Контекстуальные факторы групповой арт-терапии

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 17Следующая ⇒

Появление ранних аналогов групповой арт-терапии в конце XIX – первой половине XX века было вызвано к жизни теми изменениями, которые протекали в социальной и политической жизни и культуре общества, а также в сознании и

потребностях людей того времени. Как будет показано в следующем разделе книги, многие пионеры арт-терапевтического направления работали в условиях студий, проводя в них занятия с детьми или взрослыми. Наиболее активное распространение этого подхода, характерное для 40-50-х годов, было связано со стремлением его инициаторов вовлечь в процесс творческого самовыражения представителей широких слоев населения и создать для них сеть общедоступных услуг, которые могли бы быть включены в деятельность медицинских, образовательных и социальных учреждений. Есть определенные основания считать, что подобные инициативы пионеров арт-терапевтического направления были в определенной степени связаны с популярными в те годы идеями социальной демократии и широкомасштабными реформами по созданию в некоторых странах общественного здравоохранения. В этом отношении весьма показательны высказывания одного из основателей арт-терапии –британца Адриана Хилла – и его современницы, также активной поборницы студийного подхода, Мэри Петри. В своей книге «Изобразительное искусство против болезни» А. Хилл, в частности, пишет: «Творчество в состоянии болезни и здоровья является новой характеристикой нации, которая, в конце концов, научится чтить художников в той же мере, в какой она научится порицать и высмеивать профессиональных убийц» (Hill, 1945, р. 97).

Вовлечение широких слоев населения в занятия изобразительным искусством в немалой степени было также продиктовано желанием родоначальников арт-терапевтического направления положить конец «искусству для избранных». «Занимаемая эстетами, академиками и облеченными властью башня из слоновой кости, – писала в те годы Мэри Петри, – должна быть взята штурмом армией наивных и неискушенных в искусстве людей» (Petrie, 1946, р. 36).

Политический пафос деятельности и публичных выступлений таких пионеров арт-терапии, как А. Хилл и М. Петри, заключался, однако, не в осмеянии «высокого искусства» и создании его более упрощенного и доступного для «всеобщего потребления» варианта, а в том, чтобы вовлечь как можно больше простых граждан в процесс творчества. Подобные идеи разделяли в то время многие представители мира искусства, что еще больше усиливало «антиакадемическую», эгалитаристскую направленность деятельности пионеров арт-терапии.

Следует также подчеркнуть тот факт, что среди активных участников арт-терапевтического движения в 40-60-е годы XX века было немало радикально мыслящих представителей западной интеллигенции, которые рассматривали арт-терапию как инструмент широкомасштабных социальных изменений и совершенствования существовавших в те годы подходов в области общественного здравоохранения и образования. Об этом периоде О. Келли пишет следующее: «Несмотря на то, что художники местных сообществ далеко не всегда четко декларировали свои цели, они питали надежду на то, что им удастся побудить определенное общественное движение, направленное на завоевание равных возможностей для всех граждан, реализацию принципов социальной справедливости и общественного самоуправления. Выражаясь политическим языком, эти стремления имели явно «левый» оттенок и были тесно связаны с «левым» пониманием природы социальной организации и власти в обществе. В настоящее время, когда искусство местных сообществ признано в качестве вполне легитимной области заботы государства, исчезла всякая необходимость в том, чтобы убеждать кого-либо в правомерности этого искусства... Это конечно же лишает его всякого оттенка «радикальной» или «подрывной» деятельности и представляет его как одну из форм «социального врачевания»« (Kelly, 1984, р. 36).

Политический оттенок деятельности некоторых пионеров групповой арт-терапии был хорошо подмечен Д. Уоллер, пишущей, что «Хилл, Петри и их сподвижники развивали в то время свои инициативы в контексте постимпериалистической Великобритании и фактически впитали в себя превалирующую идеологию, связанную с «великой традицией» искусства, которую они привносили в свою арт-терапевтическую практику... Пытаясь популяризировать искусство, Хилл и Петри, по сути, стремились навязать своим реципиентам определенные культурные ценности» (Waller, 1991, р. 49).

Политический отгенок характерен для некоторых высказываний одной из родоначальниц арт-терапевтического направления в Соединенных Штатах Америки – Эдит Крамер. Констатируя присущую многим детям внутреннюю пустоту, она связывает ее с патогенными общественными влияниями (Ulman and Dachinger, 1977). Она также указывает на то, что, идя на поводу у рекламы и маркетингового манипулирования и переживая опустошенность и взаимное отчуждение, люди становятся пассивными потребителями образов вместо того, чтобы создавать свои собственные (Kramer, 1986).

Обсуждая влияние неомарксизма, в особенности работ Джорджа Лукаса, на некоторых представителей арт-терапевтического направления Соединенных Штатов, Эбби Келиш указывает на ту роль, которую могла сыграть марксистская критика в выявлении технологической «одномерности» капитализма, мотивируя их на «повышение уровня общественного сознания и трансформацию сверхструктур искусства, религии, науки и языка, стимулирование политической активности населения и обнаружение фетишистской природы потребления, когда отчуждение становится результатом мистификации отношений с людьми и предметным окружением, а также процессов производства и распределения» (Келиш, 2002, с. 23).

Еще одним примером связи арт-терапии с политическими течениями может являться феминистский подход. Феминистская критика, которой, в частности, пронизаны некоторые арт-терапевтические публикации последнего времени (Hogan, 1997; Хоган, 2001), можно рассматривать как одну из форм политической активности, направленной на изменение общественного сознания и системы социальных отношений. «Что касается арт-терапии, – отмечает в той же публикации Э. Келиш, – то вряд ли можно себе представить лечебную практику свободной от влияния системы власти и подчинения, связанной с мужским доминированием. С этой точки зрения представляется целесообразным изучение статуса женщин-специалистов и клиентов и того, какое распределение властных функций имеет место в лечебной практике. С учетом того, что арт-терапия является такой сферой деятельности, в которой доминируют женщины, имеет смысл изучить, как это влияет на сложившуюся систему профессиональной подготовки арт-терапевтов и используемые стратегии лечения» (Келиш, 2002, с. 21-22).

Политические аспекты арт-терапии и групповой арт-терапии, обсуждаются в статье Селли Скейфи (Скейфи, 2001), которая отмечает, что попытки анализа переноса неизбежно ведут психотерапевта к исследованию социализирующих, политических влияний на клиента и помогают последнему их осознать. Ссылаясь на Фрош С. (Frosh, 1987), она указывает на ограниченность психодинамической теории и, в частности, теории объектных отношений, в изучении этих влияний, поскольку «теория объектных отношений ограничена в своем понимании социальных влияний отношениями мать-ребенок и игнорирует влияние общества на эти отношения, например, таких социальных факторов, как расовая, половая принадлежность и т. д.» (Скейфи, 2001, с. 92). Она далее подчеркивает, что «использование системного подхода к групповой психотерапии может иметь важное политическое значение. Вместо того чтобы рассматривать проблемы клиента как сугубо внутрипсихические или межличностные, этот подход обращается к изучению ключевых зон целостного опыта субъекта, включая самые разные аспекты его отношений с обществом. В групповой психотерапии этот подход реализуется через групповое взаимодействие в контексте здесь-и-сейчас. Ни один аспект системы отношений субъекта при таком подходе не является более важным, чем другой, и психотерапевт обращается к тому или иному аспекту системы отношений клиента, с учетом конкретных задач и условий проведения психотерапии» (Скейфи, 2001, с. 95).

Развитие групповой арт-терапии также невозможно рассматривать в отрыве от институционального контекста. Характерная для тех или иных стран организация и принципы медицинского обслуживания и системы образования, виды социальной помощи населению, а также уровень финансирования деятельности различных социальных институтов существенно влияют на преобладающие в обществе формы психотерапевтической работы и такой ее частной формы, как групповая арт-терапия. Так, например, произошедшая еще в 60-70-е годы XX века интеграция арт-терапии в Национальную Систему здравоохранения Великобритании фактически сделала этот вид услуг частью институционализированной помощи государства. Особенно значим этот факт, если речь идет о лицах с низким и средним доходом, которые в основном пользуются услугами государственных учреждений. Невозможно не учитывать тот факт, что сокращение в последние годы государственного финансирования услуг в сфере психического здоровья во многих развитых странах дало импульс развитию более «экономичных» форм психотерапии, к которым, несомненно, относятся групповая психотерапия и арт-терапия, в особенности их краткосрочные варианты. Усиление государственного контроля за деятельностью оказывающих психотерапевтические услуги служб привело также к распространению структурированных, связанных с четким определением задач лечения подходов, таких, как тематическая групповая арт-терапия.

Для того чтобы понять влияние институционального фактора на развитие групповой арт-терапии, можно, например, сопоставить те подходы, которые доминируют в области арт-терапии в Соединенных Штатах Америки и Великобритании. Этот пример может быть особенно показателен, поскольку в обеих странах арт-терапия достигла высокого уровня развития и институционализации. Обращая внимание на характерную для Великобритании традицию работы художников и арт-пе-дагогов в общественном здравоохранении и образовании и в то же время на тесную связь британской арт-терапии с психоанализом, Андреа Гилрой пишет: «В настоящее время арт-терапевты Великобритании различаются в зависимости от той значимости, которая придается ими самостоятельной творческой деятельности пациентов... С одной стороны, существует такой подход, который можно было бы условно назвать «исцеляющим искусством», и, с другой стороны, существует тот, который придает большое значение переносу и его влиянию на процесс творчества. Последний подход можно назвать арт-пси-хотерапевтическим. Я полагаю, что каждый британский арт-терапевт старается учесть все аспекты опыта клиента – как те, которые связаны с контекстом здесь-и-сейчас сессии, так и те, которые связаны с тогда-и-там истории жизни пациента. Лишь в редких случаях мы используем изобразительную деятельность клиентов в качестве диагностического и оценочного инструмента, отдавая предпочтение «динамическим формулировкам» на основе анализа продукции спонтанной изобразительной деятельности клиентов» (Gilroy, 2000, р. 5). А. Гилрой также подчеркивает большое значение того факта, что значительный процент британских арт-терапевтов работает в государственном здравоохранении, включаясь в деятельность муль-тидисциплинарных бригад специалистов.

Обращаясь затем к ситуации, которая характерна для США, А. Гилрой отмечает, что система здравоохранения США финансируется, главным образом, из двух источников: за счет средств из федерального бюджета, которые идут на оплату медицинских услуг тем гражданам, которые не имеют страхового полиса, и за счет страховой системы, рассчитанной на работающих граждан. «Лечение психических расстройств в Америке часто напрямую соотносится с той таксономией, которая изложена в четвертом издании Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам, а потому имеется коррелляция между диагнозом и тем лечением, которое будет оплачиваться страховыми компаниями» (Gilroy, с. 5). «Поэтому, – продолжает она, – американские арт-тера-певты, с одной стороны, стремятся получить материал для диагностики и формирования прогноза и плана лечения, а с другой – рассматривают изобразительное творчество как, в сущности, исцеляющую деятельность, связанную с шаманской, духовной и студийной традициями... Многие американские арт-терапевты склонны рассматривать свою практику в терминах конкретных вмешательств, инструментов и техник, пригодных для решения задач диагностики и лечения... В рамках данного подхода изобразительная деятельность клиента воспринимается с точки зрения нормы и патологии... Это медицинская модель арт-терапии. Использование изобразительных материалов при этом ограничено определенным вмешательством, производящим впечатление жестко контролируемой процедуры... Таким образом имеется «культурная конгруэнтность» между системой медицинского обслуживания и практикой арт-терапии... Студийный же подход рассматривает создание изобразительной продукции, главным образом, как катарсическую процедуру. Он больше ориентирован на процесс изобразительного творчества, не имеет связи с медицинской моделью и делает ставку на творческий ответ на болезнь... Он не соответствует американской системе здравоохранения и, возможно, поэтому тяготеет к нетрадиционным подходам и «альтернативным» культурам» (там же, с. 5).

Анализируя развитие групповой арт-терапии, невозможно также не учитывать преобладающие в том или ином обществе психотерапевтические теории и степень ортодоксальности представителей различных, связанных с оказанием психотерапевтических услуг профессиональных групп. Важное место, которое занимает психоанализ и иные психодинамические направления (включая аналитическую психологию и теорию объектных отношений) в теории и практике групповой психотерапии во многих странах мира, определяет то, что данные теории продолжают оказывать заметное влияние на мышление многих арт-терапевтов. Более того, чем больше возрастает степень ассимиляции арт-терапевтами различных теорий индивидуальной и групповой психотерапии, тем более ощутимо это влияние, что вызывает даже усиливающееся в последние годы недовольство многих арт-терапевтов сближением этого направления с вербальной психотерапией. Так, например, обязательным для вербальной психотерапии является то, чтобы чувства находили выражение в словах. «Если же чувства выражаются в визуальных образах, – задает вопрос С. Скейфи, – то может ли пациент их осознать? Если психотерапевт побуждает клиента к вербализации переживаний, то не уводит ли он его в сторону от изобразительной деятельности? Если психотерапевт лишь говорит и не рисует, какого рода «послание» он транслирует клиенту? » (Скейфи, 2001, с. 102). Словно вторя С. Скейфи, Шон МакНифф сетует на то, что под давлением бихевиоризма и других ортодоксальных психологических теорий американская арт-терапия рискует утратить свой творческий

потенциал. «Почему, – вопрошает он, – мы пытаемся изучать динамику творческого процесса, используя психологические концепции, не учитывающие язык изобразительного искусства и не отвечающие природе предмета исследований?.. Настало время для того, чтобы говорить о постассимиляционном периоде креативной арт-терапии. Адаптируясь к психологическому мейнстриму, мы должны также утверждать правомочность художественных методов познания» (МакНифф., 2002, с. 9, 12).

Если все же сравнивать ситуацию в области групповой психотерапии стран Западной Европы и Америки, можно констатировать, что более динамичная, либеральная и прагматичная американская культура является весьма благоприятной почвой для возникновения все новых моделей психотерапии, являющихся результатом синтеза инновационных и более ортодоксальных подходов. В особенности это характерно для групповой психотерапии: «Хотя эксперименты в области традиционного психоанализа затруднены, – ссылаясь на X. Раутенбик, пишет Д. Уоллер, – групповая психотерапия дает достаточные возможности для таких экспериментов» (Waller, 1991, р. 6). Тем не менее групповая вербальная психотерапия выступает все же гораздо более ортодоксальным психотерапевтическим направлением, чем арт-терапия, в связи с чем отношение работающих с группами арт-терапевтов к теории и практике вербальной групповой психотерапии становится неоднозначным и порой весьма напряженным, что заставляет С. Скейфи заявлять о том, что «требуется еще очень много усилий для того, чтобы изучить взаимодействие вербальной психотерапии как системы со своим набором норм, ценностей и традиционных представлений, с изобразительной деятельностью как особой системой. Межличностное научение, например, предполагает прямое взаимодействие одного пациента с другим, в то время как изобразительная деятельность требует индивидуальной работы, при которой внимание пациента отвлечено от других членов группы» (Скейфи, 2001, с. 96),

Учитывая институциональный и профессиональный контексты развития психотерапии и арт-терапии в нашей стране, можно предполагать, например, что заметное влияние на этот процесс оказывают государственная система медицинского обслуживания, сохраняющаяся монополия врачей-психиатров на оказание психотерапевтических услуг и доминирующие здесь психологические теории и подходы к лечению психических и эмоциональных расстройств. Несмотря на наличие значительного сектора «альтернативных» услуг в сфере психического здоровья и быстро развивающиеся в последние годы новые направления отечественной психотерапии, ее медицинская модель по-прежнему удерживает свои главенствующие позиции. Как отмечает В. В. Макаров, «В нашей стране психотерапия длительное время развивалась в рамках медицины. Сегодня еще активно работает самое первое в нашей стране поколение врачей-психотерапевтов... теперь психиатрии принадлежит только небольшая часть психотерапии. Вместе с тем медицинская модель психотерапии, несомненно, является самой развитой и во многом питающей своими ресурсами другие нарождающиеся и становящиеся на ноги модели психотерапии» (Макаров, 2000, с. 43). С учетом этого вполне естественным кажется то, что наиболее активную роль в развитии групповой арт-терапии в нашей стране играли и играют врачи-психиатры (Бурно, 1989, 2000; Хайкин, 1992; Копытин, 2001, 2002). В то же время возникает вопрос: насколько ведущая роль врачей-психиатров в развитии теории и практики групповой арт-терапии в России продуктивна в плане сохранения и дальнейшего раскрытия уникального потенциала групповой арт-терапии, представляющей собой синтез вербальной групповой психотерапии и художественной

практики? Не приводит ли это к выхолащиванию ее художественной стороны и нивелированию роли невербальных, креативных аспектов группового взаимодействия? Удастся ли той дисциплине, которая возникла в результате интеграции разнородных элементов, сохранить свою комплексность, а психиатрам и представителям ортодоксальной психологии – приобрести необходимую степень открытости и готовности к ассимиляции новых представлений, ценностей и форм опыта, связанных с художественной практикой?

И наконец, хотелось бы кратко обсудить роль культуры в развитии групповой арт-терапии. По мнению Дж. Рутана и У. Стоуна, культурные влияния на групповую психотерапию являются очень важными и в значительной мере определяют характер психотерапевтического запроса клиентов, преобладающие формы эмоциональных расстройств и их этиологию и патогенез: «На первый план в современной психодинамической теории сейчас выходит личностная патология, в частности, нарциссическое и бодерлиновое личностное расстройства. При этом психическая патология чаще всего проявляется в нарушении качества отношений человека с окружающими» (Рутан и Стоун, 2002, с. 21). Анализируя затем развитие психотерапии в XX веке в его тесной связи с изменением культурного контекста, Дж. Рутан и У. Стоун обращают внимание на качественное изменение факторов формирования и поддержания идентичности современных людей, высокодинамичный характер изменений во всех сферах жизни, приводящий к тому, что каждое новое поколение характеризуется своей собственной культурой, а также на наличие у современных людей неограниченных возможностей для выбора, усиливающих у них ощущение неопределенности и противоречивости, и, наконец, неустойчивый характер межличностных отношений. «Принимая во внимание те глубокие изменения, которые произошли со времен Фрейда, – продолжают они, – нетрудно объяснить,

почему наиболее распространенные в настоящее время психические расстройства в той или иной степени связаны со способностью человека к установлению близких, устойчивых отношений с другими людьми и получением от этого удовлетворения. Создается впечатление, что современные пациенты озабочены не столько внутриличностными проблемами, как пациенты Фрейда, сколько межличностными... В связи с этим изменились основные формы и задачи психотерапии. Современные пациенты нуждаются в аутентичных человеческих отношениях и развитии навыков, необходимых для их установления и поддержания... А в этой сфере преимущества групповой психотерапии очевидны» (Рутан и Стоун, 2002, с. 26-27).

Несомненно, переход от классического к постклассическому (модернистскому) типу культуры заметно повлиял на развитие групповой психотерапии. Однако в нынешних исторических условиях уже невозможно ограничиваться дихотомией викторианской и поствикторианской культуры. Современное общество относится уже к принципиально новому – постмодернистскому – этапу развития, кардинально изменившему культурный контекст психотерапии и вызвавшему к жизни целый ряд совершенно новых задач, не свойственных модернистскому этапу развития общества. Отмечаемая Дж. Рутаном и У. Стоуном дихотомия, на наш взгляд, не позволяет учесть тех потребностей современного человека, которые определяют появление многих инновационных форм и методов психотерапевтической работы и являются одним из ведущих факторов развития групповой арт-терапии. Очевидно, что в новых исторических условиях характерная для большинства форм групповой психотерапии вербальная коммуникация уже не может во многих случаях быть достаточной для установления аутентичных межличностных отношений. Невербальная экспрессия, включая ее визуальную форму, телесный опыт участников группы и акциональные аспекты их взаимодействия приобретают

сейчас все большую значимость, определяя развитие групповой интерактивной арт-терапии, мультимодального студийного подхода, а также холистических, связанных с проявлением естественной креативности членов группы практик. Постмодернистский контекст также связан с существенным изменением идентичности современного человека, которая представляет собой «нечто, находящееся в процессе постоянных изменений и самообновления» (Fitzgerald, p. 18), пребывающее в активных отношениях с миром и экспериментирующее с различными альтернативами (Elliott, 2001). Наличие в арт-тера-певтической группе множества индивидуальностей, выступающих носителями особой, постмодернистской идентичности, создает беспрецедентную ситуацию, которую можно описать в таких определениях, как «эмержентная множественность», «амбивалентность», «мобильность», «транзиторная неопределенность», «противоречивая территориальность», «сериальное многообразие», «неукорененное существование», «нелинейная активность», «непредвиденная рефлексивность» (Bauman, 2000). «Такая современная субъективность, – отмечает П. Уайтекер, –связана также с деконструкцией авторитарных отношений и выражением разных точек зрения, что ассоциируется с движением «через» и многообразием перспектив, а не с движением к чему-то определенному и выбором чего-то одного (одного лица, пункта назначения, системы верований, способа действий). Все это в значительной степени влияет на изменение структуры и типа отношений в арт-терапевтичес-кой группе и диктует необходимость учета используемых ее участниками и ведущим дискурсивных вербальных и невербальных практик. С этим в какой-то мере связано развитие нарративного и феминистского подходов в групповой арт-терапии, новых форм групповой арт-терапевтической работы с подростками, представителями этнических меньшинств и другими категориями населения. С учетом изменившейся культурной ситуации, современные специалисты по групповой арт-терапии должны уметь действовать в «многомерной реальности» психотерапевтических отношений. Никакая теория не может быть достаточной и исчерпывающей для того, чтобы описать эту реальность и гарантировать «непогрешимость» позиций ведущего группы. Он должен сохранять высокую степень открытости и неангажированности – той открытости, которую К. Стейси называет «постмодернистской сенсибильнос-тью» и утверждает, что приверженность ей... заставляет психотерапевта постоянно корректировать свои представления о мире, быть готовым к тому, чтобы действовать в многомерной реальности, развивать свои социальные взгляды, а также определять и анализировать те системы представлений, которые играют ведущую роль в нашем осмыслении всего того, что находится вне и внутри нас» (Stacey, 1993, р. 11). Все эти связанные с динамично изменяющимся социально-политическим, институциональным и культурным контекстом проблемы и 'тенденции развития современной групповой арт-терапии отражаются на изменении профессиональных границ и моделей поведения ведущего арт-терапевтической группы и требуют от него глубокой внутренней работы вместе с критической оценкой собственных установок и системы ценностей.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒