Экономика времен Екатерины II

⇐ ПредыдущаяСтр 46 из 76Следующая ⇒

На экономическую политику Екатерины II мощное воздействие оказывал рост товарного производства в сельском хозяйстве, увеличение значения денег в народном хозяйстве. Шли и интенсивные процессы складывания всероссийского рынка, специализации районов России. На развитие экономики воздействовала и внешняя политика империи. Как и всегда, войны (а их было в царствование Екатерины II много) дорого обходились казне и народному хозяйству, но успешные последствия их для империи – завоевание новых территорий – оказывало благотворное воздействие на экономическое развитие. Разделы Польши означали включение в империю, а значит, в экономику страны, экономически сильных областей. Последствия завоевания Причерноморья вышли далеко за рамки сиюминутных имперских интересов. Огромные неосвоенные черноземные степи Новороссии, Крыма и юга Украины оказались втянутыми в хозяйственное освоение. Все это привело к росту сельскохозяйственного производства, активному переселенческому движению, ускорило создание инфраструктуры, строительство городов (в том числе и портовых), резко увеличилось производство товарного хлеба, его экспорт за границу.

Непрерывно возрастали и объемы промышленного производства. Обогнав Англию по выплавке чугуна в 1740 году, Россия до 1780 года наращивала это превосходство и довела отрыв до 70 тыс. тонн (Россия – 110 тыс., а Англия – 40 тыс. тонн). И лишь в два последних десятилетия этот разрыв, благодаря началу в Англии промышленной революции, начал сокращаться: в 1790 году Россия выплавила 130, 5 тыс., а Англия – 80 тыс. тонн, в 1800 году – соответственно 162, 5 тыс. и 156 тыс. тонн. В целом, и в других отраслях промышленности крепостническое производство при Екатерине II еще не исчерпало своих возможностей.

Это естественным образом сказалось на устойчиво положительном внешнеторговом балансе страны. Все царствование Екатерины II Россия была страной преимущественно вывоза – как сырья, так и промышленных товаров. Если в первой половине 1760‑ х годов в среднем за год из России вывозилось товаров на 11, 7 млн, а ввозилось на 8, 7 млн руб., то в первое пятилетие 1790‑ х годов внешнеторговый баланс стал еще более активным: при ввозе на 34 млн руб. вывоз составил 43, 5 млн руб.

В середине XVIII века происходит образование банковской системы. В 1754 году открывается Государственный заемный банк, состоявший из Дворянского заемного банка с уставным капиталом в 700 тыс. руб. и Купеческого банка. Оба давали ссуды из низкого расчета годовых с рассрочкой на несколько лет. Дворянский заемный банк обслуживал только дворян под залог драгоценностей и населенных имений. С целью поддержки разорившихся дворян в 1786 году создали еще один банк – Заемный, процент которого был увеличен до 8%, а срок возврата ссуды возрос до 20 лет. Дворянская опека осуществляла возврат долга разорившихся должников. Купеческий банк, вместе с созданным в 1764 году в Астрахани Банком для восточной торговли, а также Ссудным армянским банком (1779 год), довольно скоро стал важным фактором экономической жизни России.

Получило бурное развитие вексельное право, у Медного банка появились конторы векселей, которые облегчали междугородную торговлю. Банковская система становилась непременной частью экономики. Особенно это стало очевидно с организацией Ассигнационного банка с двумя отделениями в Москве и Петербурге и вводом в обращение ассигнаций. Первые бумажные деньги появились в 1769 году, и их введение преследовало цель, с одной стороны, вытеснить из обращения медную монету, а с другой – обеспечить пополнение финансовых резервов в связи с началом Русско‑ турецкой войны. Введенные ранее векселя лишь отчасти спасали положение, и учреждение бумажных денег стало радикальным выходом из положения.

Пятирублевая ассигнация екатерининского времени.

Инициатором этой важной реформы стал граф Яков Сиверс, подавший в 1768 году императрице специальную записку о введении бумажных денег. Опыт введения ассигнаций оказался чрезвычайно удачным. Общество вполне доверяло казне, и в первые 17 лет оборота ассигнаций была достигнута уникальная ситуация, когда стоимость ассигнаций даже превышала стоимость серебряных денег! Лишь с 1782 года, когда власти, желая восполнить дефицит бюджета, резко увеличили выпуск бумажных денег, доверие к ним стало падать. Нельзя сказать, что финансовое положение страны в царствование Екатерины II было неустойчивым. Дефицит бюджета – неизбежное следствие огромных военных расходов и трат на обустройство Новороссии – к середине 1780‑ х годов был значителен и составил 12 млн руб. при доходах в 50 млн и расходах в 62 млн руб. Однако в целом он успешно погашался умелой финансовой политикой. Для этого использовались как традиционные средства (порча монеты, увеличение налогов и пошлин), так и новые – эмиссия ассигнаций, которая сочеталась с обращением к иностранным займам. Без иностранных займов уже трудно представить экономику России, почти непрерывно воевавшей в конце 1780‑ х – начале 1790‑ х годов.

Тем не менее, оценивая экономическую ситуацию екатерининского царствования, можно сказать, что правительство Екатерины II вело свою политику в достаточно благоприятных экономических условиях и имело значительную свободу внутриполитического маневра, которую императрица сумела даже расширить своими действиями в области торгово‑ промышленной и финансовой политики. Все это позволило австрийскому императору Иосифу II в шутку как‑ то сказать о Екатерине II:

Из всех монархов Европы она одна только действительно богата. Она много повсюду издерживает, но не имеет долгов, ассигнации свои она оценивает во сколько хочет, если бы ей вздумалось, она могла бы ввести кожаные деньги.

«Третий род» людей

Начало выработки курса в области коммерции и предпринимательства относится к 1763 году, когда в ряду других комиссий возникла и Комиссия о коммерции, которую возглавил Г. Н. Теплов. Свою работу Комиссия начинала не на пустом месте. Она располагала политическим наследием правительства П. И. Шувалова, сделавшего много для развития экономики и подготовившего законодательные предпосылки для пересмотра социальной политики в отношении предпринимателей. Для политики самодержавия первой половины XVIII века в отношении торгово‑ промышленной деятельности характерна известная противоречивость. Власть оказалась между двумя огнями. С одной стороны, она должна была учитывать противоречащие друг другу интересы купечества и дворянства, с другой – соблюдать при этом всесословный «государственный интерес». Известно, что посадские и купцы отстаивали свое монопольное право на занятие торгово‑ промышленной деятельностью как особого рода занятия, присущего только этому «чину». В их многочисленных челобитных красной нитью проходит мысль о том, что каждый «чин» должен заниматься тем, что ему определено изначально: купцы должны торговать, дворяне – служить в армии и заниматься «домоводством», крестьяне – пахать, священники – молиться за всех. Иначе произойдет нарушение некоего утвержденного свыше порядка.

Реальная жизнь XVIII века ломала сложившиеся стереотипы и заветы отцов. Поощрение предпринимательства в разных формах в рамках внутренней политики протекционизма приводило к активному вовлечению дворянства в торгово‑ промышленную деятельность. Уж слишком доходным становилось это занятие в условиях роста товарного хозяйства и значения денег. Обладание землями, крепостными, возможность получения помощи государства, щедрого на поддержку отечественной промышленности, подвигло многих помещиков к освоению этой сферы деятельности. Нужно сказать, что помещики поощряли торгово‑ промышленные занятия своих крепостных крестьян, что давало несравненно большие, чем раньше, доходы от оброков. Наконец, характерной чертой помещичьего предпринимательства стало то, что им начали заниматься прежде всего правящие верхи – те, кто стоял близко от трона и мог рассчитывать на особое покровительство верховной власти. После А. Д. Меншикова, П. П. Шафирова и других петровских фабрикантов предпринимательством занялись вельможи Анны Иоанновны, потом – при Елизавете Петровне – братья Шуваловы, Воронцовы и многие другие. Это не могло не отразиться на внутренней политике, а также на законодательстве. Всю первую половину века оно в целом покровительствовало помещикам‑ предпринимателям, шла ли речь об их льготах в торговле, заведении заводов и фабрик в поместьях или о борьбе за монополию на земле и душевладение, ибо в условиях господства в экономике крепостнического труда вопрос о крепостных и поместьях был принципиально важен.

При этом государство никогда не вставало на путь окончательного подавления купеческого предпринимательства или даже существенного ограничения «исконного» занятия посадских людей. Конечно, после Петра Великого, заботившегося о купеческом предпринимательстве не меньше, чем о дворянском, политика самодержавия стала менее щедрой, однако законы охраняли права предпринимательства всех подданных без различий – и недворян в их числе. В этом состоял «прямой государственный интерес».

Комиссия о коммерции приступила к рассмотрению всех этих проблем на очередном витке правительственной политики в 1763 году. В своей записке Теплов фактически констатировал, что петровская социальная политика для торгово‑ промышленного населения не улучшила его положения. Он писал о неполноправности «третьего класса»:

Их здесь жребий тот же, что и крестьянский по почтению, которое им от дворян приписывается, по налогам, которым они часто подвержены бывают от управителей городских и воевод или от офицеров.

Заглянем в источник

Создание Грамоты имеет довольно сложную историю. Екатерина провела огромную работу по составлению этого важнейшего документа. Материалы Комиссии о коммерции, записки о структуре управления городами Прибалтики, Украины, нормы Магдебургского права и пр. – все это стало основой для законодательной работы Екатерины II. Грамота устанавливала деление горожан на шесть категорий, которые вносились по разрядам в особую городовую обывательскую книгу. Костяк новой социальной структуры города составлял второй разряд – купцы трех гильдий, а также пятый разряд – «именитые граждане» (капиталисты, банкиры, оптовики). В третьем и шестом разрядах находилось большинство горожан – мещане. «Ремесленное положение» определило устройство цехов. Грамота обеспечивала ряд важнейших привилегий городского сословия. Право собственности на имущество охранялось законом, как и право передачи в наследство и распоряжения. Согласно Грамоте, заезжий в город чиновник уже не имел права таскать за бороду провинившихся купцов. Мещанство признавалось как «полезное всему обществу» состояние, «чин», полученный за особое трудолюбие и благонравие. Соответственно закон гарантировал мещанину защиту личной чести и личного достоинства, запрещал телесные наказания купцов первой и второй гильдий и именитых граждан. Лишить мещанина его «доброго имени», как и сословных привилегий, мог только суд. За горожанами закреплялось безусловное право на промышленно‑ торговую деятельность, им предоставлялась полная свобода на создание компаний, строительство предприятий. Все эти положения, как и нормы о довольно сложном городском самоуправлении, делали вполне реальным понятие «сословие» применительно к довольно разношерстному населению русского города.

Соответственно купцам, по мнению Теплова, требуется, «чтоб они больше у нас свободы и почтения имели», были освобождены от подушной подати, а налоги им начислялись с капиталов и торговых оборотов. Принципиально важной мыслью Теплова было признание того факта, что в России нет условий для возникновения «третьего класса» людей, ибо он может появиться только при наличии свободы. Говоря о причинах «неискусства» российского «рукоделия», он отмечал, что для ремесленного производства хронически не хватает «вольных работников»: «Прочие все или в службе находящиеся, или крепостные» работают плохо.

Преодоление этой общей несвободы Теплов видел, в частности, в том, чтобы крестьянин‑ ремесленник имел право «выкупиться от помещика» и стать членом сообщества свободных мастеров. Только эта мера «возвысить, кажется, может всем рукоделиям в государстве искусство, а напоследок произведет между дворянством и крестьянством третий стан людей, то есть мещанский».

Создать новое сословие мог только «фундаментальный» закон, относящийся к «третьему сословию». Екатерине II были близки мысли о конструировании общества, образовании с помощью законодательства, помимо дворянского сословия, и «среднего рода людей». В здании «законной монархии» Екатерины II «средний род людей» был «вторым этажом», прослойкой между дворянством и крестьянством. Логичная стройность задуманного плана самым удачным образом совпадала с вполне реальными ожиданиями выгод для казны от нового положения купцов и ремесленников.

Эти мысли перекликались с разрабатываемой в то же время реформой школы. Весной 1764 года императрица одобрила идеи И. И. Бецкого о создании таких школ, которые бы позволили через качественно новое воспитание образовать из подкидышей и незаконнорожденных детей «третий чин» общества.

Идея создания нового среднего сословия проявлялась в тех законах, которые регулировали статус горожан, купечества, определяли их положение, налоги. Итогом стало появление «Жалованной грамоты городам».

Екатерина II и церковь

Екатерина II, воспитанная на идеях Вольтера, была далека от истинной веры в Бога. Рационализм, ценность позитивного знания, презрение ко всякому обскурантизму были характерны для ее мировоззрения. Но при людях, в церкви, она никогда этого не проявляла, оставалась примерной прихожанкой дворцовых храмов, хотя на укромном балконе во время длинной православной службы раскладывала многочасовые пасьянсы. Судьба Русской православной церкви решилась задолго до рождения Екатерины II. Полное подчинение ее светской власти произошло еще до Петра I, в ходе же его церковной реформы секуляризация лишь усилилась. Объясняется это не только явным преобладанием светского начала над церковным в русском обществе XVIII века, победой рационализма с примесью просветительского безверия, но и приземленными желаниями светской власти прибрать к рукам огромные богатства церкви.

Секуляризация сознания – характерный процесс второй половины XVII века – сменился в XVIII веке другим процессом – секуляризацией церковного имущества. Екатерина II лишь завершила этот процесс. Сама она была в целом далека от веры в Бога, хотя соблюдение православного ритуала считала для себя обязательным, никогда не забывая о том, что она – глава Русской православной церкви. Незадолго до ее восшествия на престол в 1762 году Петр III отобрал у церкви ее земли, подчинив их созданной специально для этого Коллегии экономии. Это устраивало Екатерину II, но спекулятивные соображения, желание упрочить свою популярность после свержения Петра III, имевшего скверную репутацию царя‑ богохульника, возобладали, и в августе 1762 года имения были возвращены церкви, а Коллегия экономии ликвидирована. Но это оказалось лишь тактическим ходом. Созданная той же осенью Комиссия о духовных владениях под руководством Г. Теплова встала на путь «упорядочения» духовных имуществ, что было лишь эвфемизмом секуляризации.

Подавив оппозицию в церковном управлении (дело Арсения Мациевича), Екатерина II перешла в решительное наступление. Ее речь, произнесенная перед Святейшим Синодом, была решительна и демагогична. Преклоняясь перед ученостью и высокой моралью иерархов, указующих пастве путь истины, она заявила:

Вы – люди просвещенные, но отчего происходит, что вы равнодушно смотрите на бесчисленные богатства, которыми обладаете, и которые дают вам способы жить в преизбыточестве благ земных, что совершенно противно вашему званию? В преемники апостолов, которым повелел Бог внушать людям презрение к богатствам, и которые были очень бедны, Царство их было не от мира сего – вы меня понимаете? … У вас много подвластных. Вы просвещенны: вы не можете не видеть, что все сии имения похищены у государства, вы не можете владеть ими, не будучи несправедливы к нему.

Это – демагогическая речь в стиле и духе Просвещения.

Действующие лица

Митрополит Арсений Мациевич

Арсений (в миру Александр Мациевич) один из множества выходцев из Польши – стал крупным деятелем Русской православной церкви. Он родился в 1697 году в семье священника, учился за границей и в Киевской духовной академии, во время учебы принял постриг, жил в Киево‑ Печерском и в других монастырях. Несомненно, он был подвижник, глубоко и истинно верующий человек, проникнутый идеями миссионерства. В 1730 году он проповедовал в Сибири, затем был на Соловках. В 1734–1736 годах участвовал во 2‑ й Камчатской экспедиции как флотский священник.

С ранних лет Арсений проявил себя как талантливый, образованный, страстный проповедник, полемист по натуре. Он многократно пытался обратить к официальной церкви старообрядцев в Сибири и на Севере, учил священников дискутировать с ними, написал несколько письменных «обличений» старообрядцев и лютеран. С 1737 года он стал преподавать Священное Писание в гимназии Академии наук в Петербурге. Успешным было его продвижение по лестнице церковных чинов. В 1741 году он был посвящен в митрополиты Сибирские, а в 1742 году занял очень важную в тогдашней церковной иерархии Ростовскую кафедру, стал членом Святейшего Синода. Арсений был сторонником образования духовенства, что было по тем временам очень важно – невежество русских священников было притчей во языцех. В 1747 году Арсений открыл в Ярославле семинарию. Его яркие проповеди пользовались большой популярностью в народе. В этом смысле он был истинным и достойным преемником Феофана Прокоповича. В целом в середине XVIII века он являлся самой яркой фигурой в церкви, причем, в отличие от Феофана, был человеком смелым и даже отважным. Он стоял за самостоятельность церкви, подавляемой государством, и при этом своих взглядов не скрывал. Арсений был единственным из всех церковных иерархов, кто в начале секуляризации церковного имущества открыто выступил против такого курса власти.

Екатерина II крайне болезненно восприняла протесты Арсения и с тех пор стала считать его своим личным врагом. Был найден повод для преследования Арсения. Он был арестован, судим неправедным судом своими коллегами в Синоде, который, послушно исполняя волю императрицы, лишил Арсения сана и отправил его сначала в Белозерский Ферапонтов монастырь, потом в Николо‑ Корельский. Там его поместили в каземат под алтарной частью собора, рядом поселилась охрана из инвалидов. Он пользовался в монастыре большой свободой, вел вольные беседы с охраной, посетителями, монахами, произносил проповеди, сурово укоряя монахов за повальное беспробудное пьянство, что и стало в 1767 году причиной доноса на него и новой ссылки. Везде Арсений, несмотря на тяжкое заключение, страстно обличал политику императрицы Екатерины II, вызывая уважение своим аскетическим, праведным образом жизни даже у солдат охраны, которые видели, как опальный церковный иерарх сам носил воду и колол дрова. Доносы его недругов, которых у него, человека яркого, страстного и честолюбивого, было много, стали причиной ужесточения содержания Арсения. При всем своем гуманизме императрица обошлась с Арсением крайне жестоко. По‑ видимому, зная его экзальтированность и страстность, его авторитет и талант проповедника, она опасалась, что Арсений будет дискредитировать ее политику, а публично униженный и гонимый, он превратится в почитаемого в народе мученика. Поэтому все репрессии в отношении Арсения совершались в глубокой тайне. В 1768 году его расстригли и тайно отправили на Камчатку, но потом передумали и отвезли в Ревельскую крепость. Вначале там он пользовался некоторой свободой – его водили в церковь, разрешались и прогулки по крепости. Но потом, когда до Петербурга дошел слух о готовящемся побеге, условия заточения опального священнослужителя резко ужесточили. Когда узника, подлинное имя которого не знали ни конвой, ни охрана, поселили в крепостном каземате, из Петербурга прислали особую инструкцию о его содержании. В ней говорилось о Мациевиче как о «некотором мужике Андрее Бродягине». Потом Екатерина «переименовала» Бродягина во «Враля». С тех пор по документам он проходил как «Андрей Враль». Автор инструкции предписывал, чтобы офицеры и солдаты охраны «остерегалися с ним болтать, ибо сей человек великий лицемер и легко их может привести к несчастию, а всего б лучше, чтоб оные караульные не знали русского языка… Буде ж иногда, как он словоохотлив сам, станет о себе разглашать, то сему верить не велеть, а в то ж самое время наистрожайше ему запретить говорить с таким при том прещением, что если он еще станет что‑ либо говорить, то положен будет ему в рот кляп, которого отнюдь однако в рот ему не класть, а иметь его только в кармане, для одного ему страха, и в случае иногда его непослушания, тот кляп ему и показать».

В инструкции охранникам Мациевича строго‑ настрого запрещалось давать узнику деньги. Дело в том, что двери и замки даже самых страшных и секретных тюрем, несмотря на все предосторожности, все равно открывала взятка – «золотой ключ». В последние годы своей жизни в Ревельской крепости Арсений был «заложен», т. е. замурован в каземате, и еду ему подавали на веревке, которую он выбрасывал через решетку разбитого окна. Все это привело к тому, что народ почитал Арсения страдальцем, что признавала сама Екатерина II: «Народ его очень почитает исстари и привык считать его святым, а он больше ничего как превеликий плут и лицемер». Между тем именно заключение его в монастырь, а потом в крепость и сделали из него страдальца, точно так же, как стал страдальцем за «истинную веру» бывший император Иван Антонович. Там, замурованный в камере, Арсений как истинный мученик и скончался в 1772 году.

Церковная реформа, вроде бы приостановленная с приходом Екатерины, ее указом от 26 февраля 1764 года возобновилась. Суть ее состояла в изъятии у церкви земель почти с 2‑ миллионным населением, что составляло около 15% населения России. Были опять, как и при Петре I, установлены штаты духовенства, огромное количество священников, причетников и монахов (две трети монастырей было ликвидировано) оказались без мест. Но даже не эти последствия церковной реформы Екате рины II оказались принципиальными для духовенства. Важнее всего, что в общей концепции сословного строя России духовенству как особому сословию не нашлось места. Это уже видно по составу Уложенной комиссии 1767 года, где духовенство фактически не было представлено и где проблема духовенства сводилась к сетованиям о недостаточной роли церкви в воспи тании подданных. Одновременно с упадком социального значения духовенства падало и его нравственное влияние как и православия в целом. При Екате рине II впервые были сделаны серьезные, невиданные ранее послабления старо обрядцам, – этим истинным изгоям «неприкасаемым» русского общества, – представителям других христианских конфеcсий, провозглашены начала свободы вероисповедания. Принцип согласия всех подданных‑ граждан, к какой бы вере они ни принадлежали, под сенью самодержавия признавался важнее споров о чистоте веры.

«Нижний род людей». Проект «Сельского положения». 1785

Правление Екатерины II началось с вынесения приговора по делу Салтычихи – помещицы‑ убийцы, приговоренной к лишению дворянства и пожизненному заключению. Этот «урод рода человеческого» стоял в одном ряду с тысячами помещиков, убивавших своих крепостных, разумеется, в меньших, чем Салтычиха, масштабах, но остававшихся при этом безнаказанными. Екатерина II была безусловным противником крепостничества. Это вытекало из ее отношения к свободе, просвещению, гуманизму. Но она была реалистом в политике, а крепостничество оставалось именно той упрямой реальностью, с которой ей, политику, не считаться было невозможно.

Понимая все эти обстоятельства, императрица могла только морально осуждать крепостничество да смягчать режущие ее глаз и человеколюбивое сердце рабовладельческие крайности этого порядка. К призыву о смягчении крепостного права, собственно, и сводилась генеральная мысль Наказа по крестьянскому вопросу. Практика же была иной: при Екатерине II Дон и Украина стали частью империи, на которую распространялось крепостничество. В 1765 году, в развитие указа 1760 года о праве помещиков отправлять крепостных без суда в Сибирь на поселение, императрица подписала указ о разрешении помещикам ссылать своих крестьян в каторжные работы. Продолжался начатый при Анне Иоанновне процесс лишения крепостного крестьянства даже тени юридических прав. Теперь они уже не присягали в верности государю, им запрещалось обязываться векселями, заниматься подрядами.

По своей правовой сути крепостное право не претерпело в реформаторское царствование Екатерины II сколько‑ нибудь существенной перемены в сторону раскрепощения или хотя бы смягчения неволи. Более того, происходил естественный процесс усиления крепостного права, ведший к превращению крепостного крестьянина в раба. Крепостное право, неразрывно связанное со статусом и экономическим положением «главного члена» общества – дворянства, оставалось зоной, закрытой для законотворчества Екатерины II. И все же нельзя не признать, что положение другой половины населения – государственных крестьян, пополнившихся бывшими монастырскими, оставалось предметом внимания императрицы. Это отразилось в «Сельском положении», которое составила Екатерина II в 1785 году. Хотя этот документ так и остался проектом, он все же ложится тем необходимым «нижним» блоком в основание возводимого императрицей здания сословного общества. «Сельское положение» по структуре и основным идеям является, в сущности, проектом Жалованной грамоты государственным крестьянам и стоит в одном ряду с Жалованными грамотами дворянству и городам, изданными в один день 21 апреля 1785 года.

Заглянем в источник

Сознание и культура дворян второй половины XVIII века были таковы, что крепостное право, представление о том, что «хамы и хамки» даны им в полную собственность в виде живого имущества навечно, являлось непреложной данностью, вечной и неизменяемой. Екатерина II не преувеличивает, когда пишет о полном непонимании дворянами, что их крепостные такие же люди, как и они. Угроза быть закиданной камнями только при попытке сказать это вслух не была литературным преувеличением Екатерины II. Конец века был таким же крепостническим, как и его начало. В «Санкт‑ Петербургских ведомостях» можно было прочитать такие объявления: « Продается 16‑ летняя девка, весьма доброго поведения, весьма здоровая, умеющая мыть белье и гладить, также и стряпать. И немного поезженная, немецкой крепкой работы, на новых колесах двухместная карета. Все сие видеть и о цене договориться можно против Каменного театра во втором от угла небеленом доме»… «В Московской Ямской слободе, близ кузни, в доме асессорши Кандауровой, у дворника Михея, продается дворовый человек, лет двадцати за сходную цену…»

Н. Неврев. Продажа крепостных.

Так же как другие Жалованные грамоты, оно нацелено на правовое оформление статуса сословия крестьян, утверждает неотъемлемость его сословных прав, в том числе – личную свободу, право сословных занятий земледелием и некоторыми ремеслами, право собственности, владения и продажи недвижимого и движимого имущества. Как и дворяне, и горожане, крестьяне делятся на шесть категорий. Высшие категории крестьян получали свободу от телесного наказания; согласно «Сельскому положению» в сельской местности образовывались выборные органы самоуправления, с помощью выборов образовывался сословный суд, существовал механизм взаимодействия с представителями государства.

Причины, по которым почти готовый проект не стал третьей Жалованной грамотой 1785 года, не известны. Исследователи в большинстве своем склоняются к выводу, что Екатерина II не хотела будоражить дворянство и, особенно, крепостных, которые могли бы понять такую грамоту как обещание свободы. Можно предположить, что при определенных обстоятельствах, благоприятных отмене крепостничества, правовая модель, выработанная Екатериной для государственных крестьян в «Сельском положении», могла быть реализована применительно уже ко всему крестьянскому населению России, включая и бывших крепостных.

⇐ Предыдущая 41 42 43 44 454647 48 49 50 Следующая ⇒