Сделай то, что должна, Аура.

Он должен забрать меня. Это знаю я и знает он. Другого пути просто нет.

− Я не смогу спокойно жить, зная, что эти люди где-то рядом, рыщут и ждут, когда я сойду с ума. Они должны заплатить за то, что сделали со мной и моей семьей.

− Они убьют тебя.

− Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МЕНЯ УБИЛИ! Я не хочу больше жить!

В следующий раз, когда я моргнула, Рэн уже отстранился и сел рядом. Я не спешила подниматься. Отсюда я видела ночное небо, и казалось, что все нереально. Если пошевелюсь, поднимусь, все вновь придет в норму: рядом будут дороги и машины, на меня будут глазеть пустые окна заброшенных складов. Я шепнула:

− Просто надо признаться, Рэн. В моей жизни нет и не будет светлого пути, который ты так хотел мне показать. – Я сморгнула новую дорожку слез, но голос больше не дрожал. На удивление я звучала осознанно. Наверное, дело в том, что я приняла решение. Рэн догадался, поэтому молчал. Обдумывал подходящие слова, несмотря на то, что знает, что не важно, что он скажет, мое будущее не изменить.

− Рэн, люди живут, потому что им есть за что ухватиться. У меня нет ничего.

− Ты любишь меня.

Он даже не удивил меня, хотя хотелось удивиться. Конечно, он знает об этом. Может потому и вел себя все это время так странно – потому что знал, что я влюблена. Я повернула голову в его сторону и встретилась с ним взглядом. Потерянный. Не хотелось видеть его таким.

− Люблю, но это больше ничего не значит. Сейчас я хочу лишь одного: уйти и забрать людей, которые подвели меня к этому выбору. – Дыхание вновь перехватило, и я содрогнулась. Холод уже впитался в ткани моего тела, слился с кровью. – Хочу забрать как можно больше тварей, которым, как и мне, здесь не место. После этого я уйду с тобой. В Ад.

Рэн качнул головой:

− Ты еще не сделала выбор, ты не можешь…

− Я сказала тебе! – произнесла я с нажимом и резко поднялась. Мы с Рэном оказались совсем близко; его широко открытые глаза были полны горечи и непонимания. От этого мое сердце сжалось. Потому что Рэн не выглядел взрослым мужчиной, но ребенком, который не мог понять простую истину: иногда бывает и так. Люди уходят, даже если любят. Даже если хотят продолжать жить.

− Я уже решила.

Брови Рэна сошлись на переносице, и то краткое мгновение, когда мне показалось, что передо мной непослушный ребенок, исчезло. В его глазах зародился огонь.

− Нет. Я не позволю.

Я испугалась: а вдруг Кэмерон был прав, и влюбившись, Рэн натворит дел. Я подавила этот страх и строго напомнила:

− Тогда просто забери меня. Прямо сейчас. Если ничего не сделаешь я пойду прямо к ним. Убью каждого из них, как скотину на бойне. Ты не можешь влиять на мою судьбу, помнишь? Если не сделаешь то, что я прошу, тебе придется сделать то, чего ты боишься. Я убью тех людей, а затем отправлюсь в Ад.

Кажется, Рэн не слушал; он вглядывался в мои глаза с такой интенсивностью, будто пытался прочесть мысли. Его ждет разочарование, ведь я говорила то, что думала. Я порывисто схватила его лицо в ладони разозлившись, и взгляд Рэна сию секунду прояснился.

− Я не могу остаться, и ты знаешь об этом. – Рэн смотрел отрешенно. Наверное, все еще пытается придумать пути к отступлению, найти выход. – Жить и притворяться, что ничего не случилось – невозможно. Я уже давно не чувствую себя живой…

− Это была не ты!

− Это была я! Мои руки были в крови! Мои пальцы держали нож! Это я убила их! Я! Я! Я!!!

Я отшатнулась. Глаза вновь заволокло слезами, дыхание застряло в горле.

Что я натворила?! Я уткнулась лицом в ладони. Слезы жгли глаза, воспаленные до такой степени, что казалось, они горят. Сквозь болезненную судорогу почувствовала, что Рэн прижимает меня к себе. Его грудь резко поднялась и опустилась. Еще и еще, будто он тонет и не может набрать полную грудь воздуха.

− Я люблю тебя больше жизни, Аура.

Вот он и произнес самые желанные и в то же время ужасные слова.

− Если я останусь, я сделаю то, что пообещала. Я убью всех и каждого. Я уже сделала много ужасных вещей… теперь просто… я уйду. Это конец.

Я потерла глаза тыльной стороной ладони, второй обнимая Рэна за талию.

− Я люблю тебя, Аура, − вновь шепнул он.

− Это уже… не так важно. – Я отстранилась. Рэн живет так долго на земле, что он не успеет заметить, как забудет меня. От этого сердце защемило.

− Это мой выбор, и ты сделаешь, как я говорю. – Я вытерла слезинку с его щеки, дорожкой, скатившейся к подбородку. Моя ладонь так и осталась на его лице. Теплое, человеческое тело. Несмотря на то что Рэн был гладко выбрит и пах как человек, я знала: где-то внутри он все равно ненастоящий. Он меня забудет так стремительно, что… не успеет ничего сотворить ни с собой, ни с миром.

− Я буду делать то, что хочу, – не мог не сказать он в ответ, и я усмехнулась, как много месяцев назад:

− Из-за твоего милого лица я почти забыла, какой мерзкий у тебя характер.

− Сюрприз.

Я рассмеялась. Потом осторожно поцеловала Рэна в гладкую щеку.

Несколько секунд он смотрел на меня сверкающими глазами.

− Ты точно решила?

Из-за того, что Рэн выглядел спокойным и не сопротивлялся, я испытала одновременно и досаду, и облегчение.

− Будет больно? – Я попыталась, чтобы голос прозвучал беззаботно, что довольно сложно, когда он звучит как прокуренный. Рэн качнул головой, и я не смогла сдержать улыбки.

− Почему ты так счастлива?

− А почему нет? Скоро это все закончится – наши с тобой страдания. Я уйду вслед за ними. За мамой и папой… они просто… я не знаю… я больше не знаю…

Рэн хмурился. Его идеальное лицо было испещрено тенями и болезненно кривилось. Он заправил мне за уши волосы, затем медленно произнес:

− Представь, что ты внутри картины в нашем домике. Представь, что ты на поле, которое благоухает ароматами. Представь, что дышишь цветами и смотришь на бескрайнее, чистое небо. – Рука Рэна скользнула по моей щеке, голос снизился до шепота: − Почувствуй на лице ветер. – Губы Рэна коснулись моих в легком поцелуе. – А потом я заберу тебя.

«Я бы хотела остаться в этой картине навечно».

Сейчас я узнаю ответ на свой вопрос: куда я попаду? В Рай или Ад?

От страха заболел низ живота, ноги будто парализовало.

Вот и все? Это конец? Это мой конец? Я никогда не буду… жить, мечтать, строить планы и ждать утренние вафли мамы? Потому что нет больше мамы. И меня тоже нет.

Рэн взял меня за плечи и потянул вниз. Голова коснулась скользкого асфальта. Я до боли зажмурилась, но тут же распахнула глаза, как раз тогда, когда Рэн с осторожностью наклонился ко мне.

− Рэн…

− Я рядом, − шепнул он и легонько поцеловал.

Его губы на моих губах, и все – я заплакала.

Больше не будет поцелуев, больше не будет бесполезных мыслей, не будет ничего.

Как и в прошлый раз, в церковном бассейне, я ощутила сначала слабую, отдаленную боль. Она поднялась к желудку, к горлу, распространяясь по телу, по венам. Боль обжигающая, яростная, потому что свет оставляет раны на душе, выжигает из меня черноту.

Я обернула руки вокруг Рэна и прижала его к себе. Его пальцы зарылись в мои волосы, прижимая мое лицо к своему. Кровь в венах превратилась в раскаленную лаву. Она заставила распластаться тело на асфальте, заставила грудь подняться и опуститься в последний раз.

Еще несколько секунд.

Еще несколько секунд, и, кажется, мое тело превратится в факел. Я просто сгорю.

Один… два… три…

Это наш с Рэном последний поцелуй, и мы делаем это, чтобы не сойти с ума от боли.

… Взрыв.

− Это ведь… хорошо?

− Нет, это не хорошо, – произнес Рэн впервые за очень долгое время. Братья почти забыли, как звучит его голос, и сейчас Рэн констатировал состояние Ауры с мрачной точностью, словно не сомневался. Лучше бы обнадежил как-то. – Ничего хорошего.

− Ты боишься, что она может не справиться с воспоминаниями? – осторожно спросил Лиам, обращаясь к Рэну. Лица он не видел, но все равно испытывал некоторое неудобство, словно брат прожигал в нем дыру.

− Она не справится.

Кэмерон и Лиам переглянулись, потому что знали: уверенность Рэна не была ошибочной.

− Тогда ты… ты… зачем ты это сделал? – Лиам встал на ноги, заламывая в беспокойстве руки. – Мы ведь… просто убьем ее.

− Разве не этого ты хотел? – ледяным тоном осведомился Рэн, оборачиваясь. Лиам молча сжал губы. Несколько секунд в комнате продолжалось противостояние взглядов, затем Лиам развернулся и ушел. Едва дверь квартиры за ним закрылась, Кэмерон тихо спросил:

− Зачем ты делаешь это с ним? Ты ведь решил вернуть Ауре душу не потому, что этого захотел Лиам.

− Верно. – Рэн наклонился к Ауре и пригладил волосы насыщенного цвета меда, рассыпавшиеся по ее худым плечам.

− Я не понимаю тебя, Рэн.

− Не нужно понимать меня, – произнес тот в ответ, не отрывая пристального взгляда от девушки. – Никто не должен понимать меня, главное результат. А какими способами я достигну его − это мое дело.

− Нельзя идти по головам! – воскликнул Кэмерон властным тоном старшего брата. Рэн поднял на него тяжелый взгляд.

− Ты пришел ко мне. Сказал вернуть ей душу. И не похоже, что ты о ней заботился, когда просил это сделать. Ты был там? Знаешь, что произошло той ночью? Она кричала так громко и надрывно, что я думал, она лишится рассудка. Думал, что сам сойду с ума… − Рэн закрыл на мгновение глаза, пытаясь привести мысли в порядок, затем перевел взгляд на Ауру и закончил: – Я не смог ее лишить жизни, хоть она и просила. И смотри к чему это привело.

− Ты не виноват Рэн. Никто не виноват. – С присущим ему сочувствием произнес Кэмерон. Рэн фыркнул, впрочем, в его глазах не отобразилось ни капли смеха.

− Никто не виноват… − эхом повторил он, касаясь пальцами лица девушки. – Ты знаешь, я сказал это Ауре в ту ночь. Но тогда я лгал. Я был виновен в том, что случилось. Я сделал это с ней.

− Рэн… − Кэмерон поднялся с кресла. – Никто не знает о том, что произойдет. Так решил Господь. И позволь мне высказать свою точку зрения, но я предполагал, что Аура может понравиться тебе, ведь она не похожа на других людей, которыми ты без труда повелевал. Я думал, возможно Бог решил проучить тебя, и таким образом показать, что люди не так бесхребетны и безвольны, как ты думал.

Рэн ничего не ответил по этому поводу; был ли он согласен с братом или нет, он предпочел промолчать, что немного раздражало Кэмерона: он досадовал, что ангел Судьбы не способен выражать свои чувства и эмоции. Разумеется, и Кэмерон не специалист в этом, но все же, было бы куда проще, умей Рэн показать, что у него на сердце и что в голове.

− Пожалуйста, не держи все в себе.

Кэмерон подошел к постели, на которой лежала девушка, и сжал спинку кровати так, что побелели костяшки пальцев.

− Я не держу все в себе.

Кэмерон подумал, что, если бы Аура была в сознании, то возвела бы глаза к потолку. Но девушка, сложив руки на груди словно принцесса, продолжала лежать на постели не двигаясь. В ее отросших волосах играл свет зимнего солнца, проникающий сквозь жалюзи, делающий ее более похожей на ангела, чем она была. Аура больше не была похожа на мертвеца: от ее тела исходило странноватое, уверенное свечение.

Кэмерон посмотрел на брата:

− Прекрати думать о плохом.

− Мы оба знаем, что она не справится. Она не так сильна, как может показаться на первый взгляд. Она всего лишь человеческая девушка, которая сломается под напором тьмы, не успеем мы оглянуться. Уже сломалась. Уже просила меня убить ее. – Рэн посмотрел на Кэмерона. – Она сама сказала мне о том, что не сможет вынести всего этого.

Кэмерон медленно опустил руки, внезапно догадавшись.

− Так ты боишься? – Тот молчал, поэтому старший брат настойчивее повторил вопрос: − Ты боишься, что она возненавидит тебя за то, что ты оставил ее в этом мире? Она любит тебя, Рэн.

− Да, и теперь она точно продолжит меня любить и ее чувства не изменятся. Я просто уверен в этом. О, Аура, ты меня помнишь? Да, это я лишил тебя воспоминаний, игнорировал последние несколько лет и вел себя как полный кретин. – С каждым словом Рэн все сильнее распалялся. Может где-то поблизости Лиам, и это его влияние? – А, кстати, я забыл тебе упомянуть, что из-за меня убили твоих отца и мать. О, ты все еще любишь меня? Какое счастье!

− Ты почти человек, – со слабым смешком сказал Кэмерон, и хоть Рэн проигнорировал старшего брата, тот все равно почувствовал облегчение. Рэн совершенно изменился – это Аура изменила его. Она вырвала его сердце из ледяной груди и растопила в своих ладонях.

− Ну, − промямлил молодой человек, не уверенный, что Рэн его слушает. – Я пойду. Найду Лиама. Знаешь ведь, он может набедокурить в таком состоянии. Еще убьет кого-нибудь, потом придется помучиться, возвращая к жизни…

Кэмерон ушел, а Рэн склонился к девушке и с тревогой в голосе прошептал:

− Почему ты не просыпаешься, Аура? Я так скучаю по тебе. Я устал видеть тебя в таком состоянии. Больной, бездействующей, лишенной сил. Сколько страданий нужно вытерпеть, чтобы тебя оставили в покое?

Аура молчала, а Рэн бы хотел, чтобы она перестала притворяться мертвой. Он скучал по ней. Невыносимо. До смерти. Так сильно, что хотел схватить за плечи, встряхнуть и впиться в губы поцелуем, в надежде пробудить ото сна.

Рэн провел пальцами по волосам туда и назад, затем склонил голову на грудь. Кэмерон прав: он до смерти боится, что Аура возненавидит его, когда все вспомнит. А она точно вспомнит; вспомнит и тогда поймет, что доверяла не тому человеку; обвинит во всем именно его, и тогда в ее груди расцветут кровавые розы.

И несмотря на это, Рэн сделает все, чтобы помочь Ауре справиться с болью. Он не станет забирать ее помять, потому что как бы больно ни было, лучше помнить. Когда помнишь, можешь справиться, ведь память людей недолговечна и со временем раны заживут; когда в мозгу отсутствуют воспоминания, возникает желание чем-то закрыть зияющую пустоту.

Рэн вскинул голову и склонился к Ауре, положив ладонь на ее мертвенно-бледную щеку.

− Никогда больше, обещаю! Я больше никогда не сотворю с тобой тех ужасных вещей. В этот раз мы все сделаем иначе, мы справимся вместе. – Он припал губами к ее волосам, которые выглядели и благоухали словно весенний мед. – Я сделаю что угодно, только приди в себя. Аура… − Рэн сжал ее пальцы. – Во тьме, в которой ты жила всю жизнь, тебе никто не мог помочь, и это все моя вина. Чего же ты ждешь, почему не просыпаешься? – Он пристально всматривался в ее лицо, хотя давно запечатлел его в памяти. – Ты не хочешь возвращаться в мир, где вокруг хаос и разруха? А может как принцесса, ждешь волшебного пробуждения?

Мягким и чувственным поцелуем Рэн прильнул к губам Ауры, но ничего не произошло. Их губы долго были соединены; лицо Ауры – умиротворенное, почти мертвое, а Рэн болезненно хмурится.

Если бы он мог отдать весь свой свет ради спасения ее жизни, он бы пожертвовал собой, не задумавшись ни на секунду. Вот только в этот раз Аура действительно все решает сама. Это будет ее выбор.