Супружеские и семейные конфликты.

Когда брак достигает своего среднего срока существо­вания, трудности, которые испытывают супруги во взаи­модействии друг с другом приобретают стереотипный характер. Иногда в борьбу между супругами вовлече­ны дети, но часто проблемы осознаются именно как конфликт между супругами. Типичный предмет конфликта - это вопрос о власти, о том, кто будет в браке преобладать. Все животные, способные к обуче­нию, организуют иерархию, так как это лежит в их природе. Вопрос о том, кто в доме первый, а кто ­второй, является в супружеских отношениях вечным.

Некоторые пары подходят к решению этого вопроса достаточно гибко. В одних случаях и ситуациях за глав­ного - жена. В других случаях и ситуациях - муж, и существуют так же ситуации, в которых они выступа­ют как равные партнеры. Трудности начинаются тогда, когда у пары всего лишь один способ функционирова­ния, и он не удовлетворяет ни одного из супругов. Иногда один из супругов предъявляет другому парадок­сальные требования. Довольно часто жена хочет, что бы ее муж был главным и всем распоряжался именно так, как она хотела бы.

Если семья испытывает такие затруднения, связан­ные с борьбой за власть, это может продолжаться года­ми, несмотря на то, что ни один из супругов не желает этого.

Оружием в этой борьбе могут служить любые пове­денческие реакции, включая симптомы. Эриксон создал

множество процедур для разрешения супружеских конфликтов, которые проявляются в привычном циклическом поведении. Два следующих примера ил­люстрируют два совершенно различных подхода к оди­наковым по сути конфликтам. Супружеская пара вла­дельцев ресторана многие годы вела борьбу за власть, кто должен вести дело. В первом случае Эриксон ре­шил проблему, беседуя исключительно с женой. Муж не был непосредственно вовлечен в терапевтический процесс.

Хозяин ресторана мистер Смит, которому сейчас шел пятый десяток, всю свою жизнь занимался ресто­ранами. Еще школьником он торговал пирожками и сосисками. Он занимался ресторанным делом всю свою жизнь. Но каждый вечер жена требовала у него подробного отчета за день по многим вопросам. Это началось еще тогда, когда они были обручены и про­должалось до сих пор. Она рассказала, что чувствует себя словно обязанной проверять мужа каждый день, чтобы убедиться в том, что он правильно управляет рестораном. Эта проверка приводила его в ярость, но

он позволял ей делать это. Тратили они на это каж­дый вечер около двух часов, пока он рассказывал, что купил, какие организационные решения принял.

Она сказала, что не хочет такого главенства над мужем и готова сделать все, чтобы прекратить это. Поскольку она чувствовала, что не может справиться с собой и отказаться от проверки действий мужа, де­лая это вынужденно, я решил использовать это чув­ство навязчивости, несколько перенаправив его. Я далей задание экзаменовать мужа, как она до сих пор это и делала, но теперь она должна была составить список тех вопросов, которые она всегда задавала. Затем она должна была составить параллельный список вопросов, касающихся ее собственных действий. После того как она проэкзаменовала мужа, она должна была проэкзаменовать себя. Она должна была задавать себе вопросы от имени мужа, а затем отвечать на них. Если она спрашивала его, в каком состоянии находятся запасы того или иного продукта в ресторане, то себя она должна была спрашивать о запасах того, что должно находиться в доме. Она должна была ответить, например: «Я заказала два литра молока и купила две булки хлеба» - и так далее.

Она по-прежнему спрашивала мужа, но затем все­гда брала на себя его роль, за исключением того мо­мента, когда она в буквальном смысле задавала воп­росы сама себе и сама же себе и отвечала. Она управляла всей ситуацией, но вместе с тем, была лишь отчитывающейся. В конце концов она отреагировала предсказанным образом: ей все это надоело, и она пе­рестала каждый день мучить мужа вопросами. Пос­ледний раз я видел ее вскоре после окончания лечения. Она рассказала мне, что бывает в ресторане только тогда, когда ей случится пригласить друзей на ужин. Она больше не требует от него отчета, и сама никогда не отчитывается ему о том, как она ведет дом. Но она вполне справляется с ведением дома с бюджетом в

пятьдесят тысяч долларов - к полному удовлетворе­нию мужа.

 

в данном примере характерно то, что, работая с на­вязчиво действующим человеком, Эриксон организует ситуацию так, что, делая то же, что и всегда, человек избавляется от первоначальной проблемы. Необычным тут, однако, является то, что муж используется здесь, совершенно не будучи вовлеченным в терапевтическую ситуацию. Эриксон так организовал ситуацию, что жена, главенствующая над мужем, должна была управлять своими действиями по управлению им, когда он управлял ею, и в результате этого прервалась много­летняя процедура экзамена, крайне раздражавшая мужа и причинявшая страдания обоим супругам. Для Эриксона характерно также и то, что, прежде чем освобождать жену от обязанностей по надзору за му­жем, он убедился в том, что муж способен справиться с рестораном в одиночку.

В другом, очень похожем случае Эриксон работал с мужем и женой вместе. Он разрешил длительный суп­ружеский конфликт посредством простого указания, повлекшего за собой преобразования, что было обус­ловлено сущностью сложившейся ситуации.

 

в течение многих лет муж и жена содержали рес­торан и при этом постоянно спорили о том, кто должен управлять делом. Жена настаивала на том, что уп­равлять должен муж, а он заявлял, что она никогда не позволяла ему этого делать. Он сказал так: «Дa, я постоянно слышу от нее, что я должен управлять ре­стораном. Она все время делает это сама, приговари­вая, что на самом деле я должен делать это. Я и собираю посуду со стола, мою полы и встречаю гос­тей. Она пилит меня по поводу покупок, бухгалтерии, немытых полов. Я вполне мог бы нанять кого-нибудь для мытья полов, но моя жена не может ждать, пока

кто-либо придет и возьмется за работу. И вот мне приходится крутиться, делая это самому, и, таким об­разом, оказывается, что и нанимать-то никого не надо».

Жена, в свою очередь, рассуждала весьма разумно, высказывая желание, чтобы муж справлялся со всей работой в ресторане сам, потому что она больше хоте­ла бы находиться дома. Дома она хотела бы шить. Дома, кроме того, она хотела хотя бы раз в неделю кормить мужа едой, которую он очень любил и кото­рая была бы приготовлена дома ею самой. Муж на это ответил: «Bот она что говорит. Вы слышите ее и я ее слышу, но завтра ранним утром она непременно явится в ресторан! »

Я узнал, что вечером они закрывают ресторан в десять часов, а открывают в семь часов утра. И я начал решать эту проблему, спросив жену; у кого на­ходятся ключи от ресторана. Она ответила: «Ключи есть у нас обоих. Но я всегда подхожу к двери пер­вой и открываю ее, пока муж паркует машину».

Тогда я заметил, что ей следовало бы следить за тем, чтобы муж приходил в ресторан на полчаса рань­ше нее. У них была только одна машина, но ресторан находился всего за несколько кварталов от их дома. И пешком она вполне могла бы прийти в ресторан на полчаса позже. Когда она согласилась поступать та­ким образом, это привело к разрешению конфликта.

Обсуждая эту пару с коллегами, Эриксон рассказал этот случай точно так же просто, как он изложен и здесь. Заставив женщину приходить в ресторан на пол­часа позже, Эриксон решил проблему. Поскольку то, что произошло, было гораздо понятнее ему самому, не­жели аудитории, он добавил следующие подробности.

Если муж приходил в ресторан на полчаса раньше жены, то это означало, что он отвечает за ключи, он открывает дверь, он отпирает все двери внутри ресто­рана. Он запускает ресторан в работу на целый день. Когда приходит жена, то оказывается, что она безна­дежно отстала. Он уже запустил множество рабочих процессов, он ими управляет.

Жена же, в свою очередь, оставаясь дома еще на полчаса, была вынуждена в это время мыть посуду и делать еще некоторые дела, перед тем как пойти в ресторан. И если она могла опоздать на полчаса, то и на тридцать пять минут опоздать было не зазорно. В сущности, приняв мое предложение, она бессознательно обнаружила, что может опаздывать на сорок минут или даже на час. Таким образом, в конце концов ока­залось, что муж может справиться с управлением ре­сторана и без нее. Муж, в свою очередь, обнаружил, что он может самостоятельно справляться с работой.

Если жена согласилась оставаться дома по утрам на полчаса, то это автоматически привело к тому, что она по вечерам согласилась уходить из ресторана рань­ше, чем он, и готовить ему ужин. Таким образом, муж теперь отвечал за приведение ресторана в порядок и закрытие его на ночь.

Тем временем жена училась управлять домом, что было для нее гораздо важнее. В конце концов она стала проводить дома практически все свое время, за­мещая кассиршу и других работниц, если они болели или были в отпуске. В другое время она не испыты­вала потребности бывать в ресторане - и не бывала там.

Обсуждая этот случай, один из коллег заметил, что проблема состояла не только в жене. Своим поведени­ем муж провоцировал жену взять на себя ответствен­ность за управление делами в ресторане, и, таким обра­зом, их взаимодействие являлось игрой, в которую были вовлечены они оба. Эриксон согласился, но сказал, что, если бы он помог мужу обнаружить свое участие, то это бы, скорее всего, никоим образом не привело К изменению ситуации: «Вряд ли я достиг бы чего-либо, сказав мужу, что он провоцирует жену, чтобы она заставляла его мыть пол и так далее. Он бы этого просто не понял. Но он понял почти сразу же, что в течение получаса он один отвечал за весь ресторан. И при этом он чувствовал себя превосходно».

Часто очень трудно бывает создать такую ситуацию, в которой жена изменила бы свое поведение, и это из­менение было бы устойчивым. Особенно трудно это сде­лать тогда, когда жена очень любит главенствовать. Комментируя это возражение, Эриксон заметил, что жена приняла его предложения и выполнила его указания потому, что они были сформулированы соответствую­щим образом. Он попросил ее проследить за тем, чтобы муж приходил в ресторан на полчаса раньше нее. Получалось, что именно она совершала изменение и отвечала за его результаты, и поэтому она охотно приняла предложение Эриксона. Беседуя с супружес­кой парой, психотерапевт часто обнаруживает, что зак­люченный между ними контракт предполагает, что жена будет определять все, что будет сказано в кабинете. Психотерапевт испытывет трудности, даже желая про­сто узнать точку зрения мужа на проблему, так как жена не дает ему говорить, отвечая за него на все воп­росы. Очень часто достаточно просто заставить жену помолчать, чтобы муж смог высказать свое мнение, но иногда не срабатывает и это. С такими «преобладаю­щими» женщинами Эрик сон поступал по-разному.

Когда я прошу мужа высказать свою точку зрения, а жена прерывает его даже тогда, когда я ее не спра­шиваю, я обычно прошу ее произвести какое-либо дей­ствие, которое могло бы ее успокоить. Например, я говорю жене: «Я все время хочу узнать, что думает по этому поводу ваш муж, а вы все говорите и говори­те. Я знаю, что таким образом вы хотите помочь мне понять вашу проблему. Но может быть у вас есть с собой губная помада? » Конечно же, у нее есть с собой

губная помада, и я прошу, чтобы она вынула ее из сумочки. Затем я говорю: «A сейчас, хоть это может показаться вам смешным, подержите, пожалуйста, помаду вот так - и я показываю ей, как надо держать помаду, едва касаясь губ самым ее кончиком. «Держи­те ее так, едва прикасаясь к губам. Я буду задавать вопросы вашему мужу, а вас прошу пронаблюдать, как ваши губы будут дрожать, желая говорить. Я думаю, что это будет вам очень интересно». Обычно женщину совершенно зачаровывает наблюдение за движениями своих губ. Поступая таким образом, я предлагаю ей законным образом использовать свои губы. Она не вполне понимает все это, но находит ситуацию забавной.

Если женщина является настолько властной, что исключает мужа из процесса воспитания ребенка, Эрик­сон при соединяется к ней таким образом, что убеждает ее проследить за тем, чтобы муж занимался ребенком как можно больше.

Если я встречаю женщину, которая полностью гла­венствует в браке, я поздравляю ее и даю высокую оценку ее способностям. Когда это сделано, я касаюсь одного второстепенного вопроса. Я говорю, что не очень-то понимаю, как такая умная женщина, как она, может пренебрегать способностями ее собственного мужа, хотя они у нее всегда под рукой. Затем я заме­чаю, что, с биологической точки зрения, мужчина ­это совершенно другое существо, нежели женщина. У него своя философия жизни, и физиологические фун­кции по отношению к детям тоже иные.

Полный половой акт занимает у женщины около восемнадцати лет. Она должна получить сперму, вы­носить ребенка в течение девяти месяцев, нянчить его, и в этом процессе организм женщины сильно преоб­разуется. Она должна заботиться о ребенке, учить его, кормить, давать образование и защищать его, пока у

него тянется детство; Биологически женщина ориен­тирована именно на эту задачу. Слушая все это, жен­щина обретает законное оправдание своего преобла­дания в процессе воспитания ребенка, но в той же мере, в какой она оправдывает себя, она чувствует себя ответственной за то, чтобы использовать любой нахо­дящийся в окружающей среде источник, благоприят­ствующий развитию ребенка. А среди этих источни­ков находится и ее собственный муж, являющийся носителем особого биологического опыта. Ее ребенок должен жить в мире мужчин и в мире женщин и взаимодействовать с существами обоих полов. Сле­довательно, ребенок должен соответствующим образом осознавать биологические свойства обоих полов. Та­ким образом, я в буквальном смысле этого слова зас­тавляю главенствующую женщину осознать, что она должна использовать эти внутренние биологически присущие ее мужу свойства для пользы ребенка.

Однажды Эриксону рассказали о женщине, которая настолько сильно преобладала над своим мужем, что разговаривала за него по телефону. А если собеседник не желал представиться, она просто клала трубку. Она вела себя так, как если бы должна была прочищать все каналы общения своего мужа. Когда Эриксона спроси­ли, как бы он поступил с мужчиной, который допустил такое, он ответил, что предпочел бы взаимодействовать с его женой.

я бы встретился с женой наедине и повел бы с ней окольные разговоры о важности целостности. Суще­ствуют вещи, которые человек должен хранить в тай­не от других людей, даже от самых близких. Я сказал бы, что жене совершенно незачем объявлять мужу, что сегодня у нее первый день менструации, хотя для него это важно. Затем я перешел бы к обсуждению некоторых контактов, о которых не стоило бы гово­рить. Ни одна женщина не захотела бы научить мужа разбалтывать тайну рождественского подарка, кото­рый он готовит для нее. То же самое касается и по­дарка, который он готовит к ее дню рождения. Он должен также сохранять в тайне, что он заставил свою сестру купить подарок своей жене. У человека долж­но быть очень много личных тайн, если он хочет со­хранить цельность своей жизни. У нас есть секреты даже от самих себя. Многие ли мужчины знают, с какой ноги они начинают одевать брюки, с правой или с левой?

Я дал бы понять этой женщине, что, в принципе, она вполне может знать о каких-то вещах все, но это создаст для нее дискомфорт. И только она должна отвечать за то, чтобы ее знания создавали ей комфорт, а также за то, чтобы обеспечивать мужу неприкосно­венность определенных областей eгo личного пространства.

 

Чаще всего конфликты возникают из-за того, что жена слишком преобладает над мужем. Но случается также, что муж слишком преобладает над женой. Ясно, что проблема состоит не в том, каким «должен» быть брак, а в том, какова сущность конфликта по этому поводу в каждой конкретной паре. Часто супружеской паре удается соблюдать два договора одновременно. Они делают вид, что самый главный в семье - муж, В то время как в большинстве областей семейной жизни управляет жена. И каждая супружеская пара испове­дует миф о том, что два поколения назад все было иначе. Например, мы считаем, что в викторианский период отцы были более сильными и преобладающими фигурами. Однако наша информация о структуре семьи в тот период основана по большей части на слухах. Вот анекдот, иллюстрирующий мифологичность наших знаний о том периоде.

Однажды я начал расспрашивать пожилых людей, выросших в Вене в начале века, об их семьях. Меня интересовало, какой же семейный климат господство­

вал во времена Зигмунда Фрейда, что он восприни­мал отца как такую могучую, кастрирующую фигуру. Одна женщина, выросшая в Вене, рассказала мне, что у них в семье отец бьл очень авторитетной и властной фигурой. Она добавила: «Haм даже не разрешалось сидеть в кресле отца». Мне стало любопытно, как отцу удавалось сделать так, чтобы они не садились в его кресло. Она ответила: «O, нет, отец этим не занимал­ся. Этим занималась мать. Она говорила нам, что, если мы сядем в это кресло, у нaс на попках появятся прыщи».

Очевидно, что отец в данном случае удостоился хотя бы веры в то, что главным в семье был он. Иногда в этот период существования брака жена обращается к психотерапевту, протестуя против того, что муж гла­венствует над ней, не давая ей сказать ни слова ни по-одному важному поводу. Два последующих примера посвящены способам, с помощью которых Эриксон раз­решал подобные проблемы и тогда, когда они носили острый характер, и тогда, когда они проявлялись в завуалированной форме.

 

Женщина рассказала мне, что испытывает серьез­ные трудности, касающиеся ее взаимодействия с му­жем. Они были женаты уже много лет и накопили денег, чтобы купить дом. Это должно было быть важ­ным событием в их жизни. Однако, когда пришло время выбирать дом, муж стал настаивать на том, чторешение будет принимать только он. Он хотел выби­рать и дом, и внутреннюю обстановку. Она рассказа­ла, что он всегда тиранил ее, но в этом случае почув­ствовала, что должна что-то изменить, поскольку для нее было очень важно принимать участие в решении вопроса о том, в каком доме они будут жить.

 

Существует множество вариантов терапевтического вмешательства в такую ситуацию, начиная с индивиду­

альной терапии, проводимой с женой по поводу ее ощущения беспомощности, и кончая терапией супру­жеской пары, нацеленной на улучшение взаимодействиямежду супругами. Эриксон же сосредоточился на про­блеме так, как она была представлена, и решил ее наи­более действенным и экономным путем.

 

я встретился с мужем наедине, без жены. Мы бе­седовали о том, кто должен быть хозяином в семье, и пришли к очевидному выводу, что хозяином должен быть только мужчина. Мы пришли также к согласию относительно того, что при покупке дома последнее слово должно оставаться за мужчиной. Только муж­чина должен определять, какой дом следует купить и как следует его обставить. Во время беседы я несколь­ко изменил ее предмет, и мы стали обсуждать, какой мужчина является настоящим хозяином в семье. Когда мне удалось в достаточной мере возбудить его любопытство относительно того, каким должен быть такой мужчина, я сказал, что настоящий хозяин ­это такой хозяин, который достаточно влиятелен для того, чтобы позволить своим подчиненным самим разрешать маловажные и второстепенные вопросы. Таким образом, я убедил его в том, что он должен отвечать за все на более высоком уровне, позволяя своей жене отвечать за детали. Мы договорились, что он выберет двадцать планов домов и двадцать проек­тов внутреннего устройства и позволит своей жене сделать выбор среди его планов. Результат вполне удовлетворил жену, равно как, и мужа, поскольку в конечном итоге за все отвечал именно он.

Осуществляя такой подход, Эриксон настолько рас­ширил пространство взаимодействия между мужем и женой; что каждый из них, чувствуя себя более свобод­ным, начинал обращаться с партнером более друже­любно.

Наш второй пример носит несколько иной характер: здесь муж тиранил жену своей чрезмерной благожела­тельностью и щедростью.

Они были женаты много лет и все эти годы боро­лись друг с другом, хотя открыто эта борьба ни разу не проявилась. Он вырос в Новой Англии, в богатой семье, где все делалось для него. Он был очень до­тошным и щепетильным, и вся его жизнь определя­лась жесткими правилами этикета. Его жена выросла на ферме и была приучена, соответственно, к свобод­ной жизни с пикниками, ночевками на природе и уме­ла черпать удовольствие из спонтанной деятельности.

Совместную жизнь этой пары всецело определял муж, действуя благонамеренно и опекающе. Жена при этом ужасно злилась, но не могла это выразить пото­му, ЧТО он всегда был очень благожелательно настро­ен и поступал всегда правильно. Ее злость находила себе выход опосредованно в сексуальной жизни. Она была холодна к нему, а он страдал от преждевременного семяизвержения. Когда она испытывала сильное желание, у него проявлялось преждевременное семя­извержение, и она оставалась неудовлетворенной. Ког­да же он был способен контролировать извержение, она была совершенно равнодушна, неохотно подчи­нялась ему и даже зевала.

К этой проблеме я подошел с другой стороны, ка­саясь иных аспектов их совместной жизни. Для вме­шательства я выбрал такие ситуации, как ужин в ре­сторане, празднование годовщины свадьбы и выбор цветов, которые он должен был ей подарить.

Жена любила ужинать в ресторане и муж очень любил вывозить ее, но их совместные поездки в рес­торан всегда превращались в абсурдное предприятие, кончающееся обоюдным неудовлетворением. Теоре­тически, он мог бы повезти ее в любое место, куда она захочет, позволить выбрать в меню все, что она захо­чет, и так далее. Но каким-то образом всегда оказы­валось, что они не попадали в тот ресторан, в который она хотела бы попасть, не садились за понравивший­ся ей столик и не заказывали ей ту еду, которую в тот вечер ей хотелось бы заказать. Но вслух она всегда должна была сказать, что это прекрасный ресторан, чудесный ужин и все было замечательно. Домой она ехала, всегда испытывая бессильную ярость и беспомощность. Муж всегда предоставлял ей возможность поправить его, но делал это так, что она не могла этим предложением воспользоваться.

Проблема прояснилась, когда я беседовал одновре­менно с обоими супругами. Когда она сказала, что никогда не могла выбрать ту еду, которую ей хоте­лось бы, он возразил: «Поверьте мне, я никогда не мешал ей. Без всякого сомнения я не хотел бы лишать мою жену чего бы то ни было.» Затем он объяснил жене, что ситуация была совершенно не такой, как она ее описала, и в конце концов она в моем присут­ствии согласилась с мужем, что он и в самом деле не делал ничего подобного.

Я спросил его, не хочет ли он в следующий раз вывезти свою жену поужинать в такой ресторан, вы­бор которого его очень удивит. Он согласился, пото­му что он хотел поступать только правильно. И когда они пришли ко мне на следующий раз, я заготовил список инструкций, которые они должны были выпол­нить. Он должен был вести машину, а жена должна была читать ему инструкцию вслух. Взяв в руки план города, я зачитал список улиц, по которым он должен был проехать. Отъехав от дома, он должен был про­ехать столько-то кварталов вниз по улице, затем за­вернуть налево и проехать такое-то количество квар­талов, затем повернуть направо и проехать один квартал, затем определенное число кварталов на север и так далее. И в конце концов ему следовало остано­виться у первого ресторана с правой стороны, кото­рый совершенно случайно оказался рестораном подназванием.Зеленая лагуна.. Жена однажды упомя­нула этот ресторан в ряду других, рассказывая о тех местах, где ей не случалось бывать. Следуя указанно­му маршруту, они должны были в сущности дать круг по всему городу и почти вернуться к исходной точке, так как этот ресторан находился всего за несколько кварталов от их дома.

Мои инструкции, однако, касались не только того, как добраться до ресторана, но и того, как себя там вести. Они должны были миновать первую кабину, первый столик направо, ряд кабин вдоль стены, обой­ти вокруг следующего столика и сесть в конце концов за определенный столик. После того, как официантка принесет меню, жена должна будет следовать инст­рукциям очень внимательно. Я отметил, что офици­антка подает меню сначала ей, а затем ему. Когда он начнет читать свое меню, а он всегда делает это очень тщательно, она должна была сказать: «Давай поменя­емся меню». Кажется, простая вещь, но однако это полностью изменило его ориентацию. Она выбирала блюда, пользуясь его меню. Когда он спросил ее, что она хотела бы заказать, она попросила его заказать филе миньон, средней прожаренности, салат с рокфо­ром и так далее. Продолжая вглядываться в свое меню, а затем закрыв его, он спросил ее, что он может зака­зать для себя. Этот дотошный человек считал, что раз его меню находится в ее руках, то он должен заказывать себе еду- с ее помощью.

Обед получился прекрасным. Он испытал массу удовольствия от того, что мои инструкции сработали так точно, что привели их прямо к «3еленой лагуне». Этот дотошный человек восхищался моими инструк­циями, как произведением искусства. Когда они по­ехали ужинать в следующий раз, он предложил по­вторить то, что было: «Давай поедем так же, как в прошлый раз и посмотрим в каком ресторане мы в конце концов окажемся». Он повторил тот же самый маршрут и наконец сказал: «Давай теперь проедем десять кварталов вперед и остановимся около первого ресторана, который нам понравится». (Я запретил им

ходить в рестораны, в которых они уже бывали.) Жене понравился один из ресторанов, и она сказала, что он вроде бы выглядит приятно. Он остановил машину, и они вышли. Это был большой и совершенно незнако­мый им ресторан. Жена тут же объявила, что она хочет заказать то-то и то-то, как это сделала в «Зеленой лагуне», и у них состоялся еще один прекраснейший обед. Он не понял, как до сих пор терроризировал свою жену, но почувствовал, что в первый раз в жизни она, находясь рядом с ним, действительно наслажда­ется и говорит ему об этом. Его никогда еще не благодарили таким образом, и это побудило его продолжать в том же духе.

Одно из самых крупных изменений в работе с этой парой удалось произвести благодаря тому, что вскоре должна была наступить годовщина их свадьбы. Рань­ше муж сам всегда организовывал прием по этому поводу, что страшно не нравилось жене, но противо­стоять ему она не могла. Она рассказала мне, что он обычно делал. Он заказывал фигурный торт, пригла­шал тех людей, которых следовало пригласить, и сле­дил за тем, чтобы произносились соответствующие тосты и были поданы определенные сорта шампан­ского и так далее.

Я встретился с мужем и сказал ему, что по случаю приближающейся годовщины свадьбы хорошо бы пре­поднести жене сюрприз. Причем он должен был пре­поднести ей такой сюрприз, который был бы незабы­ваемым. Пока я описывал этот сюрприз, он смотрел

на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. Я

велел ему взять напрокат пикап, купить спальные мешки и другие принадлежности для туристского похода, ветчину и яйца, пирожки с сосисками и гамбургеры, и так далее. Кроме того, он должен был купить жене джинсы «Леви» и тяжелые ботинки, сняв размеры с ее сестры. За день перед годовщиной он должен был въехать во двор на этом пикапе и сказать жене: «Bот твоя одежда, одевайся. У меня есть для тебя сюрприз». Он сделал все, что ему было сказано, и свой праздничный завтрак они съели у костра, после того как провели ночь на заднем сидении пикапа, стоящего посреди пустыни. Кроме того, на следующий день они должны были совершить восхождение на гору, приготовить обед, съесть его, а потом сесть в пикап, тронуться с места и заблудиться. Им удалось выполнить и это. Он сказал жене, что вместо того, чтобы ехать в город, он поедет по случайной дороге, совершенно не зная куда она ведет. Это была чудесная поездка. С этого момента они с женой проводили выходные только так. Такое празднование годовщины свадьбы пришлось жене исключительно по душе. Ведь прежде она так скучала по пикникам и походам своей юности.

А сейчас муж навещает меня примерно три раза в год, чтобы рассказать о своих достижениях и о дости­жениях своей жены. Она приходит примерно два раза в год просто поговорить. Я знаю, что в рамках неко­торых психотерапевтических школ рекомендуется, что­бы супруги, испытывающие скрытую агрессию друг к другу, выразили ее открыто, а затем проработали. Я же считаю, что лучше, если это возможно, избежать открытого конфликта.

Если дом невозможно вымыть и вычистить, не пы­тайтесь сделать это. Лучше будет переехать в новый дом. В случаях острой борьбы за власть, когда кому-то из супругов грозит опасность, Эриксон действует очень быстро. Он не верит в то, что не следует советовать людям делать что-либо и вообще как-либо вмешивать­ся в их жизнь. Однажды к нему зашла мать с ребенком, чтобы обсудить поведение своего мужа. Эриксон велел ей немедленно покинуть город, не заходя домой и не взяв с собой ни единой вещи. Она послушалась, а через некоторое время к Эриксону зашел муж, страшно злящийся на Эриксона за то, что он куда-то подевал его жену. Но все-таки он признался Эриксону, что купил винтовку, чтобы ее убить. Впоследствии Эриксон встретился с мужем и женой одновременно, чтобы ре­шить их проблему.

Эриксон обращался с пациентами очень уверенно, и эта уверенность была обусловлена, в частности, его соб­ственной четкой моральной позицией. Он знал для себя совершенно определенно, как люди должны себя вести, но вместе с тем был очень терпимым к разнообразным способам жизни, существующим в этой культуре. Его моральные установки отнюдь не косны, но вместе с тем он не подвергает их постоянному анализу и сомнению, как это делают многие интеллектуально ориентирован­ные психотерапевты.

Моральная позиция Эриксона опирается не на абст­рактную идею, а на то, что могло бы сделать жизнь человека более приятной. Иногда, когда он считает, что один супруг использует другого, он производит изменения.

У одного из моих пациентов была жена, которая до этого была замужем четырнадцать раз. Он считал, что она была замужем только дважды. Мне нравился этот парень. У него был хороший, сильный характер. Он чувствовал свою силу, но не хотел применять ее к своей хорошей, запутавшейся, невротичной жене.

Я встретился с женой, которая совсем не собира­лась говорить мне о своих четырнадцати браках, но каким-то образом она «спонтанно» рассказала мне об этом. Она взяла с меня обещание ничего неговорить ее мужу. Я заметил, что ее муж странно терпелив и добр по отношению к ней. Он позволял ей подделывать чеки и оплачивал их. Она вышла из себя и разбила машину, и он за нее заплатил. Она постоянно изменяла ему с другими мужчинами. Я сказал ей, что ее муж пытается сейчас принять решение о том, стоит ли ему оставаться с ней. Я спросил ее: «Не считаете ли вы, что следует сказать ему о тех четырнадцати браках, о которых вы до сих пор умалчивали? » Она ответила: «Heт»На что я сказал: «Bот он ваш ответ и придерживайтесь eгo». Конечно же она рассказала все мужу. Она терпеть не могла выполнять приказы мужчин, а я приказал- ей «придерживаться своего ответа». Она выказала мне неповиновение, рассказав мужу о своих четырнадцати браках.

Когда муж узнал все, то его отношение к жене изменилось. Он спросил ее: «Сколько раз в своих предыдущих браках ты подделывала чеки? » Она от­ветила ему. «Сколько раз ты изменяла мужьям с дру­гими мужчинами? » И она снова ответила ему. Он сказал: «Hy хорошо, я женился на тебе, я люблю тебя несмотря на то, что ты дрянь. Если я еще раз обнару­жу подделку или измену, я подаю на развод. Я буду иметь веские основания для развода - ведь ты утаи­ла от меня жизненно важную информацию».

Жена исправилась. Она боялась потерять своего пятнадцатого мужа.

Работая с супружеской парой, Эрик сон не объеди­нялся с одним из супругов против другого и считал это важным общим правилом, из которого делались ис­ключения тогда, когда речь шла о насилии или об абсо­лютном отказе от сотрудничества. Иногда он встре­чался с каждым из супругов отдельно, иногда они должны были приходить к нему вместе. Какой из этих двух вариантов выбрать, Эриксон иногда решал прямо в приемной. Он рассказывал:

Когда ко мне приходит супружеская пара, я выхо­жу, чтобы встретить их, и, как правило, спрашиваю: «Kто из вас хочет поговорить со мной первым? Или же вы зайдете в кабинет вместе? » Задав вопрос, я наблюдаю затем за их лицами и головами.

Когда я вижу, что они смотрят друг на друга, как бы говоря: «He хотел(а) бы ты зайти со мной? », - то я приглашаю в кабинет обоих. Если муж смотрит на

меня с ужасом и показывает на жену жестом, кото­рый должен сообщить, что первой должна зайти именно она, и взглянув затем на нее, я вижу, что она делает тоже самое, я также приглашаю в кабинет их обоих. Если он указывает на нее, а она смотрит на меня, ожидая, когда я ее приглашу, я приглашаю ее первой.

Иногда муж говорит: «Я хотел бы поговорить с вами, прежде чем вы начнете беседовать с моей же­ной». Или же жена может сказать то же самое, желая побеседовать со мной до того, как я буду беседовать с ее мужем. Я не всегда выполняю их пожелания. Иног­да я говорю: «Хорошо, но, чтобы я лучше понял вас, давайте поговорим все вместе в течение пяти или ше­сти минут. Затем я буду говорить с одним из Bac». Я поступаю таким образом потому, что, если они начнут диктовать условия, решая вопрос о том, кто зайдет в кабинет первым, они могут захотеть диктовать и даль­ше, поэтому эту первую ситуацию определяю я. Ког­да мы начинаем беседовать все вместе, я могу про­длить время этой предварительной беседы до пятнадцати минут или до двадцати, но почти всегда я ограничиваюсь пятью, шестью минутами. Отпуская кого-либо из них, я могу сказать: «A сейчас я буду беседовать с одним из вас в течение пяти минут». Я всегда ограничиваю время и оставляю за собой воз­можность перестраивать всю процедуру.

Иногда один из супругов отказывается прийти к пси­хотерапевту для решения супружеской проблемы, и чаще всего это случается с мужем. Разные психотерапевты справляются с такой ситуацией по-разному. Обычно срабатывает простое приглашение сопротивляющегося супруга, но если это не помогало, Эриксон действовал в этом случае уникальным образом.

Муж привел ко мне свою жену и сказал, что ему надоело платить психоаналитику гонорар за три встречи в неделю в течение пяти лет, потому что его

жене стало еще хуже по сравнению с тем моментом, когда она начинала лечение. Он сказал мне также, что не собирается говорить со мной. Он хотел всего лишь, чтобы я общался только с женой и каким-то образом помог ей.

Я провел с его женой семь лечебных часов, прежде чем мне у далось заполучить его к себе в кабинет. Я использовал процедуру, к которой я часто прибегаю в подобных случаях. Беседуя с женой, я на каждом сеансе выдвигал какое либо утверждение, с которым ее муж не мог бы согласиться, замечая при этом: «Не знаю, каким образом отнесся бы к этому ваш муж». Часто я выбирал такие предметы разговора, которые могли бы дать мужу понять, что я понимаю его абсо­лютно превратно. После каждой встречи со мной жена подвергалась опросу со стороны мужа и должна была рассказывать все, о чем мы беседовали. И каждый раз она рассказывала ему содержание того маленького кусочка разговора, где мы говорили о нем. После того как мы с женой встретились семь раз, он приказал ей сделать так, чтобы я назначил ему время встречи. Он пришел за тем, чтобы вывести меня из заблуждения, и вот теперь я мог взаимодействовать с обоими супругами.

в некоторых случаях существенно, чтобы муж и жена приходили к психотерапевту вместе. Вот как описыва­ет Эриксон одну из таких типичных ситуаций:

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. Международное частное право - система норм, регулирующих гражданские, семейные и трудовые отношения, осложненные иностранным элементом.
2. Нормативные семейные кризисы и закономерный характер их возникновения
3. Семейные трагедии в период гибели цивилизации.
4. Семейные узы и националистические чувства.
5. Супружеские отношения сквозь призму психологии
6. Тема № 4. « Брачно –семейные правоотношения ».
7. ТРЕВОГИ, КОМПЕНСАЦИИ. КОНФЛИКТЫ. ИСТОЧНИКИ СТРЕССА