Роды Анны. Перерождение Каренина.

Итак, после обеда у Степана Аркадьича Каренин отправляется в свой номер. Его разговор с Дарьей Александровной только усугубил положение, и он решил довести до конца дело развода. Однако внезапно он получает телеграмму от Анны. Вот она:

 

«Умираю, прошу, умоляю приехать. Умру с прощением спокойнее»

 

Сначала он не верит ни единому слову из того, что пишет Анна, но внезапно…

 

«…прямой смысл того, что было сказано в ней, поразил его. " А если это правда? - сказал он себе. - Если правда, что в минуту страданий и близости смерти она искренно раскаивается, и я, приняв это за обман, откажусь приехать? Это будет не только жестоко, и все осудят меня, но это будет глупо с моей стороны" ».

 

Итак, Каренин отправляется в Петербург, приняв следующее решение: «Если обман, то презрение спокойное, и уехать. Если правда, то соблюсти приличия». Более того Алексею Александровичу внезапно приходит в голову мысль, что смерть жены развяжет всё это «унизительное положение». Его желание не уронить себя в глазах общества настолько сильно, что он забывает о всякой морали:

 

«- Что барыня?

- Вчера разрешились благополучно.

Алексей Александрович остановился и побледнел. Он ясно понял теперь, с какой силой он желал ее смерти.

- А здоровье?

Корней в утреннем фартуке сбежал с лестницы.

- Очень плохи, - ответил он. - Вчера был докторский съезд, и теперь доктор здесь.

- Возьми вещи, - сказал Алексей Александрович, и, испытывая некоторое облегчение от известия, что есть все-таки надежда смерти, он вошел в переднюю».

 

Без комментариев. Однако Каренин даже и не подозревает, какое воздействие окажет на него встреча с Анной:

 

«Сморщенное лицо Алексея Александровича приняло страдальческое выражение; он взял ее за руку и хотел что-то сказать, но никак не мог выговорить; нижняя губа его дрожала, но он все еще боролся с своим волнением и только изредка взглядывал на нее. И каждый раз, как он взглядывал, он видел глаза ее, которые смотрели на него с такою умиленною и восторженною нежностью, какой он никогда не видал в них.

 

- Подожди, ты не знаешь... Постойте, постойте... - она остановилась, как бы собираясь с мыслями. - Да, начинала она. - Да, да, да. Вот что я хотела сказать. Не удивляйся на меня. Я все та же... Но во мне есть другая, я ее боюсь - она полюбила того, и я хотела возненавидеть тебя и не могла забыть про ту, которая была прежде. Та не я. Теперь я настоящая, я вся. Я теперь умираю, я знаю, что умру, спроси у него. Я и теперь чувствую, вот они, пуды на руках, на ногах, на пальцах. Пальцы вот какие - огромные! Но это все скоро кончится... Одно мне нужно: ты прости меня, прости совсем! Я ужасна, но мне няня говорила: святая мученица - как ее звали? - она хуже была. И я поеду в Рим, там пустыня, и тогда я никому не буду мешать, только Сережу возьму и девочку...Нет, ты не можешь простить! Я знаю, этого нельзя простить! Нет, нет, уйди, ты слишком хорош! - Она держала одною горячею рукой его руку, другою отталкивала его.

Душевное расстройство Алексея Александровича все усиливалось и дошло теперь до такой степени, что он уже перестал бороться с ним; он вдруг почувствовал, что то, что он считал душевным расстройством, было, напротив, блаженное состояние души, давшее ему вдруг новое, никогда не испытанное им счастье. Он не думал, что тот христианский закон, которому он всю жизнь свою хотел следовать, предписывал ему прощать и любить своих врагов; но радостное чувство любви и прощения к врагам наполняло его душу. Он стоял на коленах и, положив голову на сгиб ее руки, которая жгла его огнем через кофту, рыдал, как ребенок. Она обняла его плешивеющую голову, подвинулась к нему и с вызывающею гордостью подняла кверху глаза».

 

Потом Анна потребовала, чтобы Каренин простил Вронского, что, в общем-то, и послужило одной из причин того, что Вронский стал стреляться. Но об этом ниже… А пока я приведу монолог Каренина, с которым тот обращается к Вронскому:

 

«- Я прошу вас выслушать меня, это необходимо. Я должен вам объяснить свои чувства, те, которые руководили мной и будут руководить, чтобы вы не заблуждались относительно меня. Вы знаете, что я решился на развод и даже начал это дело. Не скрою от вас, что, начиная дело, я был в нерешительности, я мучался; признаюсь вам, что желание мстить вам и ей преследовало меня. Когда я получил телеграмму, я поехал сюда с теми же чувствами, скажу больше: я желал ее смерти. Но... - он помолчал в раздумье, открыть ли, или не открыть ему свое чувство. - Но я увидел ее и простил. И счастье прощения открыло мне мою обязанность. Я простил совершенно. Я хочу подставить другую щеку, я хочу отдать рубаху, когда у меня берут кафтан, и молю бога только о том, чтоб он не отнял у меня счастье прощения! - Слезы стояли в его глазах, и светлый, спокойный взгляд их поразил Вронского. - Вот мое положение. Вы можете затоптать меня в грязь, сделать посмешищем света, я не покину ее и никогда слова упрека не скажу вам, - продолжал он. - Моя обязанность ясно начертана для меня: я должен быть с ней и буду. Если она пожелает вас видеть, я дам вам знать, но теперь, я полагаю, вам лучше удалиться.

Он встал, и рыданья прервали его речь. Вронский тоже поднялся и в нагнутом, невыпрямленном состоянии исподлобья глядел на него. Он не понимал чувства Алексея Александровича. Но он чувствовал, что это было что-то высшее и даже недоступное ему в его мировоззрении».

 

Почему же Вронский не мог понять чувства Каренина? Да все дело в том, что мировоззрение, во-первых у каждого свое, а во-вторых, большей частью формируется под действием жизненного опыта. Достаточно понять это утверждение, и станет ясно, что Вронский, никогда никого не прощавший (вспомнить хотя бы его «свод правил»), просто не мог понять Алексея Александровича.

 

После разговора своего с Карениным Вронский отправился в гостиницу, где и стрелялся. Я не буду на этом подробно останавливаться, поясню лишь кратко основные причины такого поступка. Итак, попытка самоубийства Вронского является, прежде всего, следствием того, что жизнь потеряла для него смысл. Еще бы ведь после разговора с Карениным он «…чувствовал себя невыразимо несчастным теперь оттого, что страсть его к Анне, которая охлаждалась, ему казалось, в последнее время, теперь, когда он знал, что навсегда потерял ее, стала сильнее, чем была когда-нибудь. Он увидал ее всю во время ее болезни, узнал ее душу, и ему казалось, что он никогда до тех пор не любил ее. И теперь-то, когда он узнал ее, полюбил, как должно было любить, он был унижен пред нею и потерял ее навсегда, оставив в ней о себе одно постыдное воспоминание».

 

Что значит, «…увидал её всю…»? Да дело-то всё в том, что перед смертью человек, как правило, «раскрывается», ему больше нет смысла что-либо скрывать, в чём-либо притворяться. Но Анна выжила… После родов она вернулась к Каренину и суть всей их дальнейшей совместной жизни можно выразить следующими цитатами:

 

«Он простил жену и жалел ее за ее страдания и раскаяние. Он простил Вронскому и жалел его, особенно после того, как до него дошли слухи об его отчаянном поступке. Он жалел и сына больше, чем прежде, и упрекал себя теперь за то, что слишком мало занимался им. Но к новорожденной маленькой девочке он испытывал какое-то особенное чувство не только жалости, но и нежности. Сначала он из одного чувства сострадания занялся тою новорожденною слабенькою девочкой, которая не была его дочь и которая была заброшена во время болезни матери и, наверно, умерла бы, если б он о ней не позаботился, - и сам не заметил, как он полюбил ее. Он по нескольку раз в день ходил в детскую и подолгу сиживал там, так что кормилица и няня, сперва робевшие пред ним, привыкли к нему. Он иногда по получасу молча глядел на спящее шафранно-красное, пушистое и сморщенное личико ребенка и наблюдал за движениями хмурящегося лба и за пухлыми ручонками с подвернутыми пальцами, которые задом ладоней терли глазенки и переносицу. В такие минуты в особенности Алексей Александрович чувствовал себя совершенно спокойным и согласным с собой и не видел в своем положении ничего необыкновенного, ничего такого, что бы нужно было изменить.

Но чем более проходило времени, тем яснее он видел, что, как ни естественно теперь для него это положение, его не допустят оставаться в нем. Он чувствовал, что, кроме благой духовной силы, руководившей его душой, была другая, грубая, столь же или еще более властная сила, которая руководила его жизнью, и что эта сила не даст ему того смиренного спокойствия, которого он желал. Он чувствовал, что все смотрели на него с вопросительным удивлением, что не понимали его и ожидали от него чего-то. В особенности он чувствовал непрочность и неестественность своих отношений с женою».

«- Я слыхала, что женщины любят людей даже за их пороки, - вдруг начала Анна, - но я ненавижу его за его добродетель. Я не могу жить с ним».

 

Поясню, первая цитата описывает состояние Каренина после родов Анны. Здесь стоит заметить, что «грубая сила, руководящая его жизнью» — это общественное мнение. В силу «испорченности» общества эта сила не может нести ничего кроме разрушения, что собственно, мы и видим на примере Карениных.

 

Вторая же цитата — это слова, сказанные Анной Степану Аркадьичу, когда тот пытается уговорить её развестись с мужем. По вполне понятным причинам Анна не хочет разводиться, но Стива всё-таки уговаривает её и отправляется к Каренину, который категорически против развода. Вот его ход мысли:

 

«Алексей Александрович, сморщившись от волнения, проговорил что-то сам с собой и ничего не отвечал. Все, что для Степана Аркадьича оказалось так очень просто, тысячу тысяч раз обдумывал Алексей Александрович. И все это ему казалось не только не очень просто, но казалось вполне невозможно. Развод, подробности которого он уже знал, теперь казался ему невозможным, потому что чувство собственного достоинства и уважение к религии не позволяли ему принять на себя обвинение в фиктивном прелюбодеянии и еще менее допустить, чтобы жена, прощенная и любимая им, была уличена и опозорена. Развод представлялся невозможным еще и по другим, еще более важным причинам.

Что будет с сыном в случае развода? Оставить его с матерью было невозможно. Разведенная мать будет иметь свою незаконную семью, в которой положение пасынка и воспитание его будут, по всей вероятности, дурны. Оставить его с собою? Он знал, что это было бы мщение с его стороны, а он не хотел этого. Но, кроме этого, всего невозможнее казался развод для Алексея Александровича потому, что, согласившись на развод, он этим самым губил Анну. Ему запало в душу слово, сказанное Дарьей Александровной в Москве, о том, что, решаясь на развод, он думает о себе, а не думает, что этим он губит ее безвозвратно. И он, связав это слово с своим прощением, с своею привязанностью к детям, теперь по-своему понимал его. Согласиться на развод, дать ей свободу значило в его понятии отнять у себя последнюю привязку к жизни детей, которых он любил, а у нее - последнюю опору на пути добра и ввергнуть ее в погибель. Если она будет разведенною женой, он знал, что она соединится с Вронским, и связь эта будет незаконная и преступная, потому что жене, по смыслу закона церкви, не может быть брака, пока муж жив. " Она соединится с ним, и через год-два или он бросит ее, или она вступит в новую связь, - думал Алексей Александрович. - И я, согласившись на незаконный развод, буду виновником ее погибели". Он все это обдумывал сотни раз и был убежден, что дело развода не только не очень просто, как говорил его шурин, но совершенно невозможно. Он не верил ни одному слову Степана Аркадьича, на каждое слово его имел тысячи опровержений, но он слушал его, чувствуя, что его словами выражается та могущественная грубая сила, которая руководит его жизнью и которой он должен будет покориться».

 

Ну, что тут сказать, Каренин, привыкший во всём руководствоваться общественным мнением, предоставляет всё Степану Аркадьичу. Вопрос, а почему он так поступил? Во-первых, Анна не хотела с ним жить, во-вторых, как и говорилось выше, Каренин руководствовался общественным мнением, а общество ожидало, что Каренины разведутся, и Анна соединится с Вронским, подобно тому, как все жители Древнего Рима (во всех отношениях варварской империи) ждали «хлеба и зрелищ».

 

И ожидания общества сбылись. Каренин под давлением Степана Аркадьича согласился на развод, и Вронский, вполне оправившийся от раны и собиравшийся в Ташкент, получает об этом известие. Вот описание этих событий:

 

«Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.

Анна готовилась к этому свиданью, думала о том, что она скажет ему, но она ничего из этого не успела сказать: его страсть охватила ее. Она хотела утишить его, утишить себя, но уже было поздно. Его чувство сообщилось ей. Губы ее дрожали так, что долго она не могла ничего говорить

- Да, ты овладел мною, и я твоя, - выговорила она наконец, прижимая к своей груди его руку.

- Так должно было быть! - сказал он. - Пока мы живы, это должно быть. Я это знаю теперь.

- Это правда, - говорила она, бледнея все более и более и обнимая его голову. - Все-таки что-то ужасное есть в этом после всего, что было.

- Все пройдет, все пройдет, мы будем так счастливы! Любовь наша, если бы могла усилиться, усилилась бы тем, что в ней есть что-то ужасное, - сказал он, поднимая голову и открывая улыбкою свои крепкие зубы.

И она не могла не ответить улыбкой - не словам, а влюбленным глазам его. Она взяла его руку и гладила ею себя по похолодевшим щекам и обстриженным волосам.

- Я не узнаю тебя с этими короткими волосами. Ты так похорошела. Мальчик. Но как ты бледна!

- Да, я очень слаба, - сказала она, улыбаясь. И губы ее опять задрожали.

- Мы поедем в Италию, ты поправишься, - сказал он.

- Неужели это возможно, чтобы мы были как муж с женою, одни, своею семьей с тобой? - сказала она, близко вглядываясь в его глаза.

- Меня только удивляло, как это могло быть когда-нибудь иначе.

- Стива говорит, что он на все согласен, но я не могу принять его великодушие, - сказала она, задумчиво глядя мимо лица Вронского. - Я не хочу развода, мне теперь все равно. Я не знаю только, что он решит об Сереже.

Он не мог никак понять, как могла она в эту минуту свиданья думать и помнить о сыне, о разводе. Разве не все равно было?

- Не говори про это, не думай, - сказал он, поворачивая ее руку в своей и стараясь привлечь к себе ее внимание; но она все не смотрела на него.

- Ах, зачем я не умерла, лучше бы было! - сказала она, и без рыданий слезы потекли по обеим щекам; но она старалась улыбаться, чтобы не огорчить его.

Отказаться от лестного и опасного назначения в Ташкент, по прежним понятиям Вронского, было бы позорно и невозможно. Но теперь, не задумываясь ни на минуту, он отказался от него и, заметив в высших неодобрение своего поступка, тотчас же вышел в отставку.,

Чрез месяц Алексей Александрович остался один с сыном на своей квартире, а Анна с Вронским уехала за границу, не получив развода и решительно отказавшись от него».

Прокомментирую важнейший момент. А именно, тот факт, что Анна признаётся Вронскому в том, что она не хочет развода, глядя мимо его лица. Здесь, думаю, имеет место следующее: Анна просто не верит, что возможно совместить Вронского и её сына, в чём мы скоро убедимся, а пока переходим к пятой части! Скорее всего, придётся пробежаться по следующим главам, лишь выделив и прокомментировав важнейшие эпизоды. Вперёд!

 

Свадьба Левина и Кити.

Итак, продолжаем… Пятая часть начинается с описания свадьбы Левина и Кити, вне всяких сомнений, важнейшего события в романе. Это событие во многом является поворотным в жизни Левина, о чём и свидетельствуют его многочисленные размышления перед свадьбой. Разберу их подробнее.

 

Итак, свадьбу решили сделать до поста (до него оставалось пять недель), и Левин с нетерпением ждал этого события. Однако, он уже девять лет не был в церкви, а по обычаям того времени, нельзя было венчаться, не исповедавшись. И вот за четыре дня до свадьбы Левин по указанию Стивы отправляется в церковь… Не буду останавливаться на этом подробно. Скажу лишь, что для него «…как для человека неверующего и вместе с тем уважающего верования других людей, присутствие и участие во всяких церковных обрядах было очень тяжело. Теперь, в том чувствительном ко всему, размягченном состоянии духа, в котором он находился, эта необходимость притворяться была Левину не только тяжела, но показалась совершенно невозможна».

Ну, что тут сказать, ситуация сложная. Как я говорил выше, Левин — человек высоких моральных качеств, поэтому, его, «неверие» абсолютно фальшиво и является не чем иным, как попыткой слепо следовать обычаям своего времени, а в ещё большей степени — следствием неправильного воспитания (Левин учился в университете, а где-где, а там возможностей набраться нигилистических взглядов хватало). Следует также заметить, что подобное отношение Левина к церкви, отражает аналогичные сомнения у Толстого, которые приведут, в конце концов, к написанию романа «Воскресение», романа, обличающего духовенство. Читая его, можно подумать, что Толстой в семидесятые годы девятнадцатого века просто не мог найти в себе силы, высказать всё, что думает о духовенстве. Оно же всегда было таким… И в девятнадцатом веке, я уж не говорю про двадцатый. И отношение Левина к церкви можно рассматривать как преддверие тому обличению, что звучит со страниц романа «Воскресение»…

 

Но переходим к рассмотрению свадьбы. Не буду подробно останавливаться на опоздании Левина (никак не мог найти рубашку), перейду к важнейшим аспектам обряда:

 

«Левин чувствовал все более и более, что все его мысли о женитьбе, его мечты о том, как он устроит свою жизнь, - что все это было ребячество и что это что-то такое, чего он не понимал до сих пор и теперь еще менее понимает, хотя это и совершается над ним; в груди его все выше и выше поднимались содрогания, и непокорные слезы выступали ему на глаза».

Были ли мысли Левина ребячеством, я разберу позже. Переходим к важнейшему аспекту обряда:

 

«Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал:

- Поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа, - и взял у них из рук свечи.

Левин поцеловал с осторожностью ее улыбавшиеся губы, подал ей руку и, ощущая новую, странную близость, пошел из церкви. Он не верил, не мог верить, что это была правда. Только когда встречались их удивленные и робкие взгляды, он верил этому, потому что чувствовал, что они уже были одно».

 

Я подчеркнул едва ли не самый важный аспект, а именно тот факт, что Левин и Кити «стали единым целым». Разбирая их дальнейшую совместную жизнь, я обязательно дам ответ на вопрос, а как же следует понимать это. А пока переходим к рассмотрению совместной жизни Анны и Вронского за границей.

 

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: