Сосредоточенность ведет к своему собственному источнику.

19.

Внутренний настрой

Если мы поняли содержание первых семи глав этой книжки (феноменологию) и сделали из своего понимания некие выводы о нашем отношении к маленькому ребенку, то это, конечно, знак добрых намерений, но в воспитании мы тем самым практически мало что изменим. Доводы разума навряд ли изменят душевно-духовную сущность человека, — что как раз и было бы соразмерно потребности ребенка, ведь для него определяющим фактором является истинное отношение, происходящее из глубины души. Да, конечно, лучше сдержать порыв гнева, чем дать ему волю, однако для ребенка гнев в душе взрослого действенная реальность, неважно, проявляется ли он или нет. Мы все знаем, как тяжело сделать, чтобы в нас вообще не возникало никакого гнева. А ребенку-то нужно как раз это. Разум занят тем, что постигает результаты исследования. От этого человек, правда, изменяется не слишком сильно, но он, по крайней мере, узнает, в каком направлении заниматься самовоспитанием. Сущностные изменения в нас происходят прежде всего благодаря событийным опытам. Простые восприятия или мысли нельзя считать таковыми. Но если некоторое событие приобретает качество опыта, и более того, переживается повторно, тогда оно может полностью изменить нас. Познание становится не просто умозрительным построением, но оказывает жизненное (внесловесное, сверхязыковое) влияние на мышление, чувство и волю. Познание становится действительностью. Содержание становится опытом, когда внимание, которое мыслит, чувствует или болит это содержание, одновременно переживает его действенность.

После того, как разум принимает некое содержание, следует углубленное, сосредоточенное размышление о постигнутом и последующая медитация⁴⁵. Медитации приводят в ту область души, где содержание идеи, прошедшее через размышление, становится опытом. Для этого и служат упражнения на размышление и медитацию, предлагаемые в тексте данной книги. Проще говоря, медитирование это глубокая сосредоточенность на теме, на идее.

Обретаемую способность к импровизации можно назвать также «вчувствованием», «эмпатией». Когда ты чувствуешь, что происходит в ребенке, ты почти всегда понимаешь, что надо бы сделать. Эту способность можно назвать медитативным видением. Хорошие, «прирожденные» воспитательницы детских садов развивают эту способность за несколько лет практической работы, другие могут приобрести ее с помощью тренировки.

Резюмируем то, что объяснила нам феноменология ребенка.

Ребенок, как и взрослый, — духовное существо, которое пользуется своей телесностью, чтобы существовать в земном мире. Так как духовная сущность не воспринимается чувственно, мы видим ребенка (как и взрослого) по большей части только как телесность, которая является носителем определенных воспоминаний, привычек, мыслей, чувств, желаний.

Если мы единожды познаем наше духовное Я как душу самосознающую или самодух (Geistselbst), то всем нашим существом познаем, что все люди, в том числе и маленькие дети, несут в себе это существо как зачаток. То есть наш взгляд на человека и ребенка изменится. Чувственно воспринимаемое станет для нас подобно тексту для умеющего читать. Кто читать не умеет, видит в тексте только знаки, воспринимаемые органом зрения. Если он научится читать, то изменится и его восприятие. Он хотя бы узнает, что в видимых знаках следует найти смысл, и что этот смысл породил знаки.

Тогда мы станем уважать другого, а также уважать ребенка. При таком подходе мы постоянно будем открывать в ребенке новые проявления, которые не коренятся в его телесности, а притекают из его духовной сущности. Это, прежде всего, не-врожденные, видовые человеческие способности и их признаки (см. гл. 4). Мы будем также внимательно прислушиваться к рассказам ребенка о еще не забытом духовном опыте, а не отмахиваться от них, как от нелепой выдумки.

Подобно тому, как в предметах, созданных человеком, должен быть смысл (т.е. функция), который должен предшествовать знаку, то и нерукотворные вещи, вещи, созданные не человеком, следует рассматривать как знаки, которые мы поначалу не можем прочесть. Все, что мы чувственно воспринимаем в природе, есть знак. Так видит ребенок чувственный мир. Мы можем обрести этот опыт через «медитацию восприятия»⁴⁶. Чувственный мир — это знак значений. Природа — это сплотившаяся былая творческая воля, природа излучает чувство и смысл. Испытать это излученное чувство нетрудно, хотя поначалу его и не понять. Этот опыт важен, поскольку он изменяет наше отношение к природе. Он позволяет избегнуть как сентиментальности, так и «утилитарного» рационализма (что станет с человечеством, когда иссякнут природные ресурсы? ). И, таким образом, мы на один шаг приблизимся к детским переживаниям.

Если мы однажды постигли, что в мире, где материальное не существует, может быть только прямая, непосредственная беззнаковая коммуникация, мы, по крайней мере, угадываем, что бытие в том мире состоит из таких видов коммуникации и что ребенок как духовно-душевное существо приходит из того мира в наш. Он наследует физическую телесность, и его задача, так же как и задача помогающего ему окружающего мира — развить связь духа и души с этой телесностью. Благодаря выражающим жестам, и прежде всего речи, дух охватывает тело, поскольку телесность изначально есть знаковая сторона в человеке, а дух и душа — сторона значения, являющая изменения своего смысла через тело. Опыт показывает, что дети с неразвитой речью (речь может быть не обязательно вербальной, но и воспринимающей, пассивной), т.е. не вступающие в диалог с окружением, не умеют владеть и своим телом. Помощь таким детям со стороны взрослого состоит в том, что взрослый берет на себя инициативу коммуникации, разговаривает с ребенком. Этот «разговор» поначалу (до 4-5 месяцев) не обязательно вести вслух, но вести его (впрочем, как и все более поздние беседы) следует с полной отдачей. Следует говорить просто, не сюсюкая, не приставая к ребенку с постоянными назиданиями. Мы можем спокойно оставлять его в покое, чтобы он усвоил услышанное. Подождем, пока он сам не подхватит нить разговора.

По сути дела, воспитатель⁴⁷ должен научиться удивляться явлениям, которые обычно воспринимаются как само собой разумеющиеся. Маленький ребенок имеет эту способность сам по себе, ему это как бы дано, поскольку не приходится вступать в борьбу с обычной взрослой преградой — «заливанием» всего на свете уже заранее имеющимися понятиями. Упражнение на развитие непредвзятости⁴³ может научить нас придерживать наши понятия, встречать тот или иной феномен как бы впервые. Хотя это всего лишь эрзац безвозвратно утерянной прямой коммуникации (к ней взрослые неспособны), все-таки речевое общение, умение поддерживать коммуникацию знакми — для маленького ребенка это —- чудо и радость. И он всегда стремится снова и снова пережить это чудо. Если задуматься, то для нас, взрослых, чудо уже то, что иногда мы способны понимать друг друга.

Принцип саморазвития состоит в том, чтобы попытаться сознательно реализовать в себе то, что испытывает ребенок. Пусть это не удастся, но уже самое знание об этом способе переживания пойдет нам на пользу, даже если не окажет такого уж большого влияния на обращение с ребенком. Так же обстоит дело с основополагающим импульсом ребенка — делать добро. Если взрослый не откроет в себе этого импульса (не путать с сентиментальным воображением опыта! ), то не заметит его и в ребенке. Нужно иметь несокрушимую убежденность в том, что человек первоначально настроен на добро, эгоцентризм выступает лишь позже — как необходимая промежуточная ступень в развитии. Если она не развивается, значит, мы имеем дело с какой-то патологией, ущербностью, торможением.

Необходимость в самовоспитании взрослого и направлении этого самовоспитания основана на способности маленького ребенка запечатлевать в себе внешнюю волю, что обычно воспринимается как «подражание». То, что мы собой представляем, так или иначе влияет на ребенка. Того, что мы говорим и думаем о себе, и связанных с этим наших иллюзий, для ребенка почти не существует.

В отношении «звездных» детей возникает, к примеру, проблема уважения, на которое они претендуют. Уважение должно быть искренним, подлинным, настоящим. Притворяясь, мы достигнем только того, что эти дети будут считать нас обманщиками. Однако есть ли у нас уважение к себе самим? И можно ли вообще ставить этот вопрос, если мы не познаем себя самих как духовную сущность — иначе не так уж много причин для самоуважения. Но если бы у нас этот опыт появился, тогда мы увидели бы в каждом человеке и в каждом ребенке личность, заслуживающую уважения.

Из всего сказанного становится понятно, как важно разговаривать с ребенком в возрасте пассивного усвоения языка, когда он еще не говорит активно, а только понимает. Е это время внимание ребенка направлено на восприятие, и поскольку сам он еще не говорит, его восприятие целостно. При этом следует уделять ребенку все свое внимание. Иначе за акустическими знаками уйдет на задний план внутренняя реальность речи, а ведь именно из этой внутренней реальности ребенок в непосредственном опыте извлекает значение сказанного. Если взрослый сообщает что-то ребенку, и при этом помимо собственно сообщения в сознании взрослого присутствуют обыденные заботы, проблемы и опасения, ребенок не сможет распознать, к каким акустическим знакам относить те или иные содержательные части. В результате возникает неясное, замутненное мышление. Ясно также, что с помощью магнитофонной пленки или другого приспособления, за которым не присутствует воздействующего в данный момент сознания, ребенок будет учиться говорить как попугай. Частичное внимание, неполное обращение взрослого к ребенку в фазе приобретения языка с большой вероятностью повлечет за собой расстройства речи и поведения. Очевидно, что когда разговариваешь с ребенком, лучше всего сконцентрироваться на содержании.

Родной язык «предлагает» ребенку не только слова-понятия, но и грамматику, в которой (вместе со словарным запасом) спрятан свой специфический образ мышления, стиль мышления, система мышления. Поскольку ребенок рождается настроенным на смысл, он способен грамматически правильно говорить и при этом не знать правил и грамматических понятий. Взрослый говорит хорошо на каком-нибудь языке (также и иностранном) только тогда, когда «забывает» правила. Язык — органическое единство или целостность. Он воспринимается ребенком сверхсознательно, в ощущении (поэтому ребенок, говорящий на нескольких языках, не путает слова, фонетику и грамматику этих языков). Важно, чтобы взрослое окружение не только самоотверженно заботилось о ребенке, но и передавало ему родной язык — в чистом, неискаженном и фонетически четком виде.

Тема для размышления:

22. Какова важнейшая задача взрослого при воспитании маленького ребенка?

Тема для медитации:

Свет свободен от формы.

20.

Развитие смысла, усвоение языка, формирование понятия

Выделение из пра-чувства (Ursinn) отдельных его областей есть развитие запаса понятий, поскольку мы воспринимаем в широком смысле «понятийно», то есть мы воспринимаем то, для чего у нас есть понятийность, иначе она растворяется в восприятии.

Слово «понятийность» вместо «понятия» употребляется потому, что оно обозначает формы, структуры, воспринятые не мышлением, а чувствованием и встречной волей, в то время как слово «понятие» обозначает формы в мышлении. У ребенка структуры возникают сначала в ощущении и желании. Это может происходить наилучшим образом тогда, когда взрослые, окружающие ребенка, пытаются пережить слова и понятия. Обычно мы не переживаем слова в нашем чувствовании и желании. Если ребенок должен понять услышанное слово, то есть воспринять его значение, ему необходимо пережить это значение. Говорящий облегчит ребенку эту задачу, если во время высказывания представит себе образность слова (если она имеется). Ибо образы формируются из чувствования, из чувствующей воли. Слово следует не разлагать на звуки, а представлять как образ. Слова, не являющиеся знаками для того, что воспринимается чувственно, как, например, наречия, могут быть почувствованы как внутренние жесты, и тем легче, чем сосредоточенней мы будем следовать за ходом мыслей при говорении. Эти внутренние жесты (в качестве примеров назовем «но», «или», «хотя») нельзя описать, но их все же можно почувствовать, и это чувствование в говорящем помогает ребенку в чувствующем понимании. Можно развить в себе чувствование внутренних жестов, сосредоточенно сравнивая слова такого рода в их жестовой сущности, не описывая в словах, поскольку они в своем значении как раз возмещают невозможность описания. То же самое можно проделать с другими видами слов: прилагательными (глубокий, красный, тяжелый), существительными (чувствование, боль, прилежание) и так далее. Ясно, что речь идет не о звуках или звуковой структуре, а о значении, от которого слово получает свою эмоциональную окраску. Не следует забывать, что ребенок сначала постигает в словах первичное значение, то, с помощью чего эти слова могут использоваться в совершенно различных связях (например, конец пути, дня, дружбы).

Само собой разумеется, богатство мира восприятия связано с развитием чувственных ощущений. Когда в чувствовании-желании начинается дифференциация пра-чув-ства, пора познакомить ребенка с эмоционально богатым миром восприятия, то есть с природными предметами, природными веществами и тем, что из них создано, ибо для природы мы не имеем понятий, только замещающие эти понятия наименования, и, таким образом, мыслительная сфера не создает помех чувству.

Что касается усвоения языка, то, помимо упомянутого выше, отметим следующий момент: в беседе с ребенком необходима честность. Взрослый должен быть честен (лгать вообще нехорошо) и говорить только то, что он действительно имеет в виду. Если взрослый лжет, это может иметь тяжелые последствия для ребенка. Если говорящий думает, чувствует, желает не так, как говорит, ребенок сбивается с толку — он же схватывает все, что «живет» в душе говорящего. Поскольку в духовном мире не существует притворства и непонимания, ребенок видит нас насквозь, часто еще долго после возникновения у него эгоцентризма.

Взрослый мог бы сформулировать глобальную педагогическую задачу негативно: я должен защитить ребенка от себя самого.

Поскольку маленький ребенок приобретает свои первые понятия не через чувственное восприятие, как это предполагалось в наивной детской психологии (по той же модели, по какой ошибочно представляют формирование понятий у взрослого), а через прямую, беззнаковую коммуникацию, в душе взрослого должны присутствовать порядок и ясность относительно жизни понятия. Взрослому следовало бы ясно различать, что для него понятийно ясно, а что есть только более или менее непрозрачная оболочка слова. В повседневности мы используем большое количество слов, значение которых мы понимаем не полностью. Поскольку ребенок получает свои первые понятия от нас, ему передается и наше незнание. Из-за того, что мы эгоистически-эмоционально цепляемся за полупонятия, они отличаются живучестью и занимают место понимания. Это один из источников путаного мышления у ребенка и у взрослых. Поэтому уместно время от времени проводить сознательную ревизию наших суждений, понятий, употребляемых слов и привычек.

Ясность или прозрачность наших понятий особенно важны для «звездных» детей, поскольку они еще долго после того, как заговорят о себе в первом лице, замечают внутреннюю неуверенность, появляющуюся в говорящем, когда он употребляет слова, за которыми не стоит полного понимания.

Тема для размышления:

23. Поищем то чувство, которое покажет нам, какие понятия неясны для нас.

Тема для медитации:

В понимании все есть свет.

21.

Ощущение себя

Развитие ощущения себя (Mich-Empfinden) двулико. Оно, с одной стороны, отделяет сознание от его источника и тем самым делает человека более или менее независимым от сигналов духовного мира, но, с другой стороны, одновременно создает базис для более поздней свободы человека, его истинного самосознания, его истинного Я^50.

Чтобы ощущение себя могло возникнуть, силы ощущения должны сначала освободиться из тела ощущений, а погом сложиться во вторичное «тело», в некую форму. Тело ощущения есть форма, ощущающая восприятия и реагирующая на них. Она управляет биологическими процессами в человеке в соответствии с душевным состоянием. Если человек чувствует опасность, то путем неосознанного управления изменяются кровяное давление, пульс, химический состав крови и мозга, дыхание и так далее. С момента рождения под влиянием не осознавшей себя духо-души из всех частей тела высвобождаются силы, которые сначала становятся силами познания, внимания — другими словами, силами любви. Эгоистическое окружение частично накладывает на них свой отпечаток, и этот процесс ускоряется и усиливается, если ставшие свободными силы не находят применения. Процесс освобождения сил можно понять на самом известном примере смены молочных зубов коренными на седьмом году жизни. Жизненные силы, заставляющие расти коренные зубы, освобождаются и могут быть использованы для учебного процесса как силы умственные. (Поэтому смена зубов это знак готовности к школе).

Было бы важно следить за процессом развития новой формы ощущения и влиять на него, поскольку эта развивающаяся новая форма, ощущение себя (ее можно назвать Я-тело) отрицательно влияет на доступ к духовности и прямой коммуникации. Если ребенок к этому времени еще недостаточно глубоко освоил родной язык, позже ему будет сделать это гораздо труднее. Развитие мышления тоже подвержено его влиянию, поскольку сначала мышление вдохновляется, то есть руководствуется, познающим чувством. Чем больше абстрактного, технического, рационального встретит ребенок в возрасте от одного до трех лет, тем раньше и сильнее мышление отделяется от познающего чувствования. Вследствие этого чувствование теряет свой познающий характер, и усиливается импульс к ощущению себя. Мышление становится более холодным и рациональным и менее интуитивным⁵¹. Контакт со старшими братьями или сестрами и детьми, у которых уже появился эгоцентризм, ускоряет его появление и у маленького ребенка; поэтому младшие дети в семье созревают, по большей части, быстрее, чем старшие.

Взрослый может влиять на эти изменения, прежде всего при помощи своей собственной «структуры» души, то есть через то, насколько далека от эгоцентризма его собственная жизнь. Другими словами, в какой степени он любящее существо. Помимо этого основного влияния процесс освобождения чувствующих сил может быть естественно усилен в здоровую сторону с помощью картин (иллюстрированные книги) и сказок, поскольку сказки, собственно говоря, и есть ряды картин, и эти картины нужно представить, иначе сказка вообще не воспринимается. Сказки связывают также познающее чувствование с мышлением. Ребенку нужно рассказывать народные сказки, передающиеся из поколения в поколение, а не поучительные истории.

Хороший рассказчик переживает образ сказки в своем чувстве. Этого можно достигнуть при «медитации над образом»⁵²; вследствие этого по отношению к образам может пробудиться познающее чувствование. Каждое теоретическое или мировоззренческое «толкование» сказки противодействует этой способности.

Если воспитатель знает, что происходит с ребенком в период возникновения эгоцентризма, то он сможет соответственно оценить и связанную с этим периодом «фазу упрямства» и справиться с ним. Поскольку оболочка ощущения себя у «звездных» детей тонка, то есть менее развита, чем у «нормальных», на нее затрачивается меньше свободных сил, и образуется их большой избыток. Это проявляется в огромной энергии «звездных» детей, ищущей выхода и применения. Многие из таких детей очень рано вырастают из «возраста сказок», поскольку, с одной стороны, они постигают духовность интенсивней и непосредственней, частично даже живут в ней, а с другой стороны, эта духовность рано хочет ориентироваться на земное — это уже зрелые души. По меньшей мере, часть «звездных» детей рано интересуется наукой и техникой. Многие из них самостоятельно научаются читать, писать и считать еще задолго до школы. Так называемые вальдорфские принципы применимы к ним лишь очень ограниченно; есть случаи, когда они способствовали появлению «трудного» характера у этих детей. Внимательные воспитательницы уже это заметили.

Тема для размышления:

24. Почему для человека нежелателен слишком сильный эгоцентризм?

Тема Зля медитации:

23. Только свет может воспринимать свет.

Религиозность маленького ребенка и забота о ней*

Из того, о чем говорилось в 13-й главе, следует, что взрослому, насколько это возможно, не следует искусственно вмешиваться в религиозную жизнь ребенка — ни подавлять то, что исходит от самого ребенка, ни навязывать религиозные идеи взрослых детскому сознанию. В обоих случаях взрослый направит религиозное чувство в интеллектуальное русло, и религиозность быстро угаснет. Если ребенок задает вопросы, связанные с религией, отвечать на них надо с сознанием того, что для ребенка целый мир, каждая вещь, даже собственное тело есть пред* Написано Анни Кюлевинд. мет чувства единства и благодарности, из которого впоследствии может расцвести любовь.

Долгий пристальный взгляд маленького ребенка есть признак внимания, не находящегося под каким-либо влиянием, свободного от эгоцентризма, открыто и преданно направленного на окружение. Ни вера, ни доверие еще не осознаются и не сгавятся под вопрос. Его сознательность еще не отделена от сознательности других людей, между ними нет разрывов, нечего преодолевать, поскольку еще нет чувства обособленности. Если бы ребенок верил какому-то человеку или считал истиной то, что он говорит, это уже было бы жестом, означающим наличие и преодоление разрыва. Речь не о том, чтобы ребенок внутренне признал правоту взрослых. Все эти позитивные жесты появляются только тогда, когда уже исчезла неосознанная преданность, когда часть свободного, отождествляющего себя внимания уже объединилась с ощущением тела, а сознание взглянуло на мир с этой дуалистической точки зрения.

Молитва родилась из сознания двойственности — согласно апокрифическим евангелиям, Авраам был первым, кто вознес молитву. До него человек жил с ощущением внутренней соотнесенности с божеством в слове. Молитва — это просьба о восстановлении потерянного единства, она возникает из отделенности, обособленности.

Взрослый, за редким исключением, приближается к своей идее Бога через представления, а не через интуицию. Эта идея, поскольку она не познается в опыте, абстрактна и отдаленна. Для чувствующего сознания взрослого движения души в области веры не являются полноценной реальностью. Вере взрослого нужна опора. Если он не способен осознанной внутренней работой снова возродить потерянное младенческое внимание, он ищет помощи в конфессиональных практиках и предписаниях и, попадая к ним в плен, там и остается. Вследствие этого внимание во время молитвы отключается от воли к восстановлению тождества с Богом, и молитва становится более эгоистичной. Предписания сужают сознание, крадут у него возможность спрашивать и искать. Взрослый получает ответы на вопросы, которые он вовсе не задавал.

Что может сделать взрослый, если он хочет продлить время развития детской одаренности сознания, с которой мы рождаемся на свет? Пусть он найдет все, что питает детскую способность к самоотдаче и взращивает ее. Это может получиться, если удастся как-то замедлить течение жизни вокруг ребенка: позволить ребенку удивляться, не объяснять ему определенных вещей заранее, не задавать встречных вопросов. Мысли об области сверхчувственного, сверхъестественного, не прошедшие через опыт, никогда не следует облекать в такие слова как Бог, царство небесное, ангел и так далее (а если уж приходится, то делать это как можно реже, поскольку мысль об этой области не может передать ничего соответствующего действительности. Подождите до тех пор, пока привнесенное с рождением и развивающаяся медленно двойственность соприкоснутся друг с другом — тогда вопросы о «нездешнем» возникнут сами собой. Это редко случается до девятого года жизни. Жак Люссейран (Jacques Lusseyran) в своей книге «Заново обретенный свет» пишет: «Мои родители — это было небо. Я не говорил этого себе так ясно, и они также не говорили мне этого, но это было очевидно. Я знал (и очень рано, в этом я уверен), что в них другая сущность заботится обо мне, говорит со мной. Это другое я не называл Богом — о Боге мои родители заговорили со мной довольно поздно. Я вообще не давал этому какого-либо имени. Оно было тут, и оно было больше. Да, за моими родителями стоял кто-то, и папе, и маме было только поручено передать этот подарок мне из первых рук. Это было начало моей веры и объясняет, по моему мнению, почему у меня никогда не было метафизического сомнения. Кого-то такое вероисповедание может шокировать, но я считаю его правильным, поскольку с его помощью объясняются многие вещи.

Из этой веры возникла моя смелость. Я бегал, не переставая; все мое детство было сплошной беготней. Я никого не догонял, не хотел что-то получить (это представление взрослых, а не ребенка), я бежал навстречу всем видимым и невидимым вещам. Как в эстафете с палочкой, я бежал вперед от доверия к доверию».

За всем и вся ребенок переживает присутствие души и духа, он чувствует, что все сущее озарено еще одной, более далекой и могущественной сущностью. Ребенок познает мир сверхсознательного больше и правдивей, чем взрослый, поскольку для ребенка этот мир не транеценден-тен. Он живет в нем не мыслями и не повседневными чувствами. Если взрослый облекает свою веру в содержание и формы и мыслит сущности, действующие в сверхсознательном интуитивном мире, как божественные персонажи, то душевно-духовная сущность ребенка чувствует себя е этом ландшафте как дома. Широкое внимание ребенка лежит непосредственно в целостном Бытии.

Это единое, целостное бытие не есть «что-то», находящееся за пределами сознания. Душевно-духовная сущность ребенка того же качества, что ее источник и создатель. Из этой тождественности развивается земное разумение.

Способности, направленные на земное, могут получить здоровое развитие, если их объекты не навязываются ребенку. Опасность раннего навязывания навыков и знаний возникает тогда, когда окружение ребенка сугубо интеллектуально. Дети сами учатся считать, читать и писать, причем гораздо лучше, если их к этому не вынуждают. И так же обстоит дело с другими способностями, необходимыми в жизни.

В форме содержания мыслей взрослого проявляется тень его сверхсознательной жизни. Его неосознанная жизнь с божественно-духовным миром проявляется как теневой образ в форме религиозного содержания.

Жизнь сознания ребенка не знает таких теней. Она имеет внепредметную, непосредственную связь со сверхсознательной жизнью, ее источниками и созидательными силами в форме смутного воспоминания. Взрослый не может сообщить ребенку никакого религиозного содержания, поскольку ему не хватает того опыта, который непосредственно имеется у ребенка. Взрослый мог бы научиться у ребенка широкому, свободному вниманию, вере, доверию по отношению к недвойственному миру, в котором духовная и земная жизнь питаемы из одного и того же бытия, и потому едины, когда это единство осуществляется через сознание как опыт, сохраняется ради будущего.

Во внутренней работе, через познающее чувство, взрослому может стать ясным, что он только тогда правильно передает ребенку земное разумение, когда сам входит в соприкосновение с источником этого разумения, идентичным источнику сверхсознательной сущности ребенка и всякого человека. Если родители хотя бы иногда будут достигать этого единства сознания, ребенок сможет почувствовать, что в них просвечивает его собственная духовная родина. Земная родина подготовляется и укрепляется наличием духовной.

Когда взрослый произносит слово «Бог», и это слово присутствует в его речевом намерении, он не должен ничего объяснять — ребенок почувствует и поймет, кто это. Если за словом не стоит интуитивный опыт, возникает неясность земного сознания. Каждый довод, каждое объяснение вредит интуитивному предвидению истины. Идея Бога должна включаться в широкое, свободное от формы внимание — «преподавание» или частое упоминание имени мешают этому. Должно возникнуть широкое понятие, как его описывает Жак Люссейран: «Я вообще не давал ему никакого имени. Оно было тут, и оно было больше... О Боге мои родители заговорили достаточно поздно...»

Когда мы отмечаем религиозный праздник, важно не то, какое именно содержание ребенок чувствует: важно ощутить радость и красоту. Радость — посредник, при котором в человеке появляется сверхсознательный мир. Сло ва радости: «Я могу взлететь»; «Есть нечто большее, чем я»; «Я — это весь мир»; «Любовь льется»; «Я — подарок»; «Мы есть всегда». Важно совместное пребывание, извлеченное из повседневности, обрамленное красотой и своеобразием. Если есть переживание радости, подарок хорошо дополняет праздник.

Чтобы внимание осталось свободным и доверчивым, содержание праздника не следует объяснять с помощью выученных понятий взрослых. Хорошо бы придумать свою сказку, связанную с эмоциональным настроением и эмоциональным содержанием праздника. Этим мы не помешаем ребенку свободно соединяться с тем смыслом, который открывает праздник жителям Земли. Можно, например, рассказать ребенку на Рождество своими словами про пастухов или про волхвов, про младенца в яслях. Может быть, вечерняя молитва — это все, что взрослый рядом с ребенком может пережить действительно глубоко, — все зависит от того, насколько сильно он сможет сконцентрироваться и исключить все остальное из своего сознания. Ничто не должно «останавливать», ни идеи, ни советы других людей. Ребенок поверит лишь в то, во что окружающие его люди верят всей душой.

Во время вечерней молитвы можно преклонить колени и сложить руки. Может случиться, что ребенок захочет остаться один во время молитвы. Может случиться и так, что он довольно долгое время не захочет молиться один, может быть, это не случайность. Если ребенок молится один, не следует его расспрашивать, почему так происходит. Но важно очень точно почувствовать, когда следует прекратить молитву вслух, чтобы она могла стать внутренней речью, бессловесным мышлением-ощущением. Если этот момент упущен (он наступает примерно годам к 7-8), то возникает леность, механическое повторение и насмешка.

Громкую молитву вслух следует заменить тихой прежде, чем ребенок начнет думать о своей телесности. Ребенок осознает, что физическая телесность исключает всякую другую физическую субстанцию. Эгоцентризм, самоощущение увеличивается, мир становится все более двойственным, поскольку душа, становящаяся индивидуальной, и дух, действующий в сверхсознательном, отделяются друг от друга. Теперь сверхсознательный источник в восприятии и мышлении не наполняется, воспринимающий и мыслящий остается один.

Пространство, на котором ранее за всем чувствовалось излучение, теперь занимают иллюзии, сопровождаемые разрастанием чувств. Их нельзя избежать, поскольку они неотъемлемы от человеческой жизни. Вместе с ними начинаются все земные беды и страдания.

После того как детское единство души и духа исчезло, мысли и чувства, чередуясь, должны двигаться в одном направлении. Это направление — надежда: душа может снова объединиться со своим сверхсознательным источником и со своим творцом. Усиление предметного внимания и настоящее художественное воспитание могут пробудить любознательность, интерес к реальности, к субъекту внимания, к тому, кто наблюдает, видит и действует. Чем интенсивнее становится внимание, тем больше расширяется круг, в который может войти духовно-душевное, вплоть до переживания самого его зерна, которое снова может восстановить единство, слияние, целостность со всем сущим. Эта внутренняя деятельность созвучна со стремлением к добру (гл. 3), поддерживается этим стремлением и проявляется в творческом, бескорыстном деянии. Без предписаний, без оков и ограничений, без посредничества в отныне осознанном пробуждении и воскресении детской духовности будет действовать творческая натура любви.

Немного комично бывает, когда взрослый хочет научить детей, особенно «звездных» детей, религиозности. В этой области большинство детей ориентируются лучше своих наставников. Если обучение проходит еще и без внутреннего опыта, то у детей, особенно у «звездных» детей, возникает глубокая антипатия ко всякому религиозному ходу мыслей.

Тема для размышления:

25. В чем различия между сознанием маленького ребенка и сознанием взрослого? Как, исходя из этих различий, должен вести себя взрослый?

Тема для медитации:

24. Чувства — более сильная реальность, чем мышление.

23.

Дети, " звёздные дети" и взрослый

Маленький ребенок кому-то «подражает». Это высказывание следует воспринимать серьезно и глубоко; потом оно укажет взрослому путь в долгой работе над собой, к непрерывному изменению. Ребенок «подражает» тому, что мы есть, а не тому, чем мы должны или хотели бы быть; он подвержен влиянию только того, что мы есть. К счастью, с индивидуальной избирательностью. Для «звездных» детей она характерна в большей степени, чем для «нормальных». Но прав будет взрослый, если придет к глубокому убеждению, что все дети приходят в этот мир с общей настроенностью творить добро и при этом еще со своей полостью индивидуальной миссией. Разница между «нормальными» и «звездными» детьми состоит, пожалуй, только в том, что «звездные» более сознательно и уверенно относятся к обоим импульсам.

Обозначение «звездный ребенок» не следует воспринимать как новую категорию или типологический штамп, поскольку в действительности мы обнаруживаем непрерывный спектр детей, и в нем нет четкого разделения. Но как существуют тьма и свет, хотя мы и не можем провести между ними четкую границу, так же существуют и «звездные» дети.

В соответствии с этим, правильное отношение к «звездным» детям это просто «улучшенное издание» правил поведения по отношению к «нормальным» детям. Речь идет о том, чтобы более строго и бескомпромиссно соблюдать эти общие правила, очевидные для каждого хорошего педагога. Собственно, задача состоит в том, чтобы индивидуализировать эти общие правила относительно отдельных детей и самого взрослого. Это тяжелая, очень ответственная и (поскольку ребенок развивается) долгая работа взрослого. Если он внимателен, то тогда он получает еще и помощь от ребенка, а особенно от «звездных» детей. Поскольку «звездные» дети требуют от взрослых большего изменения, примем за образец именно этих детей. Ребенок это индивидуальность, человек, приходящий в этот мир с очень высокими способностями, которые взрослый утратил. Нет причины не уважать ребенка и чувствовать свое превосходство над ним. Мы имеем перед собой полноценного человека, заслуживающего уважения. Стоит каждый вечер вспоминать, как мы обращались с ребенком в течение дня. Главное — это уважение и искренность. Лживость не имеет смысла: ребенок видит и чувствует нас насквозь.

Уважение означает, что мы не будем ничего навязывать ребенку: никаких обычаев, никаких мероприятий, не объясняя их ребенку или не заручившись его согласием. Он согласится со всем, что правильно, если научится это понимать. Если ребенок еще слишком мал, мы все равно должн

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 910