Развитие социальной работы в латиноамериканских государствах

С конца 80-х гг. XX в. основная часть латиноамериканских государств¹ приступила к реализации неолиберальных реформ, предусматривающих резкое ограничение государственного сектора экономики и по сути дела свертывание регулирующих функций государства. Это во многом перекликалось с рекомендациями Международного валютного фонда, находящегося под влиянием индустриально развитых стран, и прежде всего США, а также транснациональных корпораций. Смысл предложений МВФ правительствам латиноамериканских стран заключался тогда в обеспечении финансовой стабилизации, максимальной открытости национальных экономик, в ограничении контроля и участия государства в экономической деятельности. Подобные рекомендации вскоре были предложены Восточной Европе и странам СНГ, включая Россию. Как справедливо отмечают некоторые аналитики, к сожалению, МВФ и другие международные финансовые организации не посоветовали государствам с переходной экономикой провести структурную перестройку социально-экономической сферы, а также не пожелали оказать им существенную помощь в определении и реализации перспективных технологических направлений деятельности.

¹ Отдельные латиноамериканские страны (Куба и др.) отвергли путь неолиберального реформирования социальной сферы. Здесь сохраняется приоритетная роль государственных структур в реализации социальной политики. Благодаря бюджетному финансированию удается обеспечивать высокий уровень медицинских услуг и необходимый минимум социальных гарантий для всех нуждающихся. Как сообщалось в прессе, на Кубе в каждом строящемся многоквартирном жилом доме предусмотрен медицинский кабинет и должность домашнего врача. Принцип социальной справедливости здесь последовательно обеспечивается всей системой социальной защиты. Одйако реальные экономические возможности ётраны, испытывающей многолетнюю экономическую блокаду со стороны США, не позволяют существенно поднять общий уровень материального положения мужественного кубинского народа и наращивать более высокими темпами его благополучие.

В социальной сфере неолиберальные реформы, проводившиеся в Латинской Америке, были направлены на достижение следующих целей: сокращение бюджетных расходов на социальные нужды и перераспределение их в пользу наиболее нуждающихся слоев населения; расширение спектра платных социальных услуг; развитие институтов негосударственного социального страхования; ослабление роли социального контроля путем устранения многих правовых ограничений трудового законодательства, касающихся условий и режима труда и др. Однако при наличии широких слоев бедного населения приватизация социального обслуживания стала оборачиваться уменьшением численности лиц, имеющих доступ к необходимым социальным услугам. Экономист Е.Е. Шестакова, специально исследовавшая данную проблему, верно заметила, что вводимые в Латинской Америке частные формы социальной поддержки, накладываясь на существующие недостатки и диспропорции, ведут к углублению сегментации сферы социального обслуживания. А это значит, что она теперь охватывает лишь небольшой сегмент, ограниченную часть населения, включенного в современное производство. Все вышесказанное позволяет охарактеризовать ныне действующую латиноамериканскую модель социальной работы как неолиберальную. К числу отличительных ее свойств можно отнести:

—усиление либеральной направленности социальной по
литики при ослаблении роли государства в социальной сфере;

—сохранение важного значения традиционно-семейно
го фактора в оказании социальной помощи;

—вспомогательная роль благотворительных и обществен
ных некоммерческих (ассоциативных) структур в социаль
ной поддержке нуждающихся;

— децентрализация системы социальной защиты.
Либерализация социальной политики стран Латинской

Америки существенно затронула пенсионное и медицинское обеспечение, а также сферу занятости. С целью развития частного рынка пенсионного страхования был взят курс на масштабное внедрение накопительных пенсионных схем. Так^тш путем, хотя и со своей спецификой, идут Чили, Аргент* т, Колумбия, Мексика, Перу и некоторые другие государства

континента. С 1981 г. в Чили начался переход на исключительно накопительную систему пенсионного страхования. В результате здесь была введена частная система персональных накоплений, исключающая какие-либо распределительные элементы. Эта система является преимущественно сферой коммерческой деятельности частных страховых компаний, взявших на себя обязательства по выплатам пенсий.

Чилийская накопительная система пенсионного обеспечения предполагает обязательное страхование лиц, работающих по найму, и добровольное — для самозанятого населения. Работники уплачивают 10% от своей зарплаты в один из частных пенсионных фондов, которые затем инвестируют эти деньги. В соответствии с законодательством о накопительном пенсионном страховании устанавливается предельный размер заработка, с которого осуществляются пенсионные выплаты. Если застрахованное лицо недовольно деятельностью пенсионного фонда, то оно может передать средства в другой фонд. Обязательному страхованию в Чили подлежат мужчины до 65_Г а женщины — до 60 лет. По достижении пенсионного возрастаденьги, накопленные в частных пенсионных фондах, обеспечивают каждого работника пенсией, основанной на его вкладе и ежегодных инвестициях от суммы пенсионных взносов. В данном случае ни государство, ни работодатели не участвуют в пенсионном обеспечении.

Частные пенсионные фонды, называемые в Чили Администрациями пенсионных фондов, инвестируют поступления страховых взносов на чилийском и частично зарубежном рынке ссудных капиталов. За 80-е — первую половину 90-х гг. средний процент доходности инвестиций составлял около 13% годовых. При этом отдельные пенсионные фонды по показателю доходности инвестиций значительно отличались друг от друга. Предусмотрен был и специальный механизм контроля за доходностью средств пенсионных фондов. Государство также предоставляет гарантии пенсионных выплат при банкротстве фонда или при обстоятельствах, когда инвестиционная его деятельность не приносит достаточной прибыли. Но в таком случае на минимальную пенсию

от государства может рассчитывать лицо, уплачивающее взносы в течение 20 лет.

В рамках чилийской пенсионной системы все наемные работники обязаны дополнительно к пенсионному обеспечению застраховаться на случай наступления инвалидности и потери кормильца. Для этого они должны выплачивать еще 3% от заработной платы. Следовательно, с учетом названных 10% отчислений на пенсионное страхование получается суммарный тринадцатипроцентный ежемесячный общепенсионный взнос.

Многие исследователи, а вслед за ними и политики по-разному оценивают чилийский опыт пенсионной реформы. Некоторые из них, отмечая определенные позитивные результаты пенсионных преобразований в Чили, поспешно пытаются придать им некий универсальный характер, замалчивая их слабые стороны.

Говоря о преимуществах чилийской пенсионной системы, следует прежде всего отметить такое обстоятельство, как создание при помощи частных пенсионных фондов мощного механизма накопления капиталов, направляемых на развитие национальной экономики. Как известно, значительная часть жилищного строительства в Чили финансируется благодаря кредитам из средств частных пенсионных фондов. Они уже в течение длительного времени являются главным институциональным инвестором страны, управляющим активами, размер которых к началу 2000-х гг. составлял примерно 44% ВВП. Пенсионная система чилийского образца особенна привлекательна для бизнеса. Она в перспективном плане финансово необременительна и для государства. Ведь взносы на пенсионное страхование делают только работники, самообеспечивая себя. Казалось бы, какие еще нужны доводы для того, чтобы поддержать эту систему и широко распространять в других странах? Но не следует торопиться с однозначным ответом.

Объективности ради необходимо указать на ряд слабых сторон чилийской пенсионной системы. К числу наиболее существенных из них можно отнести: увеличение нагрузки на госбюджет страны; высокий финансовый риск сохранности пенсионных накоплений; монополизацию деятельное -

ти частных пенсионных фондов; чрезмерные затраты на содержание управленческого аппарата фондов и на другие сопутствующие расходы; наличие значительных слоев населения, не охваченных страхованием и, наконец, невысокий уровень пенсионного замещения заработной платы у широких слоев страхователей.

Переход от распределительной пенсионной системы к Накопительной привел в Чили к существенному увеличению нагрузки на госбюджет. Содержание живущих пенсионеров и погашение государственных пенсионных облигаций для тех лиц, которые уже участвовали в пенсионном страховании, составили дополнительные расходы в размере 3% ВВП. В результате стал расти бюджетный дефицит, достигнув вскоре 5% ВВП. Тогда был ускорен переход к намеченным раннее новым возрастным границам выхода на пенсию (65 лет для мужчин и 60 лет для женщин), а также сокращены на 10% все виды пенсий. Эту цену пришлось платить чилийским пенсионерам за переход к новой системе.

Несмотря на заявленные государством гарантии выплатить в минимальном размере пенсии в случае банкротства частных пенсионных фондов, остается высокий финансовый риск сохранности пенсионных накоплений. Он связан с инфляционными процессами, кризисами на финансовых рынках, возможными махинациями со стороны держателей частных пенсионных фондов. На начальном этапе реформирования пенсионной системы при экономическом подъеме размеры инвестиционного пенсионного дохода были стабильно высокими. В условиях же наступившего позже экономического спада пенсии в реальном исчислении оказались уменьшены за счет инфляции. Правда, по закону была предусмотрена индексация пенсий в зависимости от цен, но механизм ее в полную силу так и не заработал. Определенные риски связаны и с борьбой за прибыль между частными пенсионными фондами. В 1995 г. в Чили на рынке ссудных капиталов разразился «конкурентный» кризис. Он неминуемо отразился на самих пенсионных фондах, инвестирующих страховые накопления. В результате фонды потеряли в суммарном выражении 4, 7% основного капитала. На эту же величину уменьшились и пенсионные накопления.

9. П. Я. Циткилов

Недостатком чилийской пенсионной модели является высокий уровень монополизации деятельности пенсионных фондов, что в определенной мере снижает конкурентную борьбу между ними за выгодное вложение пенсионных взносов, а также делает более управляемым со стороны крупного бизнеса процесс инвестирования. Решения самого застрахованного лица перестают играть существенную роль. До 1995 г. в Чили действовало 25 частных пенсионных фондов. Вскоре некоторые из них были закрыты. Степень монополизации функционирования пенсионных фондов нарастала во второй половине 90-х гг. В результате абсолютное большинство лицевых счетов (от 70 до 80%) вкладчиков оказались сосредоточенными в пяти, а затем в трех крупнейших Администрациях пенсионных фондов страны.

Издержки чилийской пенсионной системы проявляются и в чрезмерных затратах на содержание управленческого аппарата частных пенсионных фондов. Эти расходы оказались выше, что предполагалось в начале реформы. Размер средств, выделяемых на содержание аппарата фондов и обеспечение их функционирования, составлял в конце 90-х — начале 2000-х гг. около 15% от поступлений страховых взносов, что отражалось на величине накопительных счетов вкладчиков. По расчетам специалистов, при доходности фонда в 13—14% доходность лицевых счетов составляла лишь 6% для застрахованных с низким уровнем доходов и менее 10% для застрахованных с высоким уровнем поступлений. Значительный процент от пенсионных взносов составляли и другие сопутствующие расходы, связанные с функционированием частных пенсионных фондов. Например, в 90-е гг. на рекламу и выплаты посредникам уходило примерно 2% дохода от всех пенсионных вложений, что опять же уменьшало величину страховых накоплений вкладчиков.

Печальной реальностью чилийской пенсионной системы является тот факт, что значительное число населения страны по разным причинам оказалось за ее рамками. Много людей, работающих по найму и обязанных перечислять страховые взносы в частные пенсионные фонды, не делали этого. К началу 2000-х гг. пенсионная система охватывала приблизительно 60% от общего числа наемных работников. Оставшиеся 40%

не участвовали в пенсионном страховании, а следовательно, не зарабатывали необходимых средств для обеспечения в старости. Еще сложнее складывалась ситуация с пенсионным страхованием граждан, занятых нелегальной трудовой деятельностью, самозанятого населения, работающих на неполной ставке, а также лиц, временно незанятых (безработных). Для них пенсионное страхование являлось делом добровольным. Но относительно немного было таких «добровольцев», перечислявших страховые взносы в частные пенсионные фонды. И дело здесь заключалось не в нежелании, а в отсутствии у многих «нелегалов» возможности уплачивать страховые взносы. Основная часть самозанятого населения не участвовала в пенсионном страховании. А ведь «самозанятые» составляли, по самым заниженным подсчетам, более четверти населения страны. Поэтому о широком охвате чилийцев действующей пенсионной системой говорить не приходится.

Эффективность чилийского пенсионного обеспечения не подтверждает и такой важнейший показатель, как уровень пенсионного замещения заработной платы. По мнению авторитетных экспертов, половина застрахованных может претендовать только на минимальную пенсию, не соответствующую даже прожиточному минимуму.

Определенный успех осуществления чилийской пенсионной реформы, связанный с обеспечением широких инвестиций в экономику страны, определялся и довольно благоприятными условиями для начала ее проведения, сложившимися в стране (подъем экономики, активное развитие фондового рынка, приемлемая демографическая ситуация). Оживление экономики и фондового рынка обусловило тогда высокий уровень рентабельности частных пенсионных фондов, что стимулировало приток страховых взносов. Благоприятным обстоятельством была и относительно небольшая численность лиц пенсионного возраста в Чили. Их насчитывалось 8% от всего населения страны. Для сравнения можно отметить, что в России такой показатель был на рубеже XX—XXI вв. в два раза выше. Менее благоприятная для подобного типа реформ демографическая ситуация складывалась и в целом ряде латиноамериканских стран. Так, в Уругвае лица пенсионного возраста составляли в 90-е гг. 17% от всего населения, в

Аргентине -13%. Следовательно, уже по своим стартовым социально-экономическим и демографическим условиям многие государства Латинской Америки были далеки от чилийской ситуации, а значит, и не могли рассчитывать на определенные позитивные результаты, присущие ей. И опыт Аргентины подтвердил это. Здесь по чилийскому сценарию пошли на широкомасштабное развитие частных накопительных схем. И уже скоро частные пенсионные фонды по объему накопления капитала заняли в Латинской Америке второе место после Чили. Однако они не сумели стать крупным инвестором экономики своей страны. Их доля в управлении активами составила всего 3% ВВП. В Чили, как уже отмечалось, этот показатель равнялся 44%. Следовательно, Аргентине так и не удалось обеспечить основного преимущества накопительной пенсионной системы — широкомасштабного инвестирования в национальную экономику.

Латиноамериканские государства, приступившие по сравнению с Чили несколько позже к формированию и реформированию своих пенсионных систем, не стали во всем копировать ее опыт. Большинство из них пошло по пути использования смешанных накопительно-распределительных схем, что снижало финансовую нагрузку на госбюджет: была сохранена система взносов работодателей в пенсионные фонды, а также предусмотрено право застрахованных лиц возвращаться к старой распределительной системе. Но такого характера отступления от чилийской модели диктовались вовсе не приверженностью властей иному курсу реформирования, а отсутствием необходимых условий финансово-экономического и демографического характера для повторения чилийского варианта преобразований. В настоящее время ситуация с пенсионным обеспечением большинства населения Латинской Америки остается малоутешительной. Неолиберальное реформирование так и не привело ни к улучшению положения пенсионеров, ни к расширению численности лиц, охваченных социальным обеспечением в старости. По-прежнему очень много людей, занятых в неформальном секторе экономики, по сути дела остаются без каких-либо гарантий пенсионного обеспечения. К началу 2000-х гг. уровень охвата пенсионным страхованием в среднем по региону едва дости-

гал 40% работающего населения. Следовательно, большинство латиноамериканцев находится за пределами досягаемости пенсионных реформ, страховых схем, а значит, и пенсионных гарантий.

Усиление либеральной направленности социальной политики в, странах Латиноамериканского континента отразилось и на медицинском обслуживании. Приоритет здесь был отдан частному медицинскому страхованию. В Чили, Мексике и другие государствах региона одновременно с организацией частных компаний, занимающихся медицинским страхованием, была проведена частичная приватизация главных государственных структур здравоохранения. Причем наиболее рентабельные медицинские учреждения, диагностические центры, современные клиники перешли в частные руки, а нерентабельные остались под государственным контролем.

Значительно сократились в странах Латинской Америке бюджетные отчисления на здравоохранение. Если в начале 70-х гг. из госбюджета покрывалось до 60% расходов на медицину, то к середине 90-х гг. — менее 40%. Одновременно с этим увеличилось число лиц, охваченных частным медицинским страхованием. К началу 2000-х гг. они составляли около трети населения региона.

Серьезные изменения в системе медицинского обеспечения произошли за последнюю четверть XX в. в Чили. С начала 80-х гг. инфраструктура медицинских учреждений, оказывавших первичную медицинскую помощь, была передана местным органам самоуправления. Основными источниками финансирования деятельности системы медицинского обслуживания стали взносы занятого населения и пенсионеров (7% заработка или пенсии), частично сохраняемые государственные дотации и оплата частных медицинских услуг. Лица, не принимавшие участие в медицинском страховании и имевшие очень низкие доходы, а также граждане, участвовавшие в страховании, но располагавшие месячными доходами ниже минимальной заработной платы, получили возможность бесплатно пользоваться услугами государственных медицинских учреждений, но лишь в рамках первичной амбулаторной и стационарной помощи. Остальные же категории населения

должны были частично оплачивать медицинские услуги. Так, лица, имевшие высокие доходы, оплачивали 50% стоимости расходов на лечение и 75% расходов, связанных с госпитализацией. Обслуживание лиц в многопрофильных амбулаториях, имеющих самое современное оборудование, осуществлялось только в рамках частных страховых услуг. А таких амбулаторий насчитывалось в Чили к началу 2000-х гг. более тысячи.

Для стимулирования частного рынка медицинского страхования с 80-х гг. чилийцы направляли свои взносы по обязательному медицинскому страхованию в одну из частных медицинских компаний. Уровень медицинских услуг, предоставляемый частными компаниями, определялся размерами страховых взносов, получаемых ими. Поэтому к данному способу страхования обращались преимущественно лица с высокими доходами.

Несмотря на активное развитие сферы платных и частных медицинских услуг, в Чили, как уже отмечалось, сохранялась возможность для малоимущих граждан получить бесплатную медицинскую помощь. Во многих же других странах Латинской Америки ситуация в этом отношении была намного хуже. В Аргентине услугами бесплатного государственного здравоохранения пользовалось в 90-е гг. менее 25% граждан страны, хотя в рамках страховой медицины там обслуживалось 65% населения. В Колумбии в медицинском страховании тогда участвовало всего 16% населения.

Либеральное реформирование яистемы медицинского обеспечения привело к развитию сферы платных услуг и схем частного страхования, что расширило возможности в получении качественных медицинских услуг для лиц среднего и высокого достатка. Однако малоимущие люди, пенсионеры, безработные и граждане, работавшие в формальном секторе экономики, особых преимуществ от такого реформирования не получили. Печальной реальностью Латиноамериканского региона является тот факт, что здесь к началу 2000-" Х гг. около 39% населения не имели доступа даже к простейшим формам медицинской помощи.

Неолиберальная социальная политика, приводившаяся в 1980—1990-е гг. в Латинской Америке, не привела к замет-

ным позитивным изменениям в сфере занятости. Отсутствие в целом ряде стран региона социального страхования по безработице, низкий уровень материальной поддержки безработных, сохранение массового характера безработицы, наконец, наличие широкомасштабного неформального сектора экономики характеризуют сегодняшнюю ситуацию на латиноамериканских рынках труда. Все это свидетельствует о бесперспективности проведения здесь рестриктивной политики, ограничивающей и без того невысокий уровень материальной поддержки безработных.

Системой страхования по безработице в конце 90-х гг. было охвачено лишь восемь латиноамериканских стран (Барбадос, Мексика, Аргентина, Бразилия, Чили, Эквадор, Уругвай и Венесуэла). Но даже здесь немалое число наемных работников не участвовало в страховых схемах. По данным экономиста Е.Е. Шестаковой, доля работников, не охваченных таким видом социального страхования, составляла в Аргентине, Бразилии и Мексике около трети, а в Чили — 20%. Но и те безработные, которые получали пособие, из-за его мизерного размера не могли обеспечить прожиточным минимумом ни себя, ни свои семьи.

Довольно высоким остается уровень безработицы среди экономически активного населения Латинской Америке. В среднем по региону он составлял к началу 2000-х гг. около 9%, хотя в 1990 г. этот показатель был равен 5, 8%. Также следует отметить, что официальная статистика предоставляет нередко заниженные данные. Некоторые аналитики придерживаются мнения, что в среднем по региону трое из каждых десяти трудоспособных лиц являлись тогда безработными. Но вернемся все же к официальной статистике. Она свидетельствует, что уровень открытой безработицы в то время составлял в Чили — около 10%, в Аргентине — 14, 3, в Венесуэле -15%. Следствием массовой безработицы были многочисленные внутрисемейные конфликты, преступность, недоступность для широких слоев населения систем социальных услуг и страховых гарантий, маргинализация населения и нищета.

Выход из тяжелейшего положения многие латиноамериканские безработные находят в вынужденной занятости в не-

формальном секторе экономики. А он включает в себя кроме легальной сферы (услуги, мелкая торговля, кустарное производство) полулегальную и нелегально-криминальную деятельность, связанную с контрабандой, обслуживанием наркобизнеса и пр. Как это ни прискорбно, но участие в такой деятельности помогает выжить значительной части активного населения латиноамериканских стран. По данным специалистов Института Латинской Америки РАН Э.Е. Кузнецовой и Л.В. Пегушевой, в 90-е гг. на каждые 100 новых рабочих мест 84 приходились здесь на неформальный сектор. Тенденция роста неформальной занятости в регионе сохранилась и в начале 2000-х гг.

Неолиберальный курс реформирования социальной сферы, осуществлявшийся в последние 20—25 лет в латиноамериканских странах, способствовал некоторому оживлению на рынке социальных услуг и социального страхования. В Чили удалось достичь вполне определенных позитивных результатов в рамках данной политики, хотя в целом по региону ее итоги особого оптимизма не внушают.

Особенностью латиноамериканской модели социальной работы является сохранение важной роли традиционно-семейного фактора в оказании социальной помощи. Как известно, в Латинской Америке преобладают многопоколенчес-кие семьи, в которых проживает более 2/3 лиц старше 60 лет. А это значит, что улучшение общего материального положения семей сразу же сказывается на состоянии пожилых граждан. В свою очередь увеличение их пенсий и пособий повышает финансовые возможности семьи в целом. В большинстве латиноамериканских стран 40—60% пожилых людей не имеют никаких доходов и составляют наиболее уязвимую часть населения, всецело зависящую от помощи семьи. Несколько благополучнее картина в Аргентине, Бразилии, Чили и Уругвае. А в таких странах, как Боливия, Венесуэла, Гондурас, Доминиканская Республика, Колумбия, Мексика, Никарагуа, Парагвай, Сальвадор, Эквадор, пенсии получают менее 25% населения старше 60 лет. Подавляющее большинство пожилых людей (75% от общего числа) здесь просто бы не смогли выжить вне рамок многопоколенческой семьи. Это еще раз свидетельствует об особой роли традиционно-семей-

ного фактора в оказании социальной помощи в условиях Латинской Америки.

Определенная часть пожилых латиноамериканцев вынуждена продолжать работать, получая лишь 10—30% от размера их заработка в допенсионный период. Но даже эти небольшие средства вместе с пенсионными выплатами и пособиями оказываются иногда спасительными для бюджета их семьи. Материальный вклад в бюджет семьи пожилых людей, получающих пенсии и пособия, в некоторых латиноамериканских странах позволяет снизить уровень бедности с 44 до 26%.

Спасением для бедствующих семей является временная или постоянная трудовая миграция их членов. Полученные таким образом средства в основном расходуются натштание, одежду, медицинское обслуживание и др. По данным Межамериканского банка развития, только в 2001 г. денежные поступления от латиноамериканских эмигрантов их оставшимся на родине семьям и родственникам превысили 23 млрд долларов, из них наибольшие суммы приходились на Мексику (9273 млн долларов), Бразилию (2600 млн долларов), Сальвадор (1972 млн долларов), Доминиканскую Республику (1807 млн долларов) и Эквадор (1400млндолларов). Реальный же вклад в экономику латиноамериканских стран от этих средств еще выше, поскольку часть их поступает неофициальным и нелегальным путем. Кроме того, в отличие от иностранных вложений, переводимые деньги целиком остаются в стране и прямо или косвенно работают на национальную экономику¹.

Высокий процент безработицы, массовая бедность, малый охват населения социальными гарантиями и другие проявления социального неблагополучия сказываются и на внутрисемейной обстановке многих латиноамериканцев. Проблема семейного насилия здесь является одной из актуальных. По данным на начало 2000-х гг., не менее 6 млн детей ежегодно подвергалось на континенте насилию в различных формах (физическое, сексуальное, психологическое). Часто объектом насилия становились женщины. Как свидетельствуют социоло-

¹ Кузнецова Э.Е., Пегушева Л.В. Современная латиноамериканская семья: социальный аспект//Латинская Америка. 2003. № 4. С. 24—25.

гические исследования и данные статистики, на рубеже 90— 2000-х гг., 44% женщин Никарагуа терпели побои своих сун-ругов, а в некоторых городах Чили, включая столицу Сантьяго, этот процент был еще выше (от 50 до 80%).

Усиление роли семьи в общественном функционировании увеличивает ее значимость как важнейшего объекта социальной работы. Это особенно актуально для регионов, где преобладают многопоколенческие семьи. Сохранение значимости традиционно-семейного фактора в оказании социальной помощи в некоторой мере ослабляло социальные тяготы неолиберальных реформ.

Определенное развитие в странах Латинской Америки получила деятельность ассоциативных организаций, занимающихся социальной поддержкой нуждающегося населения. Своеобразной формой таких организаций здесь стали фонды социальной поддержки и социальных инноваций. Значительная часть их финансовых ресурсов формировалась из внешних источников, главным образом кредитов Межамериканского банка развития. Фонды использовали также средства госбюджета, финансы местных муниципалитетов, частные пожертвования, спонсорские взносы.

Средства, поступавшие в фонды социальной поддержки и социальных инвестиций, расходовались по разным направлениям. Одним из них была прямая материальная помощь социально уязвимым слоям населения. Она включала в себя организацию бесплатного школьного питания для детей из бедных семей, распределение продуктов питания и лекарств для наиболее нуждающихся слоев населения и др. Другая часть средств, находившихся в распоряжении фондов, направлялась на строительство объектов социальной инфраструктуры (школ, больниц, дорог ет др.).

Активную работу в социальной сфере проводили многочисленные ассоциативные организации Бразилии. Примером может служить осуществление во второй половине 90-х — начале 2000-х гг. социальных проектов в рамках программы «Солидарное содружество». Один из них назывался «Социальная профессиональная подготовка». Он был адресован юношам и девушкам в возрасте от 16 лет до 21 года из малообеспеченных семей, проживающих в крупных мегаполисах

страны. В ходе реализации проекта предполагалось дать молодым людям с низким уровнем образования профессию, что позволило бы им наравне с другими конкурировать на рынке труда. Сначала в проекте участвовали 40 неправительственных организаций Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. В начале 2000-х гг., по прошествии четырех лет, в него были вовлечены уже 1800 неправительственных организаций девяти крупных городов. Необходимые средства для развития социального проекта предоставлялись консорциумом частных предприятий и агентств развития.

Благодаря долгосрочной программе «Солидарное содружество» в Бразилии удалось не только организовать помощь молодым людям из бедных семей в получении профессии, но и развернуть широкомасштабную работу по ликвидации неграмотности среди подростков. Осознавая необходимость развития ассоциативных организаций как средства повышения общественной инициативы, здесь была создана целая инфраструктура добровольного труда, организовано в различных городах 100 Добровольческих центров. Они содействовали мобилизации населения и местных органов власти на решение важнейших социальных проблем. Такие центры стремились вовлечь в общественную жизнь наиболее уязвимые слои населения — молодежь, инвалидов, лиц пожилого возраста, безработных и др. Вся эта работа служила общей цели обеспечения более надежной социальной защиты нуждающегося населения. Но масштабы такой ассоциативной деятельности пока еще далеки от реальных потребностей стран региона.

Латиноамериканскую модель социальной работы характеризует и вполне определенная тенденция к децентрализации системы социальной помощи и поддержки. Особенно наглядно это просматривается на примере соцобслуживания в Чили. Ответственность за решение многих насущных социальных проблем, оказание необходимых социальных услуг была здесь передана на уровень регионов и муниципалитетов. Ведь тут сосредоточен основной объем информации о специфике социальных проблем и местным властям легче оценить положительные и отрицательные стороны принимаемых решений, а значит, предусмотреть меры по их корректировке.

Во многих латиноамериканских странах на муниципалитеты возложена основная ответственность за социальное обслуживание граждан Пожилого возраста и инвалидов. Для этого созданы специализированные социальные службы, центры. В Чили такие учреждения называются культурными центрами. Для их функционирования используются не только средства муниципалитетов, но и финансовая помощь общественных организаций, частные пожертвования. Здесь пожилые граждане проводят свой досуг, получают бесплатную психологическую помощь, занимаются оздоровительной физкультурой, а в некоторых центрах овладевают навыками восточной гимнастики. Однако численность учреждений социального обслуживания остается в регионе недостаточной.

Обобщая материал по латиноамериканской модели социальной работы, необходимо подчеркнуть, что неолиберальная ее направленность не принесла существенных перемен к лучшему в социальной защите населения государств региона. Определенные успехи Чили в этой сфере вовсе не являются типичным результатом. Как справедливо отмечают некоторые специалисты(Е. Е. Шестакова и др.), значительное улучшение социальных показателей в Чили было достигнуто вовсе не в период реформ 80-х гг., а позже, в 90-е гг., когда многие либеральные методы стали постепенно отходить на задний план, а сам либеральный курс все более трансформировался в социально ориентированную политику. Проявлением этих изменений являлся рост защищенности рабочих мест, укрепление роли профсоюзов, расширение бюджетного здравоохранения, образования и др.

Хотя некоторым латиноамериканским государствам удалось добиться временной стабилизации социально-экономической ситуации, но она крайне неустойчива. В значительной мере это «стабилизация» массовой бедности, построенная не на внедрении прогрессивных технологий и использовании интеллектуального потенциала народа, а на сырьевом экспорте и сокращении социальных расходов как средства ограничения бюджетного дефицита. Почти половина населения латиноамериканских стран — бедные и нищие люди. За 90-е гг. доля бедных латиноамериканцев сократилась лишь на 2—3 %. В 1990 г. они составляли в среднем по странам региона 48 %,

а в 2000 г. — 45 %. Такое же мизерное сокращение произошло и в численности лиц, находящихся в состоянии крайней бедности—нищеты (с 18 до 16 % за указанный период)¹. Не привели неолиберальные реформы к сколько-нибудь значительному увеличению охвата населения пенсионным страхованием. По-прежнему большое количество людей лишено возможности получения качественного медицинского обслуживания и доступа к социальным услугам.

Латиноамериканские социальные работники при ограниченности страховых социальных гарантий, сокращении размеров государственной социальной помощи вынуждены проявлять изобретательность и огромное терпение, чтобы, с одной стороны, поддержать словом и советом нуждающегося в помощи человека, а с другой — найти возможности и привлечь необходимые ресурсы для облегчения его положения. Но ни их профессионализм, ни самоотверженность не в состоянии компенсировать издержки неолиберального курса реформ, который нуждается в существенной корректировке.

Предыдущая 5 6 7 8 9 10 111213 14 15 16 17 18 19 20 Следующая