Левин и Кити в Москве. Знакомство Левина с Анной. Роды Кити.

 

Итак, приступаем к рассмотрению важнейшего эпизода романа, а именно — родов Кити. Итак, Левины переехали в город, и Константину Левину, деревенскому жителю было очень сложно там освоиться. Я не буду останавливаться на этом подробно, скажу лишь, что причиной всему — отсутствие какой-либо деятельности, которой, в деревне, понятно, хватало, а вот в городе Левину совершенно нечем было себя занять. Приведу достаточно показательный пример из его жизни в городе:

 

« - Надень же сюртук, чтобы прямо заехать к графине Боль.

- Да разве это непременно нужно?

- Ах, непременно! Он был у нас. Ну что тебе стоит? Заедешь, сядешь, поговоришь пять минут о погоде, встанешь и уедешь.

- Ну, ты не поверишь, я так от этого отвык, что это-то мне и совестно. Как это? Пришел чужой человек, сел, посидел безо всякого дела, им помешал, себя расстроил и ушел.

Кити засмеялась.

- Да ведь ты делал визиты холостым? - сказала она.

- Делал, но всегда бывало совестно, а теперь так отвык, что, ей-богу, лучше два дня не обедать вместо этого визита. Так совестно! Мне все кажется, что они обидятся, скажут: зачем это ты приходил без дела? »

 

То есть, совершенно очевидно, что Левин, считающий, что все люди заняты каким-либо делом, и им не стоит мешать. Это представление — следствие его жизни в деревне, жизни, наполненной всяческой деятельностью. Что же до жизни в городе, то люди там абсолютно бездеятельны, ведут во всех отношениях бессмысленную жизнь, «не живут, а прозябают» и т. д. Левин совершенно не понимает, как такое возможно.

На встрече Кити с Вронским подробно останавливаться не буду. Разговоры Левина с петербургскими учёными (Катавасовым, Метровым) также пропущу. Перейду сразу к встрече Левина с Вронским, а затем с Анной. Итак, приехав в Английский клуб, Левин встретил там Вронского, и эта встреча положила конец существовавшей между ними враждебности. На обратном пути из клуба Стива уговорил Левина ехать к Анне. Левин сначала упирался, но т. к. он изрядно выпил в клубе, Степану Аркадьичу ничего не стоило его уговорить. Итак, Левин, всё ещё сомневаясь в правильности того, что он делает, входит в гостиницу…

Вот момент его встречи с Анной:

 

«…Левин смотрел на портрет, в блестящем освещении выступавший из рамы, и не мог оторваться от него. Он даже забыл, где был, и, не слушая того, что говорилось, не спускал глаз с удивительного портрета. Это была не картина, а живая прелестная женщина с черными вьющимися волосами, обнаженными плечами и руками и задумчивою полуулыбкой на покрытых нежным пушком губах, победительно и нежно смотревшая на него смущавшими его глазами. Только потому она была не живая, что она была красивее, чем может быть живая.

- Я очень рада, - услыхал он вдруг подле себя голос, очевидно обращенный к нему, голос той самой женщины, которою он любовался на портрете. Анна вышла ему навстречу из-за трельяжа, и Левин увидел в полусвете кабинета ту самую женщину портрета в темном, разноцветно-синем платье, не в том положении, не с тем выражением, но на той самой высоте красоты, на которой она была уловлена художником на портрете. Она была менее блестяща в действительности, но зато в живой было и что-то такое новое привлекательное, чего не было на портрете».

 

Думаю, приводить дальнейшие аспекты встречи нет смысла. Достаточно сказать, что Анна «…целый вечер делала все возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе…» и привести последствия этой встречи для Кити… Ну а потом, предварительно рассмотрев очередную ссору между Анной и Вронским можно перейти и к рассмотрению родов. Приступим…

 

Итак, последствия…

 

«Левин застал жену грустною и скучающею. Обед трех сестер удался бы очень весело, но потом его ждали, ждали, всем стало скучно, сестры разъехались, и она осталась одна.

- Ну, а ты что делал? - спросила она, глядя ему в глаза, что-то особенно подозрительно блестевшие. Но, чтобы не помешать ему все рассказать, она скрыла свое внимание и с одобрительной улыбкой слушала его рассказ о том, как он провел вечер.

- Ну, я очень рад был, что встретил Вронского. Мне очень легко и просто было с ним. Понимаешь, теперь я постараюсь никогда не видаться с ним, но чтоб эта неловкость была кончена, - сказал он и, вспомнив, что он, стараясь никогда не видаться, тотчас же поехал к Анне, он покраснел. - Вот мы говорим, что народ пьет; не знаю, кто больше пьет, народ или наше сословие; народ хоть в праздник, но...

Но Кити неинтересно было рассуждение о том, как пьет народ. Она видела, что он покраснел, и желала знать, почему.

- Ну, потом где ж ты был?

- Стива ужасно упрашивал меня поехать к Анне Аркадьевне.

И, сказав это, Левин покраснел еще больше, и сомнения его о том, хорошо ли, или дурно он сделал, поехав к Анне, были окончательно разрешены. Он знал теперь, что этого не надо было делать.

Глаза Кити особенно раскрылись и блеснули при имени Анны, но, сделав усилие над собой, она скрыла свое волнение и обманула его.

- А! - только сказала она.

- Ты, верно, не будешь сердиться, что я поехал. Стива просил, и Долли желала этого, - продолжал Левин.

- О нет, - сказала она, но в глазах ее он видел усилие над собой, не обещавшее ему ничего доброго.

- Она очень милая, очень, очень жалкая, хорошая женщина, - говорил он, рассказывая про Анну, ее занятия и про то, что она велела сказать.

- Да, разумеется, она очень жалкая, - сказала Кити, когда он кончил. - От кого ты письмо получил?

Он сказал ей и, поверив ее спокойному тону, пошел раздеваться.

Вернувшись, он застал Кити на том же кресле. Когда он подошел к ней, она взглянула на него и зарыдала.

- Что? что? - спрашивал он, уж зная вперед, что.

- Ты влюбился в эту гадкую женщину, она обворожила тебя. Я видела по твоим глазам.. Да, да! Что ж может выйти из этого? Ты в клубе пил, пил, играл и потом поехал... к кому? Нет, уедем... Завтра я уеду.

Долго Левин не мог успокоить жену. Наконец он успокоил ее, только признавшись, что чувство жалости в соединении с вином сбили его и он поддался хитрому влиянию Анны и что он будет избегать ее. Одно, в чем он искреннее всего признавался, было то, что, живя так долго в Москве, за одними разговорами, едой и питьем, он ошалел. Они проговорили до трех часов ночи. Только в три часа они настолько примирились, что могли заснуть».

Важнейшее я подчеркнул. Во-первых, с точки зрения Кити Анна — женщина, «…которую нельзя было иначе назвать, как потерянною…». Во-вторых, не лишним будет ещё раз отметить огромную роль, отводимую автором взглядам. Ну и в третьих, не пора ли двигаться дальше? Итак, двенадцатая глава посвящена описанию очередной ссоры между Анной и Вронским. Поясню кратко обстоятельства этого события.

Для начала скажу коротко о причине раздора. Её можно сформулировать так: Анна не может смириться с тем, что Вронский ищет случая показать ей, что у него есть другие обязанности. Едва ли не в большей степени здесь сказывается уже упоминавшееся выше наличие тайны между людьми (обусловливает отсутствие взаимопонимания). Ну а о причине подобной позиции Анны можно сказать следующее: весь смысл жизни Анны заключался в её отношениях с Вронским, и его любовь к ней была, так сказать, последней её опорой. Ну а каковы для человека последствия её потери, известно каждому (в т. ч. и Толстому): человек просто не знает, зачем ему жить и… а, впрочем, в главе, посвящённой анализу поисков Левина, я расскажу об этом поподробнее.

Переходим к рассмотрению родов. Вот что предшествовало этому важнейшему событию:

 

«- Пожалуйста, не пугайся, ничего. Я не боюсь нисколько, - увидав его испуганное лицо, сказала она и прижала его руку к своей груди, потом к своим губам.

Он поспешно вскочил, не чувствуя себя и не спуская с нее глаз, надел халат и остановился, все глядя на нее. Надо было идти, но он не мог оторваться от ее взгляда. Он ли не любил ее лица, не знал ее выражения, ее взгляда, но он никогда не видал ее такою. Как гадок и ужасен он представлялся себе, вспомнив вчерашнее огорчение ее, пред нею, какою она была теперь! Зарумянившееся лицо ее, окруженное выбившимися из-под ночного чепчика мягкими волосами, сияло радостью и решимостью.

Как ни мало было неестественности и условности в общем характере Кити, Левин был все-таки поражен тем, что обнажалось теперь пред ним, когда вдруг все покровы были сняты и самое ядро ее души светилось в ее глазах. И в этой простоте и обнаженности она, та самая, которую он любил, была еще виднее».

Поясню, проснувшись в пять часов, Кити сообщает Левину о необходимости послать за Лизаветой Петровной. На дальнейших подробностях его похода к доктору, за опиумом я подробно останавливаться не буду. Скажу лишь об одном важном обстоятельстве родов, а именно о том, что Левин, будучи неверующим, неожиданно для самого себя стал молиться:

«- Господи, помилуй! прости, помоги! - твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к богу. Все это теперь, как прах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как не к тому, в чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь? »

Это в который раз подтверждает то, что «неверие» Левина — не более чем следствие естественного образования (напоминаю, что Левин учился в университете). К тому же на тот момент у автора ещё не сформировалось определённое мнение о церкви. То есть, сформировалось, конечно, но всё-таки Толстой сомневался в своей правоте. Так что может быть Левин считал себя неверующим единственно лишь потому, что с пренебрежением относился к церковным обрядам (как и Толстой)? Учитывая взгляды Толстого можно сказать, что это действительно так. Но продолжим… Состояние Левина во время родов Толстой описывает так:

 

«Он знал и чувствовал только, что то, что совершалось, было подобно тому, что совершалось год тому назад в гостинице губернского города на одре смерти брата Николая. Но то было горе, - это была радость. Но и то горе и эта радость одинаково были вне всех обычных условий жизни, были в этой обычной жизни как будто отверстия, сквозь которые показывалось что-то высшее. И одинаково тяжело, мучительно наступало совершающееся, и одинаково непостижимо при созерцании этого высшего поднималась душа на такую высоту, которой она никогда и не понимала прежде и куда рассудок уже не поспевал за нею.

" Господи, прости и помоги", - не переставая твердил он себе, несмотря на столь долгое и казавшееся полным отчуждение, чувствуя, что он обращается к богу точно так же доверчиво и просто, как и во времена детства и первой молодости».

Без комментариев… Роды прошли для Кити благополучно и вот описание состояния Левина на тот момент:

 

«Он поднял голову. Бессильно опустив руки на одеяло, необычайно прекрасная и тихая, она безмолвно смотрела на него и хотела и не могла улыбнуться.

И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный мир, но сияющий теперь таким новым светом счастья, что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою силой поднялись в нем, колебля все его тело, что долго мешали ему говорить».

«Левин, глядя на это крошечное жалкое существо, делал тщетные усилия, чтобы найти в своей душе какие-нибудь признаки к нему отеческого чувства. Он чувствовал к нему только гадливость. Но когда его обнажили и мелькнули тоненькие-тоненькие ручки, ножки, шафранные, тоже с пальчиками, и даже с большим пальцем, отличающимся от других, и когда он увидал, как, точно мягкие пружинки, Лизавета Петровна прижимала эти таращившиеся ручки, заключая их в полотняные одежды, на него нашла такая жалость к этому существу и такой страх, что она повредит ему, что он удержал ее за руку».

 

Впрочем, эти обстоятельства я разберу более подробно в главе, посвящённой анализу поисков Левина, когда он, обретя, наконец, смысл жизни, осознав, что жизнь-то не бессмысленна, сделал для себя несколько выводов. Их-то я и разберу, а пока идём дальше…

 

Дальнейшие события, а именно, переговоры с Карениным, я рассмотрю поверхностно. Итак, Степан Аркадьич пытается получить от Каренина согласие на развод, но безуспешно. И вот Алексей Александрович, всецело находящийся под влиянием графини Лидии Ивановны, предоставляет некоему Жюлю Ландо (ясновидящему) принять решение за него. Основываясь на том, что сказал ему Ландо, Каренин дает «положительны отказ» в разводе. Его, однако, можно понять. Ведь Каренин, будучи раздавленным (о причинах я говорил выше), был просто не в состоянии самостоятельно принять какое-либо решение. Кстати именно то состояние подавленности и обусловило то, что он попал под влияние Лидии Ивановны.

 

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: