|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Знание о Боге-Творце - Знание о Боге-Искупителе
Первая книга кальвиновских " Наставлений" открывается рассмотрением основополагающей для христианского богословия проблемы: Как мы можем что-нибудь узнать о Боге? Кальвин подтверждает, что общие знания о Боге можно получить во всем творении - в человечестве, в естественном порядке, в самом историческом процессе. Выделяются два источника подобных знаний: один субъективный и один объективный. Первым источником служит " ощущение божества" (sensus divinitatis) или " семя религии" (semen religionis), заложенное в каждого человека Богом. Бог наделил каждого человека каким-то внутренним предчувствием своего существования. Как будто какая-то информация о Боге была начертана в сердце каждого человека. Кальвин определяет три следствия этого внутреннего осознания божественности: всеобщность религии (которая, в отсутствие христианского откровения, вырождается в идолопоклонство), обеспокоенность совести и благоговейный страх перед Богом. Все они, утверждает Кальвин, могут служить точками соприкосновения при провозглашении христианства. Второй источник заключается в ощущении упорядоченности мира и размышлениях о ней. Тот факт, что Бог - Творец, вместе с осознанием Божественной мудрости и справедливости, можно получить, изучая сотворенный порядок, вершиной которого является само человечество. Важно подчеркнуть, что Джон Кальвин не высказывает каких-либо предположений о том, что знания о Боге из сотворенного порядка могут получить лишь христианские верующие. Кальвин утверждает, что любой человек с помощью рациональных размышлений о сотворенном порядке может прийти к мысли о Боге. Этот порядок представляется " театром" или " зеркалом" для показа присутствия Бога, его природы и свойств. Хотя и будучи невидимым и непостижимым, Бог желает, чтобы Его познавали в форме вещей сотворенных и видимых. Таким образом, Кальвин поощряет естественные науки (такие как астрономия), потому что они могут в еще большей степени выявить чудесную упорядоченность творения и божественную мудрость, которой они служат свидетелями. Знаменательно то, что Кальвин не обращается к конкретно христианским источникам откровения. Его доводы построены на эмпирических наблюдениях и логических рассуждениях. Если Кальвин и использует библейские цитаты, то делает это для подкрепления общих знаний о Боге, а не для исходного утверждения этих знаний. Он подчеркивает, что существует способ выявления Бога, который в одинаковой мере доступен как христианам, так и тем, кто находится вне христианского сообщества. Обосновав таким образом возможность общих знаний о Боге, Кальвин подчеркивает недостатки этих знаний; в качестве его собеседника в этом выступает классический римский автор Цицерон, чью работу " О природе богов", вероятно, можно оценить как наиболее значительное классическое изложение естественного знания о Боге. Кальвин утверждает, что эпистемологическое расстояние между Богом и человечеством, и без того огромное, увеличивается еще больше из-за человеческого греха. Наше естественное знание о Боге носит несовершенный характер и выглядит путанным, доходя иногда до противоречий. Цель всего естественного знания о Боге заключается в лишении человечества оправдания за то, что оно полностью игнорирует божественную волю; оно не может считаться достаточным для полного описания природы, характера и замыслов Божьих. Подчеркнув это, Кальвин вводит новое понятие об откровении; Писание подтверждает то, что известно о Боге из природы, одновременно поясняя это общее откровение и дополняя его. " Знание о Боге, Который четко проявляется в мире и во всех сотворенных существах, яснее и понятнее объясняется в Слове". Только благодаря Писанию, верующий получает доступ к знаниям об искупительных действиях Бога в истории, кульминация которых приходится на жизнь, смерть и воскресение Иисуса Христа. С точки зрения Кальвина, откровение сосредоточивается на личности Иисуса Христа; наши знания о Боге передаются через Него. Таким образом, Бога можно полностью познать лишь через Иисуса Христа, Которого, в Свою очередь, можно познать лишь через Священное Писание; однако, сотворенный порядок дает нам для этого откровения важные моменты подтверждения. Основная мысль здесь заключается в том, что знания о Боге-Творце можно получить как через природу, так и через откровение, причем последнее проясняет, подтверждает и дополняет то, что известно из первой. Знание о Боге-Искупителе - что для Кальвина представляет собой чисто христианское знание о Боге - можно получить исключительно из откровения, во Христе и через Священное Писание. Хотя этот положительный подход к естественному знанию о Боге представляет мнение большинства в христианстве, необходимо признать, что существовали и другие взгляды. Вероятно, наиболее отрицательное отношение в современном христианском богословии было у Карла Барта, чей спор с Эмилем Бруннером в 1934 г. по этому вопросу привлек к себе широкий интерес. Спор Барта - Бруннера В 1934 г. швейцарский богослов Эмиль Бруннер опубликовал работу, озаглавленную " Природа и благодать". В этой работе он утверждал, что " задача нашего поколения богословов состоит в том, чтобы найти путь назад к разумному естественному богословию". Бруннер обосновал такой подход доктриной о творении и особенно мыслью о том, что люди созданы по " образу Божию" (imago Dei). Человеческая природа создана таким образом, чтобы служить аналогией бытию Божьему. Несмотря на греховность человечества, способность обнаружить Бога в истории сохраняется. Греховные люди сохраняют свою возможность узнавать Бога в природе и в событиях истории, и чувствовать свою вину перед Ним. Таким образом, в человеческой природе существует потенциальная " точка соприкосновения" (Anknupfungspunkt) с божественным откровением. Эмиль Бруннер считает, что человеческая природа создана так, чтобы иметь готовую " точку соприкосновения" с божественным откровением. Откровение обращается к человеку, который уже имеет некоторое представление о том, в чем заключается это откровение. Возьмем, например, требование евангелия о " покаянии в грехах". Бруннер утверждает, что оно не имело бы смысла, если бы человек не имел некоторого представления о том, что такое " грех". Таким образом, евангельское требование о покаянии направлено к слушателям, которые уже имеют некоторое представление о том, что такое " грех" и " покаяние". Откровение приносит более полное понимание того, что означает грех - однако, делая это, оно основывается на уже существующем осознании греха человеком. Карл Барт в гневе отверг такое утверждение. Опубликованный им ответ Бруннеру - который резко прервал их давнюю личную дружбу -имеет одно из самых коротких названий в истории богословских работ -" Нет! ". Барт говорит решительное " Нет! " положительной оценке, которую дал Бруннер естественному богословию. Ему казалось, что она подразумевает, будто Бог нуждается в помощи, чтобы быть познанным, или что люди каким-то образом помогали Богу в процессе откровения. Его гневный ответ сводится к тому, что " Святой Дух... не нуждается в каких-либо точках соприкосновения кроме тех, которые Он Сам устанавливает". С точки зрения Барта, в человеческой природе не существует какой-либо внутренней " точки соприкосновения". Она относится к тому, что привносит в человека Святой Дух, а не может считаться постоянной чертой человека. За этим спором стоит еще один вопрос, который часто остается без внимания. Спор Барта - Бруннера произошел в 1934 г., когда в Германии пришел к власти Гитлер. В основе обращения Бруннера к природе лежит идея о " чинах творения", которую можно возвести к Мартину Лютеру. По мнению Лютера, Бог осознанно установил некий порядок в творении, чтобы помешать ему впасть в хаос. Эти чины включают семью, церковь и государство. (Близкий союз между Церковью и государством в немецкой лютеранской мысли отражает эту идею). Немецкий либеральный протестантизм девятнадцатого века вобрал эту идею и разработал богословие, позволившее немецкой культуре, наряду с положительной оценкой государства, играть важную богословскую роль. Обеспокоенность Барта была частично вызвана тем, что Бруннер, возможно несознательно, положил богословское основание, позволявшее считать государство моделью Бога. А кому хотелось, чтобы моделью Бога стало государство Адольфа Гитлера? СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ Термины " Библия" и " Священное Писание" по существу взаимозаменяемы. Оба используются для обозначения собрания текстов, признаваемых авторитетными для христианского мышления (хотя природа и степень этого авторитета продолжает вызывать споры). Следует подчеркнуть, что в христианстве Библия является не просто предметом формального академического изучения; она также читается и толкуется в ходе богослужения, а также служит предметом размышлений и благочестивых чувств каждого христианина. По отношению к Священному Писанию часто используется определение " каноническое". Этот термин, происходящий от греческого слова " Kanon" (" правило" или " мерило" ), используется для обозначения того, что с общего согласия христианского сообщества были наложены ограничения на тексты, которые могут считаться " Писанием" и следовательно, авторитетными для христианского богословия. Между римско-католическими и протестантскими богословами уже давно идет спор относительно статуса остальных текстов, которые часто называются " апокрифическими" или " второканоническими". Сравнение содержания Ветхого Завета в Иудейской Библии с одной стороны и греческого и латинского переводов (таких, как Септуагинта и Вульгата) с другой, показывает, что последние содержат ряд текстов, которые отсутствуют в первой. Вслед за Иеронимом, реформаторы шестнадцатого века утверждали, что лишь те ветхозаветные писания могут считаться каноническими, которые были первоначально включены в Иудейскую Библию. Таким образом, было проведено разграничение между " Ветхим Заветом" и " Апокрифами": первый состоял из книг, которые содержались в Иудейской Библии, в то время как последний включал книги, которые имелись в Греческой и Латинской Библиях, однако, отсутствовали в Иудейской Библии. Хотя некоторые реформаторы признавали, что апокрифические книги могут быть полезны для назидательного чтения, было общепризнанно, что они не могут служить основанием для христианского богословия. В 1546 г. Тридентский собор определил " Ветхий Завет" как " те ветхозаветные книги, которые содержатся в Греческой и Латинской Библиях", сняв таким образом всякие разграничения между " Ветхим Заветом" и " апокрифом". На практике, это разграничение не было таким важным, как это может показаться на первый взгляд. Исследование споров по этому вопросу в шестнадцатом веке показывает, что единственный богословский вопрос, действительно имевший значение был связан с тем, можно ли молится за усопших. (Апокрифическая) Книга Маккавеев поддержи- вала эту практику, которую протестантские богословы не были склонны признавать. ТАБЛИЦА 1. Сокращения названий библейских книг ВЕТХИЙ ЗАВЕТ
НОВЫЙ ЗАВЕТ
Вопрос, который продолжает иметь большое богословское значение в настоящее время, касается канона Священного Писания. Предполагает ли тот факт, что Церковь составила канон то, что она имеет авторитет над Писанием? Или Церковь лишь признала и дала свое формальное согласие с авторитетом, которым уже обладало каноническое Писание? Первое предположение особенно привлекательно для католиков, второе - для протестантов. На практике, все большее признание получает мнение, что вера и Писание, люди и книга сосуществуют друг с другом, и попытки провести четкое разграничение между ними представляются несколько произвольными. Можно считать, что канон Писания органически возникает в сообществе верующих, которое уже использует и чтит его. ТАБЛИЦА 2. Ссылки на библейские книги Стандартный метод ссылки на Библию включает в себя три элемента. Во-первых, называется книга (обратите внимание, что термин " книга" используется даже в тех случаях, когда речь идет о послании). Затем следует порядковый номер главы, а затем номер стиха. Книга может быть названа в полной или краткой форме. Номер главы может быть указан римскими или арабскими цифрами (в английском языке). Номера глав и стихов обычно разделяются двоеточием или точкой. Иногда, однако, номера стихов могут указываться в верхнем надстрочном ряду. Ниже приведены наиболее часто встречающиеся в англоязычной литературе способы обозначения одного и того же высказывания апостола Павла, которое широко известно как " благодать" (2 Кор. 13.13). 2 Corinthians 13.14 II Corinthians xiii, 14 2 Cor.1314 2 Со 13: 14 Обратите внимание на то, что: 1. Ссылаясь на библейские книги, не нужно проводить разграничение между Ветхим и Новым Заветом. 2. Ссылаясь на библейскую книгу, не нужно указывать ее автора. ТАБЛИЦА 3. Термины, часто используемые в отношении Библии
Ветхий и Новый Заветы Общераспространенные христианские термины " Ветхий Завет" и " Новый Завет" можно охарактеризовать как глубоко богословские по своей природе. Они основываются на веровании, что содержание Ветхого Завета принадлежит к периоду общения Бога с человечеством, который был каким-то образом прекращен с приходом в мир Христа в Новом Завете. Приблизительно одно и то же собрание текстов иудейские авторы называют " законом, пророками и писаниями", а христианские авторы " Ветхим Заветом". Таким образом, не существует какой-либо особой причины, кроме привычки, по которой люди, не являющиеся христианами, должны называть его " Ветхим Заветом". К этому разграничению приводит христианская богословская структура " заветов" или " волеизъявлений". Основополагающее христианское верование заключается в том, что пришествие Христа положило начало чему-то новому, что выражается в характерном отношении к Ветхому Завету и может быть сведено к следующему: " Религиозные принципы и идеи (такие, как понятие о суверенном Боге, Который активно действует в истории) принимаются, а религиозные обряды (такие как законы о пище и жертвоприношениях) не принимаются". Каким же образом, в таком случае, с точки зрения христианского богословия, соотносятся друг с другом Ветхий и Новый Заветы? Одним из вариантов решения был взгляд на Ветхий Завет как писания религии, которая не имеет никакого отношения к христианству. Такой подход ассоциируется, в первую очередь, с автором второго века Маркионом, который в 144 году был отлучен от Церкви. По мнению Маркиона, христианство - религия любви, в которой нет места закону. Ветхий и Новый Заветы связаны с разными Богами; ветхозаветный Бог, Который лишь создал мир, был поглощен идеей закона. Однако, новозаветный Бог искупил этот мир и Его главной заботой теперь является любовь. Согласно Маркиону, цель Христа состояла в том, чтобы свергнуть ветхозаветного Бога (который имеет очевидное и значительное сходство с гностическим " демиургом", полубожественной фигурой, которая сотворила мир) и утвердить поклонение истинному Богу благодати. Слабые отголоски этой идеи содержатся в произведениях Мартина Лютера. Хотя Лютер утверждает что и Ветхий, и Новый Заветы описывают действия Одного и Того же Бога, он тем не менее настаивает на противопоставлении между законом и благодатью. По мнению Лютера, иудаизм полностью поглощен идеей об оправдании по трудам, считая, что можно своими достижениями добиться благоволения в глазах Божьих. В отличие от этого, Евангелие подчеркивает, что оправдание полностью зависит только от милости Божьей. Хотя указания на благодать можно найти и в Ветхом Завете (например, Ис.40-55), а в Новом Завете найти указания на закон (например, в Нагорной Проповеди, Мф.5-7), Лютер часто высказывает мысль о том, что Ветхий Завет представляет собой главным образом религию закона, в отличие от новозаветного акцента на благодати. Позиция большинства в христианском богословии с одной стороны, делает акцент на преемственности между двумя заветами, а с другой стороны, отмечает различия между ними. Кальвину принадлежит четкое и типичное рассмотрение их взаимоотношений, к которому мы сейчас и обращаемся. Кальвин утверждает, что между Ветхим и Новым Заветами существует фундаментальное сходство и преемственность на основании следующих соображений. Во-первых, Кальвин подчеркивает неизменность Божественной воли. Бог не может делать одно в Ветхом Завете, а затем что-то совершенно другое в Новом Завете. Между ними должно существовать основополагающее преемство действий и намерений. Во-вторых, оба завета провозглашают и прославляют благодать Божию, проявившуюся в Иисусе Христе. Ветхий Завет может лишь свидетельствовать об Иисусе Христе " из тьмы и далека"; тем не менее, он свидетельствует о том, что пришествие Христа — реальность. В-третьих, оба Завета имеют те же " знаки и таинства", свидетельствуя о той же благодати Божьей. Таким образом, Кальвин утверждает, что оба Завета можно назвать идентичными. С точки зрения их сущности и содержания, не существует каких-либо радикальных различий между ними. Ветхий Завет занимает лишь другую в сравнении с Новым Заветом хронологическую позицию в Божественном плане спасения, однако, его содержание (при условии правильного понимания) представляет то же самое. Далее Кальвин переходит к определению пяти точек различия между Ветхим и Новым Заветами, связанных с формой, а не сущностью. 1. Новый Завет обладает большей ясностью, чем Ветхий, в частности, по отношению к вещам невидимым. Ветхий Завет имеет определенную предрасположенность к вещам видимым и осязаемым, которые могут заслонять стоящие за ними невидимые цели, надежды и ценности. Кальвин иллюстрирует эту мысль ссылкой на землю Ханаанскую: Ветхий Завет склоняется к тому, чтобы рассматривать это земное владение как самоцель, в то время как Новый Завет считает ее отражением будущего наследия, которое ждет верующих на небесах. 2. Ветхий и Новый Заветы принимают значительно отличающиеся друг от друга подходы к системе образов. Ветхий Завет использует способ отображения реальности, который, по мнению Кальвина, ведет к косвенному знакомству с истиной посредством различных речевых оборотов и наглядных образов; однако, Новый Завет позволяет непосредственно ощутить истину. Ветхий Завет представляет " лишь образ истины... тень вместо самой сущности", давая " предвкушение истины, которая однажды будет открыта"; Новый Завет представляет истину непосредственно, во всей ее полноте. 3. Третье различие между двумя заветами основано на разграничении между законом и евангелием, или между духом и буквой. В Ветхом Завете отсутствует дающая силы деятельность Святого Духа, в то время как Новый Завет способен передать эту силу. Закон может предписывать, запрещать и обещать, однако, в нем нет необходимых ресурсов для того, чтобы произвести фундаментальные изменения в человеческой природе, что, собственно, делает необходимыми эти предписания. Евангелие способно " изменять и исправлять испорченность, которая естественно существует во всех людях". Интересно отметить, что здесь отсутствует радикальная антитеза между законом и евангелием, столь характерная для Лютера (и Маркиона до него). Между законом и евангелием существует преемство, и они не находятся в диаметральной оппозиции. 4. Разрабатывая предыдущее разграничение, Кальвин утверждает, что четвертое разграничение можно вывести из различных чувств, вызываемых законом и евангелием. Ветхий Завет вызывает страх и трепет, и держит сознание в плену, в то время как Новый Завет дает людям свободу и радость. 5. Ветхозаветное откровение ограничивалось еврейским народом; новозаветное откровение охватывает по своим масштабам все человечество. Кальвин ограничивает сферу старого завета Израилем; с пришествием Иисуса Христа эти ограничения были сломлены, как и разграничения между эллинами и иудеями, между обрезанными и необрезанными. Таким образом, обращение к язычникам разительно отличает Новый Завет от Ветхого. В ходе рассмотрения разграничений между Ветхим и Новым Заветами и превосходства последнего над первым, Кальвин осторожно допускает, что некоторые лица Ветхого Завета - например, патриархи - были в состоянии воспринять намеки на Новый Завет. Божественные замыслы и природа никогда не изменяются, они лишь проясняются в соответствии с ограничениями, накладываемыми на человеческое понимание. Дело обстояло не так, что Бог вначале решил ограничить благодать лишь еврейским народом, а потом передумал и решил открыть ее для всех остальных; эволюционный характер божественного плана раскрылся лишь с пришествием Иисуса Христа. Кальвин сводит этот общий принцип к утверждению: " Что касается всего закона, евангелие отличается от него лишь ясностью изложения". Как в Ветхом, так и в Новом Заветах показан Христос, предложена благодать Святого Духа, однако, в Новом Завете это сделано более ясно и полно. Слово Божье Фразы " Слово Божье" и " Слово Господне" по крайней мере столь же глубоко вошли в христианское богослужение, как и в христианское богословие. " Слово" подразумевает действие и общение. Точно так, как характер и воля человека выражаются в словах, которые он использует, так Священное Писание (особенно Ветхий Завет) подразумевает, что Бог обращается к людям, которые таким образом узнают о Его намерениях и воле в отношении их. Термин " Слово Божье" представляется сложным и имеет множество нюансов, неся с собой целый ряд идей. В христианстве и в самом Священном Писании можно выделить три широких и четко взаимосвязанных значения этого термина. 1. Эта фраза используется по отношению к Иисусу Христу как к Слову Божьему, ставшему плотью (Ин.1.14). Это наиболее принимаемое значение этого термина в Новом Завете. Говоря о Христе как о" воплощенном Слове Божьем", христианское богословие выражает мысль о том, что воля, замыслы и природа Бога проявились в истории в личности Иисуса Христа. Именно действия, характер и сущность Иисуса Христа, а не просто слова, которые Он говорил, открывают нам природу и замыслы Божьи. 2. Этот термин также используется по отношению к " евангелию Христа" или " посланию о Христе". В этом смысле этот термин обозначает то, что Бог открыл нам через жизнь, смерть и воскресение Христа. 3. Этот термин используется в общем значении по отношению ко всей Библии, которую можно считать готовящей почву для пришествия Христа, рассказывающей о Его пришествии и исследующей значение Его жизни, смерти и Воскресения для верующих. Такого рода соображения стоят за использованием фразы " Слово Божие" Карлом Бартом. Доктрина Барта о " троякой форме Слова Божьего" выделяет троякое движение от Слова Божьего во Христе к свидетельству об этом Слове в Писании и, наконец, к провозглашению этого Слова в проповеди верующих. Таким образом, существует прямая и органическая связь между проповедью Церкви и личностью Христа. Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-03-25; Просмотров: 611; Нарушение авторского права страницы