Постановление Капитула антверпенского собора

24 апреля 1624 г. [лат.]

На основании сообщения церковных старост, что доска картины¹ для главного алтаря слишком узка, чтобы заполнить предназначенное для нее место, капитул приказал ее увеличить, приклеив к ней еще доски² как можно скорее, чтобы из-за этого не пришлось откладывать работу над живописью.

¹ (" Вознесение богоматери", ср. № 63, 67 и часть II, № 60, 62.)

² (В 1625 г. оплачены счета за увеличение и грунтовку доски и за чернение ее рамы.)

Что же касается витража, принадлежащего семейству Берхем, то господин [Адриан] Рококс и брат его бургомистр³ посланы с поручением получить согласие этого семейства и маркграфа на обновление означенного витража⁴, чтобы лучше была освещена картина на главном алтаре.

³ (Николас Рококс.)

⁴ (30 апреля сообщается, что Берхемы согласны на изменение витража.)

Ян Брейгель - Эрколе Бьянки

¹ (Эрколе Бьянки - коллекционер в Милане, служивший посредником между Яном Брейгелем и его патроном архиепископом миланским Федерико Борромео. Итальянские письма Брейгеля к ним обоим обычно писал Рубенс.)

Антверпен, 17 мая 1624 г. [итал.]

[...] В том, что касается искусства, синьор Рубенс непрерывно умножает свои познания, к тому же он столь любим Фортуной, что превосходит всех художников нашего времени почестями и богатством.

Дворянская грамота

Мадрид, 5 июня 1624 г. [франц.]

Филипп, милостью Божией Король Кастилии, Леона, Арагона, обеих Сицилий [..]¹ взяв в рассуждение вышесказанное и учитывая славу, заслуженную и достигнутую просителем благодаря совершенству и редкостному умению в искусстве живописи, а также его познания в истории и языках и иные его прекрасные дарования и качества, делающие его достойным нашей королевской милости, исходя из нашего твердого знания, верховной власти и особой милости, настоящей грамотой навеки даруем и передаем указанному просителю Пьеру Полю Рубенсу, его детям и потомкам мужского и женского пола, рожденным в законном браке, дворянский титул и звание. Мы желаем и повелеваем, чтобы указанный проситель, его дети и потомки, рожденные в законном браке, отныне и навеки во всех местах, юридических актах и делах пользовались почестями, правами, прерогативами, свободами и вольностями дворянства, коими по обычаю пользуются другие дворяне во всех наших странах и землях, в частности в наших Нидерландах; чтобы он и его потомки во всех их действиях и поступках повсюду, в суде и вне его, считались дворянами, каковыми мы их объявляем и сотворяем настоящей грамотой; равным образом указанный проситель может и имеет право быть возведенным в рыцарское или иное достоинство, он и его потомки могут приобретать, держать и владеть во всех наших землях, и в частности в Нидерландах, рентами, доходами, владениями и иным исходящим от нас имуществом, ленными землями и иными дворянскими держаниями, получать их и держать от нас или иных феодальных сеньеров. [...]² Дано в нашем городе Мадриде, в королевстве Кастилии июня месяца пятого дня в год 1624, нашего царствования четвертый.

¹ (Пропущено перечисление титулов короля и обоснование, повторяющее № 39.)

² (Пропущено описание герба, изложенное специальными геральдическими терминами.)

Подписано: Филипп.

Жак Дю Лоран - королеве-матери короля

¹ (Из книги " Сатиры господина дю Лорана", Сатира III. Не отличающиеся литературными достоинствами стихи дю Лорана приводятся в подстрочнике, они содержат самое раннее литературное упоминание работы Рубенса, когда в Галерее было еще только девять картин. Перевод по кн.: Rubens' Life of Marie de' Medici. Text by J. Thuillier, with a Catalogue and a Documentary History by J. Foucard. New York, 1967, p. 121.)

1624 г. [франц.]

Государыня, всякий видит Ваше прекрасное жилище И судит о нем в меру своего разумения, Ведь так уж устроен свет. [...] Надо быть из железа, чтобы не любить Более Золота, и Шелков, и Бриллиантов Ту Живопись, которой Рубенс, блистающий среди фламандцев, Украсил Ваш Дворец и смелою рукой Изобразил счастливый Путь Вашей Жизни. [...]

Рубенс - Валаве

Антверпен, 12 декабря 1624 г. [франц.]

Мсье.

Я не хотел писать Вам, пока не отправлю в Париж перпетуум-мобиле. Я отлично уложил его в тот самый ящик, в котором оно должно быть приведено в действие, согласно с наставлением и чертежом, некогда посланными мною господину де Пейреску, и которые я снова вышлю, чтобы напомнить ему, как надо пользоваться этим прибором. Если посылка благополучно прибудет в Париж, то, мне кажется, следует отправить ее в таком же виде в Экс. Во всяком случае, если Вы снимете крышку и приподнимете полотно настолько, чтобы убедиться, что стеклянная трубка цела, Вы можете быть спокойны за остальное: сосуд так прочен, что не может разбиться. Там имеется стаканчик, до половины наполненный зеленой жидкостью, и ту же жидкость я налил в трубку, насколько это требуется для произведения опыта. Я положил рядом с сосудом коробку с оттисками гемм. Я счел нужным отдать этот ящик в собственные руки извозопромышленнику Антуану Мейсу, который обязался доставить его Вам в полной сохранности в Париж. Хотя, по-видимому, сам Мейс не поедет, это порядочный человек, точно исполняющий свои обещания. Ему вручено адресованное Вам незапечатанное письмо, которым Вам предоставляется назначить плату за перевозку. Я обещал Мейсу, что кроме обычной платы по весу он получит вознаграждение за заботы о сохранности ящичка. Три дня тому назад он сказал мне, что повозка отправится на следующий день, но дороги плохи и она долго пробудет в пути.

Среди книг, которые Вам было угодно прислать мне, я не нашел " Писем кардинала д'Осса" ¹, хотя эта книга имеется в списке, приложенном к Вашему последнему письму. Там же я вижу сборник всего, что написано Теофилем² со дня его ареста до настоящего времени; мне будет очень приятно иметь этот сборник, но я в особенности хотел бы прочесть погубивший его Сатирикон, который был так жестоко осужден и сожжен. У меня сейчас есть книга отца Скрибания³, озаглавленная " Politico Christianus", для которой я сделал рисунок титульного листа; кроме того, мне прислали из Брюсселя " Положение о Гербах", но мне не удалось хорошо уложить эти книги в наш ящик, к тому же у меня тогда еще не было " Положения о Гербах". Итак, придется сделать особый тючок и отдать его тому же господину Мейсу. Тем временем я постараюсь найти еще что-нибудь, что может быть Вам приятно.

¹ (Кардинал д'Осса - французский дипломат. В 1624 г. в Париже были изданы его письма к Генриху IV и к Вильруа.)

² (Теофиль де Вьо (1590 - 1625) - выдающийся французский поэт. В 1623 г. заочно приговорен к сожжению за вольнодумные стихи, бежал, но был схвачен и посажен в тюрьму, вновь судим, приговорен к изгнанию и вскоре умер. Тем временем в 1624 г. вышла его книга " Сатирический Парнас"; Рубенс называет ее " Сатирикон" и путает факты.)

³ (Карл Скрибани, ректор коллегии иезуитов в Брюсселе, издал книгу " Христианский политик" (на латыни).)

Новостей нет никаких. Осада Бреды⁴ продолжается с прежним упорством, несмотря на то, что чрезвычайно сильные дожди весьма досаждают лагерю и до такой степени размыли дороги, что отряды передвигаются с величайшими затруднениями. Однако принцу Оранскому не удается ни рассеять, ни задержать их, и он оставил это предприятие, сочтя его неосуществимым. Чтобы подкормить лошадей и избавиться от хлопот по разысканию фуража, Маркиз отправил большую часть своей кавалерии в ближайшие к лагерю города, как-то: в Херенталс, Лиер, Мехельн, Тюрно и Буа-ле-Дюк⁵; она очень удобно размещается там, выходит навстречу отрядам, идущим из лагеря, и сопровождает их по окрестностям. Принц Оранский обдумывает некое предприятие, но до сей поры неизвестно, послужит ли оно к спасению Бреды или к отвлечению Маркиза. Принц построил в Роттердаме сорок кораблей, способных принять людей с лошадьми; к кораблям приделаны понтоны, с помощью которых легко произвести высадку в любом месте. Убийца Герцога де Крои еще не найден; по слухам, вдовья часть, оставленная Герцогом его жене, очень велика, но я не могу Вам назвать точной суммы⁶.

⁴ (С июля 1624 по июнь 1625 г. испанские войска под командованием маркиза Спинолы осаждали и наконец взяли город Бреду в Северном Брабанте.)

⁵ (Рубенс перечисляет вперемежку фламандские и французские названия брабантских городов.)

⁶ (Шарль Александр де Крои д'Аврэ, убит 9 ноября 1624 г. у себя дома выстрелом через окно. Вдова - Женевьева д'Юрфе, вдовья часть была невелика, Рубенс ошибается.)

Я надеюсь, что с Божьей помощью через шесть недель буду совершенно готов отправиться со всеми моими работами в Париж в уверенности, что там застану Вас - это будет для меня великим утешением; кроме того, я надеюсь поспеть вовремя к празднованию королевской свадьбы⁷, которая, по-видимому, состоится на масленице. Тем временем я покорнейше поручаю себя Вашим милостям и, от всего сердца целуя Ваши руки, остаюсь вашим покорнейшим слугой.

⁷ (Бракосочетание Генриэтты-Марии, сестры Людовика XIII, и Карла, принца Уэльского.)

Пьетро Паоло Рубенс.

Рубенс - Валаве

Антверпен, 26 декабря 1624 г. [франц.]

Мсье.

Я у Вас в долгу за два письма. Первое из них пришло немного поздно, чтобы ответить с почтой прошедшей недели; в нем меня живо заинтересовало сообщенное Вам господином аббатом де Сент-Амбруазом известие о предстоящем отъезде из Парижа Короля и всего двора, самое позднее, в феврале, хотя Вы не уточняете, в начале, в середине или в конце месяца. Однако с последней почтой я получил письмо самого господина де Сент-Амбруаза от 19-го числа сего месяца; в нем он спрашивает от имени Королевы-Матери, когда точно я смогу сдать в Париже мои картины, причем не упоминает об отъезде двора и нисколько меня не торопит - скорее, наоборот: он называет размеры картины, которую хотел бы получить от меня господин Кардинал де Ришелье¹. Мне жаль, что картина невелика, так как я очень не хотел бы проявить оплошность по отношению к нему. Я ответил господину аббату, что если нужно торопиться (о чем он предупредил меня через Вас), то я с помощью Божьей смогу все закончить к концу января; если же особой спешки нет, будет лучше дать мне еще немного времени, чтобы краски успели как следует высохнуть и можно было скатать и упаковать картины, не опасаясь что-либо попортить. Затем следует положить не менее 15 дней на переезд фургона с картинами из Брюсселя в Париж, когда дороги все размыты и разрушены. Несмотря на все это, я обязуюсь, ежели Бог меня милует, явиться со всеми картинами в Париж не позже конца февраля. Если же необходимо приехать раньше, я исполню свой долг; я настоятельно прошу его как можно скорее точно сообщить, как мне следует поступить, поскольку я хотел бы обязательно быть в Париже до отъезда двора. [...] Позавчера я получил посылку с книгами, где все точно соответствует Вашему списку; я не ожидал, что это такой большой груз. Письма кардинала д'Осса изданы полнее, чем то, что мне было знакомо прежде; письма Дюплесси-Морнэ² мне весьма интересны, о них у нас говорили, ибо автор их известен по другим сочинениям и по диспуту с дю Перроном. Я могу отплатить Вам только благодарностью, так как здесь я не нахожу ничего, что могло бы заинтересовать Вас и Вашего брата господина Советника³. Я пока еще не отослал книгу отца Скрибания и " Положения о Гербах", надеясь отыскать еще какой-нибудь приятный подарок; но, как мне кажется, нет ничего подходящего, кроме только что изданной латинской книги господина Шиффле " Sacra Sindone Vesumtina aut Sepultura Christi" [Святой саван безансонский, или Гробница Христова.- Лат.]. Это милая книжка, завтра я ее получу и пошлю Вам все три книги с первой же повозкой, которая поедет в Париж. Я велел также сделать для господина Вашего брата самый тщательный рисунок мумии⁴, но я не решаюсь посылать его вместе с книгами: там слишком мало места. Хотя это всего лишь лист бумаги, надежнее будет скатать его вместе с моими картинами, что, к тому же, предохранит его от влаги. Но я еще подумаю об этом, когда рисунок будет готов, так как не хочу надолго оставлять неудовлетворенным Ваше любопытство. Прошу Вас, мсье, вполне рассчитывать на мою преданность. [...]

¹ (" Семейство Лота покидает Содом", теперь Париж, Лувр.)

² (Филипп дю Плесси-Морнэ (1549 - 1623) - один из вождей французских гугенотов, соратник Генриха IV. В 1581 г. приезжал в Антверпен. В 1600 г. состоялся теологический диспут между ним и дю Перроном (позже кардиналом), окончившийся безрезультатно. В 1624 г. вышел первый том его " Мемуаров".)

³ (Пейреск, советник парламента в Эксе.)

⁴ (Мумия была у Шиффле, он о ней говорит в своей книге, где помещена гравюра с нее. Возможно, мумия была и у Рубенса: вплоть до середины XIX в. египетская мумия, якобы принадлежавшая ему, находилась во владении его потомков.)

Рубенс - Валаве

Антверпен, 10 января 1625 г. [франц.]

Мсье.

Мне очень приятно, что Вы получили перпетуум-мобиле в достаточно хорошем состоянии, так как стеклянная трубка цела. Я думаю, что у господина Вашего брата должно быть давно посланное мною наставление, как приводить прибор в действие. Во всяком случае, если произойдет какая-нибудь неудача, при первой возможности я снова пошлю ему эти наставления, что мне уже следовало бы сделать. Но прошу Вас поверить мне, что ввиду краткости времени, положенного мне для окончания картин для Королевы-Матери, а также из-за других дел я самый занятой и стесненный человек на свете. Я весьма признателен Вам за точные разъяснения, касающиеся моих дел; они вполне совпадают с тем, что мне пишет господин де Сент-Амбруаз, а именно, что я должен быть в Париже со всеми моими картинами 2-го, 3-го или, самое позднее, 4 февраля, каковой срок так близок, что я должен сейчас же прекратить работу, иначе краски не успеют высохнуть и у меня не хватит времени, чтобы доехать из Антверпена до Парижа. Впрочем, это не является серьезным затруднением, потому что все равно все картины я должен буду подправлять на предназначенном им месте, то есть в самой галерее, и если окажутся какие-нибудь недочеты, все будет разом исправлено, а буду ли я работать в Антверпене или в Париже - это все равно. И хотя я думаю, что произойдет просчет со сроком отъезда Ее Высочества¹ (всегда бывают задержки в делах высоких особ), - я не хочу полагаться на это и буду, насколько возможно, точен.

¹ (Отъезд принцессы Генриэтты в Англию.)

Я более всего огорчаюсь тем, что картина господина Кардинала не будет готова, а если и будет, то из-за свежести живописи ее нельзя везти. Но как я ни стремлюсь услужить этому вельможе, зная, насколько важно быть у него в милости, мне кажется, не имеет значения, закончу ли я картину в Антверпене или в Париже. Надеюсь, что в конце концов он останется доволен моим усердием, равно как и Королева-Мать, так что я по Вашему совету постараюсь найти какой-нибудь сюжет ему по вкусу². Я весьма признателен Ее Высочеству за желание видеть мои картины до ее отъезда и буду счастлив исполнить ее волю. Супруг Ее Высочества - принц Уэльский - величайший ценитель живописи из всех Государей на свете. У него уже есть кое-что моей кисти, и он с такой настойчивостью просил меня через английского резидента в Брюсселе, чтобы я прислал ему мой портрет, что было невозможно отказать; хотя мне казалось неприличным посылать мой портрет принцу столь высокого рождения, он поборол мою скромность. Если бы осуществился предполагавшийся союз³, мне пришлось бы совершить путешествие в Англию; но ввиду того, что эта дружба остыла, замерли и сношения с частными лицами, так как судьба великих мира сего влечет за собой все остальное. Что же касается меня, то уверяю Вас, что я самый равнодушный к общественным делам человек на свете, за исключением тех случаев, когда дело касается моих перстней и моей собственной особы. Ceteris paribus [при прочих равных условиях. - Лат.] я почитаю весь мир своей родиной и уверен, что буду повсюду желанным гостем.

² (Ср. № 47. Ришелье указал размеры картины, зависевшие от места, для которого она предназначалась, но выбор сюжета предоставил Рубенсу.)

³ (Ранее предполагалось, что Карл женится на инфанте Марии, сестре Филиппа IV, и Карл даже ездил ради этого в Испанию, но брак не состоялся.)

Здесь думают, что Вальтелина потеряна [для Габсбургов] и между папой⁴ и Королем Франции царит полное согласие.

⁴ (Папа играл роль третейского судьи в споре о Вальтелине и балансировал между Габсбургами и Бурбонами.)

Но довольно говорить об этом; о Бреде же следует сказать, что Маркиз Спинола все больше упорствует в своем желании взять крепость, и если чрезвычайный приказ его Государя не пошлет его куда-нибудь для предотвращения новых неудач (а я этого не думаю) - нет силы, которая могла бы спасти город, так хорошо он осажден. С самого начала Маркиз рассчитывал взять его не силой, но только осадой. Идут большие военные приготовления для защиты провинций Артуа, Люксембурга, Геннегау и Фландрии. Дай Бог, чтобы я успел приехать в Париж и вернуться оттуда до того, как начнутся военные действия.

Мне остается смиренно поцеловать Ваши руки и от всего сердца поручить себя Вашим милостям, уверяя Вас, что я останусь столь же преданным Вам до конца моей жизни.

Я передал Антуану Мейсу небольшой пакет с тремя книгами или, вернее, с двумя, потому что " Положение о Гербах" - всего один листок. Две другие - это " Христианский государь-политик" отца Скрибания и De Linteis Salvatoris [о саване Спасителя.- Лат.) господина Шиффле. Уверяю Вас, что Вы заплатите за них очень дорого, потому что этот господин Антуан берет за доставку не меньше двух франков. Я оставляю на Ваше усмотрение сбавить чрезмерную цену, то есть, по моему мнению, больше чем наполовину. Рисунка мумии там нет - я привезу его вместе с картинами.

Пейреск - Валаве

Экс, 17 февраля 1626 г. [франц.]

[...] Я бесконечно рад слышать, что господин Рубенс прибыл благополучно¹ и что Вы воспользовались случаем оказать ему некоторые мелкие услуги и знаки доброжелательства. [...]

¹ (Письма из Парижа в Экс шли дней десять, следовательно, Рубенс приехал в Париж в начале февраля.)

Рубенс - инфанте Изабелле

Париж, 15 марта 1625 г. [итал.]

Светлейшая Государыня.

После того, как я отправил Монфорту письмо с еженедельной почтой, мною было получено весьма странное сообщение о приезде к здешнему двору господина Герцога Нейбургского с поручением и полномочиями Короля [Испании] вести переговоры и заключить мир с голландцами. Мне известна доблесть, достоинства и изобретательность Герцога, и все же это показалось мне очень странным, тем более что, как известно, решение Его Величества покоится на весьма шатком основании: все это исходит от секретаря де Би¹, который воображает, что совершил великое дело при здешнем дворе, договорившись через некоего Фукье с любимцем короля по имени Торас². Перед отъездом из Брюсселя я уже знал кое-что об этой интриге и постарался разузнать подробности о ее участниках. Поскольку это не держат в тайне, я все сообщил достойному господину де Мёлевелту³, чтобы узнать его мнение и намерения. [...] В этих переговорах следует обратить внимание на их источник и инициатора. Зовут его, как сказано, Фукье, он играет при здешнем дворе роль просителя по какому-то делу и пользуется самой скверной репутацией, так как привык получать деньги за пустые посулы к ущербу третьих лиц. [Приписка на полях: Его хорошо знает господин де Мёлевелт и считает таким, как я описываю]. В прошлом году он сопровождал де Би в Париж и внушил ему, что для достижения мира следует получить - то есть купить на наличные деньги - поддержку фаворита Короля по имени господин де Торас, с которым Фукье якобы близко знаком. [...] Однако, зная положение вещей при здешнем дворе, мы придерживаемся твердого мнения, что это решение как нельзя более далеко от нашей цели и постыдно для Его Величества. Приезд господина Герцога из Испании покажется подозрительным; поскольку его собственные владения страдают от войны во Фландрии и он заинтересован в перемирии, словам его будет мало веры. Получится, что через господина Герцога и (что хуже) через французов Испания добивается договоренности со своими бунтовщиками. Это нанесет прямой ущерб славе Его Величества, поскольку он первым будет просить мира, а главное - дело это бесцельное и бесплодное, так как французы взяли за правило государственной политики постоянно разжигать войну во Фландрии и тем причинять Королю Испании вечные убытки и заботы, доказательством чему служит обильная помощь деньгами и людьми, которую французы оказывают голландцам с начала царствования Генриха IV по сегодняшний день. [...]

¹ (Гийом Де Би - секретарь Совета по финансам в Брюсселе.)

² (Жан де Туарас - комендант форта Сен-Луи близ Ла-Рошели, с 1630 г. маршал Франции.)

³ (Анри де Вик, сеньер де Мёлевелт - посол инфанты во Франции. Возможно, содействовал получению Рубенсом заказа на " Галерею Медичи".)

Прежде всего, умоляю ваше Высочество сообщить, как мне вести себя с господином Герцогом, да и господин де Мёлевелт желал бы иметь указания Вашего Высочества, помогать или мешать ему приложить руку к этому месиву (весьма возможно, что Герцог захочет воспользоваться его помощью при дворе). Я же, хоть и малый инструмент в оркестре, благодаря постоянному благожелательству ко мне господина Герцога мог бы отвлечь его от его намерения, если бы Ваше Высочество сообщили мне свою волю, коей я покорнейше подчиняюсь. Прошу прощения за чрезмерную смелость, умоляя верить, что мною движет только стремление служить Королю и Вашему Высочеству и благополучию моей родины.

В заключение со всем почтением целую ноги Вашего Высочества.

Пьетро Паоло Рубенс.

[...] Если речь должна идти об общем разрешении всех споров между коронами Франции и Испании, то лучше всего, по нашему мнению, если первые шаги в качестве нейтрального лица сделает папский легат, который скоро должен прибыть к здешнему двору. Если в подобные переговоры пожелают включить вопрос о перемирии, чтобы уничтожить такое препятствие, как война во Фландрии, вызывающая большие неудобства и нарушающая доброе согласие между двумя коронами, лучше всего, чтобы такое предложение исходило от третьего лица, не заинтересованного и не подозреваемого ни в чем, как легат, а не от приехавшего из Испании монарха, чьи интересы тесно связаны с этой страной [На полях: Все это будь сказано с должным почтением и извинениями]. Ведь такие дела не решают на ходу. Если уж господин Герцог обязательно должен вмешаться, это будет более своевременно и уместно после приезда легата, когда тот изложит свои предложения о договоренности относительно Италии и Вальтелины. Сюда легко будет присоединить вопрос о перемирии, о помощи, оказываемой голландцам Королем Франции, и тому подобном⁴.

⁴ (Герцог Нейбургский проехал через Париж в Брюссель, не пытаясь вести в Париже переговоры, которых опасался Рубенс.)

Рубенс - Пейреску

Париж, 13 мая 1625 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

Ее Высочество Сестра Короля бракосочеталась позавчера [Приписка на полях: 11 мая] со всей надлежащей в подобных случаях торжественностью с Герцогом де Шеврезом, представлявшим Короля Англии. Церемонию совершил Кардинал де ла Рошфуко. Вы узнаете все подробности из рукописных и печатных реляций, к которым я отсылаю Вас, потому что, по правде сказать, неприятность, случившаяся с Вашим братом г-ном де Валаве, сделала мне постылым весь этот праздник. Мы стояли на помосте, предназначенном для англичан из свиты господина Посланника¹ [Приписка на полях: Мы получили благодаря стараниям господина де Валаве эти прекрасные места, находившиеся как раз против возвышения, где совершалась церемония]. Много людей взошло туда. Вдруг деревянный иол подался под огромной тяжестью этой толпы, и я увидел, как Ваш брат, к моему величайшему ужасу и горю, упал вместе с другими. Я же стоял на краю соседнего уцелевшего помоста ut solemus aliquando duobus sellis sedere [подобно тому как нам приходится порой сидеть на двух стульях.- Лат.] и едва успел переступить с рушащейся трибуны на уцелевшую. С нее нельзя было спуститься, не бросившись вниз, так что в тот момент я не мог ни увидеть Вашего брата, ни узнать, что с ним стало, ранен он или нет. Я был принужден оставаться там в такой тревоге до конца церемонии; затем я поспешно направился в дом Вашего брата, где и нашел его раненного в лоб. Это бесконечно огорчило меня, тем более что, как слышно, из 30 упавших ни один не был ни ранен, ни даже серьезно ушиблен. Черепная кость не повреждена, и если бы не было порезов вокруг раны, она, я думаю, зарубцевалась бы в несколько дней; но зато, так как порезы соприкасаются с раной, можно будет безопасно извлечь гной через отверстие. Слава Богу, у него нет жара, так как он тотчас же прибегнул к действенным средствам для предотвращения осложнений: кровопусканию и клистирам. Поэтому я надеюсь, что через несколько дней он снова будет в добром здравии. Больше всего он огорчен тем, что это случилось с ним одновременно с приездом Легата². Господин де Валаве не знает, будет ли он в состоянии, следуя желанию Вашей Милости и своему собственному, приветствовать Его Высокопреосвященство и господ его свиты. День прибытия Легата в Париж в точности еще неизвестен. Несомненно только, что в прошлую субботу 10 мая он приехал в Орлеан и ночевал там, а сегодня - 13-го - будет ночевать в Этампе. Это путешествие Легата омрачено дурными предзнаменованиями, и в особенности внезапной болезнью его дяди господина Магалотти, только что прибывшего к здешнему двору в качестве предвестника Легата. Врачи находят его состояние безнадежным, ибо не могут победить его горячку ни кровопусканиями, ни всеми другими средствами. Если господин де Валаве не скоро встанет на ноги, то за неимением того, кто бы мог меня представить, я не буду иметь удовольствия засвидетельствовать мое почтение выдающимся людям, перечень которых Вы прислали мне в Вашем последнем письме и которых Вы живописали яркими красками. Я в особенности имею в виду господина Алеандро³, от которого Вы [Приписка на полях: Вы говорите это из скромности] в столь краткий срок узнали столько важнейших, но, я уверен, уже известных Вам вещей. Тем более я, если бы мне посчастливилось беседовать с ним, мог бы чрезвычайно многому научиться и исправить свои ошибочные суждения. Для меня также была бы особенной милостью возможность приветствовать кавалера дель Поццо⁴ и господина Дони⁵, которые пользуются такой прекрасной славой благодаря знанию древности и всевозможных искусств.

¹ (Джордж Вильерс, герцог Бэкингем (1594 - 1628), фаворит Иакова I и Карла I, в качестве представителя последнего был в Париже на празднествах по случаю заочного бракосочетания Карла I и принцессы Генриэтты.)

² (Франческо Барберини (1597 - 1679), с 1623 г. кардинал, племянник папы Урбана VIII; в 1625 г. был послан папой во Францию, где безуспешно пытался уладить спор Франции и Испании о Вальтелине.)

³ (Алеандро был библиотекарем кардинала Барберини и сопровождал его в поездке.)

⁴ (Кавалер Кассиано дель Поццо (ок. 1584 - 1657) - секретарь кардинала Барберини, коллекционировал древности и современную живопись, был дружен с Пуссеном.)

⁵ (Джамбаттиста Дони (1593-1646), ученый-гуманист, посетил Францию в свите кардинала-легата Барберини.)

Мои личные дела внушают мне беспокойство. Они страдают от дел государственных, ибо я не могу в нынешней политической буре напоминать о себе, не подвергаясь упреку в том, что докучаю Королеве вещами несущественными. Тем не менее я делаю все возможное, чтобы мне заплатили до отъезда новобрачной, то есть до Троицы. Королева-Мать и царствующая Королева будут сопровождать ее до Булони, а Король - до Амьена. Я точно знаю, что Королева-Мать чрезвычайно довольна моей работой, так как она сама много раз говорила мне это и продолжает говорить всем. Король также оказал мне честь, посетив нашу Галерею⁶, причем впервые посетил этот Дворец, который начали сооружать 16 или 18 лет тому назад [Приписка на полях: Я как раз лежал в постели по вине сапожника, который, надевая мне новый сапог, почти искалечил меня. Я провел десять дней в постели и, хотя уже могу ездить верхом, все же еще чувствую сильную боль]⁷. Его Величество выказал большое удовлетворение по поводу моих картин, что было засвидетельствовано мне всеми присутствовавшими, и в особенности господином де Сент-Амбруазом, который пояснял сюжеты, с большой ловкостью изменяя и скрывая их подлинный смысл⁸. Мне кажется, я писал Вам, что картина, изображающая бегство Королевы из Парижа, была удалена, и взамен я сделал другую, совершенно новую, представляющую благоденствие ее правления и процветание французского королевства, равно как возвышение Наук и Искусств благодаря щедрости и роскоши Ее Величества, которая изображена сидящей на блистательном троне и держащей в руке весы, что означает, что ее благоразумие и справедливость поддерживают равновесие мира. Этот сюжет не имеет отношения к государственным делам и лицам; картина очень понравилась, и я полагаю, что если бы нам полностью доверились в этом деле, то и другие сюжеты не вызвали бы при здешнем дворе ропота и злословия [Приписка на полях: Кардинал поздно заметил это и был очень рассержен, увидев, как дурно приняты новые картины]⁹. Думаю, мне и впредь не преминут чинить препятствия из-за сюжетов картин для второй галереи, хотя это дело очень легкое и не вызывающее никаких недоразумений: тема столь обширна и великолепна, что ее хватило бы на десять галерей. Но господин Кардинал де Ришелье, несмотря на то, что я представил ему в письменной форме краткий план, так занят управлением Государством, что не имел времени взглянуть на мои заметки. Вот почему я решил уехать немедленно, как только добьюсь, чтобы мне заплатили, предоставив Кардиналу и господину де Сент-Амбруазу известить меня об их решении, даже если они по своему обыкновению и прихоти исказят и перепутают мои замыслы; быть может, через год я получу в Антверпене их ответ.

⁶ (Мария Медичи по случаю свадьбы дочери устроила в помещении только что законченной Галереи празднество, на котором присутствовал весь двор.)

⁷ (Позже Рубенс будет тяжело болеть подагрой.)

⁸ (Некоторые из последних картин цикла, изображавшие эпизоды борьбы Марии Медичи за власть с Людовиком XIII, естественно, не могли ему понравиться.)

⁹ (Рубенс стремился к аллегорической трактовке темы, тогда как Мария Медичи и ее советник Ришелье настаивали на изображении реальных эпизодов, несмотря на их скользкий политический смысл.)

В общем я задыхаюсь при Парижском Дворе, и может статься, если мне не заплатят с быстротой, равной исполнительности, с какой я служил Королеве-Матери, что я не так легко вернусь сюда (это пусть останется между нами), хотя до сих пор я не могу жаловаться на Ее Величество, так как задержки были законны и извинительны. Но время проходит, а я нахожусь вдали от дома, что причиняет мне немалый ущерб.

Из Бельгии нет почти никаких новостей. Осада Бреды продолжается без событий, как я узнал из писем от 6 мая. Я же лично думаю, что дело не может застыть в таком положении, потому что обе стороны слишком сильны и находятся слишком близко друг от друга. Кончая письмо, я препоручаю себя благорасположению Вашей Милости и от всего сердца целую Ваши руки.

Вашей Милости верный слуга Пьетро Паоло Рубенс.

В Париже. В комнате господина Вашего брата 13 мая 1625 года.

Несчастие Вашего брата поразило меня, как если бы оно случилось со мной самим, ибо при всех обстоятельствах он неустанно оказывал мне услуги и в малых, и в больших делах, так что невозможно было бы требовать большего и от родного брата.

Рубенс - Валаве

Антверпен, 12 июня 1625 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Умоляю Вашу Милость простить мне краткость этого письма, которое я не могу написать так тщательно, как желал бы, среди визитов и поздравлений от моих родственников и друзей. Скажу только, что после весьма трудного путешествия я наконец добрался до Брюсселя вчера (в среду) к ночи. В окрестностях Парижа мы не нашли почтовых лошадей и проехали четыре станции на бедных полумертвых животных, которых нам приходилось три раза выпрягать, и извозчики, идя пешком, гнали их вперед, как погонщики мулов. Тем не менее мы преодолели все эти затруднения; но, приехав в Брюссель, я узнал, что Светлейшая Инфанта только что отбыла в лагерь у Бреды, чтобы взглянуть на него, пока не разрушены укрепления¹. Надеясь нагнать ее в Антверпене и сопровождать далее, я поспешил приехать сюда в четверг, в полдень, и не без досады узнал, что она покинула город в шесть часов утра. Предполагают, что Ее Светлость возвратится через три-четыре дня, так как ее путешествие предпринято по просьбе войска и имеет целью только воодушевить солдат и наградить их за труды раздачей двойного жалованья и других подарков по заслугам каждого.

¹ (Бреда незадолго перед тем была взята испанскими войсками во главе со Спинолой.)

Прошу Вашу Милость дружески приветствовать от меня господина Алеандро, любезнейшего кавалера дель Поццо, господина Дони и всех, кто, по Вашему мнению, интересуется моим здоровьем. От всего сердца целую руки Вашей Милости и препоручаю себя Вашему благорасположению. Антверпен, в вечер приезда моего, 12 июня 1625.

Вашей Милости преданнейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

Рубенс - Валаве

Антверпен, 3 июля 1625 г. [итал.]

Славнейший Синьор.

Поскольку Вы о том просили, а господин Алеандро обещал никому не показывать этих оттисков¹, я посылаю их Вам, как Вы заметите, без всяких поправок. Мне кажется, что после двух больших камей Вы найдете триумфальную квадригу наиболее прекрасной и достойной изучения. Это совершенно необычайная вещь, исполненная прекрасных подробностей; мне было бы весьма приятно узнать, как истолкует их господин Алеандро, а также как зовут изображенного на ней императора, который больше всего похож на Феодосия, но разные частности заставляют сближать его с Аврелием и Пробом. Мне кажутся замечательными находящиеся рядом с Триумфатором фигуры с фасциями и державами в руках. С первым же фургоном, который отправится из Антверпена или из Брюсселя в Парижу я пошлю Вашей Милости экземпляры Electorum Rubenii, Homiliis Asterii, Parentalibus Rubenii [" Избранные сочинения Рубения", " Проповеди Астерия", " В память Рубения", - Лат.]² и Epistolarum Isidorii Pelusiotae [" Послания Исидория Пелузиота".- Лат.]³. Все это составляет слишком большой тюк, чтобы посылать его по почте. Я удивляюсь, что Джусто⁴ так медлит, его задержка поистине чрезмерна. Я покинул Париж двадцать дней тому назад, и господин Фрарен написал мне 19 июня, что деньги уже приготовлены и будут уплачены на следующий день. Я крайне раздражен недостатком точности господина д'Аргужа⁵, о чем я уже писал Вам с последней почтой. Конечно, он еще не расплатился, так как господин Фрарен ничего не написал мне с этой почтой, что кажется мне дурным знаком. Все же я надеюсь, что это только опоздание; не верится, чтобы, несмотря на вмешательство господина аббата де Сент-Амбруаза, господин д'Аргуж не заплатил Фрарену или по меньшей мере не дал ему такую сумму, которая необходима, чтобы векселя не были опротестованы. Это было бы тем более недопустимо, что я подарил господину д'Аргужу (это между нами) большую картину моей кисти, которая, по его словам, ему очень понравилась. Надеюсь, что будущая почта принесет мне более утешительные вести.

¹ (Оттиски гравюр с изображением античных камей; две большие - " Гемма Августа" из Вены и " Гемма Тиберия" (точнее, " Триумф Германика" ), найденная Пейреском в ризнице Сент-Шапель в Париже (теперь Париж, Национальная библиотека), квадрига - " Триумф Лициния" (там же).)

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒