Вопрос второй. Как Вы думаете, будет лучше или хуже, если государство станет устанавливать цены на продовольственные товары?

Анализ достоинств и недостатков открытых вопросов позволил исследователям найти наиболее уместные для открытых вопросов ситуации. Во-первых, открытые вопросы стали основным инструментом для неструктурированных или глубинных интервью, когда анализ концентрируется на выборочных совокупностях текстов, а не людей. В подобных исследованиях индивидуальные различия респондентов уже не вызывают существенных затруднений, поскольку единицами наблюдения выступают отдельные части текстовых массивов. Во-вторых, они широко используются в пилотажных исследованиях, направленных на тестирование как программных[60], так и анкетных вопросов. Что касается массовых опросов, то тут открытый инструментарий встречается гораздо реже.

Основное преимущество открытых вопросов — возможность получить спонтанные ответы, которые не зависят от представлений исследователя. Ответы на открытые вопросы обычно развернуты и позволяют представить весь спектр мнений, убеждений и установок респондента [Dillman, 1978, p. 87; Foddy, 1994, p. 128; Francfort-Nachmias, 1992, p. 243; Krosnick, 1999, p. 543-544; Oppenheim, 1992, p. 112; ]. Они дают возможность услышать осмысленные интерпретации, сформулированные самим опрашиваемым [Schuman, Presser, 1996, p. 104]. Однако затем восхищение перед богатством первичного материала сменяется пессимизмом по поводу его обработки. Многообразие ответов теряется на этапах их регистрации и кодирования, поскольку процедуры классификации в одном случае снимают их индивидуальность [Frankfort-Nachmias, Nachmias, 1992, p. 243; Oppenheim, 1992, p. 112], в другом — просто не могут охватить все разнообразие, присутствующее в ответах [Newell, 1994, p. 103]. Хотя Лейдер утверждает, что кодирование открытых вопросов позволяет отразить различные интерпретации [Layder, 1995, p. 325], увеличение временных и материальных затрат на такую обработку и слишком большой разброс значений по выделяемым переменным не дают исследователю шанса воспользоваться основным преимуществом открытых вопросов [Foddy, 1994, p. 127]. Поэтому, вслед за Лазарсфельдом, Садмен и Бредберн склоняются к мысли, что включение в массовые исследования открытых вопросов в большинстве случаев оправдано лишь для разработки новой темы или написания дополнительных комментариев: “Задавать открытые вопросы следует в случаях разработки новой темы или углубленного описания предмета исследования, а также для получения цитат, иллюстрирующих его основные положения” [Sudman, Bradburn, 1982, p. 148]. Многие исследователи пытаются объединить достоинства открытых и закрытых вопросов посредством включения в последние варианта ответа “другое”. Опираясь на работы Линдзей с Гэстом [Lindzey, Guest, 1951] и Белсона с Дунканом [Belson, Duncan, 1962], Шуман и Прессер утверждают, что такое решение нельзя назвать успешным, поскольку “предварительное перечисление возможных ответов мешает респонденту спонтанно высказать точку зрения, которая не входит в предлагаемый список [Schuman, Presser, 1996, p. 87]. Диллман выделяет две ситуации, в которых открытые вопросы хорошо работают. Во-первых, когда требуется услышать мнение респондента в свободной форме (“Что нужно сделать для улучшения жизни сообщества, в котором вы живете? ”). Во-вторых, когда список подсказок слишком велик, а респондент может без труда вспомнить приемлемый вариант (“В какой общественной организации Вы состоите? ”) Однако он подчеркивает, что в первой ситуации ответы сильно зависят от расположения респондента к интервьюеру, поэтому зачастую бывают неполными и нерелевантными вопросу [Dillman, 1978, p. 87-88]. Несмотря на столь существенные замечания, открытые вопросы продолжают включаться в массовые опросы, поскольку многие исследователи убеждены, что с их помощью можно получить более релевантную информацию о частной жизни населения и его обыденных представлениях. Разнообразие речи, нетривиальность суждений и принципиальное их отличие от формального языка переменных не позволяют раз и навсегда отказаться от открытого инструмента, хотя его применение связано со множеством методических проблем. На этом утверждении заканчивается продуктивная работа с базовым теоретическим различением на открытые и закрытые вопросы. Дальнейшее их сравнение или поиск более эффективных способов — это в основном лишь повторение проведенных ранее исследований. Однако выход из методологического тупика еще в начале 80-х годов 20 века наметили Садмен и Бредберн, заявив, что различение открытых и закрытых вопросов — теоретическая фикция, основанная в большей степени на привычке, нежели на наблюдении. Открытыми или закрытыми, по их мнению, могут быть лишь ответы респондентов, а получение желаемой формы ответа в большей степени зависит от профессионализма интервьюера, чем от формального написания вопросов [Sudman, Bradburn, 1982, p. 149-152]. На этот же факт указывают Шуман и Прессер, утверждая, что открытые вопросы не всегда настолько открыты, как это может показаться [Schuman, Presser, 1996, p. 108]. Дихотомия “открытый — закрытый” разворачивается в континуум, сформированный в зависимости от того, насколько четко исследователь представляет возможные варианты ответов. Таким образом, может быть сформулирована новая программа методических исследований, объектом которых будут выступать ответы респондента, а не составленные ранее вопросы. Подобное изменение фокуса не противоречит результатам проделанных ранее экспериментов, а лишь формулирует задачи будущих.

Задачи настоящего исследования можно сформулировать, отталкиваясь от утверждения Оппенгейма: “Если мы собираемся задать респонденту открытый вопрос, то должны понимать, где нас ждут смещения и потери информации” [Oppenheim, 1992, p. 117]. Как деформирует открытые ответы опросный инструмент, применяемый в массовых исследованиях? Где происходят основные смещения и каковы их последствия? Что репрезентируют открытые ответы, прошедшие через серию трансформаций, начиная от их восприятия и заканчивая исследовательской интерпретацией? Ответы на поставленные вопросы необходимы нам не для того, чтобы написать очередные инструкции, постулирующие те или иные нормы поведения. Если мы хотим добиться качественной работы опросного инструмента, нам надо стремиться не к запрещению ошибок, а к созданию условий для их регистрации и анализа. В массовых опросах принимает участие множество людей разной квалификации. Для их слаженного взаимодействия необходимо легитимировать возникновение ошибок, а уже потом определять допустимый уровень качества. Поэтому основная задача настоящего исследования — подготовка поля для качественной работы с открытыми вопросами, что возможно лишь при условии полного отказа от парадигмальности нормативных установок, относящихся к опросному инструменту.

Процесс работы с открытыми ответами можно разбить на серию переходов, которые задаются особенностями опросного инструмента (рис. 4.1).

Рис. 4.1. Транзитивная схема ответа

На перцептивном переходе происходит изменение артикулированного ответа. Как бы ни пытался интервьюер придерживаться стандартов формализованного интервью, он не может полностью нивелировать собственное участие в опросе и невольно становится соавтором ответа, хотя бы в части регулирования его соответствия поставленному вопросу. Чтобы поддерживать продуктивную коммуникацию, интервьюер не может просто молча записывать ответ. Он вынужден выражать одобрение усилиям респондента сформулировать релевантные суждения, ему приходится комментировать уход от ответа или задавать уточняющие вопросы. Все это приводит к тому, что услышанный интервьюером ответ уже не соответствует первоначальным репликам респондента. На конспективном переходе изменяется услышанный ответ. Несмотря на то, что большинство инструкций требуют точной записи ответов, интервьюер не всегда может выполнить данное предписание. В одном случае ответ перерастает в рассуждения и тогда интервьюер физически не в состоянии записать его полностью. В другом — респондент отклоняется от семантического задания вопроса: продолжает отвечать на один из предшествующих вопросов, ошибается в понимании формулировки или просто начинает рассказывать о собственной жизни, и тогда интервьюер должен каким-то образом вернуть респондента к теме, интересной исследователю, а не спонтанно возникшей в ходе коммуникации. В результате не все, что говорит респондент, попадает в анкету. Классификационный переход приходится на процесс кодирования, в котором записанный или анкетный ответ трансформируется кодировщиком в коды, пригодные для дальнейшего анализа. В данном случае уже никто не требует равенства двух типов ответа. Тем сложнее проконтролировать соответствие выбранных кодов записям в анкете. Аналитический переход состоит в конструировании вторичных переменных и создании осмысленных типологий. Бейли определяет типологию как другое наименование классификации. Однако он выделяет две характеристики, позволяющие определить типологию как отдельную исследовательскую задачу: многомерность и концептуальность [Baily, 1994, p. 4]. Под многомерностью понимается наличие множества переменных, задающих типологию. Под концептуальностью — зависимость типологии от целей и теоретических допущений исследования. В настоящем исследовании мы ограничиваемся операционализацией первых трех переходов (рис. 4.2).

Рис. 4.2. Система индикаторов

Переменные составлены таким образом, чтобы не только описать особенности ответа на каждом переходе, но и сравнить их между собой. За базовую переменную взято тематическое членение ответа, аналог которого теоретически обоснован пражским лингвистическим кружком (1926 — начало 1950-х гг). Матезиус с соавторами разработали процедуру актуального членения, которая позволяла выделять из предложения тему и рему. Темой считалась исходная точка высказывания или основа ситуации, упоминаемой говорящим, ремой — ядро высказывания или то, что сообщалось о теме [Введение в языкознание, 1999]. Актуальное членение — условная процедура, и не имеющая единого толкования среди исследователей [Звегинцев, 2001, с. 225], поэтому особенности ее применения во многом определяются исследовательской программой. В настоящем эксперименте темы выделялись формально, без учета пресуппозиций респондента. Поскольку целью такого членения был не анализ отдельного высказывания, а сопоставление его трансформаций на разных переходах, нам удалось уйти от установки на то, чтобы выявить “что же в действительности имел в виду респондент”. Кодировщик обращал больше внимания на разнообразие тем (что позволило говорить о когнитивной сложности), а не на целевые установки опрашиваемого. Пример кодирования вопроса о качествах Лужкова: “разговорная речь не очень хорошая / вот Путин четко / кратко говорит” — 3 темы[61].

Проект реализован на основе материалов еженедельного опроса “ПЕНТА” в апреле 2001 года (приложение 12). 10 интервьюеров были проинструктированы относительно того, как производить стандартные интервью с записью на диктофон. Хотя анализировались только открытые вопросы (приложение 10), чтобы избежать контекстуальных эффектов, интервью записывалось полностью. Среди интервьюеров было пять мужчин и пять женщин. Из них двое работали в Фонде “Общественное мнение” менее года, четверо — от полутора до трех и четверо — от четырех до пяти лет. По возрасту интервьюеры были разбиты на две группы: до 30 лет (три человека) и от 35 до 60 лет (семь человек). Всего опрошено 42 респондента: 25 женщин и 17 мужчин. 12 человек, или 29% имели высшее образование. Средний возраст респондентов — 45 лет (s=16, 48).