ИЗМЕНЕНИЕ УСЛЫШАННОГО ОТВЕТА

По мнению Холлидея, в основе любого сопоставления языковых единиц и структур лежит перевод, который представляет собой отношение между несколькими текстами, играющими одинаковую роль в одинаковой ситуации [Halliday et al., 1964; Halliday, 1989]. Запись услышанного ответа есть перевод с обыденного языка на язык анкетных записей. Привычного различения между устной и письменной речью в данном случае недостаточно, поскольку перед исследователем не только разные формы высказываний, но и разные их носители[70]. Респондент репрезентирует обыденные смыслы, интервьюер — нормы и принципы организации, в которой работает. Принадлежность к организации и выполнение жестко нормированного задания накладывают существенные ограничения на интервьюера, заполняющего анкету. Что представляет собой результат такого заполнения? Насколько он соответствует высказываниям респондента? Каковы смещения, допущенные интервьюером на конспективном переходе, и чем они обусловлены? В теории перевода предлагаются две ключевые переменные, позволяющие отвечать на поставленные вопросы: эквивалентность и адекватность перевода или в нашем, более узком смысле — записанного ответа.

Эквивалентность записи. Эквивалентность записанного ответа определяется формальным соответствием ответа и записи. Чем больше изменений вносит интервьюер в запись, тем менее она эквивалента ответу. С одной стороны, мы можем фиксировать изменения на уровне слов: добавляет, пропускает, заменяет значимые слова или полностью перефразирует ответ; с другой — на уровне синтагм (словосочетаний), различаемых по уровню абстрактности: остаются ли в записи общие суждения или факты, если они присутствовали в ответе.

Интервьюеры записали дословно 77% ответов[71]. Когда они изменяли формулировку ответа, в 90% случаев был пропуск значимых слов, в 51% — перефразирование, в 44% — добавление значимых слов и лишь в 13% — замена слов[72]. В 43% ответов интервьюер допускал лишь одно из четырех изменений, фиксируемых в эксперименте, в 19% — два, в 34% — три и в 4% — четыре. Одно изменение в 104 из 119 случаев или в 87% приходилось на пропуск значимых слов. Если интервьюер вносил в ответ большие изменения, то, кроме пропуска, это прежде всего касалось перефразирования и добавления слов (табл. 4.9).

 

Таблица 4.9

Изменения ответа

 

Количество изменений, вносимых в ответ	Пропускает значимые слова	Добавляет значимые слова	Заменяет значимые слова	Перефразирует ответ
^	нет	да	нет	да	нет	да	нет	да
Итого

 

Если интервьюер перефразирует ответ, то вероятность его адекватного восприятия падает: без перефразирования зафиксировано 81% адекватно воспринятых ответов, с перефразированием — 61% (c²=12, 423 p< 0, 000). Однозначные и краткие ответы респондентов практически всегда записываются дословно. Если же респондент отвечает чуть дольше, то, пытаясь воспроизвести без изменений хотя бы часть ответа, интервьюер может пропускать настолько значимые слова или словосочетания, что это приводит к перефразированию всего ответа. Интервьюер может слегка повысить адекватность восприятия ответа, если кроме перефраза он добавляет значимые слова: перефразирование без добавления значимых слов дало 58% адекватно воспринятых ответов, с добавлением — 65%. Добавляя значимые слова, интервьюер в большей степени концентрируется на тематической структуре ответа, а не на дословном его воспроизведении. Большая часть этой задачи решается на перцептивном переходе, когда когнитивная схема интервьюера выступает фильтром, отсеивающим нерелевантную с его точки зрения информацию. На конспективном переходе интервьюер лишь записывает выделенные им ранее темы, стараясь выдержать услышанную структуру ответа. Придерживаясь дословной (23%) или выборочной записи ответа (77%), интервьюер предварительно проводит ряд когнитивных действий, в том числе оценивает его адекватность анкетному вопросу, а уже потом делает запись. Это и приводит к тому, что с увеличением когнитивной сложности ответа существенно уменьшается процент дословных записей: однозначный ответ записан дословно в 35% случаев, короткий — в 20%, развернутый — в 12%, а рассуждения ни разу не записаны дословно (c²=22, 319 p< 0, 000). Больше всего дословных записей приходится на реактивный и нормативный ответы — соответственно 36% и 30%, в то время как на экспертный тип ответа и уход от ответа — всего 9% и 11% (c²=24, 642 p< 0, 000). Экспертный тип ответа излагается в дедуктивной или индуктивной логике. В первом случае респондент приводит факты и комментарии, чтобы обосновать суждение, во втором — пытается сделать общий вывод, исходя из перечисленных фактов. В обоих случаях он так или иначе обосновывает собственную точку зрения. Можно выделить две причины, по которым интервьюер редко записывает экспертный ответ дословно. Во-первых, он обычно пропускает обоснование ответа: если респонденты обосновывали свою позицию в 28% ответов, то интервьюер зафиксировал обоснование лишь в 3%. Во-вторых, экспертный тип ответа — более сложный и продолжительный, что затрудняет дословную запись. Небольшой процент дословных записей ухода от ответа объясняется тем, что интервьюер инструктирован не записывать такой тип, а кодировать как “затрудняюсь ответить”. Только в 11% уходов от ответа респондент самостоятельно произнес, что он затрудняется ответить. В остальных случаях он либо приводил причины отказа (“Дело в том, что я сейчас не слушаю. Я переезжаю.”), либо отвечал иначе, что определялось контекстом предыдущих вопросов (“Нет”, “Тоже нет”, “Ну я не знаю”, “Он мне плохого ничего не сделал (смех)”). Полевое кодирование ухода от ответов привело к тому, что в 51 случае из 130 вместо содержательного ответа была внесена запись “затрудняюсь ответить”. Это означает, что 39% ответов данной категории не эквивалентны артикулированному ответу (табл. 4.10).

Таблица 4.10

Соответствие типов артикулированного и записанного ответов

 

тип ответа артикулированного	Тип ответа в записи	Итого
уход от ответа	нормативный	реактивный	экспертный
уход от ответа
нормативный
реактивный
экспертный
Итого

 

Из всех содержательных ответов, записанных интервьюером как “затрудняюсь ответить”, 78% приходится на нормативный тип артикулированного ответа. Половина таких ответов касается реплик, где респонденты говорят об отсутствии признаков (качеств или событий), о которых их спрашивают: “Нет, наверное, таких качеств... Не знаю”; “Нет таких”; “Так и не скажешь... (пауза) Наверное нет.”;

Р: Меня сейчас конкретно ничего не привлекло, такого.

И: Ничего интересного на прошлой неделе не было.

Р: Все идет как было.

В четверти ответов респонденты так или иначе говорят о неточности формулировки вопроса или о невозможности ответить на него в предложенном формате:

Р: Знаете, я не такой человек государственный, чтобы ему советовать. Я считаю, если уж он взял на себя ответственность...

И: Угу.

Р: ...то должен сам решать.

В оставшейся части ответов респонденты отклоняются от семантического задания вопроса или говорят в иносказательной форме. Например, на вопрос 20 о понравившихся высказываниях Путина, опрашиваемый отвечал следующим образом: “Вот дай бог, он молодой, энергичный, со всеми знается. Знаться и культурно себя вести. Он мне очень понравился. Дочка, честно. Нельзя же дома сидеть. Мир большой. Культурные ценности...” Возможно респондент говорил о поездках Путина, но так как интервьюер не задал дополнительных вопросов, об этом остается лишь догадываться. Активно участвуя в коммуникации, интервьюер не может в текущем режиме классифицировать ответы. Определение же несодержательных ответов с последующим кодированием требует проведение такой классификации. Кроме того, необходимость полевого кодирования противоречит требованию точной записи ответа, которое выделено курсивом после каждого открытого вопроса. Игнорирование физиологических ограничений на восприятие информации и логическое противоречие в инструкциях приводят к дополнительным смещениям, поэтому следует отказаться от полевого кодирования открытых вопросов[73].

Уход от ответа, нормативный и реактивный типы, как правило, сохраняются на конспективном переходе, т.е. интервьюер обычно не изменяет тип ответа во время записи. Исключение составляют три случая (см. табл. 4.10). В первом — интервьюер записал нормативный ответ, хотя респондент затруднялся с его формулировкой. Причиной послужил непроизвольный ответ респондента на данный вопрос уже в конце интервью. Во втором — нормативный тип ответа был преобразован в реактивный. Интервьюер буквально сформировал ответ на вопрос 20 о понравившихся высказываниях и действиях Путина:

Р: Это социальные улучшения...

И: То есть его...

Р: Его социальной...

И: предложения...

Р: социальная политика...

И: А перечислите, пожалуйста...

В анкете сделана следующая запись: “его предложения по социальной политике”[74]. В третьем случае реактивный тип был преобразован в нормативный. Ответ респондента: “Я знаю, что у нас родственники на Украине живут, они очень плохо живут. И они все хотели бы объединиться опять, чтобы с Россией вместе жить. Также как и в Молдавии у нас сестра живет (пауза)”; запись в анкете: “Очень плохая жизнь, и люди хотят объединения с Россией”. Последние два случая входят в 23% ответов, воспринятых интервьюерами неадекватно. Интересно, что адекватность восприятия ответа не линейно связана со стажем работы интервьюера: работающие менее года неадекватно восприняли 37% ответов; от полутора до трех лет — 16%, от четырех до пяти — 25% (c²=11, 465 p< 0, 003). При этом адекватность восприятия ответа не связана ни с анкетными вопросами (c²=5, 512 df=8 p< 0, 702), ни с выделенными ранее стратегиями проведения опроса (c²=0, 904 df=3 p< 0, 824). Учитывая, что в исследовании принимало участие лишь 10 интервьюеров, нельзя делать какие-либо выводы. Однако можно предположить, что подобная ситуация обусловлена привыканием интервьюеров к текущей работе и выработке устойчивых навыков, направленных на сглаживание когнитивного диссонанса, вызванного противоречивыми инструкциями или другими ошибками опросного инструмента. Корректировка спонтанно сформированных навыков, вызывающих смещения, может осуществляться посредством проведения регулярных тренингов и обучающих программ[75]. Биллет и Лузвельдт показали, что интервьюеры, прошедшие дополнительное обучение[76], более качественно регистрируют открытые и следующие за ними уточняющие вопросы [Billiet, Loosveldt, 1988].

Если нормативные и реактивные ответы практически не трансформировались на конспективном переходе, то экспертные ответы записывались интервьюером как нормативные в 40% случаев и как реактивные в 32% (табл. 4.10). Основным критерием такого изменения выступает тип вопроса. Преобразование экспертного вопроса в нормативный в 17 из 32 случаев касалось обобщающих вопросов, требующих как раз нормативного типа ответа, и в 11 случаях — смешанных, подразумевающих любые типы ответа. Например, на вопрос 25 — о качествах Лужкова — респондент отвечает следующим образом:

Р: Мне кажется, что он такой простой (смех), как Владимир Ильич Ленин. Тоже такой же был.

И: И в кепке.

Р: Да, и в кепке.

И: Простой и еще что? Что Вам еще может нравится?

Р: Деловитость вот эта. Я не знаю. Вроде слух прошел, что все дорожные взносы, ну это просто я слышала где-то, что все дорожные взносы... Что собирается...

И: В казну на дорогу? Или что?

Р: Кто имеет машины.

И: На налоги.

Р: Да, дорожный налог, дорожный налог. И вот раньше вроде говорили, что дороги разбитые какие были, не ремонтировались, а теперь дорожные деньги поступают туда, куда надо, потому что он занялся... потому что он ухватился за эту кольцевую. Вроде как сделал, теперь за улицы Москвы.

Интервьюер записывает в анкете: “Простой, деловитость”. Преобразование экспертного типа ответа в реактивный сделано в 21 из 25 случаев по фактологическим вопросам (в основном вопросы 16 и 17), которые предполагают перечисление фактов или событий. Например, анкетный ответ “заплатили за Бородина 3, 5 млн. долларов” соответствует следующему артикулированному ответу:

Р: Что у нас такое было? А вот что, я вот не знаю, это заплатили за Бородина 3, 5 млн. долларов.

И: Угу.

Р: За жулика. Он бы лучше там сидел.

И: Мы эти бы деньги лучше прогуляли.

Р: Вот о чем и речь. У нас вон дети беспризорные. Детьми торгуем.

И: Угу.

Р: Выстраивают детей, прямо смешно, на аэродромах... в шеренгу стоят. Кто возьмет нашего ребенка. Представляете что?

Адекватность записанного ответа характеризует качество записи. Если эквивалентность позволяет нам рассуждать о точности воспроизведения ответа и его равнозначности, то адекватность — о достаточности и уместности. Эквивалентность определяется с помощью соотнесения отдельных элементов речи и записи, адекватность — смыслов, приписанных этим элементам[77]. Кроме адекватности восприятия ответа (см. выше) конструируется вторичная переменная, описывающая качественные различия артикулированного и анкетного ответов, — доля информации, сохраняемой на конспективном переходе. Записанный ответ за редким исключением состоит более чем из трех тем: однозначный ответ — 67%, краткий — 90%, развернутый ответ фиксируется в 10% случаев (табл. 4.11).

 

Таблица 4.11

Тематическое членение записанного ответа

 

Количество тем	Частота	Процент
		67%	67%
		16%	83%
		8%	90%
		6%	96%
		2%	98%
		1%	99%
		1%	10%
		100%

 

Для определения доли сохраняемой на конспективном переходе информации рассчитывается коэффициент устойчивости kt :

 

, где

 

Wt — количество записанных интервьюером тем,

St — количество тем в артикулированном ответе.

В среднем на конспективном переходе сохраняется 69% (s=0, 31) выделенных ранее тем. Если респондент дает экспертный ответ, то коэффициент устойчивости равен 0, 45 (s=0, 24), реактивный — 0, 65 (s=0, 32), нормативный — 0, 69 (s=0, 31). В то же время уход от ответа практически не сопровождается потерей информации (kt средн.=0, 92 s=0, 19). Такая ситуация объясняется тем, что уход от ответа в 85% случаев выражается однозначными репликами, регистрация которых проходит без потери информации[78] (табл. 4.12).

 

Таблица 4.12

Когнитивная сложность ответа

 

Когнитивная сложность артикулированного ответа	Когнитивная сложность в записи	Итого
однозначный ответ	краткий ответ	развернутый ответ
однозначный ответ
краткий ответ
развернутый ответ
рассуждения
Итого

 

Увеличение когнитивной сложности лишь на переходе от однозначного к краткому ответу приводит к значительной потере информации: коэффициент устойчивости однозначного ответа равен единице, а краткого 0, 6 (s=0, 26). Дальнейший рост когнитивной сложности ответа уже не так заметно сказывается на соотношении тем артикулированного и записанного ответов: коэффициент устойчивости развернутого ответа — 0, 47 (s=0, 26), рассуждений 0, 34 (s=0, 2) (рис. 4.6). Следовательно более продолжительные ответы не приводят к обязательному снижению адекватности их регистрации на бумаге. Напротив, сообщение, насыщенное примерами или подтверждающими суждениями, позволяет интервьюеру не только зафиксировать услышанный текст, но и подтвердить его адекватность заданному вопросу.

С ростом когнитивной сложности величина стандартного отклонения начинает приближаться к среднему значению. Увеличение разброса отдельных значений относительно среднего показывает, что восприятие продолжительных ответов становится более дифференцированным и не может сводится к простым моделям. С одной стороны, ответ, переходящий в рассуждения, сопровождается более интенсивной коммуникацией, что позволяет интервьюеру проверять адекватность собственного восприятия и отсекать не относящиеся к вопросу реплики. С другой — такая ситуация предъявляет дополнительные требования к квалификации интервьюера как профессионального собеседника, умеющего поддерживать интерес к разговору на заданную тему и выделять адекватные вопросу темы.

 

 

Рис. 4.6. Средние значения коэффициента устойчивости

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: