ЖЕННИ ФОН ВЕСТФАЛЕН — КАРЛУ МАРКСУ

в БЕРЛИН m

Трир [1839-1840 г.]

Мой дорогой и единственно любимый!

Сердце мое, ты больше не сердишься на меня и не трево­жишься обо мне? Я была сильно взволнована, когда писала последнее письмо, а в такие минуты все представляется мне более мрачным и ужасным, чем оно есть на самом деле.

Прости мне, единственный, любимый, что я так тебя на­пугала, но я была глубоко потрясена твоим сомнением в моей любви и верности. Скажи, Карл, как ты мог это сделать, как ты мог так сухо написать мне, высказать подозрения только потому, что я молчала несколько дольше обычного, дольше таила в себе печаль из-за твоего письма, нз-за Эдгара *, ах, из-за столь многого, что наполняет мою душу невыносимым горем. Я сделала это лишь из желания пощадить тебя и не расстраивать себя, — к этому меня обязывает долг перед тобой и перед моими близкими. Ах, Карл, как мало ты меня знаешь, как мало ты понимаешь мое положение и как мало чувст­вуешь, в чем мое горе, где кровоточит мое сердце.

Любовь девушки не похожа на любовь мужчины, она и должна быть иной. Конечно, девушка не может дать мужчине ничего, кроме любви и самой себя, безраздельно и навеки. В обычных условиях девушка должна обрести полное удов­летворение в любви мужчины, должна забыть ради любви обо всем остальном.

Но, Карл, представь себе мое положение. Ты не уважаешь меня, не доверяешь мне. Что я не в силах удержать твою тепе­решнюю романтическую любовь, это я знала с самого начала, чувствовала в глубине души еще до того, как это было разъяс­нено мне столь холодно, глубокомысленно и мудро. Ах, Карл, мое горе именно в том, что то, что наполнило бы несказанным восхищением всякую другую девушку, — твоя прекрасная, трогательная, страстная любовь, твои неописуемо прекрасные слова о ней, вдохновенные творения твоей фантазии, — все это лишь пугает меня, а зачастую и приводит в отчаяние. Чем полнее я предамся блаженству, тем ужаснее будет моя судьба, когда твоя пламенная любовь остынет и ты станешь холодным и сдержанным. Видишь ли, Карл, тревога о сохране­нии твоей любви отнимает у меня всякую радость. Я не могу беззаветно радоваться твоей любви, ибо я более не уверена в ней. Для меня нет ничего страшнее этого.

Эдгара фон Вестфален. Ред,

}КЁННИ ФОН ВЁСТФАЛЁН — ЙАРЛУ МАРКСУ, f 1 839 —1840 Г.] 649

Поэтому-то, Карл, я не так благодарна тебе за твою любовь, не так воодушевлена ею, как она того заслуживает. Поэтому я часто напоминаю тебе о других вещах, о жизни и действи­тельности, вместо того чтобы полностью уйти в мир любви, раствориться в ней, как это умеешь делать ты, слиться в выс­шем духовном единстве с тобой и забыть обо всем остальном, только в этом находя утешение и блаженство.

Карл, если бы только ты мог почувствовать мое горе, ты был бы мягче со мной и не видел бы повсюду низменную прозу и будни, не отыскивал бы везде недостаток истинной любви и глубины чувства.

Ах, Карл, будь я уверена в твоей любви, у меня не так пылала бы голова, не так болело бы и обливалось кровью сердце. О, если бы я могла быть уверена в твоем сердце, то, Карл, клянусь господом, моя душа и не мыслила бы о жизни и холодной прозе. Но, мой апгел, ты не уважаешь меня, не доверяешь мне, и я не могу сохранить свежей и юной твою лю­бовь, ради которой я пожертвовала бы всем, всем. Эта мысль убивает меня. Прочти это в моей душе, и ты снисходительнее отнесешься к тому, что я стремлюсь найти утешение вне твоей любви. Я так хорошо чувствую, как ты прав во всем, но пред­ставь себе и мое положение, мою склонность к печальным раздумьям, — подумай обо всем этом, и ты больше не будешь так суров со мной. Если бы ты мог па мгновение стать девушкой, да еще такой странной, как я. Со времени получения твоего последнего письма я терзалась страхами, что ты можешь из-за меня оказаться втянутым в ссору, а затем и в дуэль. Днем и ночью я видела тебя раненым, истекающим кровью, больным, и, Карл, скажу тебе все, эта мысль не делала меня такой уже несчастной, ибо я воображала, что ты потерял правую руку, и это наполняло меня радостью и блаженством. Понимаешь, любимый, я думала, что в этом случае я действительно могла бы стать необходимой для тебя, ты всегда бы держал меня возле себя и любил. Я думала, что тогда я могла бы записы­вать все твои чудесные, божественные мысли и быть действи­тельно полезной тебе. Я так естественно и живо представила себе все это, что мне слышался твой милый голос, твои милые слова лились ко мне, и я внимала им и заботливо сохраняла для других. Видишь ли, я всегда рисую себе такие картины, и в эти минуты я счастлива, ибо тогда я возле тебя, тогда я твоя, вся твоя. Если бы только я могла считать это возможным, я была бы совсем довольна.

Дорогой, единственно любимый, напиши же мне поскорее, скажи, что ты здоров и по-прежнему меня любишь. Но, милыя

ПРИЛОЖЕНИЙ

Карл, мне нужно серьезно поговорить с тобой. Скажи, как ты мог усомниться в моей верности? Ах, Карл, позволить, чтобы кто-то другой затмил тебя! Я признаю превосходные качества других людей и не считаю тебя непревзойденным, но, Карл, я так невыразимо люблю тебя, как же я могу найти что-либо достойное любви в ком-то еще? Ах, Карлхен, я никогда, никогда ни в чем не провинилась перед тобой, и все же ты мне не веришь. Странно, однако, что тебе назвали человека, совершенно неиз­вестного, которого почти не видели в Трире, тогда как меня часто видели в свете оживленно и весело беседующей с самыми разными мужчинами.

Я часто бываю веселой и задорной, шучу с совершенно чужими мне людьми, веду с ними оживленную беседу, — чего я не могу делать с тобой. Ты понимаешь, Карл, я могу болтать с кем угодно, но стоит тебе только взглянуть на меня, и я не в силах вымолвить ни слова от страха, кровь застывает у меня в жилах, душа моя трепещет. Часто, когда я вдруг подумаю о тебе, я немею от волнения, и тогда я за все блага мира не могла бы произнести пи слова. Ах, я не знаю, что это, но у меня делается так странно на душе, когда я думаю о тебе, а думаю я о тебе не изредка и не специально. Нет, вся моя жизнь, все мое существование пронизано мыслью о тебе. Мне часто при­ходит на ум то, о чем ты мне говорил или спрашивал меня, и тогда меня охватывает неизъяснимое, чудесное чувство. А когда ты целовал меня, Карл, и обнимал так горячо и крепко, что у меня от страха и волнения прерывалось дыхание, и смот­рел на меня так странно и нежно, — ах, милый, ты и не знаешь, какими глазами ты на меня часто смотрел. Если бы ты только знал, Карлхен, какое странное у меня чувство, — я его не в состоянии описать. Порой я думаю, как чудесно будет, когда я, наконец, всегда буду рядом с тобой и ты станешь называть меня своей женушкой. Конечно, милый, тогда я смогу сказать тебе все, что я думаю, тогда я не буду так стесняться, как теперь. Карл, милый, как прекрасно иметь такого возлюблен­ного! Знал бы ты, что это такое, ты ни за что бы не поверил, что я могу полюбить кого-то другого. Ненаглядный мой, мне думается, что ты, верно, уже не помнишь многое из того, что ты мне говорил. Однажды ты сказал мне что-то такое чудесное, что может сказать лишь тот, кто страстно влюблен и мыслит самого себя лишь в нераздельном единстве с любимой. Ты часто говорил мне такие прекрасные вещи. Ты еще это помнишь, Карлхен? А если бы мне пришлось обо всем рассказать, что я думала, — ты, плутишка, конечно, воображаешь, что я и так все тебе сказала, но ты глубоко заблуждаешься. Когда я уже

ЖЕННИ ФОН ВЕСТФАЛЕН — КАРЛУ МАРКСУ, [1839 — 1840 Г.] 651

не буду твоей возлюбленной, тогда я и скажу тебе то, что нельзя сказать никому, кроме любимого, которому полностью принадлежишь. Но тогда, Карлхен, и ты скажешь мне все и снова посмотришь на меня с такой любовью. Это было для меня самым прекрасным в мире. Ах, сердце мое, помнишь, когда ты впервые взглянул на меня так, а затем поспешно отвел глаза, а потом снова взглянул, и я сделала то же, и наконец наши взгляды встретились, и мы долго, долго смотрели друг на друга не в силах оторваться!

Любимый, не сердись на меня больше, напиши мне что-нибудь ласковое, — ведь это доставляет мне такую радость. И не беспокойся так сильно о моем здоровье. Я часто воображаю, что оно хуже, чем это есть на самом деле. Право же, я чув­ствую себя сейчас лучше, чем в течение долгого времени. Я также не принимаю больше лекарств, и аппетит у меня снова очень хо­роший. Я много гуляю в Веттендорфском саду и весь день усердно занимаюсь делом. Но, к сожалению, я ничего не могу читать. Если бы только мне найти книгу, которую я могла бы как следует понять и которая немного отвлекла бы меня. Я нередко целый час читаю одну страницу и все же ничего не понимаю. Конечно, сердце мое, я смогу потом наверстать упущенное, и даже если теперь я немного отстану, ты поможешь мне на­гнать, — ведь я быстро схватываю. Быть может, ты знаешь какую-нибудь книгу, но она должна быть особого рода, слегка научная, чтобы я понимала не все, но все же разбирала кое-что словно сквозь туман, нечто такое, что не всякий любит читать, но также не сказки и не стихи, которых я не выношу. Думается, мне пошло бы на пользу, будь моя голова чем-то занята. Когда работаешь руками, это остав­ляет слишком много простора для мыслей. Карлхен, глав­ное будь здоров. Твоя забавная возлюбленная снова унес­лась мыслями далеко. Я рада, что твое [настроение! изме­нилось...

[ПРИПИСКА БРАТУ ЭДГАРУ]

Будь добр, дорогой Эдгар, передай это письмо. Я тоже го­това выполнить любое твое поручение любовного характера.

Впервые опубликовано

на английском языке в:

Karl Marx — Frederick Engels.

Collected Works. Volume J,

Moscow 1975

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

22 М. иЭ., т. 40

ПРИЛОЖЕНИЯ

ВЫПУСКНОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО БЕРЛИНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ^ш

Мы, ректор и сенат

Королевского Университета Фридриха-Вильгельма

в Берлине,

удостоверяем настоящим выпускным свидетельством, что гос­подин Карл Генрих Маркс, — уроженец Трира, сын скон­чавшегося там адвоката Маркса, достигший уже совершен­нолетия, получивший подготовку к академическим занятиям в гимназии г. Трира, — был имматрикулирован у нас, на основании аттестата зрелости названной гимназии и выпуск­ного свидетельства Боннского университета, 22 октября 1836 г.; с этого времени до конца зимнего семестра 1840/41 гг. нахо­дился здесь в качестве студента, занимаясь юридическими науками.

В течение этого времени он прослушал в нашем универси­тете — как видно из представленных документов — нижеука­занные курсы!

I. В зимнем семестре 1836/37 гг.

1. Пандекты у г-на проф. фон Савиньи, прилежно

2. Уголовное право » » Ганса, с отличным прилежа-

нием

3. Антропология » » Стеффенса, прилежно.

II. В летнем семестре 1837 г.

1. Церковное право

2. Общий германский гражданский процесс

3. Прусский гражданский процесс,

у г-на проф. Геффтера, прилежно.

III. В зимнем семестре 1837/38 гг.

1. Уголовный процесс у г-на проф. Геффтера, прилежно.

IV. В летнем семестре 1838 г. „

1. Логика у г-на проф. Габлера, с превосходным

прилежанием.

ВЫПУСКНОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО БЕРЛИНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 653

2. Всеобщая география у г-на проф. Риттера, записался на

лекции.

3. Прусское право » » Ганса, с отличным при-

лежанием.

V. В зимнем семестре 1838/39 гг.

1. Наследственное право у г-на проф. Рудорффа, прилежно.

VI. В летнем семестре 1839 г.

1. Исайя у г-на лиценциата Бауэра, посещал лекции.

VII и VIII. В зимнем семестре 1839/40 гг. и летнем семестре 1840 г.

Не записался на лекции.

IX. В зимнем семестре 1840/41 гг.

1. Еврипид у г-на д-ра Гепперта, прилежно

фон Медем. 23. 3. 41

Относительно его поведения во время его пребывания в здешнем университете не было замечено в дисциплинарном отношении ничего особо предосудительного, в экономическом же отношении следует отметить лишь то, что неоднократно подавались на него жалобы за долги.

В участии в запрещенном студенческом объединении в здеш­нем университете он до сих пор не обвинялся.

В удостоверение чего составлено настоящее свидетельство за печатью университета и собственноручными подписями нынешнего ректора и судьи, а также нынешних деканов юридического и философского факультетов.

Берлин, 30 марта 1841 г. Лихтенштейн. Краузе. Ланцицолле. Цумпт.

Смотрели заместители королевского правительственного уполномоченного:

Лихтенштейн. Краузе.

Впервые опубликовано в издании: Печатается в соответствии
«Archiv fü r die Geschichte des Sozialismus с документом

und der Arbeiterbewegung», na

Jg. 12, Leipzig, 1926 Перевод с немецкого

Па русском языке публикуется впервые 22*

ПРИЛОЖЕНИЯ

⇐ Предыдущая24252627282930313233Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. Автоматическая телефонная станция квазиэлектронной системы «КВАНТ»
2. Агафонова Анастасия - кандидат в мастера спорта по спортивной гимнастике, член молодежного состава сборной России по спортивной гимнастике (в настоящее время)
3. Анализ использования основных фондов: задачи, объекты, этапы, источники информации, основные показатели.
4. Анализ использования фонда рабочего времени
5. Анализ состояния основных производственных фондов ООО «Новострой»
6. Анализ эффективности использования основных производственных фондов
7. Анализ эффективности использования основных производственных фондов (ОПФ)
8. Анализ эффективности использования фонда заработной платы
9. Аренды участка лесного фонда
10. Аудиторное поведение и его социальный фон: выявление связей
11. Бабина Г.В., Сафонкина Н.Ю. Б 12 Слоговая структура слова: обследование
12. Баланс наличия и движения основных фондов