|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Если чувство своего Я отделяет нас от интуиции, от интуитивного мышления, нам остается рассудочность. Откуда она могла бы получать надежную ориентацию?
Темы для медитации: 6. Бытие есть коммуникация без знака. Внимание есть любовь .
7. Отпечаток внешнего
«Подражание» ребенка — это, собственно, и есть становление, чеканка его личности, качество, данное при рождении, которое можно найти даже у взрослого, а именно в такой области как беседа и пение. При восприятии на слух слышимое оставляет свой след, отпечатывается на слуховых органах или на голосовых связках, там происходит, как у ребенка, впечатывание в телесность при одном только настрое внимания. В каждом опыте внимание становится тем, что испытывает человек, что испытывает само внимание. Во всех опытах мы испытываем метаморфозу внимания сообразно его теме, не замечая этого. Вследствие этого возникает ошибочное мнение, будто мы испытали что-то, что имеет место независимо от нас. Чтобы мы познали что-либо (будь то мысль, чувство, ощущение, воспоминание или фантазия), это что-то должно возникнуть в сфере нашего внимания. Того, что не достигает нашего внимания (хотя бы кто-то и рассказал нам об этом), мы не можем узнать. Даже то, что мы принимаем как гипотезу, как фантазию, должно обрести форму в сфере внимания. Фома Аквинский называет то, что мы узнаем, картиной познания. Если бы человек состоял из одного лишь внимания, он был бы создан таким, каким он был до рождения, безгранично пластичным, способным принимать отпечатки, любые оттиски. Именно поэтому он не познал бы, не ощутил, не испытал бы процесса становления. Ведь чтобы человек что-то узнал, необходима инстанция, которая не воспринимает воздействия вместе с ним, благодаря чему возникает необходимое дистанцирование, чтобы отметить частичное формирование — от «места» или «точки зрения», где еще не было никакого воздействия. Чтобы иметь такую неподвижно закрепленную точку отсчета, человеческое существо на Земле снабжено телом, состоящим из минералов, и более подвижными элементами, телами, которые посредствуют между духовно-психическим субъектом и физическим минеральным телом: телом ощущений (форма проявления которого — вегетативная нервная система) и жизненным телом, вызывающим соответственное форме развитие и жизнь организма. Чем больше духовная составляющая человека связана со сформированными «телами», тем меньше он может следовать своей чеканке. Связь осуществляется большей частью через телесное самоощущение. Вследствие этого сфера познаний ограничивается, так что взрослый становится невосприимчивым к большой части реальности. Он, например, непосредственно не ощущает, живо что-либо или нет, познает истинность чувства другого существа не непосредственно, он нуждается в чувственно воспринимаемых знаках, чтобы общаться с себе подобными. То, что у ребенка все иначе, будет вскоре показано в главе «Обретение речи». Так как человек имеет в организме, с которым связан, более или менее твердую точку опоры, — что становится вполне ясным благодаря его самоощущению (см. гл. 11), — в его власти воспроизводить запечатленное, выражать его или не выражать. Это основа его свободы. И коль скоро он получил эту «тяжесть», «ношу» в ходе процесса, который во всех важнейших традициях называется «грехопадением», значит, его падение было допущено, более того, подготовлено Божеством-Создателем19. Если мы еще раз рассмотрим чудо способности к подражанию в языковой области, то окажется, что в нем явлено само существо младенца. Мы слышим что-то, некий набор звуков, ухом, но влияние оказывается на наши речевые органы. Едва ли можно объяснить этот феномен рационально. Тем не менее, можно понимать это как реминисценцию бытия до рождения, где становление является одновременно воспроизведением. Становление произошло не в результате физически воспринимаемого процесса, как извлекаемые из инструмента звуки, а в плане сугубо духовном, путем непосредственной прямой коммуникации; воспринимающий и воспроизводящий «органы» были едины, как если бы за слух и за речь отвечал один и тот же орган. В земной жизни пассивный воспринимающий орган отделился от активного воспроизведения. Вследствие этого воспроизведение происходит не вынужденно, непроизвольно, Человек в состоянии воспроизвести услышанное, хотя оно не имеет сходства с движением речевых органов. Кроме того, слушая, мы не видим, что делают речевые органы говорящего. И даже если мы подражаем видимому жесту руки или ладони, это маленькое чудо, потому что мы и в этом случае не воспринимаем механизм движения: мы не видим, что делают мышцы, нервы. И все же мы легко можем подражать этому движению. Б любом случае подражание происходит через представление: мы представляем увиденное или услышанное почти одновременно с исполнением (в принципе, несколько раньше) и вследствие этого речевые органы, голосовые связки или части тела «получают информацию» о том, что нужно делать. Тем не менее, остается совершенно неясным с точки зрения физики и физиологии, как представление влияет на физические органы. Даже если мы сами говорим, поем или жестикулируем, мы представляем себе звуковой или визуальный образ — и эти представления не имеют никакого сходства с процессами в соответствующих органах. Эту способность подражания или воспроизведения нельзя объяснить и процессами обучения любого рода, т.к. ребенок может подражать сразу с той точностью, которую воспринимает. Хороший логопед исправляет неправильно звучащий звук не в горле, а в слухе. Если звук будет услышан правильно, он будет правильно воспроизведен. Взрослый тоже может с ходу воспроизвести никогда прежде не слышанные и не произнесенные звуки или комплексы звуков. Нам кажется, что речевые органы теснейшим образом связаны с сознанием. Как в жизни до рождения «отпечаток» становится одновременно выражением, так и речь маленького ребенка начинается имитацией чужой речи, разговор провоцирует у ребенка повторение; затем сознание эмансипируется, становится самостоятельным, и он начинает говорить сам по себего. Можно сказать, что мы слышим не только ушами, но и речевыми органами. Все проявления (жесты) человеческого сознания (мышление, познание, воспоминание и т.д.) коренятся в идентичности, единстве со всем и вся через самоотождествление, подражание, внимание или любовь. И то, что мы называем надеждой — включая надежду Фомы Аквинского, что мы когда-нибудь узнаем все, что является ныне содержанием веры, — основывается на том, что мы прощаемся друг с другом не навечно. Мы уповаем, что в конце времен восстановится единство, и мы воссоединимся друг с другом, со всем и вся, не теряя своей неповторимости. Медитация на эту тему «Бог есть Любовь» (1 Ин, 4: 8). Но мы должны пройти через опыт безнадежности и на время забыть об этом пророчестве. А «никогда больше» применительно к встрече людей не существует. Ощущаете ли вы иногда свое единство с миром? А иногда — такое чувство, будто вы стоите как бы вне мира и рассматриваете его со стороны?
Тема медитации: 7. Воспроизведение-даровано-вместе со слухом.. 8. Чувственные ощущения Отдельные сферы ощущений возникают из пра-ощуще-ния — человека как целого, такого, как открытый всем впечатлениям ребенок. Можно было бы идентифицировать пра-ощущение с целостным вниманием, еще не разделенным на отдельные области чувственных ощущений, и обозначить его как противоположность воле21. Оно еще удерживает то, что впоследствии вычленяется в познающее чувство и мышление. До тех пор, пока действует только пра-ощущение, человек не может проводить различие между побуждениями, различать чувства, т.е. ребенок в этой фазе развития не может различать, слышит он, видит или пробует на вкус, так как все сливается в одну чувствующую волю, волящее чувство. Пра-ощущение обычно «обучается» средой, откуда поступают качественно различные волевые импульсы и тем самым медленно дифференцируют воспринимающую волю. Человек может прожить и не имея всех органов чувств, и люди, рожденные слепыми, не чувствуют недостатка, поскольку пра-ощущение действенно во всех чувствах и может восполнить недостаток одного, а то и двух из них. Так было, например, с Хелен Келлер: она потеряла слух и зрение в возрасте 19 месяцев вследствие менингита, и все же она получила образование и стала успешной писательницей и рассказчицей — полноценным человеком. Отдельные области чувств возникают вследствие избирательного ограничения внимания, которое изначально воспринимает мир глобально как пра-ощущение. Ребенок «учится» различать области чувств, в то время как внимание избирательно концентрируется на одной сфере и исключает остальные впечатления. Это необходимо, чтобы дифференцировать чувства, так как мир, данный нам в восприятии, крайне редко адресуется только к одному чувству. Как формируется слух? Сначала само слышание должно выделиться из пра-восприятия (из запечатлевающей воли и из глобального чувствования): всеохватное и неструктурированное внимание делится, и некоторая часть его выборочно суживается до слышимого. Чувство слова возникает из дальнейшего ограничения в пределах слухового восприятия. Ребенок «учится» отвлекаться от качества голоса, от личности говорящего, и обращать внимание только на то, что говорится, а именно — на специфическую форму слов. Эту обученность, избирательное внимание в пределах слышания, можно назвать чувством слова. Сначала ребенок слышит слова, а не звуки. Понятие о звуке — это, собственно, результат аналитического рассмотрения слова. Понятие звука возникло одновременно с буквенным шрифтом, т.е. относительно поздно. Соответственно, теории о звуках и буквах (Каббала и санскритское учение о 51 звуке) возникли только где-то в 10 веке. Чувство мысли формируется в результате дальнейшего обучения внимания: ребенок учится в известном смысле отвлекаться от отдельных слов и обращать внимание на значение фразы. Это снова избирательное ограничение внимания. Ниже, в главе «Обретение речи», описано, как ребенок учится «понимать» значение слов. Сначала ребенок думает предложениями. Предложение, даже если оно состоит из одного слова или звука, являет собой пра-единство речи, первичную целостность языка: это как раз то, что должно стать сказанным. Начав думать, ребенок думает сначала на родном языке. В раннем возрасте чувство мысли и чувство речи еще едины, а их разделение — это, пожалуй, один из последних шагов в образовании чувственных восприятий. Затем, возможно, сформируются особые чувства (восприятия) различных искусств, наук и профессий — тем же способом ограничения, что и чувства (восприятия) вообще. Следовательно, чувство — это благоприобретенное, ограниченное внимание и орган, который проницаем и восприимчив только для избранного качества, возникшего в результате ограничения. После обучения чувство работает только с тем, чему обучилось. Новым элементам чувство должно обучаться заново путем активного познания (например, когда чувство мысли направляется на впервые встреченную мысль. Новая мысль должна быть понята в результате обдумывания, мышления.
Тема для размышления: 11. Какие чувства мы знаем, если под чувством понимать функцию, благодаря которой, без актуальной деятельности понимания, может возникать определенное содержание сознания? Тема для медитации: 8. Внимание свободно от материала и от формы. 9. Обретение речи В предыдущих главах речь шла о том, как ребенок осваивает знаковую сторону языка. Не менее загадочно — и, тем не менее, зафиксировано гуманитарными исследованиями — то, как он находит значения первых нескольких сотен слов и имплицитную грамматику б речи, не умея думать как взрослый. Невозможно сначала объяснить ребенку значения — да никто этого и не делает. Во-первых, потому, что объяснения не были бы понятны для ребенка, а во-вторых, потому, что мы никогда не смогли бы объяснить значения многих существующих в языке слов (например, слова «но»). Здесь не поможет никакое «показывание». Указующий жест как основа понимания слова описан Августином — ив этом отношении столь глубокий и проница тельный мыслитель сильно заблуждался. С тех пор исследователи часто возвращались к этому представлению. Однако, оно ошибочно в своей основе. Во-первых, оно предполагает, что ребенок понимает указующий жест, т.е. должен смотреть туда, куда направлен указующий перст; во-вторых, считается, что ребенок предчувствует, на что именно ему укажут. Если мы указываем, например, на круглый коричневый деревянный стол с гладкой поверхностью, ребенок должен якобы откуда-то знать, указываем ли мы на круг, на гладкость, на цвет, на древесину или на стол как таковой. Имеется, кроме того, много слов, которые вообще нельзя показать, как, например, союзы, наречия, многие прилагательные, слова, относящиеся к происходящим в сознании процессам («хотя», «теперь», «прекрасно», «понимать») и т.д. Для говорящего значение предложений и слов является реальностью, с помощью которой он находит слова и грамматические обороты — основу основ предложения. Эта действительность доступна ребенку, непосредственно и внезапно, благодаря чувству познания («пракоммуника-ция»): воспринимающее внимание ребенка улавливает речевую интенцию говорящего. В этом смысле путь ребенка прямо противоположен пути взрослого. Предложение может быть представлено схемой (см. рис.). Взрослый через понимание отдельных слов приходит к пониманию значения фразы (это значение не исчерпывается значениями составляющих ее слов). Эти как раз то, чего должен достигнуть переводчик в «нейтральной полосе», чтобы иметь возможность переводить без смысловых потерь. Ребенок благодаря беззнаковой пракоммуникации понимает значение фразы и благодаря этому приходит к значению отдельных слов. Способность беззвуковой, беззнаковой пракоммуникации, как уже было сказано, закладывается до рождения. Она и сегодня играет большую роль также в речи взрослых: иначе мы едва ли могли бы понять новую мысль, облеченную в давно известные слова, используемые в новом смысле.
Как взрослые, мы позволяем словам звучать легко, без соответствующего переживания. Мы говорим «любовь», «чувство», «опасность», не испытывая любви, чувства, опасности: слова замещают переживаемый опыт, они только указывают на него. У ребенка слова и предложения несут в себе прежде всего переживание их смысла — именно это переживание, этот опыт и есть понимание текста. Настроенность на смысл — способность, привносимая из бытия до рождения; благодаря влиянию окружения из нее формируется специфическая способность к языку. В основе каждого речения лежит намерение, т.е. воля. В этой первоначальной воле растворено и скрыто как содержание речи, так и чувство, которое управляет движением и функционированием речевых органов, без вмешательства повседневного сознания. Эту волю — в говорящем — ребенок воспринимает непосредственно, в этом и состоит его опыт. Чужая воля становится его собственной и вызывает движение речевых органов и понимание. Иначе нельзя объяснить, откуда речевые органы узнали бы, что им делать, чтобы воспроизвести услышанное. Чужая воля становится собственной, благодаря воспринимающей встречной воле. Как для говорящего, так и для слушающего эта воля и факт «оттиска, отпечатка» являются сверхсознательными. Поэтому понимание ребенка отнюдь не является делом мышления, а скорее делом встречной воли или чувства, и путь к мышлению проходит через них. Мышление ребенка не похоже на мышление взрослого — оно гораздо живее, пропитано чувством, имеет характер переживания, а не характер уже-прошедшего. Этот способ мышления создает в мозгу структуры, в то время как обыкновенное мышление взрослого человека использует те же структуры как вспомогательные леса или зеркала. Не-интуитив-ное мышление взрослого принимает их как постулаты и испытывает их влияние. По-новому интуитивно мыслить взрослый может, только противопоставляя себя существующим структурам. Первые шаги мышления, как и речи, происходят еще без участия структур, которые будут использоваться позже. И мышление, и речь сформируются из этих предпосылок. Вы когда-нибудь ощущали, что понимаете другого человека без слов?
Тема для размышления: Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-14; Просмотров: 535; Нарушение авторского права страницы
