Тип экономической и политической системы.

Можно выделить два основных типа экономических и политических систем: либеральный и этакратический.

Либеральный тип (от лат. liberalis – cвободный) базируется на преобладании частной инициативы и структур самоуправления индивидов как в экономике, так и в политике.

Этакратический тип (фр. etat – государство) строится на доминировании государства во всех сферах жизнедеятельности общества.

Модернистская геополитика с удивлением отмечает, что на арене геополитической борьбы демократические политические режимы, соответствующие либеральному типу, ведут себя абсолютно авторитарно, т. е. применяют различные виды принуждения к подчинению им других государств. Единственное отличие либеральных стран от авторитарно-этакратических – использование гуманитарного прикрытия своих силовых акций. От экономической блокады до военной агрессии – все совершается в интересах соблюдения прав человека. При этом, как правило, защита прав одних людей оборачивается попранием точно таких же прав других людей. Так, в Косове «гуманитарная интервенция» НАТО, несомненно, защитила албанское население от этнических чисток, совершавшихся сербской армией и полицией. Однако после вывода из края силовых структур Сербии Армия освобождения Косова, созданная албанским населением, начала активные этнические чистки в отношении оставшихся в Косове сербов.

В 1998 г. США нанесли ракетные удары по базам в Афганистане, где мог скрываться террорист Усама бен Ладен, организовавший взрывы американского посольства в Кении и казарм на американской военной базе в Саудовской Аравии. Кроме того, ракетным обстрелом была уничтожена фармацевтическая фабрика в Судане, на которой предположительно производилось химическое оружие. Допустим, в афганских лагерях от ракет пострадали террористы, которых «не жалко». Однако в Судане под обломками фабрики погибли абсолютно мирные люди. Разве они не имели оснований на защиту фундаментального права человека – права на жизнь? Заметим при этом, что бомбардировкам подверглись юридически независимые государства, право которых на невмешательство во внутренние дела закреплено в международных документах.

Тем не менее, совершенно четко выделяются следующие отличия геополитического поведения либеральных и этакратических систем:

Тип политической и экономической системы	сырье	демографические ресурсы	характер геополитического поведения
либеральный	сбережение, добыча в соответствии с правилами охраны окружающей среды	законодательно закрепленные экономические льготы учреждениям культуры, науки, образования, поддержка молодой семьи и студентов (льготные кредиты), участие государства как гаранта в системе медицинского страхования	экспансия преимущественно в экономическом, информационном и идеологическом пространстве
этакратический	хищническая добыча, бесконтрольный экспорт	предоставление гарантированного минимума бесплатных социальных благ за счет государственного бюджета	экспансия преимущественно в физическом и идеологическом пространстве

Эти отличия объясняются главным образом тем обстоятельством, что в либеральных системах объективно создаются условия для развития гражданского общества и постепенного превращения его в основного контролера государственной власти. В этакратических системах структуры гражданского общества либо уничтожаются, либо формализуются всепроникающим государством, поэтому государство действует практически бесконтрольно как внутри страны, так и вне ее.

Этакратические системы лучше распоряжаются сырьевыми и демографическими ресурсами в кризисные моменты развития. Они также гораздо эффективнее борются с терроризмом и сепаратизмом, более прочно защищают все виды своих пространств. Их слабое место – неизбежная стагнация экономики, происходящая вследствие недостаточности стимулов для частной предпринимательской инициативы.

Этакратические политические системы функционируют в авторитарном или тоталитарном режимах. Если принять точку зрения Х. Арендт и признать, что тоталитарные режимы возникают и развиваются в XX веке, то можно высказать гипотезу о том, что, начиная с этого времени, тоталитарный режим является технологией геополитического прорыва великой державы в ситуации резкого или даже критического геополитического сжатия.

Тоталитарный режим характеризуется всеохватным контролем государства (точнее, тандема «партия–государство») в отношении индивида. Контролю подлежит, в том числе сфера сознания и сфера личной жизни. Тоталитарные режимы возникают именно в XX веке, т. к. эта историческая эпоха – рубеж XIX–XX века и первая треть XX века – создает средства прочного контроля массового сознания: радио, кино, телевидение.

Этот тип политического режима, как и все вообще характеристики социума в любой момент его развития, не возникает на пустом месте, т. е. спонтанно. Чтобы понять, в чем же состоит объективная необходимость тоталитаризма для конкретного социума, посмотрим внимательно на основные характеристики функционирования общества в тоталитарном режиме. Этот социум фактически лишен структур гражданского общества (юридически существующие структуры лишены своих имманентных функций защиты прав индивида), оппозиция сурово подавляется, в экономике преобладают черты узконаправленной индустриализации милитаристского типа, практикуется идеологическая унификация и унификация личной жизни. Таким образом, унифицированное во всех сферах жизнедеятельности тоталитарное общество представляет собой как бы пучок концентрированной, однонаправленной энергии.

На что эта концентрированная энергия направляется? Для чего она создается, чем именно востребована?

Такой мощный энергетический пучок не может быть предназначен ни для чего иного, как для пробивания какой-то мощной преграды развития. В геополитическом плане это может быть только одна задача – выход из состояния мощной контракции, степень которой нация воспринимает как критическую. При этом общество платит за достижение цели очень высокую цену: массовые репрессии против инакомыслящих приводят к подрыву генофонда и культурного базиса нации, унификация экономики в конечном итоге ведет к ее стагнации и снижению уровня жизни населения и т. п.

Отметим, что тоталитарные режимы возникают именно в обществах, порожденных так называемыми великими нациями. Это общества, которые на геополитической арене выступают как великие державы – Россия, Италия, Германия – или общества, созданные нациями, полагающими себя наследницами великих цивилизаций и великих держав недавнего или далекого славного прошлого – Испания 30-х годов XX века, например, или современный Ирак.

Большевистская Россия, заключившая в 1918 г. «похабный» Брестский мир, желала ценой геополитической контракции сохранить перспективы реализации коммунистических идеалов. Однако почти немедленно начала вновь осуществлять геополитическую экспансию (военные походы 20-х годов в Польшу, Турцию, Монголию и т. п., финская война, европейские завоевания советской армии 40-х годов, корейская и вьетнамская война и т. п.), пытаясь восстановить и по возможности еще больше расширить рамки прежней Российской империи. Воистину, прав Шпенглер, утверждая, что экспансия – это рок, это «нечто демоническое и чудовищное», что влечет великую нацию к овладению новыми пространствами даже помимо осознания социальных невыгод этого геополитического предприятия.

Чем большие пространства – географические, экономические, идеологические – осваивала Советская Россия, тем больше смягчался тоталитарный режим в стране. Наибольшей степени решения основной геополитической проблемы – выхода из контракции – соответствовала наименьшая степень применения тоталитаризма как геополитической технологии. Просто проходила нужда в употреблении этого инструмента. Однако унификация общества, в конце концов, окончилась так называемым «застоем» 70-х – 80-х годов, когда лишенная стимулов развития экономика и культура не выдержали «соревнования» с Западом, и советская империя рухнула. Тоталитаризм – технология геополитического прорыва – привел к геополитическому сжатию 90-х годов. То же мы видим в тоталитарной Германии, где инициирование мировой войны как метода глобальной геополитической экспансии привело к контракции 1918–1919 гг. Выход из контракции с использованием в качестве технологии тоталитарного политического режима привел к очередной контракции в 1945–1990 гг.

Таким образом, тоталитарные режимы – это естественное следствие критической контракции великих держав. Но их развитие так же естественно приводит к новому витку контракции. Этот колебательный контур может остаться позади только в одном случае – в случае успешного проведения либеральных реформ и перевода общества в функциональный режим демократии.

Тоталитаризм – это геополитическая технология именно великих держав. Малые государства в ситуации контракции ведут себя иначе.

Чехословакия, пережившая позор и трагедию Мюнхенского сговора 1938 г., как и Россия в 1918 г. в Бресте, Польша, не раз поделенная геополитическими хищниками XIX и XX века, как Германия была разделена по Версальским договоренностям в 1919 г. или по Потсдамским в 1945 г., тоталитарных режимов не создали. У них не было «пространственного чувства» (термин Ратцеля), присущего великим державам, поскольку они к ним уже несколько веков не принадлежали. Их тоталитаризм был навязанным. Однако, и данная форма тоталитаризма не случайна: она дала возможность этим государствам в значительной степени восстановить утраченные пространства и увеличить степень своей геополитической значимости.

В той же степени навязанным был и демократический режим ФРГ после очередного раскола страны в 1945 г. Контракция Германии после второй мировой войны не привела к возникновению в ФРГ тоталитарного режима. Но это объясняется тем, что не раз страдавшие от германской экспансии великие державы тогдашней Европы просто поставили под контроль ее геополитическое и социальное развитие Потсдамскими договоренностями и планом Маршалла. Как в отношении Германии, так и в отношении Японии была принята позиция: не допустить развития в этих странах авторитарных и тоталитарных режимов, чтобы не спровоцировать вновь их геополитическое расширение в форме силовой агрессии. В данном случае Германии и Японии был навязан либеральный тип экономической и политической системы. Правда, японское общество значительно переработало навязанные социальные параметры под традиционные восточные стандарты развития. Тем не менее, сегодня эти государства пользуются преимуществами либеральных систем.

Либеральные системы больше сберегают сырьевые и лучше развивают демографические ресурсы. Высокая степень экономического развития и бытового комфорта сами по себе являются факторами их геополитического расширения, т. к. вызывают стремление менее развитых государств использовать те же средства для достижения тех же целей. В результате государства-реципиенты сами открывают свои пространства для проникновения идей и структур государств-экспансионистов.

Необходимо еще раз подчеркнуть: в геополитической борьбе все государства ведут себя в отношении других государств как хищники, т. е. авторитарно, только одни при этом маскируются, а другие нет. Следовательно, суть заключается не столько в характеристиках геополитического актора (типе его экономической и политической системы), сколько в характеристиках обстоятельств, которые либо позволяют ему быть хищником, либо делают его пищей другого хищника. По этой причине удивление, высказываемое модернистской геополитикой при обнаружении фактов авторитарного поведения демократических государств, т. е. когда либеральные системы ведут себя как этакратические – не более чем показатель высокой степени идеологической экспансии либеральных систем и укоренения мифа о политической корректности как атрибуте либерализма. Используя ницшеанскую терминологию, можно сказать, что геополитика находится «по ту сторону добра и зла», а Бог, который есть Любовь, не умер на аренах геополитических битв, он просто никогда туда и не заглядывал.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒