ТРЕТИЙ КОНСУЛАТ ПОМПЕЯ И ВОПРОС О ЕГО ПРИНЦИПАТЕ

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 32Следующая ⇒

Юридическое положение Помпея противоречило обычным правилам римской конституции, так как он сосредоточил в своих руках полномочия, до тех пор не соединимые. Он имел проконсульскую власть над Испанией, т. е. по существовавшим правилам он должен был находиться в той провинции, на которую распространялся его imperium, и во всяком случае не мог находиться в пределах Рима132, точнее, «внутри померия»; не слагая проконсульских полномочий, Помпей стал консулом и вступил в Рим, т. е. нарушил правило, касающееся проконсулов. Одновременно с ординарной магистратурой (консулатом) и промагистратурой Помпей сохранял экстраординарные полномочия, определенные ему в 57 г.; он ведал снабжением Рима продовольствием (cura annonae).

Эд. Мейер говорит о принципате Помпея, который начинается после свидания в Луке и продолжается в течение нескольких лет. Юридическое положение Помпея напоминает, по его мнению, во многом положение Августа. Помпей имел imperium proconsulare, но, находясь в Италии, под Римом и даже в Риме, он управлял своими провинциями через легатов. Одновременно с проконсульской властью Помпей был консулом в 55 и 52 гг. Сближение Помпея с сенатом привело к тому, что он выступил в качестве защитника аристократии.

Таким образом, по мнению Эд. Мейера, историческим предшественником Августа был не Цезарь, а Помпей133.

Идеологическое обоснование положения Помпея было дано, по Эд. Мейеру, Цицероном в его трактате «De re publica», который начат был в 54, а издан в 51 г.134 Но в какой мере это произведение можно считать обоснованием «принципата» Помпея?

В течение ряда лет точка зрения Эд. Мейера была в числе общепринятых, но в последнее десятилетие выводы его [с. 46] подверглись критике. Целый ряд вопросов, связанных с характеристикой власти Помпея, остается спорным до настоящего времени.

Несомненный интерес представляет вопрос о политических тенденциях трактата Цицерона «De re publica»135. Мы считаем неправильным основывать суждения о нем на отдельно взятых из него цитатах и считаем необходимым обратиться к разбору его в целом.

Трактат начинается с рассуждений о том, какое значение имеет изучение основных начал государственной жизни. Подобно Платону, Цицерон избрал диалогическую форму изложения: это беседа, которую передал будто бы Цицерону изгнанник Рутилий Руф, которого Цицерон встретил в Смирне. Главное действующее лицо беседы — Сципион Младший, в числе собеседников — Лелий, сам Рутилий и др. Беседа начинается с разговора о том, что на небе видно было два солнца. Лелий прерывает этот разговор и говорит, что лучше заняться тем, каким образом в одном государстве появились как бы два народа и два сената. Трибунат Тиберия Гракха и его смерть разделили народ на две части (партии — partes). В дальнейшем сначала излагается взгляд Сципиона на идеальное государство (I книга), затем дана попытка применить изложенные Сципионом основные положения к римской истории, далее один из собеседников пытается оспорить тезис «основа государства — справедливость» (III книга). Потом говорилось о воспитании граждан (книга IV), о воспитании высших государственных деятелей (книга V) и в заключительной части (книга VI) было сказано об управителе государством и переворотах, в конце же приведен сон Сципиона, дающий ответ на вопрос о бессмертии и славе. По определению самого Цицерона, задача его — дать определение лучшего государства и лучшего гражданина (de optimo statu ciuitatis et de optimo ciue)136. В классификации форм политической жизни Цицерон следует Аристотелю и Полибию. Сравнение развития греческих государств с Римом указывает на все преимущества последнего. Оно создано не гением одного человека, а является результатом опыта многих людей. Над созданием его трудилось не одно поколение, оно [с. 47] созидалось в течение многих веков. Подобно греческим и эллинистическим своим образцам, Цицерон говорит о преимуществах монархии, которая и в Риме держалась более двух веков, но в управлении одного человека есть опасность тирании. Так было в Риме, когда царем был Тарквиний, сделавший самое имя царя ненавистным римскому народу137.

Не все современные буржуазные исследователи уделяют внимание тому, что, характеризуя различные формы правления, Цицерон остается верен себе и, несомненно, соглашается с тем из своих героев, который говорит о предпочтительности того государственного строя, когда во главе управления стоят оптиматы: «между недостаточностью сил одного и необдуманностью многих оптиматы заняли среднее положение, и оно является самым урегулированным: когда они управляют государством, то, естественно, народы пользуются наибольшим благополучием, будучи свободны от всяких забот и помышлений и предоставив попечение о своем покое другим, которые должны об этом заботиться и не давать народу повода думать, что правители равнодушны к его интересам»138. Подобное положение незадолго до работы над «De re publica» Цицерон высказал в речи «Pro Sestio»139.

В основном своем выводе Цицерон не оригинален. Следуя Полибию, он считает лучшей ту форму правления, «которая будет образована путем равномерного смешения трех лучших государственных устройств» (монархии, аристократии и демократии)140.

Нельзя смотреть на сочинение Цицерона о государстве как на политический памфлет. Это одно из многих его произведений, посвященных популяризации распространенных греческих и эллинистических теорий. В основе своей произведение это является компиляцией, главными источниками Цицерона были Полибий и Панэций, однако современная Цицерону действительность отразилась в его суждениях о государстве, особенно в тех частях его трактата, где дается характеристика крайней демократии, а также где идет речь о том государственном деятеле, который в нужный момент находит средства для спасения государства.

Этот вопрос Цицерон разбирал специально в книге VI и отчасти в V, от которых сохранились лишь фрагменты. Суждения же о правителе и кормчем, который в одном фрагменте назван princeps ciuitatis141, недостаточно ясны и определенны.

[с. 48] В книге I после замечаний о различных переворотах (factiosae) Цицерон говорит: «Вообще удивительны круги, и, так сказать, кругообращения перемен и чередований в государствах. Уже знакомство с ними свойственно мудрецу, а предвидеть их приближение при управлении государством, умеряя при этом его путь и удерживая руководство в своей власти, — это уже дело великого гражданина и божественного почти мужа»142. В другом месте тирану противопоставляется «другой, мудрый и понимающий интересы и достоинства государства; ведь именно так должны мы называть того, кто только будет правителем и кормчим государства» («sit huic oppositus alter, bonus et sapiens et peritus utilitatis dignitatisque ciuilis quasi tutor et procurator rei publicae; sic enim appelletur, quicumque erit rector et gubernator ciuitatis»)143.

Эти и другие сходные с ними положения Цицерона, касающиеся первого человека в государстве, который является «quasi tutor et procurator», а вместе «rector et gubernator ciuitatis», и послужили предметом дискуссий последних лет. Эд. Мейер считает, что указанные определения относятся к Помпею и вместе с тем обосновывают то положение первого человека в государстве, какое занял впоследствии Август144. Эдкок находит, что, рисуя идеального правителя, Цицерон имел в виду себя145.

Еще задолго до той полемики, о которой идет речь, Р. Ю. Виппер писал, что характеристика идеального деятеля у Цицерона «несколько чересчур личный идеализированный портрет автора, который готов представить самого себя президентом республики»146.

Но есть и другие суждения по данному вопросу.

Джонс пытается доказать, что Цицерон, отличавшийся «аккуратностью» в отношении источников и характеристик исторических деятелей, действительно излагал взгляд Сципиона Эмилиана147.

[с. 49] Хау находит, что трактат «De re publica» является приспособлением греческих теорий к ситуации 51 г.148

В работе Магделена149 суждения Цицерона, выраженные им в трактате «De re publica», ставятся в связь не с тем или иным деятелем, а с общей теорией Цицерона об идеальном государственном деятеле, обладающем авторитетом (auctoritas) и выступающем или в качестве принцепса-освободителя или же в качестве принцепса-управителя (princeps-rector). Первый действует по своей инициативе (priuato consilio), второй является инициатором государственных решений (auctor publici consili).

Советский исследователь С. Л. Утченко150 основные положения «De re publica», касающиеся идеального деятеля, поставил в связь с соответствующими выводами в трактате «De oratore». В числе деятелей римского прошлого, какие ставятся Цицероном в пример потомству и называются принцепсами, упоминаются П. Лентул, Тиберий Гракх-отец, Кв. Метелл, Сципион Младший, Г. Лелий, другими словами, деятели, далекие от монархических устремлений. С. Л. Утченко не видит оснований говорить о монархических устремлениях Цицерона в трактате «De re publica».

Большое значение для решения затронутого вопроса имеют соответствующие упоминания в переписке Цицерона. В письмах брату Квинту и Аттику, написанных в 54 г., т. е. тогда, когда Цицерон начинал работу над трактатом о государстве, он говорил о гибели государства, судов, умалении значения достоинства высших в государстве лиц («sed uides nullam esse rem publicam, nulla iudicia, nullam in ullo nostrum dignitatem»)151.

В этих условиях Цицерон надеялся на выступление такого «мужа и гражданина, который вернул бы государству, разбитому и угнетенному несчастными временами и упавшими нравами, свободу и прежнее достоинство»152.

Таковы были социальные предпосылки трактата «De re publica». Цицерон считал, что в условиях, когда государство погибает, может выступить один из principes, к которым он относил выдающихся людей из сенаторского сословия, и спасти государство. Концепция эта возникла у Цицерона еще в 63 г., когда он боролся с Катилиной и приписывал главным образом себе честь подавления катилинарского движения.

[с. 50] Эти положения и нашли отражение в трактате «De re publica».

Но можем ли мы вполне определенно сказать, кого Цицерон имел в виду, говоря об «управителе и умерителе государства»?

Свой вывод о том, что Цицерон имел в виду Помпея, Эд. Мейер основывает на письме к Аттику, относящемуся к 49 г. Цицерон пишет о нем, что он проводит время в размышлении о том, каким должен быть тот, кого он назвал в трактате «умерителем государства» (moderator rei publicae). После соответствующей выдержки из V книги своего трактата Цицерон добавляет: «Помпей наш таким не думал быть ни ранее, ни при теперешних обстоятельствах»153. Здесь нет прямых указаний на то, что Цицерон в трактате о государстве имел в виду Помпея, но по контексту можно допустить, что ранее Цицерон возлагал на него большие надежды. О том, что Цицерон мог иметь в виду и себя, можно заключить из письма его к брату Квинту, где он рассказывает, что, когда написанные части читались в присутствии Саллюстия, последний сказал, что о государстве Цицерон должен был говорить с большим авторитетом, ибо он не какой-нибудь Гераклид Понтский, а консуляр, сыгравший большую роль в политической жизни. Цицерон пишет, что он был убежден Саллюстием (admonitus sum)154.

По-видимому, первоначально Цицерон решил, основываясь на греческих авторах, написать общие рассуждения о наилучшем государстве и наилучшем гражданине. Обстановка и советы окружающих способствовали «актуализации» его произведения. Рассуждения об идеальном правителе навеяны были разговорами о необходимости и неизбежности диктатуры Помпея. Наиболее решительные выражения об умиротворителе относятся, может быть, к 52 г. Тогда же были соответствующим образом отредактированы I и II главы и написаны главы V и VI, в которых дана вполне определенная характеристика кормчего и управителя государством, когда последнее находится в бедственном состоянии. Но черты, которыми наделен идеальный правитель, далеки от индивидуальных особенностей Помпея; нигде, например, у Цицерона не говорится, что управитель — полководец, а это было ведь главное качество Помпея. Rector и moderator — человек прежде всего «понимающий ход событий», он не только практик, но и теоретик. По отзывам одного из комментаторов rector rei publicae должен быть, по Цицерону, человеком мудрым и ученым, справедливым и умеренным, а также опытным в ораторском искусстве, чтобы красноречием [с. 51] воздействовать на плебс155. Другими словами, Цицерон счел возможным наделить управителя государством теми своими чертами, какими он гордился сам.

Нет оснований говорить о какой-то теории или системе принципата, созданной Цицероном. Ее не заметили современники, ее не заметил и сам автор, и попытка Магделена восстановить эту теорию осталась в конечном счете бесплодной, хотя автору и удалось установить ряд новых моментов в толковании Цицероном понятий «princeps», «auctoritas» и др. Нельзя принять целиком положение Магделена, что «его (Цицерона) система пытается примирить республику с монархическими тенденциями его времени»156. Цицерон оставался республиканцем, сторонниками республики были и его единомышленники — оптиматы. В условиях обостренной политической борьбы ими допускалось сосредоточение власти в руках одного человека, но это положение мыслилось как временное, необходимое для восстановления аристократической республики. Лишь на основании знакомства с последующими событиями мы можем сказать, что трактат «De re publica» Цицерона важен тем, что это было одно из первых римских произведений политического характера, в котором теоретически обосновывалась возможность компромисса между оптиматами и единовластным правителем в условиях обостренной политической и социальной борьбы. Но это еще не монарх, а «правитель» и «восстановитель свободы», действующий в течение определенного времени.

Нет, таким образом, оснований находить у Цицерона оправдание монархии и считать его трактат о государстве идеологическим обоснованием положения Помпея в 54—52 гг.; что же касается понятия «принципата Помпея», то его, во-первых, мы не встретим в античной литературе. Помпея Цицерон называл princeps ciuitatis, но этот эпитет Цицерон употреблял и до 56 г.; кроме того, такое же выражение Цицерон употреблял и в отношении других консуляров157; во-вторых, даже сам Помпей не считал свое положение в государстве постоянным и рассматривал свои полномочия как временные. Соединение магистратур не было результатом заранее обдуманного плана юридического обоснования положения Помпея. Это было лишь определенным звеном в той цепи экстраординарных магистратур, которая свидетельствовала о кризисе республиканского строя и вела к замене последнего монархической системой.

Первые мероприятия Помпея, проведенные им после утверждения его консулом без коллеги, были направлены на подавление [с. 52] социального движения. После совещания в сенате народному собранию предложены были два закона. По одному из них (lex de ui) был предусмотрен разбор происшествий на Аппиевой дороге и на Форуме, определен и упрощен порядок судебной процедуры; по другому закону (lex de ambitu) были установлены строгие наказания за подкуп во время выборов158. В столицу были введены войска.

Процесс Милона, протекавший в напряженной обстановке, закончился осуждением его самого и конфискацией его имущества. Вместе с тем осуждены были и многие клодианцы, ибо совершенный ими поджог курии считался государственным преступлением. Сенаторской знати пришлось пожертвовать Милоном и отказаться от демагогических методов защиты при помощи уличных отрядов. Лишь наиболее последовательные оптиматы — Катон, Брут и Цицерон — прославляли убийство Клодия как благодеяние для государства и прилагали усилия для защиты Милона.

Свои мероприятия Помпей проводил в согласии с Цезарем, который отрицательно относился к Милону159 и, очевидно, отказался от всякой поддержки клодианцев. В «Записках о Галльской войне» мы находим лаконические замечания о событиях в Риме160. Цезарь указывает: «Когда он узнал, что благодаря энергичной деятельности (uirtute) Гнея Помпея столичные дела приведены благополучно в порядок, он отправился в Транзальпинскую Галлию»161. На основании данных Цезаря можно сделать вывод, что римские события, которые представлены нашими источниками как стечение случайных обстоятельств, находили отклик далеко за пределами Рима. Известно, что о событиях в Риме были информированы и галльские вожди, и это способствовало углублению опасного для римлян движения во вновь покоренных областях.

Таким образом, обострение социальных отношений в начале 52 г. повело к сближению Помпея с влиятельной группой оптиматов, но дружественные отношения с Цезарем еще сохранялись.

Однако согласие между бывшими триумвирами не могло быть прочным. Сближение Помпея с сенаторской олигархией более усиливало антицезарианскую оппозицию. Помпей в целях усиления своей позиции стремился привлечь на свою сторону наиболее влиятельных и даже непримиримых оптиматов.[с. 53]

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒