Поле (распространенность) созависимости

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 10Следующая ⇒

Феномен созависимости, рассматриваемый в ракурсе теорий социальной психологии и этологии, не вписывается в пространство, ограниченное только семьей. Как конструкт, формирующийся на базе рефлексий и мотиваций в процессе коммуникативных взаимодействий открытой функциональной системы «человек — окружающая среда», созависимость многогранна и многовекторна.

Она формируется, существует и развивается как психодинамическое образование в широком поле, окружающем зависимого. Сложность созависимости как социального явления подчеркивается тем, что она, во-первых, порождается социумом (например, разного рода болезненными девиациями здоровья и поведения на почве растущей алкоголизации населения) и, во-вторых, сама порождает социальные девиации и вторичные медико-социальные последствия, как-то: дезадаптивное поведение, аддиктивное по типу заместительного, криминальное поведение, психосоматические расстройства и заболевания. С ростом численности и расширением форм и границ зависимостей феномен созависимости, естественно, уже давно не ограничивается только семейными рамками, он охватывает все более широкие слои населения: жен, детей, родителей, друзей родителей, жен и детей, коллег по работе, включая руководителей и работодателей. Созависимыми становятся члены общества, структуры общества, само общество в целом. Не секрет, что созависимостью по отношению в алкозависимому могут страдать и коллеги «по цеху», и все звенья иерархической системы коллектива, включая руководство. Руководство часто вынуждено идти навстречу ценимым профессионалам и не только прощает им мелкие производственные нарушения дисциплины — прогулы, опоздания, — но и закрывает глаза на очевидно «нездоровое состояние» своих сотрудников, вынуждено потакать талантливым хорошим исполнителям, страдающим периодическими запоями, не имея рычагов воздействия на ситуацию. Как ни печально, но очевидно, что устранение существовавшей ранее системы ночных профилакториев для алкозависимых лиц на ряде производств наряду с оказавшимся лжедемократическим принципом добровольности лечения от зависимостей послужило почвой для резкого роста созависимых семей и выплеска, распространения явления созависимости за их пределы. Нельзя не видеть парадоксальности некоторых мероприятий антиалкогольной политики, позволяющей говорить о новом качестве феномена созависимости, захлестнувшем общество.

В то же время, в современной классификации психиатрами и психологами такое коммуникативное состояние созависимого рассматривается изолированно, ограничивается сугубо лицами из близкого окружения зависимых и характеризуется как гиперопека.

Групповые отношения в теории социальной психологии выделяются отдельной темой. Межгрупповые отношения складываются и в отдельной семье как микросоциальной ячейке, и в производственных коллективах, и в обществе, где образуются и накапливаются социальные группы, решаются задачи совместного сотрудничества, сосуществования, выбираются стратегические пути развития. Здесь, при этих взаимоотношениях, идет развитие в духе нескольких вариантов: конформизма, индивидуализации или социального давления. В социоэтологии есть понятие формирующее давление, которое рассматривается как неотъемлемый принцип и составляющая любой коммуникации у биологических видов, и человек при этом не является исключением.[31] Даже при минимальной коммуникации у людей конкуренция очевидна, и в перспективе, при налаживании сотрудничества, например совместного управления ресурсами, как и в совместном воспитании детей, во взаимоотношениях нужны хотя бы редкие «передышки», в которых оба партнера-индивида (или партнерские системы) выигрывают. Иначе непременно сформируется ситуация «жертвы» и «хищника» (лидера и подчиненного), какими бы причудливыми ни рисовались перспективы взаимодействия. Во время передышек же создается возможность переосмысления, свободы выбора, снимается накопленное напряжение.

Складывается впечатление, что в настоящее время по мере численного накопления лиц с девиантным поведением (сообщества наркотизирующихся, например) окружающее общество вынуждено изменять нормы своего поведения, приспосабливаться, придумывать инновации, чтобы удержаться в позиции лидера по отношению к наркоманам и проституткам. Вот отсюда проистекают: новая гуманная политика снижения вреда, новые взгляды на профессию «сексуальные услуги», новые взгляды на культуру секс-услуг, которая рассматривается уже почти в одном ряду с культурой питания — другой витальной потребностью. Далеко ли до организации обучения профильному менеджменту и выпуска специалистов? По логике — все понятно, а по морали? Мораль и логика часто не идут рука об руку. В сообществе наркотизирующихся и не приемлющих наркотизацию, казалось бы, первые поставлены в пассивное положение, они неадаптивные, отклоняющиеся, девианты. А вторые — в активное положение. Но роли этих групп могут перераспределиться в зависимости от их соотношения в массе. Когда первых станет более критического уровня — они, пассивные по психофизическим показателям здоровья, могут стать активными по морально-правовым критериям сосуществования. И могут начать оказывать давление. Видный отечественный социальный психолог П.Н. Шихирев резонно указывает на недопустимость фетишизации устойчивости группы. Группы могут из устойчивых превращаться в неустойчивые и в силу «квазистического равновесия»[32] менять свое положение, даже на обратное, по отношению друг к другу. Короче, соответственно биосоциальным закономерностям наркозависимые могут начать диктовать правила, а не зависимые от ПАВ — вынуждены будут подчиняться и принимать условия, дабы уцелеть как подвид. Это не противоречит и законам социальной психологии, но может приводить к новому качеству межгрупповых взаимоотношений, напоминающих, по сути, созависимость. Не следует ли отсюда, что созависимость может возникать на почве нарушения квазистического равновесия в любом социальном объединении (макро- или микросоциуме) и возникновения дисбаланса даже при наличии эмпатии. То есть созависимость может даже иметь характеристику не патологического, а вполне нормального функционального состояния у одного, нескольких или целого скопления индивидов (группы — групповая созависимость), но при определенных условиях, т.е. в определенной ситуации, учитывая очень подвижные границы «нормы социального поведения»[33] и «личностного локуса контроля», [34] а также, принимая во внимание различные пороги восприятия, [35] и, следовательно, различные интерпретативные способности иадаптивный потенциал у индивидов в коммуникативном сообществе. Что касается «нормы социального поведения», то этот вопрос заслуживает отдельного рассмотрения. Укажем лишь, что в зависимости от типа невротического стиля, личностного склада, используемых видов психологических защит, уровня образования и др. — границы социально приемлемых форм поведения и психологические оттенки коммуникативных взаимодействий могут быть очень расширены даже в отдельно взятой этнической популяции или в одной исторической формации, не говоря о многонациональных государствах и современных мегаполисах с временными, но тесными скоплениями и контактами людей в самых непредсказуемых вариантах и ситуациях.

«Социальные нормы и групповые процессы — суть характеристики ситуации».[36] При созависимости оценка ситуации играет определяющую роль для созависимого, и поэтому она должна быть максимально раскрыта и уточнена психотерапевтом, чтобы осуществить психотерапевтическую коррекцию, повысить защитные функции организма созависимого. Таким образом, в трудовом коллективе, как и в семье, способствовать развитию созависимости или предохранять от нее могут как личностные факторы — разные уровни (мера) социальной ответственности, альтруистические и креативные свойства личности, эмоциональные факторы, сознательность, склонность к сопереживанию, — так и описанный К. Муздыбаевым[37] феномен социального торможения — как социальное явление. Названные факторы (подобно факторам риска зависимостей) могут обусловливать затяжной характер состояния созависимости и переводить его из нормального функционального русла в патологическое. Трудно провести грани, но они в каждой отдельной ситуации разные. Ведь различаются же в нормальной психологии отзывчивость и заступничество как формы ответственного поведения, а в патопсихологии те же позитивные характеристики индивида приобретают остро и сильно выраженные или даже гротескные формы. Грани «норма — патология» зыбки, и здесь лишь адаптивность определяет адекватность рефлексии на событие (ситуацию). И в ряде вариантов созависимости жен зависимых от алкоголя супругов мотивами их заступничества, гиперопеки и соучастия могут быть глубоко скрытые двигатели — страх, корысть, фрустрация, дезадаптация... И в каждом случае — целая гамма индивидуальных переживаний, ответных рефлексий и последствий работы личности в построенном этой личностью реадаптивном кольце. Обобщения неочевидны, но классификация возможна и необходима. Например, у некоторых депрессивных людей, указывает К. Муздыбаев, «обладающих крайне высокой степенью ответственности, полностью или в значительной мере отсутствует восприятие контроля и в то же время — низкое чувство ответственности».[38]

Разберем некоторые примеры коммуникационных ситуаций созависимости.

Созависимость родителей зависимых.

Отдельного внимания заслуживает обсуждение формирования созависимого состояния родителей детей из групп риска (с девиантным и делинквентным поведением), т.е. тех детей, которые эпизодически или систематически убегают из дома, совершают правонарушения, употребляют токсические вещества, алкоголь, другие ПАВ. Такие дети с девиантным поведением — еще не наркозависимые, они пока только относятся к категории вовлекаемых в наркотизацию, характеризуются как приобщающиеся к ПАВ или эпизодически пробующие ПАВ и находящиеся в своеобразном «поисковом круге». Такое состояние трактуется по-разному разными специалистами: как отклоняющееся поведение — психиатрами и психологами, как эпизодическая наркотизация без последствий — наркологами. Такие проблемные дети нередко состоят на учете в общественных организациях и попадают в поле зрения комиссий, занимающихся трудными детьми и подростками, несовершеннолетними преступниками, но иногда семья долго терпит «выходки» ребенка и пытается скрыть свое неблагополучие, справиться с бедой самостоятельно, без помощи врачей и психологов. Иногда, наоборот, с самых первых эпизодов отклоняющегося поведения семья звонит во все колокола, обращается за помощью и в учебное заведение, и в милицию, и в наркодиспансер...

Однако и в том и другом случае трудные дети терроризируют всю семью: родители сбиваются с ног в поисках пропавшего из дома ребенка и проявляют активность: пытаются следить за посещаемостью им школы, или стараются выгородить и восстановить уже исключенного из школы (колледжа, училища, института), или пытаются нанять адвоката в случае угрозы суда и уголовного наказания, или найти деньги и откупиться от грозящих неприятностей, или препятствовать контактам с «плохими» друзьями, оградить своих детей от них любыми способами, вплоть до смены места учебы ребенка или места жительства всей семьи. При этом члены семьи влезают в долги, страдают бессонницей, теряют здоровье, вынужденно меняют образ жизни, иногда даже место жительства. В затяжных на месяцы и годы ситуациях нередко из-за чрезмерных переживаний от неприятностей с такими детьми кто-то из родителей или бабушек (дедушек) серьезно заболевает (диабет, сердечно-сосудистое заболевание, гипертония, онкология) и преждевременно умирает, кто-то надолго из-за душевных или телесных недугов попадает в больницу, кто-то, не выдержав стрессов, спивается, теряет друзей, работу. Бывает, что родители, родственники не могут найти общего языка в решении проблем трудного ребенка, семья распадается. Как можно оценить функциональное состояние такой семьи и как квалифицировать такую ситуацию: как опоздавшую родительскую опеку? Как расплату за что-то упущенное ранее? Как внезапную психическую травму и реакцию близких на нее? Или одновременно с этими рефлексиями, соответствующими имеющимся личностным психологическим и другим ресурсам, — как созависимое состояние, формирующуюся созависимость?

Идентификация и дифференциация вряд ли кем исчерпывающе проводилась с учетом всех обстоятельств создавшейся вокруг ребенка психотравмирующей ситуации. Но, следует обратить внимание, что сами нередко нуждающиеся в помощи созависимые родственники девиантных детей почти никогда никого из детских наркологов не интересуют как пациенты. И, по крайней мере, первое время родные и близкие попавшего в беду ребенка хаотично занимаются оказанием самопомощи любыми средствами, как это ни парадоксально звучит, представляя собой единственные якоря спасения своих незадачливых детей и одновременно, с точки зрения психодинамической психиатрии и травматической психологии, являясь потенциальными жертвами травматических событий в семье. Этот парадокс дорого обходится обществу, потому что семейная терапия взрослых больных алкоголизмом декларируется как вид психотерапии и по плану проводится специалистами на разных этапах. А семьей заболевающих зависимостями детей и подростков не начинают заниматься вовремя, и популяция таких созависимых разрастается параллельно динамике роста зависимостей в детско-подростковой среде.

В наркодиспансерах мы практически ежедневно сталкиваемся со случаями созависимых родителей в созависимых семьях. Некоторые семьи представляют собой классическую модель структурно-ролевого распределения, где один ребенок или более страдают химической зависимостью и при этом являются «манипуляторами» (владея приемами манипулятивного поведения) в отношении одного или обоих родителей, а мать — типичная жертва по отношению к одному или обоим детям и отстранившемуся от семейной проблемы мужу. Часто перед нами предстает астенический тип личности, доведенный до отчаяния и нуждающийся в лечении не меньше ребенка-манипулятора.

Созависимость в рамках широкого круга социума.

Такого рода созависимость имеет место у соседей по этажу, подъезду, дому, дачному участку — району проживания и вынужденного общения. Созависимость непостоянна. Созависимость — одна из форм коммуникации. Созависимости нет вне общества и этот феномен — воплощение личностно-смысловой основы коммуникаций в обществе. Чем больше созависимости в социуме, тем меньше аутопойезиса в обществе. При этом коммуникации могут быть парадоксальными. Коммуницировать парадоксально означает (эквивалентно определению) ауто-поетически безрезультатно. В парадоксальной коммуникации осуществляются одновременно деструктивный и креативный акты. Но созависимость как элемент присутствует и в том, и в другом варианте коммуникаций.

Созависимость, не связанная с патологической зависимостью другого.

Примерами такого рода созависимости могут быть случаи содружественной творческой коммуникации. Теоретически объективная трактовка созависимости позволяет говорить о созависимости в трудовых коллективах (при условиях эмпатии). Но это в сложившихся микро- или макроколлективах, как правило, — продуктивная созависимость как конструкт на базе взаимосогласующихся со сменой доминирующих и подчиняющихся, обучающих и обучающихся, неконфликтных, без личностных нарушений отношений самодостаточных индивидов. Например, созависимы соавторы, созависимы участники экспедиций, разработчики и исполнители проектов до их завершения. По завершении — креативная созависимость — прекращается.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒