ГЛАВА I КАНТОВСКАЯ КРИТИКА РАЗУМА

Выдающееся значение кенигсбергского философа обусловливается тем, что он объединил все идейные мотивы просветительной литературы и, взаимно дополняя их, выработал новое воззрение на задачи и метод философии. Пройдя через школу метафизики Вольфа, он знакомится вслед за тем с популярными немецкими философами, погружается далее в глубокомысленное учение Юма и увлекается проповедью FVcco, требовавшего возвращения к природе. Математическая строгость ньютоновской натурфилософии, введенный англичанами утонченный психологический анализ происхождения человеческих представлений и волевых импульсов, деизм, возвещенный Толандом и Шефтсбери и завершившийся Вольтером, честная жажда свободы, с которой французское Просвещение стремилось к улучшению политического и социального состояния, - все эти течения нашли себе в юном Канте верного, убежденного сторонника, соединявшего с обширным знанием света и симпатичной рассудительностью, а где это было уместно, сверх того, со вкусом и остроумием, лучшие черты Просвещения и при этом чуждого всякого самохвальства и превознесения.

Своего истинного значения Кант достигает, однако, лишь тогда, когда он принимается за разработку проблемы познания. Чем более он ценил сначала метафизику за то, что она дает научную достоверность нравственным и религиозным убеждениям, тем сильнее было его разочарование, когда он путем собственной, под давлением живой потребности в истине, все более и более совершенствующейся критики, принужден был убедиться в том, как мало удовлетворяла этому требованию школьная рационалистическая система; тем более взор его сосредоточивался на ограниченности познания философии, разрабатывавшей свой эмпиризм при содействии психологического метода. Изучение Давида Юма усилило его сомнения до такой степени, что он жадно ухватился за учение Nouveaux essais, из которого вытекала, по-видимому, возможность метафизической науки. Но гносеологическая система, которую он построил, опираясь на принцип скрытой врожденности, распространенный Кантом на математику, скоро перестала удовлетворять и его самого, и это

привело его к обширным изысканиям, занимавшим его с 1770 по 1780 гг. и завершившимся " Критикой чистого разума".

Существенно новым и решающим было при этом то, что Кант понял недостаточность психологического метода для разработки философских проблем и отделил вопросы, касавшиеся происхождения и фактического развития деятельности человеческого разума, от вопросов об ее ценности. Он разделяет с Просвещением тенденцию принять исходным пунктом всех исследований не связанное разнообразнейшими предпосылками изучение вещей, а исследование самого разума. В последнем же он отыскал общие, выходящие за пределы всякого опыта суждения, значение которых не может зависеть ни от их фактического усвоения сознанием, ни от какой-либо формы врожденности. Эти-то суждения и необходимо выяснить на всем протяжении человеческой разумной деятельности, чтобы из их содержания и из их соотношения к обусловливаемой ими системе разумной жизни можно было определить их истинность и границы их значения.

Эту задачу Кант назвал критикой разума и охарактеризованный метод - критическим или трансцендентальным методом; объектом критики Кант считал исследование возможности синтетических суждений a priori¹. Этот взгляд исходит из фундаментального признания, что значение принципов разума совершенно не зависит от того, как они возникают в эмпирическом сознании (индивидуума или рода). Всякая философия, стремящаяся обосновать или оценить их значение при помощи каких-либо метафизических предпосылок, путем ли уяснения их генезиса из элементов чувства или исходя из их врожденности, догматична. Критический же метод или трансцендентальная философия пользуется для исследования формы, в которой эти принципы проявляют-

¹ Это выражение установилось при разработке " Критики чистого разума" постепенно, благодаря значению, которое приобрело понятие синтеза (ср. § 38). Кант развивает общую формулу его во введении к " Критике чистого разума" следующим образом: суждения имеют аналитический характер, если утверждаемое отношение предиката к субъекту дано в самом понятии субъекта (" Пояснительные суждения" ); синтетическими же они представляются в том случае, если присоединение предиката к субъекту должно иметь логически отличное от обоих основание (" Расширяющие суждения" ). В синтетических суждениях a posteriori (суждения восприятия, ср. " Пролегомены", § 18, III) таким основанием является самый акт восприятия, в синтетических же суждениях a priori, то есть общих принципах для уяснения опыта, наоборот, нечто другое, что должно быть найдено. Априорность составляет у Канта не психологический, а чисто гносеологический признак. Она озн чает не предшествование во времени, а по существу выходящую за пределы всякого опыта и не могущую быть обоснованной никаким опытом всеобщность и необходимость принципов разума. Кто не уяснил себе этого, не может иметь никакой надежды понять Канта.

ся в действительности, непосредственной возможностью общего и необходимого приложения их в сфере опыта.

Отсюда для Канта возникала задача систематического исследования функций разума, в целях установления принципов последнего и уяснения их значения, ибо критический метод, первоначально установленный в теории познания, получил приложение в других сферах разумной деятельности. При этом вновь установленная схема психологической классификации получила решающее значение и для группировки философских проблем. Так как мышление, воля и чувствование получили значение основных форм проявления духовной жизни, то критика разума должна была придерживаться того же деления: она трактовала особо о принципах познания, нравственности и, независимо от них, - о воздействии вещей посредством чувства на разум.

Соответственно этому, учение Канта подразделяется на теоретическую, практическую и эстетическую части, и главными произведениями Канта являются три критики. " Критика чистого разума", " Критика практического разума" и " Критика способности суждения".

Иммануил Кант родился 22 апреля 1724 г. в Кенигсберге, где его отец был шорником, получил образование в пиетестическом Collegium Fridericianum и в 1740 г. поступил в университет своего родного города в намерении изучить теологию; однако постепенно, наряду с философией, его стали занимать естественные науки. По окончании своего студенчества он сделался домашним учителем и преподавал с 1746 по 1755 г. в разных домах близ Кенигсберга. Осенью 1755 г. он получил звание приват-доцента местного университета по философскому факультету и только в 1770 г. был назначен ординарным профессором. Веселая подвижность, свойственная ему в зрелом возрасте, со временем уступила место серьезному, ригористическому жизнепониманию и строгому сознанию обязанности, проявлявшемуся в неустанной работе над его великой философской задачей, в мастерском выполнении профессорских обязанностей и в неуклонной корректности поступков с несколько педантичным опенком. Ровное течение его одинокой и скромной жизни ученого не было нарушено даже возрастающей славой, украсившей сумерки его жизни, и только временно омрачилось преследованием со стороны, получивших при Фридрихе Вильгельме II влияние, сторонников ортодоксальной религии и запрещением чтения лекций по философии религии. Он умер от старческой дряхлости 12 февраля 1804 г.

Жизнь и личность Канта всего лучше изображены на основании предшествующих работ Куно Фишером (Geschichte der neuren Philosophie III и IV. Есть русский перевод Н.Страхова). Об его юношеских годах и начале его педагогической деятельности писал EArnoldt (1882).

Внутренний переворот, пережитый Кантом в конце седьмого десятилетия XVIIi века, обнаруживается с особенной яркостью в его литературной деятельности. Более ранние " докритические" произведения отличаются легким, плавным и привлекательным изложением и представляют собой случайные произведения остроумного светского человека. В позднейших работах трудность мыслительной работы и обилие противоречивых идейных мотивов сказывается в обстоятельной тяжеловесности и в искусственном построении исследования, равно как и в тяже-

пой, громоздкой и изобилующей ограничениями конструкции предложений. Минерва спугнула граций. Но зато в позднейших произведениях царит строгий дух глубокомыслия и серьезного убеждения, возвышающийся местами до истинного пафоса и подавляющей силы.

В теоретическом развитии Канта решающее значение имела первоначально противоположность метафизики Лейбница-Вольфа и ньютоновской натурфилософии. С первой он ознакомился в университете благодаря Кнутцену, со второй -посредством Теска. В его отвращении к школьной философской системе интерес к естествознанию, которому он в течение некоторого времени, по-видимому, намеревался посвятить себя совершенно, играл весьма значительную роль. Его первое сочинение (1747) было озаглавлено " Мысли об истинной оценке жизненных сил" и затрагивало спорный вопрос, обсуждавшийся картезианскими и лейбни-цеанскими физиками. Его большое сочинение " Общая естественная история и теория неба" была научной работой первоклассного достоинства, и наряду с несколькими мелкими сочинениями естествознанию посвящена его диссертация De igné (1755), выставившая гипотезу невесомых веществ. В своей педагогической деятельности он отдавал долгое время преимущество естественным наукам, в особенности физической географии и антропологии.

В теоретической философии Кант несколько раз видоизменял свою точку зрения (ср. § 33 и 34). Первоначально (в физической монадологии) он пытался охарактеризовать противоположность учений Лейбница и Вольфа о пространстве при помощи обычного разграничения " вещи в себе" (познаваемой метафизически) и (подлежащих физическому исследованию) явлений; впоследствии (после 1760 г.) он пришел к убеждению, что метафизика в смысле рационализма невозможна, что философия и математика должны пользоваться диаметрально противоположными методами, что философия как эмпирическое познание данного не может выходить из границ опыта. Утешаясь вместе с Вольтером и Руссо тем, что метафизика может быть заменена " естественным чувством" истинного и святого, он, однако же, работал наравне с Ламбертом над улучшением метафизического метода, и когда ему показалось, что он нашел этот метод в лейбницевских Nouveaux essays, то он смело построил мистическо-догматическую систему своей докторской диссертации.

Данные о переходе от этой системы к системе критицизма сбивчивы и противоречивы.

Результатом объединения и примирения различных направлений кантовского мышления явилась " Критика чистого разума", представляющая собой основное сочинение немецкой философии (Riga, 1781). Во втором издании она испытала целый ряд изменений, сделавшихся с тех пор, как они были отмечены Шеллингом и Якоби, объектом крупного разногласия. Отдельные издания " Критики чистого разума" сделал K.Kehrbach (на основании первого издания) и B.Erdmann (Есть русский перевод М.И.Владиславлева, 1867).

Дальнейшие крупные сочинения Канта, принадлежащие в эпохе критицизма, следующие: Prolegomena zu einer jeden kü nflingen Metaphysik, 1783. (" Пролегомены всякой будущей метафизики", пер. Вл. Соловьева, 1889). -Grundlegung zur Metaphysik der Sitten, 1785. - Metaphysische Anfangsgrunde der Naturwissenschaft, 1785. - Kritik der praktischen Vernunft, 1788. (" Критика практического разума": пер. Н.Соколова, 1897). - Kritik der Urteilskraft, 1790. - Die Religion innerhalb der Grenzen der blossen Vernunft, 1793. -Zum ewigen Frieden, 1795. - Metaphysische Anfangsgrü nde der Rrechts- und Tugendlehre, 1797. - Der Streit der Facultä ten, 1798.

Полные собрания сочинений Канта были изданы Розенкранцем и Шубертом (12 томов, 1838 ел.), Гартенштейном (10 т., 1838 ел и вторично 8 т., 1867 ел ) и И.Ф.Кирхманном (в Philosophische Bibliothek) Они содержат также мелкие статьи лекции логики, педагогики и т.д. и письма. Обзор всего написанного Кантом (в том числе и несущественного для понимания критицизма манускрипта " Uebergang von der Metaphysik zur Physik" ) дает Ибервег-Гейнце.

Объект познания

Кантовская теория познания строго вытекает из самой постановки проблемы, свойственной новейшему терминизму. Кант воспитался на наивном реализме школы Вольфа, отождествлявшей логическую необходимость с реальностью, и его самоосвобождение от оков этой школы состояло в том, что он понял невозможность установить при помощи " чистого разума", т.е. одних только логических операций, что-либо о существовании или причинном соотношении реальных вещей. Метафизики -это созидатели разнообразных воздушных идейных миров, но их создания не имеют никакого отношения к действительности. Такое отношение Кант первоначально надеялся найти в понятиях, данных опытом, генетическая зависимость которых от познаваемой наукой действительности казалась непосредственно очевидной. Но из этого " догматического забытья" его пробудил Юм, доказавший, что конститутивные формы познания действительности посредством понятий, в особенности причинность, не даны интуитивно, а представляют лишь продукты механизма ассоциации без доказуемого отношения к действительности. Понятия, принятые за " данные", тоже не уясняли действительности. Вслед за Лейбницем, Кант еще раз исследовал, не может ли понятие скрытой врожденности при содействии " преформированной гармонии" между познающими и познаваемыми монадами, основанием которой является Бог, разрешить задачу соотношения мышления и бытия. Это решение вопроса он применил в своей диссертации. Но скоро непредубежденное размышление убедило его, что эта преформированная гармония есть необоснованная метафизическая гипотеза и не в состоянии служить опорой научной системы философии. Таким образом, обнаружилось, что ни эмпиристическое, ни рационалистическое учение не разрешают кардинального вопроса: в чем состоит и на чем основывается отношение познания к своему объекту?

1. Собственным, долго подготовлявшимся ответом Канта на этот вопрос является " Критика разума". В своей последней систематической редакции, аналитическим пояснением которой служат " Пролегомены", она исходит из факта существования синтетических суждений a priori в трех теоретических науках: В математике, чистом естествознании и метафизике, и ставит перед собой задачу подвергнуть исследованию их притязания на общее и необходимое значение.

В этой формулировке выразился тот взгляд, к которому Кант пришел в _течение своего критического развития, на сущность деятельности разума: она есть синтез, т.е. объединение разнообразия¹. Это понятие синтеза представляет собой нечто новое; оно проводит между " Критикой" и диссертацией ясную границу. Кант нашел в синтезе связующее звено между формами чувственности и формами рассудка, которые в 1770 г. он совершенно отделял друг от друга в качестве способности к восприятию впечатлений (Reciptivitat) и способности самостоятельно вызывать представления (Spontainetat)². При этом оказалось, что синтез теоретического разума проходит через три ступени: сочетание чувств в интуиции совершается в формах времени и пространства, сочетание интуиции в опыте естественной действительности совершается при помощи рассудочных понятий, объединение частей опыта в метафизические познания - при помощи общих принципов, которые Кант называет идеями. Эти три ступени познавательной деятельности представляют, следовательно, различные формы синтеза, из которых каждая высшая форма имеет своим содержанием низшие. Критика же разума должна исследовать, в чем состоят на каждой ступени особые формы этого синтеза и в чем заключается их общее и необходимое значение.

2. Относительно математики воззрение, высказываемое в диссертации, в общем вполне подходит и для критики разума. Математические положения имеют синтетический характер: они опираются на интуитивную конструкцию, а не на понятия. Их необходимость и всеобщность, недоказуемая никаким опытом, может быть объяснена только тем, что в основе его лежит интуитивный принцип a priori. Поэтому Кант показывает, что общие представления времени и пространства, на которые опираются вся геометрия и арифметика, суть " чистые формы интуиции" или " интуиции a priori". Представления единого бесконечного пространства и единого бесконечного времени опираются не на комбинацию ограничен-

¹ Это часто повторяемое определение свидетельствует о близости основного понятия критической теории познания к основному понятию монадологии. Ср. § 31, п.11

² Поэтому понятие синтеза противоречит психологическим предпосылкам, перешедшим из составляющей трансцендентальную эстетику и начало трансцендентальной логики немецкой обработки диссертации (она должна была выйти после 1770 г. под заглавием. " Границы чувственности и рассудка" ) и в Критику чистого разума, но исчезают в " Пролегоменах" Раньше чувственность и рассудок у Канта противопоставлялись друг другу в силу того, что функция первой состояла в восприятии впечатлений, а функция последнего - в самостоятельном вызывании их. Между тем пространство и время, чистые формы чувственности. Кант признал впоследствии принципами синтетического порядка ошушений и объединил, таким образом, β общее понятие синтеза, τ е. опирающегося на способность самостоятельно вызывать впечатления единства разнообразия. Таким образом, понятие синтеза разьилс психологическую схему докторской диссертации Канта

ных пространств и ограниченных времен; наоборот, в представлениях отдельных величин пространства и времени уже содержится необходимая для определения последовательности во времени и соотношения в пространстве идея всего пространства и всего времени, так что отдельные величины времени и пространства могут быть представлены лишь в качестве частей пространства вообще и времени вообще. Пространство и время не могут быть " поняты", так как они относятся лишь к одному, и притом не имеющему логической законченности, а раскрывающемуся в бесконечном синтезе объекту; они относятся к представлениям конечных величин не как родовые понятия к отдельным экземплярам, а как целое -к части. Это -чистые, т.е. не основывающиеся на восприятиях, а лежащие в основе самих восприятий интуиции и, как таковые, они необходимы· ибо хотя все можно свести к ним, но их самих нельзя свести ни к чему. Они составляют неизбежно данные формы интуиции, законы соотношений, без которых мы не могли бы представлять разнообразие ощущений с синтетическим единством. При этом пространство есть форма внешнего, а время - форма внутреннего чувства, т.е. все объекты отдельных чувств мы представляем пространственными, а все объекты самовосприятия представляются нам во времени.

Если пространство и время составляют, таким образом, постоянную форму нашей чувственной способности к восприятию, то определенные безо всякого отношения к специальному содержанию обеими формами интуиции представления имеют общее и необходимое значение в той сфере, которую мы можем представлять (интуировать) и познавать. В сфере чувственности, как учит " трансцендентальная эстетика", объектом априорного познания является лишь форма синтеза данного ощущениями разнообразия, - закон расположения в пространстве и времени. Но всеобщность и необходимость этого познания понятны только при условии, что пространство и Время суть не что иное, как необходимые формы чувственной интуиции человека. Если бы они обладали реальностью, независимо от функций интуиции, то априорность математического познания не была бы возможной. Если бы время и пространство были вещами или реальными свойствами и условиями вещей, то мы могли бы знать о них только посредством опыта, но не в общей и необходимой форме: это возможно исключительно потому, что они суть не что иное, как форма, в которой представляются нам в нашей интуиции все вещи. В силу этого принципа априорность и феноменальность становятся тождественными понятиями. Общее и необходимое значение имеет β человеческом познании только форма, в которой являются вещи. Рационализм ограничивается формой, да и к ней может быть применен только ценой утраты ее " субъективности".

3. Признав соотношение восприятий в пространстве и во времени исключительно формой представления, несовпадающей с реальностью вещей, Кант, однако же, очень точно отграничивал это понятие их идеаль-

ности от понятия " субъективности" чувственных качеств, представлявшейся ему, как и всей философии со времен Декарта и Локка, само собой разумеющейся. При этом вопрос касается исключительно причины феноменальности. Относительно цвета, вкуса и т.п. ее объясняли со времени Протагора и Демокрита различием и относительностью впечатлений; для форм же пространства и времени Кант выводит ее из абсолютного постоянства. Поэтому чувственные качества доставляют лишь индивидуальные и случайные представления, а формы пространства и времени, напротив, составляют общие и необходимые формы проявления вещей. Все, что содержится в восприятии, не есть истинная сущность вещей, а только явление: но данные ощущений суть " феномены" в совершенно ином смысле, чем формы пространства и времени: первые представляют лишь состояния отдельного субъекта, последние же суть " объективные" формы интуиции для всех. Таким образом, уже по одной этой причине Кант видит задачу естествознания в демокритовско-галилеевском сведении качественного к количественному, в котором только и может быть найдена, на математической основе, всеобщность и необходимость. Но Кант отличается от своих предшественников тем, что в философском отношении математические представления природы он объявляет простым явлением, хотя и в более глубоком смысле слова. Ощущение доставляет индивидуальное представление, математическая же теория дает необходимую общую интуицию действительности; но как ощущение, так и интуиция, составляют лишь различные ступени явления, за которым скрывается непознаваемая " вещь в себе". Время и пространство сохраняют свое значение безусловно для всех объектов восприятия, но теряют его за пределами последних: они обладают " эмпирической реальностью" и " трансцендентальной идеальностью".

4. Важнейший шаг вперед который сделал Кант в " Критике разума" по сравнению с докторской диссертацией, заключается в том, что те же принципы совершенно параллельно были приложены к вопросу о гносеологическом значении, присущем синтетическим формам деятельности рассудка.

Естествознание, независимо от своей математической основы, нуждается в некотором количестве общих положений о взаимной зависимости вещей, и эти теоремы, подобно положению, что все совершающееся должно иметь свою причину, имеют синтетический характер, но в то же время не могут быть обоснованы опытом, хотя и проникают в сознание при его помощи, применимы к нему и находят в нем свое подтверждение. Из таких теорем до сих пор установлены лишь некоторые, и критика сама Должна выработать " систему принципов", но в то же время ясно, что без этой основы познание природы лишилось бы общего и необходимого значения. Ибо " природа" есть не только агрегат форм пространства и времени, комбинаций и движений тел, а единое целое, которое мы можем не только интуитивно чувствовать, но точно так же и мыслить посредством понятий. Рассудок Кант называет способностью мыслить в синтети-

ческом единстве разнообразие интуиции. Чистые понятия или категории суть формы синтеза рассудка, точно так же, как пространство и время суть формы синтеза интуиции.

Если бы " природа", представляющая обьект нашего познания, была независима от функций разума, то мы могли бы знать о ней только из опыта, а не a priori- общее и необходимое познание природы возможно только в том случае, если наши логические формы синтеза обусловливают и саму природу. Если бы природа предписывала нашему рассудку законы, то мы имели бы о ней лишь эмпирическое, недостаточное познание. Априорное познание природы возможно, следовательно, только при условии, если, наоборот, наш рассудок предписывает природе законы. Однако наш рассудок не может предписывать что-либо природе, поскольку она существует, как " вещь в себе" или как система " вещей в себе", только поскольку она является в нашем мышлении. Априорное познание природы возможно, таким образом, только при условии, если и связь, объединяющая интуиции в нашем мышлении, есть не что иное, как способ представления: логическая связь, в которой природа является объектом нашего познания, может быть только " явлением".

5. Для доказательства этого " Критика разума" задается целью установить эти синтетические формы рассудка с систематической полнотой. При этом само собой разумеется, что тут речь идет не о тех аналитических соотношениях, о которых говорится в формальной логике и которые могут быть выведены из закона противоречия. Ибо такие аналитические законы содержат только правила для установления между понятиями соотношений соответственно данному в них содержанию. Те же формы сочетания, образцом которых может служить установление соотношения причины и следствия или субстанции и акциденции, как это указал Юм, не содержатся в подобных аналитических формах. Кант открывает в этом совершенно новую задачу трансцендентальной логики. Рядом с (аналитическими) формами рассудка, соответственно которым устанавливаются соотношения определенных по содержанию понятий, существуют синтетические формы рассудка, при помощи которых интуиции становятся объектами познания посредством понятий. Например, координированные в пространстве и сменяющиеся во времени данные ощущений становятся " объективными" или " предметными" только тогда, если они мыслятся как вещи с неизменными свойствами и сменяющимися состояниями. Однако это соотношение, выражаемое в понятии категория, не содержится аналитически ни в ощущениях, ни в их интуитивных условиях, как таковых. В аналитических соотношениях формальной логики мышление зависит от объектов и представляет, в сущности, лишь счисление при помощи данных величин, Наоборот, синтетические формы трансцендентальной логики обнаруживают творческую деятельность рассудка, заключающуюся в создании из интуиции самих объектов мышления.

В различии, которое Кант проводит между формальной и трансцендентальной логикой, проявляется основная противоположность между ним и господствовавшими до него учениями греческой теории познания. Последняя принимала " предметы" за " данные" независимо от мышления, признавала интеллектуальные процессы вполне зависимыми от них и считала их предназначенными в лучшем случае лишь к тому, чтобы точно воспроизводить предметы или сообразоваться с ними. Кант же открыл, что объекты мышления суть продукты самого мышления. Эта способность разума к самостоятельному мышлению (Spontaneitä t) образует глубочайшее ядро трансцендентального идеализма Канта.

Но если он вполне сознательно рядом с аналитической логикой Аристотеля, имевшей своим существенным содержанием соподчинение законченных понятий (ср. § 12), поставил новую гносеологическую логику синтеза, то он думал все-таки, что у них есть и общая часть· учение о суждении. В суждении отношение, мыслимое между субъектом и предикатом, утверждается в объективном значении; все объективное мышление есть суждение. Если поэтому категории или основные понятия рассудка следует признавать формами синтеза, благодаря которому возникают объекты, то должно существовать столько же категорий, сколько существует видов суждения, и каждая категория есть применяющаяся в пределах своего вида суждения форма сочетания субъекта и предиката.

Соответственно этому, Кант полагал, что таблица категорий может быть выведена из таблицы суждений. Различая в суждениях количество, качество, отношение и модальность, он думал, что в каждом из этих четырех отношений следует различать три вида суждений: в первом - общие, частные и единичные; во втором -утвердительные, отрицательные, бесконечные; в третьем - категорические, гипотетические, разделительные; в четвертом - проблематические, утвердительные, безусловные (аподиктические). И этим двенадцати видам суждений соответствуют, по его мнению, двенадцать категорий: единство, множественность, всеобщность - реальность, отрицание, ограничение - ингерентность и субзистентность, причинность и зависимость, общность и взаимодействие - возможность и невозможность, бытие и небытие, необходимость и случайность. Искусственность этой конструкции, сомнительный характер зависимости между формой суждения и категорией, неравномерное значение категорий - все эти слабые стороны кантовского учения очевидны, но сам Кант, к сожалению, имел к этой системе такое доверие, что он воспользовался ею, как основной схемой, в значительном количестве своих позднейших произведений.

6. Труднейшей частью задачи было доказать в " трансцендентальной Дедукции чистых понятий рассудка", что категории " создают объекты опыта". Темнота, которой не мог в этом отношении избежать Кант при своем глубокомысленном исследовании, рассеивается, если обратиться к Удачной формулировке " Пролегомен". Кант различает здесь суждения

восприятия, т.е. такие, в которых высказывается только пространственное или временное соотношение ощущений для индивидуального сознания, и суждения опыта, т.е. такие, в которых подобное соотношение высказывается в объективном значении, в качестве данного объектом. И различие в гносеологической ценности обоих видов Кант видит в том, что в суждении опыта отношение пространства и времени регулируется и обосновывается посредством категории, логической зависимости, тогда как в простом суждении восприятия этого нет. Так, например, последовательность двух ощущений становится объективной, предметной и общеприменимой, если она обосновывается тем, что одно явление составляет причину другого. Все частные продукты синтеза ощущений в пространстве или во времени становятся объектами лишь благодаря тому, что они сочетаются по правилу рассудка. В противоположность к индивидуальному механизму ощущений, в котором отдельные ощущения вступают в произвольное соотношение, произвольно сочетаются и разъединяются, объективное мышление, имеющее одинаковое значение для всех, связано определенными, логически правильными формами.

Это относится в особенности к соотношениям во времени. Ибо так как явления внешнего чувства, в качестве определений нашей чувствующей души, тоже принадлежат к внутреннему чувству, то все явления, без всякого исключения, подчиняются форме внутреннего чувства - времени. Поэтому Кант старался показать, что посредником между категориями и отдельными формами интуиции во времени служит " схематизм", благодаря которому становится возможным применять формы рассудка к созданиям интуиции и который состоит в том, что каждая отдельная категория обладает схематическим сходством с особой формой отношения во времени. В эмпирическом познании мы пользуемся этим схематизмом для того, чтобы истолковать воспринятое соотношение во времени соответствующей категорией, например, признать правильную последовательность причинностью; трансцендентальная же философия, наоборот, должна искать обоснование такого способа в том, что категория, как правило рассудка, обосновывает соответствующее отношение во времени, как объект опыта.

Действительно, индивидуальное сознание противополагает движение представлений (например, фантазии), которому оно не приписывает за пределами своей узкой сферы никакого значения, опытному познанию, в котором оно подчиняется условиям, имеющим одинаковое значение для всех. Только в этой зависимости и состоит отношение мышления к предмету. Но если, таким образом, приходится признать, что основание объективного значения отношения времени (и пространства) заключается всецело в его определении правилом рассудка, то, с другой стороны, факт тот, что об этом участии категорий в опыте индивидуальному сознанию ничего не известно, что оно, наоборот, принимает результат опыта за объективную необходимость своего понимания синтеза ощущений в пространстве и во времени.

Представление объекта возникает, следовательно, не в индивидуальном сознании, а лежит в основе его; для объяснения его возникновения должно быть допущено, следовательно, высшее общее сознание, которое проникает в эмпирическое сознание индивидуума не в своих функциях, а в результатах. Это высшее сознание Кант назвал в " Пролегоменах" " сознанием вообще", в " Критике разума" же - трансцендентальной апперцепцией или сознанием " я".

Таким образом, опыт есть система явлений, в которой синтез ощущений во времени и в пространстве определяется правилами рассудка. " Природа как явление" есть, следовательно, объект априорного познания, ибо категории сохраняют свое значение для всякого опыта, так как последний только при их помощи получает свое обоснование.

7. Общее и необходимое значение категорий выражается в принципах чистого разума, из которых развиваются при помощи схематизма формы понятий. Но при этом оказывается, что центр тяжести кантовского учения о категориях сосредоточивается в третьей группе и, вместе с тем, в тех проблемах, по отношению к которым Кант надеялся разрешить сомнения Юма. Из категорий количества и качества получаются лишь " аксиома интуиции", что все явления суть экстенсивные величины, и " антиципации (предвосхищения) восприятия", что объект есть интенсивная величина. Категория модальности дает повод к определениям возможного, действительного и необходимого под именем " постулатов эмпирического мышления". Наоборот, аналогии опыта доказывают, что непреходящее в природе составляют субстанции, количество которых не может быть ни увеличено, ни уменьшено, что все изменения совершаются по закону причины и следствия и что все субстанции находятся в постоянном взаимодействии между собой.

Таковы, следовательно, независимые от какого бы то ни было обоснования общие и необходимые принципы и высшие предпосылки естествознания; они содержат то, что Кант называл метафизикой природы. Для применения к чувственно данной природе они должны, однако, подвергнуться математической формулировке, так как природа есть расположенная по категориям система интуируемых в формах пространства и времени ощущений. Это превращение совершается при помощи эмпирического понятия движения, к которому приходится свести все явления природы. По крайней мере истинная наука природы простирается лишь до той границы, пока ей может служить математика; поэтому психологию и химию, как чисто описательные дисциплины, Кант исключает из области науки. 'Метафизические основоположения естественной науки" содержат, следовательно, все, что может быть выведено на основании категорий и математики о законах движения. Важнейшей частью построенной таким образом натурфилософии Канта является его динамическая теория материи, при помощи которой он из общих принципов критики выводит

сформулированную уже в " Естественной истории неба" теорию, что субстанция движущегося в пространстве представляет продукт двух в различной мере взаимно уравновешивающихся сил: притяжения и опал кивания.

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться: