История, формально-издательские особенности «Чисел»

 

Периодические издания на русском языке, выходившие в центрах эмигрантского рассеяния, играли важную роль в сохранении культурного единства русской эмиграции. По словам М.Раева, «Русское Зарубежье должно было заботиться об объединении своих разбросанных по свету граждан, сохранении и развитии их самосознания. Печатное слово – газеты, журналы, книги – были самым действенным и фактически единственным средством достижения этих целей. Совершенно очевидно, что печатание и распространение русского слова позволяло эмигрантам продолжать творческую деятельность и поддерживать развитие их интеллектуальной и культурной жизни»^[14].

В «Материалах к сводному каталогу периодических и продолжающихся изданий российского зарубежья в библиотеках Москвы»^[15] содержатся сведения о 322 различных по типу, тематике и месту выхода в свет изданиях русского зарубежья, и это, конечно же, далеко не полный их перечень. По данным, приводимым в сборнике «Литература русского зарубежья, 1920-1940» в 1920 году, например, за рубежом выходило 130 русских газет, в 1921 – добавилось 112, а в 1922 – 109^[16].

Поскольку само эмигрантское сообщество было достаточно разнородным по своему этническому, культурному, политическому, религиозно-конфессиональному составу, отличалась и направленность различных периодических изданий. «Имелись издания, что называется, на все вкусы – специально для детей, для женщин (скажем, в Риге существовал до 1940 года популярный русский женский журнал «Для вас»), для военных, для православного люда, для читателей различной степени подготовленности и разных духовных и эстетических запросов («свой» читатель был, скажем, у Бунина и «свой» – у Шмелева или Набокова), для сторонников тех или иных партий – от меньшевиков и эсеров до монархистов»^[17]. При этом журналистика русского зарубежья в целом характеризовалась преобладанием журнальной периодики^[18].

Об ориентации периодики русской эмиграции на традиции дореволюционной русской журналистики говорит Г.Адамович в книге «Беседы о русской зарубежной литературе»: «...я думаю, что «Современные записки» выдержали бы сравнение с любым прежним русским дореволюционным журналом. Может быть, один номер был лучше, другой хуже, но в целом все было на уровне прежних русских журналов»^[19]. В свою очередь, И. Бунаков утверждает, что русская эмиграция «...создала газеты и журналы, которые выдерживают сравнение с европейскими»^[20].

Одной из существенных особенностей печати русского зарубежья было и то, что в ней много места отводилось литературным изданиям: по данным, приводимым Г.Жирковым, они занимали около 25 процентов от общего числа периодических изданий^[21].

Существование «толстых» литературных журналов в русском зарубежье было обусловлено тем, что в эмиграции оказалось значительное число русских интеллигентов. По данным, которые приводит М.Раев, «...примерно две трети взрослых эмигрантов имели среднее образование, почти все – начальное, каждый седьмой – университетский диплом. Среди них было также больше квалифицированных специалистов, представителей науки, интеллигенции, зажиточных слоев городского населения... И так же, как и на родине до 1917 г., эти слои, в особенности специалисты и интеллектуальная элита, играли весьма заметную и активную роль в Русском Зарубежье»^[22]. Ему вторит В.Крейд, утверждая, что «...образовательный уровень русской эмиграции, если посмотреть на нее, как на отдельную нацию, был самым высоким в мире»^[23].

Поскольку за рубежом оказалось много интеллигентных, образованных людей, испытавших острую потребность в чтении русской литературы, обсуждении насущных вопросов культуры и политики, преобладание именно журнальной периодики – в которой публиковались и художественные произведения писателей-эмигрантов, и публицистические статьи, и критические отзывы – в русском зарубежье можно назвать явлением вполне закономерным. По словам Г. Жиркова, в эмиграции «журнал был прибежищем интеллигенции»^[24].

Большинство журналов русского зарубежья существовали недолго, прежде всего, из-за недостаточного финансирования. Исчезали одни – появлялись другие издания, эти, по словам Зинаиды Шаховской, «кратковременные свидетели эмигрантского культурного действа»^[25]. Выходили они отнюдь не только в крупных центрах эмигрантского рассеяния – Берлине, Париже, Праге. В Египте лагерь русских беженцев издавал журнал «Вестник» (1930), в Парагвае – «Парагвай» (1933-1935), в Абиссинии – «Наш отдых» (1930-1931), даже на Филиппинах возник «Бюллетень русского благотворительного общества» (1937).

Какие же из журналов русского зарубежья пользовались наибольшей популярностью? На этот вопрос как сами эмигранты, так и исследователи русской зарубежной литературы и журналистики дают разнообразные ответы^[26]. В числе наиболее известных и значимых европейских журналов русского зарубежья 1920-30-х годов следует прежде всего назвать «Современные записки», (Париж, 1920-1940), затем «Грядущую Россию» (Париж, 1920), «Русскую мысль» (София – Прага – Париж, 1921-1927), и непосредственно предмет нашего исследования – журнал «Числа» (Париж, 1930-1934).

Прежде, чем говорить о «Числах», необходимо уточнить их определение. В выходных данных «Числа» именовались «сборниками», что и было указано на титульном листе; впоследствии тип издания был уточнен – «сборники литературы, искусства и философии»^[27]. Однако, и в воспоминаниях современников, и в современной научно-исследовательской литературе «Числа» практически всегда фигурируют именно как журнал, и об их «самоназвании» никто не вспоминает: журналом «Числа» называют как их редактор Н. Оцуп^[28], так и современная исследовательница Н. Летаева^[29].

На наш взгляд, термин «журнал» правомерен. Издание всецело отвечает формату «толстого» литературного журнала по своему внешнему виду и содержанию. В нем представлены художественные произведения различных жанров, литературно-критические статьи, рецензии, новости о событиях культурной жизни. Издание изначально мыслилось создателями как периодическое, хотя периодичность не всегда соблюдалась из-за материальных трудностей. В первом же номере «Чисел», вышедшем в феврале 1930-го года, говорилось: «С начала 1930-го года в Париже выходят сборники “Числа”... “Числа” будут выходить четыре раза в год книгами большого формата (23 X 18) с воспроизведениями работ художников и иллюстрациями к статьям о театре и кинематографе»^[30]. Но эта заявленная периодичность – в первую очередь из-за сразу же давших о себе знать материальных трудностей – не соблюдалась. В течение 1930-го года вышли первый, второй-третий (сдвоенный) и четвертый номера журнала, в июне 1931-го – появился пятый номер, в июне 1932-го – шестой, в январе 1933-го – седьмой-восьмой (сдвоенный), в мае 1933-го – девятый, в июне 1934-го – последний, десятый номер. На этом издание «Чисел» прекратилось.

Можно сказать, что вышло всего восемь номеров журнала, поскольку и второй-третий, и седьмой-восьмой номера отнюдь не превосходили по объему прочие, и, по сути дела, сдвоенными их можно назвать лишь относительно. Так, седьмой-восьмой номер, притом, что все номера «Чисел» представляли из себя полноценные «тома» объемом около 300 страниц, включал в себя всего 287 страниц, уступая по этому показателю предыдущим «обычным» пятому и шестому номерам.

Существует несколько версий о том, как появились «Числа». По свидетельству Ю.Терапиано, идея возникновения журнала принадлежала Г.Иванову: «Журнал «Числа» был задуман в 1929 году Георгием Ивановым, который обдумал все направление журнала, состав сотрудников и т. д. и даже выработал обложку, которую сам нарисовал»^[31].

Другой версии придерживается В.Яновский, повествующий в своей книге воспоминаний «Елисейские поля» о создании «Чисел» следующим образом:

«В годы расцвета «Кочевья», под конец нэпа, ходил на эти литературные собрания некто Рейзини, молодой холостяк, краснощекий, упитанный, явно падкий на сладенькое, но со странностями и не без «запросов»... Не пойму, каким образом, но Рейзини встретился с И.В.Манциарли [правильно – де Манциарли – Н. З.], женщиной эксцентричной, общавшейся с тибетскими мудрецами и питавшейся исключительно рисом и заморскими травами... Выяснилось, что Ирма Владимировна не прочь поддержать деньгами русский журнал... Рейзини повел переговоры с влиятельными лицами на Монпарнасе. В конце концов Адамович и Иванов поддержали кандидатуру Оцупа как хозяина журнала – и очень удачно!... В рекламах и даже, кажется, на обложке первого номера «Чисел» [здесь В.Яновский ошибается – Н. З.] Рейзини еще значился редактором философского отдела; позже он совершенно исчез со страниц журнала»^[32]. То, что журнал был создан по инициативе Н.Рейзини, подтверждает и В.Варшавский^[33].

На наш взгляд, обе версии правомерны; в создании «Чисел» могли участвовать одновременно и творческие идеи Г.Иванова, и инициатива Н.Рейзини, и финансовая поддержка И. де Манциарли.

О происхождении названия журнала также существует несколько версий. Оно вызывало ассоциации и с библейской книгой Чисел, и с беспристрастностью, аполитичностью журнала, и с известными строчками из стихотворения Н. Гумилева:

А для низкой жизни были числа,

Как тяжелый подъяремный скот,

Потому что все оттенки смысла

Умное число передает^[34].

Единственным ответом на этот вопрос может служить одна из статей в «Числах», в которой говорится следующее:

«Ужасно много хлопот доставило название журнала нашим критикам. “Числа”? Что значит “Числа”? На каком основании – “Числа”? В каком смысле – “Числа”? Отчего не " Зарубежные записки”, не “Светлые зори”, не “Вдали от родины”, например? Догадкам не было конца. Одни решили, что название навеяно Библией и усмотрели в программе журнала «библейские настроения». Другие вспомнили Пифагора... Третьи принялись искать, нет ли в журнале математического отдела.

Если наших рецензентов название журнала так интересует, мы им охотно дадим нужное объяснение когда-нибудь, приотворим, так сказать, дверь в область тайны... А пока вспомним двух русских поэтов. Во-первых Блока:

Я отворю... Но пусть немного

Еще помучается он!

Затем – Пушкина. Он, помнится, любил названия, “которые ничего не значат”»^[35].

В выходных данных первого номера журнала было указано следующее:

«В каждой книге «Чисел» будет от 13 до 18 листов текста и от 15 до 25 автотипий на отдельных листах и в тексте. «Числа» будут выходить в количестве:

А) 1. 150 экземпляров на бумаге «Альфа» (из коих 150 в продажу не поступают). Стоимость одного экземпляра – 20 франков. Подписная цена на 1 год (4 номера) во Франции – 70 франков; за границей – 75 франков (3 доллара).

В) 50 именных экземпляров, нумерованных от I до L на бумаге Hollande de Rives с литографией или гравюрой и автографом известного художника – по 150 франков. Подписная цена на 1 год (4 номера): во Франции – 510 франков, за границей – 550 франков (22 доллара). Приложение к первой книге: оригинальная гравюра Шагала за подписью автора.

С) 2 именных экземпляров на бумаге Japon с оригинальной работой в красках того же художника и автографами поэтов, стихи которых напечатаны в сборнике – по 1. 000 франков. Приложение к первой книге: оригинальная работа в красках Шагала (экземпляры на бумаге Japon проданы)»^[36].

Как мы видим, «Числа», по замыслу создателей, должны были приносить доход за счет своих иллюстративных приложений, и, таким образом, избежать судьбы других литературных журналов: «Сполохи» (Берлин, 1921-1923 гг.), «Жар-птица» (Берлин-Париж, 1921-1923 гг.; 1925-1926 гг.), «Звено» (Париж; 1926-1928 гг.), «Окно» (Париж, 1923 гг.), «Перезвоны» (Рига, 1925-1929 гг.), «Версты» (Париж, 1926-1928 гг.). Основной причиной закрытия журналов был недостаток финансирования.

Издателем «Чисел» первоначально значился французский журнал теософской ориентации «Cahiers de l’É toile» («Записки звезды»). Автор и соредактор «Чисел» И.В. де Манциарли была теософкой, входившей также в редакционный коллектив «Cahiers de l’É toile».

Первые четыре номера редактировались совместно И.В. де Манциарли и Н.А.Оцупом, хотя, по свидетельству современников, де Манциарли принимала мало участия в создании журнала и быстро разочаровалась в издании. В.Яновский пишет об этом так:

«...Ирма Владимировна мне созналась:

- Я думала, они будут писать, как принято среди русских студентов, нечто светлое и честное, возвышенное и приятное... А там пошла сплошная собачья свадьба, до того неприлично, что даже знакомым нельзя было показать! »^[37].

После выхода четвертого номера «Чисел» И.В. де Манциарли ушла из редакции. Журнал «Cahiers de l’É toile» вскоре перестал существовать. Н. Рейзини был судим и выслан из Франции в Америку. «Числа» существовали благодаря энтузиазму сотрудников и немалому организаторскому таланту его теперь уже единственного редактора Н.А.Оцупа.

Николай Авдеевич (Авдиевич) Оцуп (1894–1958), брат писателя Г.А.Раевского, был одним из поэтов так называемой «петербургской школы», близкой акмеизму. В 1920 г. он совместно с Н.Гумилевым, М.Лозинским и Г.Ивановым стал одним из основателей «Нового цеха поэтов» в Петербурге. В России Н.Оцуп успел издать только один поэтический сборник «Град» (1921 г.); в 1922 году поэт эмигрировал – первоначально в Берлин, затем переехал в Париж. К 1930 году, когда появились «Числа», Н.Оцуп был уже автором двух выпущенных в эмиграции книг – сборника «В дыму» (1926 г.), и поэмы «Встреча» (1928 г.)^[38].

Личность Н.Оцупа и его роль в создании и редактировании «Чисел» его современники оценивали по-разному.

Тот же В.Яновский, называя Н.Оцупа рвачом, спекулянтом, живущим с издания журнала, писал вместе с тем, что «...“Числа” возникли в результате стечения многих случайностей и объективных причин. Однако можно утверждать – без Н.Оцупа не было бы и “Чисел”, то есть этих “Чисел”»^[39].

В. Вейдле, также бывший одним из сотрудников журнала, утверждая, что «Числа» «...редактировались едва ли вполне безукоризненно», продолжал: «...все-таки хорошо, что они были – и заслуга их бытия принадлежала Оцупу»^[40].

Редактирование «Чисел» действительно могло быть не на высоком уровне, если понимать под этим исключительно корректорскую работу. Статьи и художественные произведения часто печатались, не подвергаясь никакой правке.

В известной степени такая политика обращения с авторами привлекала в журнал сотрудников. Тут необходимо сравнение с другими изданиями, например, «Современными записками», в которых В. Руднев прибегал к «...правке рукописей… без достаточного учета вкуса и стиля автора, что вызывало не раз справедливое недовольство и даже нарекания»^[41]. Однако чтение «Чисел» затрудняют многочисленные погрешности орфографического плана, колебания между старым и новым стилями написания, опечатки.

В качестве примера можно взять рецензию В.Варшавского на книгу Д. Лоуренса (№ 6. Указание на номер издания дается лишь при первом упоминании произведения в тексте). Автор дает различные написания как названия рецензируемой книги (то «Любовник Лэди Четтерлей», то «Любовник лэди Четтерле»), так и имени ее героя – то Мелорс, то Меллорс; в размышлении на тему классического примера умозаключения («Все люди смертны. Кай – человек, следовательно, Кай смертен») рядом с правильным написанием имени – «Кай» – появляется «Кой»^[42]... и т. д.

Однако, по свидетельству современников, только благодаря организаторским способностям Н. Оцупа «Числа» смогли издаваться после прекращения материальной поддержки теософов. Значительную финансовую помощь журналу оказывали печатавшийся на их страницах прозаик Александр Буров (Зинаида Шаховская даже пишет, что «Числа» были созданы «на деньги Александра Бурова предприимчивым Н. Рейзини»^[43]) и бизнесмен Борис Прегель – брат также участвовавшей в «Числах» поэтессы С. Прегель.

«Только гений Николая Авдеевича Оцупа сумел объединить всех этих нужных и страшных людей, использовав их для журнала»^[44], – вспоминает Зинаида Шаховская.

Кроме подобных пожертвований, «Числа» существовали также на выручку от организации различных лотерей, вечеров, выставок, и лишь малый доход приносила продажа журнала. На что и как жил журнал, показывают, в частности, следующие строки, напечатанные в шестом номере «Чисел»:

«Несмотря на очень трудные условия современного кризиса, “Числа” находят поддержку и внимание в русских и французских кругах.

Пятая книга могла быть выпущена только благодаря участию madame et monsieur Baralis, устроивших художественную лотерею “Чисел”. Руководители журнала пользуются случаем принести им живейшую благодарность.

Для выпуска шестой книги поддержка была оказана Б.Ю.Прегелем и А.П.Лифшицем, по инициативе которых организуется издательский комитет “Чисел”» ^[45].

Современники постоянно ожидали прекращение издания журнала. Так, 18 июня 1934 г. Анатолий Алферов писал Зинаиде Шаховской:

«Вышли “Числа”. Я бы этому, конечно, никогда не поверил, если бы не увидел “их”, как говорится, собственными глазами и не ощупал собственными руками»^[46].

Практически все сотрудники журнала не получали никаких гонораров. Исключениями были представители старшего и среднего литературного поколения.

Однако, несмотря на свое тяжелое материальное положение, «Числа» сразу же обратили на себя внимание своим необычным для эмиграции оформлением. Сборники печатались на дорогой бумаге, с большим количеством иллюстраций – как помещенных в тексте фотографий, так и репродукций, напечатанных на отдельных листах (иногда даже цветных). Из-за такого оформления «Числа» заслужили сравнение с дореволюционным журналом «Аполлон», выходившем в Санкт-Петербурге и игравшим значительную роль в период «Серебряного века» русской литературы.

Например, А. Штейгер в письме З.Шаховской от 16 сентября 1935 г. пишет: «Люблю “Числа” со всеми их недостатками и по-моему они не уступают ни в чем “Аполлону” и его, в сущности, продолжают»^[47] (в «Литературной энциклопедии русского зарубежья» данная цитата ошибочно приписана В. Вейдле^[48]).

Поэт и критик В. Вейдле, участвовавший в «Числах», также отмечал, что этот журнал «продолжал... традицию не «толстых журналов», как “Современные записки”, “Русские записки”, “Воля России” и впоследствии “Новый журнал”, а куда более молодую традицию “Аполлона”, заботился в связи с этим и об изящной – или даже роскошной – типографской внешности»^[49].

О сходстве «Чисел» и «Аполлона» говорит Г.Струве в своей книге «Русская литература в изгнании^[50]», на это обращают внимание и многие современные исследователи литературы русского зарубежья^[51].

Г.Федотов пишет, что «...когда вышла первая книжка “Чисел” в широких кругах читателей смотрели на новый журнал, как на воскресший “Аполлон”. В этом убеждали и имена многих авторов, связанных с петербургским акмеизмом и внимание, уделяемое вопросам искусства, прекрасные иллюстрации и совершенство типографской техники. Казалось, что новое предприятие рождается под знаком Кузьмина и Гумилева»^[52].

Впрочем, далее Г.Федотов говорит о том, что в области содержания «дитя акмеизма» отреклось от своего «отца»: «Перед нами не акмеисты, не Аполлон, не Парнасс, а нечто совершенно иное; может быть, прямо противоположное^[53]».

Действительно, с самого начала своего существования «Числа» вызывали критическое удивление из-за контраста между «аристократическим» типографским обликом и утилитарно-религиозной литературно-эстетической позицией журнала, утверждавшей простоту формы литературного произведения, необходимость выражения в искусстве вечных тем, религиозно-философской проблематики. Критику журнала вызвали так же провозглашенный в нем отказ от политики, натурализм многих публикаций, заостренное внимание к теме смерти.

О структуре журнала в первом номере от имени редакции объявлялось следующее:

«В каждой книге сборников отводится место: поэзии, прозе, литературной критике, философии, художественному отделу, музыке, театру, кинематографу, отделу свободной трибуны, обзорам русской культуры в разных странах, miscellanea, библиографии, и анкетам»^[54].

Однако время и издательская политика внесли свои коррективы в данную структуру.

Рубрикация журнала, как правило, выглядела следующим образом:

1. Поэзия;

2. Проза;

3. Статьи (литературно-критические, философские, публицистические);

4. Рецензии (либо «отдел свободной трибуны»);

5. «Отдел свободной трибуны» (либо рецензии);

6. Новости культурной жизни (как «зарубежной России», так и мировые);

7. Анкета;

8. Список книг, поступивших для отзыва;

9. Рекламные объявления.

При этом в структуру журнала могли вноситься определенные изменения.

Так, как мы видим, отдел рецензий и «отдел свободной трибуны» могли меняться местами; списка книг, поступивших для отзыва (видимо, изначально подразумевавшимся создателями журнала под названием «библиография»), могло и не быть (например, в шестом номере «Чисел»). Могло не быть и анкеты (подробнее об этом отделе «Чисел» см. ниже).

В каждом номере журнала присутствовали рекламные объявления. Если в первых номерах, пока еще была возможна поддержка «Cahiers de l’É toile», рекламировались только этот журнал и сами «Числа», то в последующих, когда у журнала возникли серьезные материальные затруднения, в нем стали печататься объявления, рекламирующие, как правило, различные русские издательства, книжные магазины и выпущенные или продающиеся ими книги.

Были, впрочем, и иные объявления, вызванные необходимостью журнала в любом доходе; так, в шестом номере журнала наряду с рекламой парижского «книжного дела» «Дом Книги» и берлинского издательства «Петрополис» опубликована и реклама магазина «Chevalier», предлагающего «все принадлежности для тенниса»^[55].

В завершение нашей краткой характеристики «Чисел» необходимо сказать и об их деятельности по организации вечеров и выставок.

Первые два вечера «Чисел» состоялись еще до выхода в свет первого номера журнала. Организация вечеров должна была привлечь внимание к новому журналу, на что и рассчитывали Н.Оцуп и И. де Манциарли, открывавшие своими речами первый и второй вечера соответственно. Речи были посвящены общей издательской политике будущих «Чисел», тематике и целям организуемых вечеров.

Первый вечер состоялся 16-го декабря 1929 года в малом зале Сосьетэ Савант в связи с двадцатилетием со дня смерти И. Анненского и был посвящен жизни и творчеству литератора. Кроме Н.Оцупа, в ходе вечера выступали В. Окс и С. Маковский с воспоминаниями об Анненском, а также Г.Адамович, охарактеризовавший творчество поэта и прочитавший несколько его стихотворений.

26 января 1930 года в зале Дебюсси состоялся второй вечер «Чисел», посвященный В.Розанову. В вечере приняли участие Б. Шлецер, Л. Шестов, Н. Бердяев, Г.Адамович, Ю. Сазонова. Доклад о личности и творчестве В.Розанова был сделан Б. Шлецером на французском языке, на нем же велись прения. На вечер были приглашены многие деятели французской культуры; само мероприятие проводилось с целью дать французам понятие о философии и литературном наследии выдающегося русского мыслителя.

Об этих вечерах «Чисел», как и о последующих, был дан краткий отчет в самом журнале^[56]. При этом особо оговаривалось, что «...серия открытых собраний, задуманных “Числами”, не должна ни в какой мере вытеснять другие или вступать с ними в какое-то соревнование. Наоборот, все, что будет происходить в родственных организациях, разделяя общую и до конца никакими отдельными усилиями неразрешимую задачу, – будет всячески поддержано участниками “Чисел”»^[57].

Кроме вышеупомянутых, журналом были организованы вечера на такие важные темы, как «Искусство и политика» (1930 г.) и «Верность России» (1934 г.)^[58].

Сотрудники «Чисел» также организовывали различные художественные выставки в парижской галерее «Эпок». Это было связано с тем, что журнал был посвящен не только литературе, но и искусству вообще; большое внимание в «Числах» уделялось живописи. Некоторые их авторы были также и художниками (А.Ремизов, Б.Поплавский, С.Шаршун). «Числами» было сделано многое для привлечения внимания к так называемой парижской школе русских художников и скульпторов – М.Шагала, Н.Гончаровой и других.

Первая выставка «Чисел» открылась 23 марта 1931 г. и посвящена была как раз различным художникам «парижской школы» (в том числе свои картины выставил и С. Шаршун).

Одна из самых интересных выставок «Чисел» функционировала около четырех месяцев и представляла собой собрание работ писателей-художников – как русских, так и французских: от В.Гюго и В.Жуковского до А.Ремизова и П.Валери^[59].

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: