Билет 22. Массовая культура как производство желания. Феномен мифа в условиях массовой культуры. (По работе Р. Барта «Мифологии»)

Прежде чем приступить к непосредственному освещению заданной тематики, необходимо вычленить из текста вопроса ключевые понятия. Ими следует признать понятия массовая культура и миф. В связи с оговоркой, содержащейся в тексте задания, оба заявленных явления будут рассматриваться с позиций Р. Барта, изложенных в книге «Мифологии».

Начнем с рассмотрения понятия массовой культуры. Данное явление Р. Барт, писавший «Мифологии» в 1950-е годы во Франции, а главное о французском обществе, отождествляет с культурой буржуазной. Это подтверждается многочисленными указаниями философа на то, что элементы буржуазной культуры сегодня просочились в жизнь подавляющего большинства французов, несмотря на то, что к буржуазии отнести их никак нельзя. Свои слова Р. Барт подкрепляет многочисленными примерами. Так, например, автор «Мифологий» говорит о чрезвычайно высоком влиянии, оказанном буржуазной культурой в сфере так называемой «житейской философии». Последняя является воплощением бытовой морали, обуславливает гражданские церемонии, светские ритуалы, предопределяет регулирование житейских отношений. Последствием разросшегося авторитета буржуазии в заявленной сфере Р. Барт в частности считает популярность пышной буржуазной свадьбы. Несмотря на то, что корни этого явления восходят к классовому обряду демонстрации и расточения богатств, сегодня можно видеть как посредством печати, кинохроники и литературы этот экономически невыгодный и по сути чуждый для большинства населения институт становится если не реальностью, то хотя бы чем-то желаемым для той части французов, которая никогда не могла даже помыслить о чем-то подобном. Конечно же, взаимопроникновение массовой и буржуазной культур происходит и в других сферах. В этом смысле наиболее показательна следующая цитата Р. Барта: «Вся современная Франция погружена в эту анонимную идеологию (буржуазную идеологию – И.С.): наша пресса и кино, наш театр и массовая литература, наши церемониалы, Юстиция и дипломатия, наши разговоры о погоде, уголовные процессы, сенсационные свадьбы, блюда, о которых мы мечтаем, одежда, которую носим, — все в нашем повседневном быту обусловлено тем представлением об отношениях человека и мира, которое создает себе и нам буржуазия». Достаточно значительную часть своих рассуждений о массовой и буржуазной культурах Р. Барт посвящает тому, что послужило причиной их неожиданного сближения. Философ находит, что предпосылки этого процесса лежат в особенностях самого класса буржуазии. Такими особенностями автор «Мифологий» считает постулируемые рассматриваемым классом универсализм и недифференцированность социальных классов, полный отказ признавать иные культуры (как например, пролетарскую, мелкобуржуазную), буржуазную этику, ставшую в связи с рядом исторических причин основой для общенационального законодательства Франции, а значит, воспринимаемую, как нечто естественное и самоочевидное, относительную сплоченность класса при разобщенности его противников, усилия по поддержанию политического союза с мелкой буржуазией, веру в неизменность и вечность человечества. Наконец, главную причину замещения массовой культуры буржуазной, Р. Барт видит в том, как целенаправленно класс буржуазии проводил в жизнь идею собственного разыменования. Слово «буржуа» заменяется сегодня понятием «нация», что позволяет буржуазии привлекать на свою сторону все промежуточно-бесформенные классы, а также отождествлять все буржуазное (закон, искусство, быт…) с французским. Стоит отметить, что Р. Барт не доволен таким положением дел. На страницах «Мифологий» он последовательно критикует как саму буржуазию, так и их политику. Философ в частности говорит о том, что буржуазной идеологией постоянно поглощена огромная масса людей, не имеющих собственного глубинного статуса и способных переживать его лишь в воображаемом, то есть ценой фиксации и обеднения своего сознания. Р. Барт критикует также методы буржуазии, выражающиеся в навязывании коллективных образов. Это, по мнению автора, приводит к тому, что небуржуазное население лишается всяческого выбора (их жизнь постепенно «превращается в судьбу»). Если тщательней рассмотреть приведенную мной критику, становится понятным, что через буржуазию философ осуждает и саму массовую культуру, ведь она тоже всегда оперирует коллективными образами и упрощениями.

Применительно к буржуазной культуре, рассматривается Р. Бартом и проблема массовой культуры как производства желаний. Здесь все связано с уже заявленной мной выше максимой навязывания коллективных образов. Образы эти, если они облачены в правильную форму (миф), воспринимаются сознанием как нечто естественное. Другими словами, как нечто такое, к чему следует стремиться. Примером здесь может послужить все та же пышная буржуазная свадьба. Интересно заметить, что популярность такой формы бракосочетания во многом обусловлена иллюзией ее распространенности. Созданию же этой иллюзии способствовала монополия буржуазии на искусство и рекламу. Вывод напрашивается сам собой: тот, кто контролирует источники получения информации, контролирует и сами желания людей. Это искусственное образование естественности Р. Барт называет смешением Природы и Истории. В нем, как, впрочем, и во всем «само-собой разумеющемся», философ видит идеологический обман или деформацию. Последняя должна быть дешифрована, но для этого прежде всего необходимо четкое понимание самого механизма образования ложных желаний. Механизм этот Р. Барт рассматривает на основе многочисленных примеров, содержащихся в первой части «Мифологий». Так, например, в главе «Игрушки», философ рассказывает о том, как формирование естественности для современного человека зависит от тех игрушек, которыми он играл в детстве. Дело в том, что по Р. Барту сегодняшние французские игрушки – это мир взрослых в миниатюре. Все они имеют под собой определенный смысл и этот смысл состоит в том, чтобы помочь ребенку социализироваться, познакомив его с навыками взрослой жизни. Так, например, игрушечные мотороллеры знакомят ребенка с основами организации транспортных средств, игрушечные куклы – с основами материнства и т.д. Несмотря на эту, казалось бы, благую цель, современные игрушки, тем не менее, предрасполагают ребенка к тому, чтобы воспринимать те основы, с которыми его знакомят, как нечто данное и вечное. У ребенка не остается места для фантазии: он становится лишь владельцем, пользователем. Одновременно с этим у детей навсегда отпадает и желание разобраться, почему в мире взрослых происходит все так, а не иначе. Все это находит свое выражение в формировании образа сегодняшнего человека- потребителя, который и во взрослой жизни полагается просто на то, что ему предлагают. Другими словами, сегодняшний человек, будучи привыкшим получать все от кого-то другого, только рад возможности получать от прессы и свои желания, которые, как некогда и свои игрушки, он оценивает, как нечто естественное и неоспоримое. Другим свойством французских игрушек, способствующим обозначенному выше положению дел, следует признать их материал. Таковым сегодня все чаще выступает пластмасса. Это же, по мнению Р. Барта, ввиду самой сущности этого материала (химического, грубого, стерильно-гигиенического), опять же предрасполагает к потребительскому складу ума. Стоит отметить, что здесь свою роль играет и то, что пластмассовые игрушки быстро погибают, так же просто теряя для ребенка свое значение, как они его приобрели. Если в главе «Игрушки» Р. Барт описывает предпосылки формирования человека потребления, то, например, в главе «Глубинная» реклама», он уже непосредственно говорит о том, как таким человеком манипулировать. В частности философ выделяет следующие приемы рекламщиков: убеждение в том, что без искомого продукта будет нарушен естественный порядок вещей, использование понятия глубины, упоминание лишь эффекта продукта при полной неопределенности характеристик его действия, публичное раскрытие внутренней жизни человеческого тела (если реклама касается туалетных принадлежностей).

Теперь мы можем перейти к понятию мифа. Данное понятие раскрывается Р. Бартом на протяжении всех «Мифологий». Первое, что говорит о мифе философ, это то, что он является словом. В связи с этим можно сделать следующий вывод: мифом может стать все, что покрывается дискурсом. Это так, поскольку любой предмет может быть выражен речью или словом, а значит, потенциально может быть покрыт дискурсом. Особое внимание Р. Барт останавливает на том, что определяющим для мифа является не предмет его сообщения, а способ, которым он высказывается. Философ также выделяет целый ряд признаков рассматриваемого явления, главные из которых я постараюсь изложить ниже. 1. Миф зависим от своего социального применения и всегда зиждется на историческом основании. Благодаря этому мифы не могут быть вечны. Самые же древние из них могли возникнуть лишь тогда, когда появились мыслящие люди (возникновение мифа из самой природы вещей невозможно). 2. Мифом может быть не только вербальный дискурс, но и любой другой (например, реклама, фотография, спектакль и т.п.). 3. Миф создается на основе уже ранее существовавшей семиологической цепочки: это вторичная семиологическая система. Другими словами, миф это язык, на котором говорят о другом языке. Чтобы пояснить, что имеет в виду Р. Барт, представляется возможным воспользоваться одним из его примеров. В одной из глав философ рассказывает об иллюстрации на обложке журнала, где чернокожий солдат отдает французское военное приветствие. Казалось бы, в этом и состоит вся суть происходящего, но если учесть, что эта картинка помещена на обложку журнала, можно понять, что его авторы, на самом деле, пытались рассказать читателю о том, что «Франция — это великая Империя, что все ее сыны, без различия цвета кожи, верно служат под ее знаменем и что лучший ответ хулителям так называемого колониализма — то рвение, с каким этот чернокожий служит своим «угнетателям». В данном примере буквальный смысл происходящего будет первичной семиологической системой, а то, что имели в виду авторы журнала – вторичной, т.е мифом. 4. Миф состоит из трех составляющих: означающее или форма, означаемое или понятие и их соотношение или значение (им является наглядность означаемого через означающее, т.е. по сути сам миф). 5. Миф всегда направлен адресно. Это так, поскольку означаемое может быть понято по-разному разными категориями людей. 6. Миф ничего не скрывает, его функция в том, чтобы деформировать. Деформация здесь выражается в том, что означающее лишается его первичного смысла, вместо которого возникает новый – мифический. 7. Миф играет на аналогии между означающим и означаемым. Так, например, чтобы существовал «миф о негре», его жест должен совпадать с приветствием французских солдатов. Читатель же должен это знать. Такое положение дел Р. Барт называет двойственностью мифа. 8. Главный принцип мифа – это превращение Истории в Природу (натурализация понятия).

Если попробовать дать определение мифа, взяв за основу те основные признаки этого явления, которые были обозначены Р. Бартом и приведены мной выше, то получится примерно следующее: Миф, по Р. Барту – это адресный способ обозначения определенного понятия, достигающий своей цели посредством деформации смысла первичной семиологической системы, а также наглядности (или аналогии) означаемого через означающее, рассматриваемых во вторичной семиологической системе, если в итоге этот процесс приводит к натурализации обозначаемого понятия.

Что же касается связи мифа и массовой культуры, то, по Р. Барту, первое является языком второго. Как уже говорилось выше, массовая культура посредством прессы, искусства и других подобных институтов насаждает в обществе идею своей естественности. Это так, но достигается искомый результат именно в связи с использованием журналистами, рекламщиками, художниками, режиссерами и т.д. мифа. В связи с этим особенно интересно рассмотреть то, как обозначенным «творцам» мифа удается влиять на своих адресатов. Р. Барт считает, что, чтобы миф сработал, его читатели должны воспринимать его так называемым динамическим способом. Последний предполагает восприятие мифа во всей его целостности и двусмысленности: «здесь миф усваивается согласно его собственной структурной установке: читатель переживает миф как историю одновременно правдивую и нереальную». Такое положение дел возможно благодаря тому, что истинные потребители мифа прочитывают его как причину. Для них увиденный, а значит, естественный образ делает естественным и само понятие, которого касается миф. Если вернуться к примеру с негром, то получается следующее: Негр явно салютует, а значит, Франция является империей, но империей справедливой, где все подданные рады служить ей независимо от цвета кожи. При этом, конечно же, исчезает историчность образа – тот факт, что колониализм по сути своей насильственен и рукотворен. Нельзя не отметить и то, что читатели мифа путают факты и ценности: в нашем примере «французская имперскость» воспринимается уже как факт, в то время как, на самом деле, это всего лишь предложенный политический тезис. Стоит отметить и важность импрессивного характера мифа в деле продвижения массовой культуры. Дело в том, что цель мифа – это, в первую очередь, произвести впечатление. В связи с этим показательна следующая цитата Р. Барта: «Не важно, что впоследствии миф будет демонтирован, предполагается, что его действие сильнее тех рациональных объяснений, которые далее могут его опровергнуть». Другими словами, миф прочитывается однажды, но целиком и надолго. Если говорить о связи мифа и непосредственно буржуазной культуры, то стоит отметить, что у этих явлений тождественные цели: миф, как и буржуазия, занимается тем, что преобразует временное в вечное, историческое в естественное. Так, к слову, в обоих случаях достигается позиция значимости – правдивость у мифа и исключительность буржуазной культуры, как единственно вечной.

Билет № 23.

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: