Прецедентный характер решений Европейского Суда по правам человека

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 8Следующая ⇒

Европейский Суд по правам человека – специфический орган правосудия наднационального характера, предназначением которого является защита предусмотренных Конвенцией прав и свобод человека и гражданина. Природе актов Европейского Суда в юридической литературе уделяется много внимания. Отечественными учеными ведутся дискуссии преимущественно по вопросу признания прецедентного характера решений Европейского Суда[31], в связи с чем существует необходимость определить место решений Европейского Суда в российской правовой системе с учетом ее принадлежности к романо-германской правовой системе.

Необходимо сразу отметить, что постановления Европейского Суда по правам человека являются судебными актами, которые в некоторых странах–участницах Совета Европы официально признаются источником национального права. В частности, в Украине был принят Закон Украины «Об исполнении решений и применении практики Европейского Суда по правам человека»[32], по которому согласно статье 17 суды обязаны применять при рассмотрении дел практику Европейского Суда по правам человека как источник национального права. Иными словами, украинский законодатель официально признает прецедент источником внутригосударственного права.

Правовой прецедент – это один из видов источников права. В российской правовой системе судебный прецедент официально источником права не признается[33]. Однако некоторые ученые-теоретики все же признают наличие судебного прецедента в Российской Федерации. Так, еще в советское время С. Н. Братусем и А. Б. Венгеровым было выдвинуто положение о том, что «судебная практика как итог судебной деятельности есть результат толкования норм права в процессе их применения судом при разрешении конкретных дел. Эти результаты раскрывают и углубляют содержание применяемой нормы, конкретизируют ее в форме определенных положений своеобразного нормативного характера – правоположений»[34] и признаются авторами в качестве источников права. В современной российской юридической доктрине существует позиция, согласно которой в российской правовой системе в той или иной форме прецедент всегда существовал в качестве источника права (например, в случаях применения закона и права по аналогии)[35]. Аналогичную позицию по данному вопросу занимает В. М. Жуйков, который рассматривает судебную практику, закрепленную в некоторых постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации, в качестве источника права[36].

Л. Б. Алексеева под судебным прецедентом понимает образец применения закона, выработанный судебной практикой и подтвержденный авторитетом высшего судебного органа страны[37].

Очень точно, как представляется, сформировал содержание юридического понятия «судебный прецедент» один из судей Европейского Суда по правам человека Лех Гарлицкий, который считает, что суть прецедента заключается в том, что он должен применяться в делах, подобных тем, которые уже рассматривались в Европейском Суде по правам человека (т. е. имеющих аналогичный характер). При этом он отмечает, что часто сложно оценить, является дело аналогичным по своему содержанию или же нет[38].

Содержание понятия «прецедент» применительно к деятельности Европейского Суда по правам человека отличается от англосаксонской доктрины прецедента, согласно которой каждый суд обязан применять к обстоятельствам рассматриваемого дела ratio decidendi (правовые позиции) любого решения, принятого вышестоящим судом, а суды апелляционной инстанции (кроме Палаты лордов) связаны своими собственными предыдущими решениями[39].

Правовая позиция Европейского Суда относительно своих прецедентов коренным образом отличается от позиций судов системы общего права[40]. Так, в решении по делу «Шапман против Соединенного Королевства»[41] Европейским Судом заявлено, что он следует принципу прецедента и делает это в интересах законной определенности, прогнозируемости и равенства перед законом. При этом Европейский Суд по правам человека принимает во внимание изменения политических, экономических, социальных и культурных условий в государствах–участниках Конвенции. Это тот самый случай, когда Европейский Суд по правам человека оставляет за собой право менять ранее существовавший прецедент в соответствии с реалиями современного гражданского общества.

Так, в деле «Делкур против Бельгии»[42] Страсбургским Судом была рассмотрена юридическая ситуация, при которой генеральный прокурор Бельгии выступал как государственный обвинитель, а затем принял участие в совещании судей в качестве советника без права голоса.

В вышеуказанном деле Европейский Суд признал отсутствие нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции. Позиция Европейского Суда была изменена спустя двадцать один год решением по делу «Борже против Бельгии»[43]. В своем постановлении Европейский Суд аргументировал изменение ранее существовавшего прецедента произошедшей существенной эволюцией в практике Европейского Суда по поводу защиты прав и принципа равенства процессуальных возможностей.

В ходе своей деятельности Европейский Суд по правам человека вырабатывает правовые позиции. Правовая позиция (ratio decidendi) – это часть акта (решения) Европейского Суда, содержащая нормы права, на основе которых разрешается рассматриваемое дело. Другими словами, ratio decidendi содержится в мотивировочной части акта Европейского Суда по правам человека, т. е. правовая позиция представляет собой результат анализа аргументов и выводов Суда, образующих правовое содержание судебного решения.

Значение правовых позиций Европейского Суда по правам человека обусловленотем, что они представляют собой ключ к пониманию смысла и содержания Конвенции в целом, а также отдельных прав и свобод человека, гарантированных Конвенцией. Именно в мотивировочной части акта Европейского Суда содержатся результаты его интерпретационной деятельности по выяснению смысла нормы Конвенции и его применению к данному конкретному делу.

В процессе рассмотрения поступивших жалоб Европейский Суд по правам человека всегда руководствуется выработанными им правовыми позициями. В качестве примера можно привести следующее.

Общеизвестно, что в вопросе оснований продления срока содержания под стражей органы правосудия как России, так и многих других стран–участниц Совета Европы ссылаются на тяжесть обвинения как на главенствующий определяющий фактор. Данное правило общепринято и использовалось национальными судами на протяжении длительного периода времени. Однако позиция Европейского Суда по правам человека по данному вопросу несколько иная.

Страсбургский Суд неоднократно отмечал, что, хотя суровость наказания, которое может быть назначено, является, бесспорно, важным элементом при оценке опасности того, что заявитель может скрыться от правосудия или продолжать заниматься преступной деятельностью, необходимость в продлении срока лишения свободы не может оцениваться так абстрактно, когда во внимание принимается лишь тяжесть правонарушения. Продление срока содержания под стражей не может предвосхищать наказание, связанное с ограничением свободы[44].

Продление срока содержания под стражей может быть обоснованным в конкретном случае, если этого требуют интересы общества, которые, несмотря на презумпцию невиновности, перевешивают принцип уважения индивидуальной свободы. Любая система обязательного заключения под стражу сама по себе не соответствует п. 3 ст. 5 Конвенции.

При решении вопроса о том, должно ли какое-либо лицо быть освобождено или заключено под стражу, органы государственной власти в соответствии с п. 3 ст. 5 Конвенции должны рассмотреть возможность применения альтернативных мер обеспечения его явки в суд.

Сформировав данную правовую позицию, Европейский Суд признает, что если органы государственной власти, не рассмотрев конкретные факты и возможность применения альтернативных мер пресечения и опираясь, главным образом, на тяжесть обвинения, продлевают срок содержания под стражей, то данное поведение государства будет считаться нарушением п. 3 ст. 5 Конвенции.

Следует отметить, что сам Европейский Суд по правам человека не использует в своих актах термин «правовая позиция». Однако правовые позиции Европейского Суда можно выделить на основе двух признаков.

1. Многократность повторения Европейским Судом однажды закрепленной (декларированной) позиции применительно к пониманию и толкованию норм Конвенции. Необходимо отметить, что признак «многократность повторения» не означает неизменность правовых позиций Европейского Суда. Правовые позиции находятся в состоянии постоянной трансформации и адаптации к меняющимся условиям развития и приоритетам современного гражданского общества.

2. Правовые позиции всегда содержатся в мотивировочной части решения Европейского Суда по правам человека, именуемой «Вопросы права», поскольку составляют основу логического обоснования (аргументации) решения.

Основываясь на вышеизложенном, мы можем считать, что правовыми позициями Европейского Суда по правам человека являются общие правила, сложившиеся в процессе рассмотрения жалоб Европейским Судом и подтвердившиеся многократным применением.

Европейский Суд по правам человека ссылается на вынесенные им ранее решения для аргументации своей позиции по конкретному вопросу и следует правилу прецедента. При этом, в отличие от правовых позиций, правило прецедента было заимствовано Европейским Судом из англосаксонской системы права, в то время как правовые позиции являются либо результатом толкования Европейским Судом по правам человека норм Конвенции применительно к обстоятельствам конкретного дела, либо результатом создания нового правоположения.

Целесообразно разделять правовые позиции на правовые позиции толкования и правовые позиции прецедента. Выработанные правовые позиции Европейского Суда по правам человека образует систему его правовых позиций. В. А. Сивицкий и Е. Ю. Терюкова квалифицируют правовые позиции как квазинормы и как постоянные и общие основания принятия судом всех последующих решений по аналогичным делам, т. е. имеющих для него значение правового прецедента[45].

Наряду с правовыми позициями Европейский Суд применяет так называемые автономные правовые понятия. Автономные понятия – это результат многолетней практики толкования Европейским Судом дефиниций, содержащихся в Конвенции. Первоначально, оценивая обстоятельства каждого конкретного дела, Европейский Суд стремился понять и учесть позицию государства–ответчика по жалобе при определении содержания и объема соответствующих правовых понятий. Это оказалось непросто, т. к. в государствах–участниках Совета Европы действуют разные правовые системы, а законодательство и правоприменительная практика каждого из них имеют многочисленные особенности, применить которые при разрешении каждого дела не представляется возможным, поскольку требует подробного анализа национального права.

Более того, Европейский Суд по правам человека также должен учитывать особенности юридической терминологии государств, поскольку одно и то же правовое понятие может иметь различное содержание в различных государствах.

Как следствие, объем гарантий, который государства–участники Конвенции должны обеспечить лицам, находящимся под их юрисдикцией, различен в зависимости от того, насколько широко в национальном законодательстве понимается тот или иной правовой термин. Следствием такого положения вещей является следующая ситуация: государства, стремясь избежать ответственности за нарушения прав и свобод человека, гарантированных Конвенцией, фактически могут прибегнуть к ограничительному толкованию некоторых правовых терминов.

Совокупность перечисленных факторов привела к тому, что Европейский Суд по правам человека постепенно выработал собственное представление о том, что должно включать то или иное правовое понятие. Позиция Европейского Суда по правам человека относительно объема и содержания терминов, закрепленных в Конвенции, постепенно приобрела независимый, автономный характер.

Анализ автономных правовых понятий Европейского Суда по правам человека имеет существенное значение по ряду причин. Прежде всего, содержание и объем автономных правовых понятий, как правило, существенно отличается от содержания и объема аналогичных правовых понятий в национальном законодательстве государств–участников Конвенции. Например, с точки зрения российского законодательства понятие «суд» охватывает суды общей юрисдикции, арбитражные суды и Конституционный Суд Российской Федерации. Автономное же значение понятия «суд» с точки зрения Конвенции значительно шире. В соответствии с прецедентным правом Европейского Суда дефиниция «суд» применяется к органу, который соответствует следующим требованиям:

- независимость как по отношению к исполнительной власти, так и к сторонам в процессе;

- продолжительность мандата членов;

- процессуальные гарантии, обычно предъявляемые к органам правосудия.

Руководствуясь этими критериями, Европейский Суд по правам человека приравнял к суду в деле «Готрен и другие против Франции»[46]региональные и национальные советы орденов врачей этой страны; в делах «Касадо Кока против Испании»[47] и «Шофер против Швейцарии»[48] – советы адвокатских сообществ и т. д.

Различия в содержании и объеме автономных правовых понятий в национальных правовых системах государств–участников Конвенции порождают необходимость четкого установления этих различий и анализа особенностей подходов Европейского Суда к их толкованию. Причем автономные понятия могут вырабатываться как в прецедентах толкования, так и в прецедентах Европейского Суда по правам человека.

Правовые позиции прецедента и автономные правовые понятия –это составные элементы системы прецедентного права Европейского Суда по правам человека. Место автономных правовых понятий в системе прецедентного права Европейского Суда обусловлено следующими общими чертами:

- правовые позиции прецеденты и автономные понятия призваны восполнить пробелы Конвенции;

- Европейский Суд формулирует правовые позиции и автономные понятия по собственному усмотрению.

В то же время между правовыми позициями и автономными понятиями есть существенные различия, которые позволяют их дифференцировать. В отличие от автономных понятий для правовых позиций многократность применения является обязательным признаком.

Правовые позиции вырабатываются Европейским Судом применительно к определенному праву, гарантированному Конвенцией (например, к праву на жизнь, на личную неприкосновенность и др.), в то время как автономное понятие используется для конкретного термина, закрепленного в определенной статье Конвенции (например, автономные значения понятия «гражданские права и обязанности», «суд», «имущество», «государственная служба» и др.).

Для того чтобы правовой термин стал автономным понятием, многократность его применения Европейским Судом в процессе рассмотрения жалоб о нарушениях прав и свобод человека, гарантируемых Конвенцией, не требуется. В решении по делу «Пелигрен против Франции»[49] Европейский Суд указал, что в связи с неопределенностью, которая сопутствовала применению гарантий п. 1 ст. 6 Конвенции к спорам, связанным с государственной службой, вводится новое автономное понятие «государственная служба», по которому из сферы применения п. 1 ст. 6 Конвенции выпадают споры государственных служащих, особенность деятельности которых заключается в осуществлении государственных управленческих функций в той мере, в которой эти служащие выступают как представители публичной власти, уполномоченные охранять общие интересы.

Возвращаясь к вопросу прецедентности решений Европейского Суда, необходимо отметить, что законодательно признание прецедентов как источников права в Российской Федерации не урегулировано, однако фактически прецеденты Европейского Суда существуют и, безусловно, являются источниками права независимо от признания их каким-либо государством–участником Конвенции. Самостоятельно выработанная Европейским Судом новая правовая позиция является прецедентом, источником права для любого государства–участника Конвенции.

Например, по вопросу правовой природы актов Европейского Суда П. А. Лаптев высказывается так: «в настоящее время некорректно даже говорить о том, что судебный прецедент не является источником права для Российской Федерации, поскольку в законе о ратификации Конвенции прямо сказано, что Российская Федерация признает компетенцию Европейского Суда по вопросам толкования и применения Конвенции»[50]. Хотелось бы в то же время отметить, что обязательность решений Европейского Суда не является единственным критерием для признания его решений прецедентами. Следовательно, нельзя утверждать, что решения Европейского Суда являются прецедентами, только потому, что они носят обязательный для какой-либо страны характер.

Некоторые ученые ставят под сомнение прецедентный характер решений Европейского Суда по правам человека. Например, Г. В. Мальцев считает[51], что в деятельности Европейского Суда нет импровизированного нормотворчества, его решения основаны на Конвенции, он связан с другими нормативными актами Совета Европы. Европейский Суд может свободно интерпретировать материальные и процессуальные нормы Конвенции и вытекающие из них обстоятельства сторон, однако отступать от них либо изменять их он не вправе. Свобода интерпретации никак не равнозначна свободе создания новой нормы, поэтому в решениях Европейского Суда отсутствует основополагающий признак судебного прецедента как самостоятельной формы права. О каком судебном прецеденте можно говорить, если в основе решения по первичному делу лежит не созданная в порядке судебного правотворчества, а широко опубликованная, заранее известная писаная норма, хотя бы и специфически истолкованная Европейским Судом.

К такому же выводу приходит В. А. Туманов, который считает, что «Страсбургский Суд, в том числе и по тем делам, где в качестве ответчика выступало данное государство, не носит характера обязательного прецедента для законодателя и судебной системы государства–участника»[52]. Решения Европейского Суда не являются источниками российского права, так как Суд не составляет звено национальной судебной системы и не вправе давать суверенному государству какие-либо указания, тем более обязательные, касающиеся его судебной, административной, правотворческой практики.

Однако, по мнению автора настоящей работы, с такой позицией трудно согласиться. Например, для ряда стран характерно применение прецедентов иностранного государства, не говоря уже о прецедентах межгосударственных органов правосудия. В юридической литературе отмечается даже наднациональный характер судебных прецедентов как признак источника права[53]. Что же касается аргумента об отсутствии эффективного механизма обеспечения исполнения решений Европейского Суда, то сказанное можно отнести ко всем международным нормам. Государства добровольно ограничивают свои суверенные права, признают их источниками своего внутреннего права и обязуются следовать им во внутригосударственной практике. Более того, в соответствии с нормами jus cogens (высшего порядка) в отношении всех субъектов международного публичного права действует принцип добровольного исполнения межгосударственных обязательств, по которому правовое регулирование по соблюдению и исполнению международных норм осуществляется диспозитивным методом.

Конвенция содержит не только материальные нормы права. Необходимо учитывать, что она была принята в 1950 г. и, несмотря на то, что в нее вносились незначительные изменения в виде 14 протоколов (дополнительных соглашений), Конвенция не может регулировать все общественные отношения, возникающие в современном обществе. По этой причине Европейский Суд с помощью эволютивного толкования формирует правовую позицию, которая соответствует основным принципам, заложенным в Конвенции, ее духу, а решение, в котором заложена такая новая правовая позиция, считается прецедентом. Это дает основание утверждать, что решения Европейского Суда содержат импровизированное нормотворчество.

Решения Европейского Суда по правам человека не нужно рассматривать только лишь как правоприменительный акт, констатирующий факт нарушения Конвенции и определяющий санкции в виде компенсации потерпевшему от правонарушителя. Решения Европейского Суда необходимо рассматривать как документы??, содержащие в себе правовые позиции Европейского Суда, на основе которых были вынесены соответствующие решения. Акты, принимаемые Европейским Судом по правам человека в результате рассмотрения конкретных дел, обладают определенными особенностями, отличающими их как от обычных актов правоприменения, принимаемых судами при рассмотрении дел и применении действующего закона, так и от актов нормативного характера, принимаемых органами государственной власти, наделенными правотворческими полномочиями в установленном порядке.

Прежде всего, акты Европейского Суда:

1) создают, формулируют новое юридическое положение, новый подход к разрешению правовой ситуации для конкретного случая, т. е. носят условно казуальный характер для разрешения возникшего конфликта между частным лицом и государством;

2) реализуют полномочия Европейского Суда, закрепленные ст. 32 Конвенции, по принятию решений по всем вопросам, касающимся интерпретации и применения положений Конвенции, тем самым формируя автономные правовые понятия в системе нормативного регулирования Конвенцией прав человека;

3) приобретают характер повторяемого и неоднократно действующего правила в последующем, но не в силу особого предписания, а будучи признанными судебными органами государств–участников Конвенции, которые при принятии решений обращаются к правовым позициям, сформулированным в принятых решениях Европейского Суда по отдельным правам;

4) принимаются не по инициативе Европейского Суда, а на основании заявления (жалобы) заинтересованного, как правило, частного лица;

5) направлены на выработку единого правового подхода к разрешению определенных категорий дел, т. е. реализуют принцип определенности права, стабильности правового регулирования.

Эти особенности актов Европейского Суда по правам человека позволяют сделать вывод, что данные акты представляют собой источник праворегулирования, носящий ярко выраженный обязательный (одновременно и казуальный, и нормативный) характер, и несут в себе правовое начало, направленное на защиту прав и свобод, гарантируемых Конвенцией.

Таким образом, прецедентный характер решений Европейского Суда позволяет сделать следующий вывод: практика Суда показывает, что, вырабатывая свои правовые позиции прецедентов, Европейский Суд устанавливает единые стандарты правопорядка для государств–участников Конвенции и тем самым выходит в своих решениях за рамки толкования и конкретизации права, создавая прецеденты в качестве полноценных источников права.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 Следующая ⇒