Прошлое и будущее в сегодняшней реальности

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 23Следующая ⇒

Когда мы придаем особое значение самоосознанию, эксперименту, пережитой чрезвычайной ситуации и творческому приспособлению, мы обращаем меньше внимания на восстановление прошлого («воспоминания детства») или на перспективы и надежды на будущее («план жизни»). Но воспоминания и ожидания - это действия в настоящем, и для нас важно определить их место в структуре актуальной ситуации. Вы можете в качестве эксперимента погрузиться в контекст этой главы, если скажете: «Теперь, здесь я вспоминаю то-то и то-то», и обратите внимание, как это отличается от простого блуждания по памяти; и, аналогично, «Теперь, здесь я планирую или ожидаю того-то и того-то».

Воспоминания и планы на будущее суть сегодняшние представления. Согревающая игра воображения в целом не диссоциативна, а интегративна. Почему же люди, погруженные в воспоминания или прожекты, в этот момент как бы парят, но после выглядят не освеженными, а опустошенными и измученными? Это происходит оттого, что эти события не прожиты ими как их собственный опыт, они не стали для них родным домом, не «пересозданы» и не ассимилированы; болтовня кажется бесконечной и становится все более сухой и умственной. (Противоположным примером можно считать произведение искусства, где воспоминания оживают в настоящем при участии опосредующего материала). А между тем, действительность неудовдетворительна, прошлое потеряно, будущего еще нет. Каковы же нынешние чувства нашего говорливого субъекта? Это не согревающее воображение, но сожаление, упреки, самоупреки или фрустрация, вина за невозможность соответствовать ожиданиям, попытки проявить волю; все это чем дальше, тем больше понижает самооценку. Чувство собственного достоинства не может исходить ни из оправданий, ни из сравнения с внешним стандартом: «Это не моя вина; я не хуже других. Я не так уж хорош, но скоро я себя покажу». Чувство собственного достоинства возникает из своей адекватности происходящему, а именно активности, пока ситуация этого требует, и расслабления, когда она завершена. Так, например, запретная сексуальная игра не вызывает раскаяния, если она привела к удовлетворению, в отличие от убогой и скомканной. Объяснения или сравнения всегда звучат как ложь, будь то утешение или самоосуждение. Но зато делать что-нибудь и быть собой -это доказательство; это само-подтверждение, поскольку завершает ситуацию. Поэтому мы делаем основной упор на самоосознание пациента в эксперименте, который он сам совершает, и ожидаем, что таким образом он создаст более удачную целостность.

Важность прошлого и будущего в терапии

Беспокоящим является тот факт, что «самость», которая в принципе доступна и находится там, довольно скудна по содержанию и как бы расщеплена на несколько частей. Конечно, и это уже кое-что, но этого недостаточно, чтобы дать пациенту «чувство себя» (Александер); мы должны также нащупать «скрывающийся в глубине фундамент», не осознаваемый самим пациентом, чтобы увеличить силу его самости. Вопрос заключается в том, как этот фундамент может явить себя в настоящем.

Попытаемся дать ответ на этот вопрос. Фрейд категорично повторял в последние годы своей жизни, что метод не может называться психоанализом, если он не восстанавливает детские воспоминания. С нашей точки зрения, он предполагал, что большая часть самости все еще отыгрывает старые незавершенные ситуации. И это, должно быть, верно, поскольку мы живем, присоединяя новое к тому, чем мы уже стали, тем способом, которым мы уже пользовались, чтобы стать этим.

Некоторые парафрейдистские школы, напротив, считают, что обращение к детской памяти не является необходимым, важнее достичь зрелого состояния. Это могло бы означать (и это, конечно, верно), что силы роста в человеке расстроены; он не сумел стать собой.

Попытаемся показать, что противопоставление «инфантильный / зрелый» является ложным и вводящим в заблуждение использованием языка. В отсутствие этого разделения, воспоминания детства и потребность в созревании предстают в другом свете. В этой главе речь, в основном, будет идти о памяти. (Проблемы перспективы - это своего рода агрессия - Глава 8. Антисоциальность и агрессия.)

Прошлые эффекты как фиксированные формы в настоящем

Фрейд, похоже, полагал, что прошлое существует психологически иначе, чем тогда, когда оно было настоящим. В известной иллюстрации о нескольких сожженных городах он говорит о том, что различные части прошлого и настоящее проникают друг в друга, занимая то же самое место, образуя временную последовательность. Это - грандиозное предположение.

Для терапевтических целей, однако, доступна только нынешняя структура ощущений, интроспекции и поведения; и вопрос заключается в том, какую роль играют воспоминания в этой структуре, формально говоря, блоки памяти - один из видов наиболее фиксированных (неизменных) форм в происходящем в настоящее время процессе.

(Мы уже говорили об «абстракциях» как о фиксированных формах, которые сделаны относительно постоянными, чтобы что-то другое могло двигаться более эффективно. Абстракции порождаются более чувственными и материальными особенностями опыта; воспоминания, скорее, - фиксированные отпечатки именно чувственных и материальных особенностей, но они абстрагируются от моторных реакций, - таким образом, прошлое становится неизменяемым; это означает, что пережитое невозможно изменить. Привычки, например, технические навыки или знание - это другие фиксированные формы: они являются уподоблениями более консервативной органической структуре.)

Многие из этих фиксированных форм - здоровые явления, могущие быть мобилизованными в происходящем процессе; например, полезная привычка, искусство, частность, сохраненная в памяти, которая теперь служит для сравнения с другой частностью в целях произведения абстракции. Другие же фиксированные формы можно считать невротическими: такие, как «характер» или компульсивное повторение. Но, здоровая или невротическая, любая фиксация, и в том числе прошлое, сохраняется своим сегодняшним функционированием: абстракция сохраняется, подтверждая себя в сегодняшней речи, технические навыки - во время их использования, невротическая характеристика - когда возникает, как реакция на повторяющееся «опасное» побуждение.

Как только они выходят из употребления в настоящем, организм, при помощи механизма саморегуляции, отбрасывает фиксированные эффекты прошлого; бесполезное знание забыто, характер растворяется. Это правило работает обоими способами: форма сохраняется не по инерции, а пока функционирует, и не со временем, а вследствие недостаточного использования форма забывается.

Принуждение к повторению

Невротическое принуждение к повторению - это сигнал о том, что ситуация, незавершенная в прошлом, все еще не завершена и в настоящем. Каждый раз, когда в организме накапливается достаточно напряжения, чтобы сделать задачу доминирующей, предпринимается новая попытка решения. С этой точки зрения, невротическое повторение ничем не отличается от любого другого повторяющегося накопления напряжения, типа голода или сексуальной пульсации; не стоит и говорить, что это за счет тех, других повторяющихся накоплений энергизируется невротическое. Отличие от происходящего в здоровом случае состоит в том, что каждое здоровое повторение заканчивается следующим: задание выполнено, равновесие восстановлено, организм поддержал себя или вырос, ассимилировав нечто новое. Обстоятельства изменяются беспрерывно, организм встречает их, не обремененный фиксированными представлениями о других частных обстоятельствах (но только с гибкими инструментами полезных абстракций и консервативных привычек). И именно новизна новых обстоятельств интересна - чтобы этот бифштекс был не точно такой, как я уже ел на прошлой неделе (что могло бы вызвать отвращение), а, напротив: ну-ка, что это за бифштекс (вообще-то я их люблю, а этот издает свой собственный, новый запах).

Но невротическое напряжение не находит выхода; поскольку оно является доминирующим, оно должно быть завершено прежде, чем будет проявлено внимание к чему-либо еще; так что организм, не выросший благодаря успеху и ассимиляции, вынужден вновь и вновь делать то же усилие. К сожалению, фиксированная позиция, которая привела к неудаче прежде, стала по необходимости еще более неуместной в изменяющихся обстоятельствах; так что вероятность завершения становится все меньше и меньше. Налицо дурацкий замкнутый круг: только посредством ассимиляции и завершения можно чему-то научиться и подготовиться к новой ситуации; но то, что потерпело неудачу при завершении, игнорируется и не принимается в расчет, таким образом, ситуация становится все более и более незавершенной.

Это приводит к тому, что сегодняшняя потребность в сегодняшнем удовлетворении начинает казаться «инфантильной». Это - не те инстинкты или желания, которые являются детскими, более не подходящими взрослому человеку, но это некие фиксированные отношения, их абстрактные концепции и образы, старомодные, неприятные и неэффективные. Классический пример: желание быть обласканным знает лишь образ матери как свой язык и проводника - этот образ становится все ярче по мере того, как желание все более фрустрируется. Но матери нигде нет, а любой другой человек, могущий удовлетворить потребность индивида в ласках, a priori разочаровывает, или, по меньшей мере, в его сторону не приходит в голову посмотреть. Ни желание, ни образ не являются прошлым, поскольку ситуация не завершена, но образ - неподходящий и старомодный. В конце концов, перспектива становится столь безнадежной, а боль столь интенсивной, что делается попытка подавить и отключить чувствительность всего комплекса.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒