Понятие злоупотребления субъективными юридическими обязанностями.

В российской и зарубежной юридической литературе достаточно подробно изучена такая разновидность юридической антикультуры, как злоупотребление субъективными правами. Что же касается исследования злоупотреблений субъективными юридическими обязанностями, то нет ни одного труда, посвященного данной проблеме. Более того, наличие такого явления в правовой жизни общества некоторыми авторами ставится под сомнение^[381].

Однако, на наш взгляд, данное явление не только существует, но и наносит непоправимый ущерб интересам отдельных граждан, их коллективам и организациям именно по той причине, что законодатель и научное сообщество предпочитают данную проблему не замечать. Между тем, как верно подчеркивает М.А. Пшеничнов, при исследовании природы злоупотреблений «недопустимым является отрыв субъективных прав от юридических обязанностей … А чтобы проблема достигла концептуального уровня познания, скрупулёзному анализу следует подвергнуть разнообразные аспекты злоупотреблений юридическими обязанностями, включая варианты одновременного и разновременного злоупотребления правами и обязанностями»^[382].

Некоторые авторы, все-таки соглашаясь с наличием данного явления в правовой системе общества, считают его одной из форм злоупотребления правом и говорят о квалификации правонарушения в виде злоупотребления гражданско-правовыми обязанностями по статье 10 Гражданского кодекса Российской Федерации.^[383] Думается, простое «включение» исследуемого явления в объём понятия «злоупотребление правом» является недопустимым, поскольку в этом случае полностью стирается различие между правом и обязанностью, которые по своей сути являются противоположными понятиями, существуют для удовлетворения различных потребностей и играют уникальную роль в содержании правоотношений и регулировании поведения субъектов.

Такая квалификация также не охватывает всех видов злоупотреблений обязанностями, которые возможны и в других, в том числе публичных отраслях права (например, в рамках злоупотребления полномочиями), и, следовательно, не дает возможности комплексного изучения рассматриваемого явления, установления причин злоупотребления обязанностями и выработке механизма противодействия данной разновидности юридической антикультуры.

Данные обстоятельства и недостаточность теоретического осмысления указанного феномена ведут к тому, что злоупотребления субъективными обязанностями остаются не выявленными, влекут дисгармонию в функционировании правовых отношений, снижают качество и эффективность любой юридической практики.

Ввиду малой изученности данного феномена в юридической литературе можно найти не более пяти определений понятия (на самом деле нужно говорить о перечислении некоторых признаков) данного явления. Так, Е.В. Вавилин определяет злоупотребление гражданской обязанностью как исполнение обязанности, противоречащее принципам ее осуществления^[384]. А.В. Волков, рассуждая о возможности злоупотребления гражданско-правовой обязанностью, указывает, что оно «представляет для практикующих юристов двойную трудность в их распознавании. Однако внимательная квалификация правонарушения в виде злоупотребления гражданско-правовыми обязанностями охватывается правовым режимом ст. 10 ГК РФ и должна базироваться именно на вышеприведенной диалектической теоретической конструкции».^[385]

Достаточно необычное описание злоупотребления обязанностью дает В.Л. Вольфсон, который указывает, что при осуществлении злоупотребления обязанностью «интерес вовсе остается без какого-либо легального удовлетворения, т.е. не выражен в каком-либо субъективном праве. Если принять за давность уровень удовлетворения, можно описать эту ситуацию как снижение интереса обязанной стороны в ограниченности обязанности против значений минимальной квоты, определенной законом для такого правового блага».^[386] Указанные упоминания о злоупотреблении обязанностью явно нельзя назвать полноценным исследованием, поэтому мы постараемся сначала выделить существенные признаки данного феномена, на основании которых сформулируем понятие злоупотребления субъективными юридическими обязанностями.

1. Злоупотребление обязанностями является сознательным поведением человека, имеющим внешнюю и внутреннюю стороны, которые неразрывно связаны между собой. Внешнюю (объективную) сторону составляют конкретные действия обязанного субъекта. При этом, в случае обычного добросовестного исполнения обязанности, действия участника правоотношения направлены на удовлетворение интересов управомоченного лица. Многие ученые аргументируют невозможность злоупотребления обязанностями тем, что она всегда выступает конкретной мерой должного и необходимого поведения. Однако, с ними трудно согласиться, так как существует множество обязанностей, которые представляют собой не конкретную меру поведения, а лишь содержат границы, в которых лицо должно действовать в интересах управомоченного субъекта. Именно в таких случаях у участника правоотношения при исполнении обязанности возникает возможность выбрать тот способ исполнения, который бы причинил правообладателю больше неудобств, чем удовлетворения его интересов. Примером может являться ситуация выплаты алиментов бывшим супругом женщине с новорожденным ребенком наиболее затруднительным и неудобным способом, например, через почтовый перевод. Данный вид поведения характерен исключительно для случаев так называемого разновременного злоупотребления правом и обязанностью в рамках частноправовых отношений.

В публичных отраслях права принято говорить об одновременном злоупотреблении правами и обязанностями, а именно о злоупотреблении полномочиями, под которыми понимается комплекс совпадающих и неразграниченных прав и обязанностей. Ввиду этого некоторые авторы говорят о том, что в публичных отношениях злоупотребление обязанностью или правом невозможно. Думается, это не совсем так. На наш взгляд, здесь просто необходимо одновременное изучение всех аспектов злоупотребления, связанных в первую очередь с единством прав и обязанностей, что позволит намного глубже исследовать проблему.

Также мы считаем, что законодателю вообще необходимо отказаться от собирательного понятия «полномочия» и установить перечень отдельно возможных и отдельно должных действий, необходимых для нормального функционирования публичной власти. Стоит согласиться с Т.А. Солодовниченко в том, что при толковании термина «полномочия» «возникает затруднение в определении того, является ли конкретное деяние органа публичной власти его субъективным правом или юридической обязанностью. В результате появляется легальная возможность произвольных действий и их произвольной правовой оценке, поскольку определять содержание своего полномочия (право это или обязанность) могут сами эти органы. В зависимости от собственных, порою ошибочных, представлений они способны в одних случаях интерпретировать свои не конкретизированные полномочия как субъективные права, а в других – как юридические обязанности, нарушая тем самым общеправовой принцип юридического равенства»^[387].

Даже анализ судебной практики позволяет заключить, что нередко при квалификации действий по ст. 285 Уголовного кодекса РФ судьи указывают не на злоупотребление полномочиями, а конкретно на нежелание выполнения обязанностей^[388] (по нашему мнению, необходимо говорить именно о злоупотреблении обязанностью, поскольку формальное исполнение возложенных на должностное лицо требований присутствует, однако действия субъекта не соответствуют обычным целям их осуществления).

Поэтому, в публичном праве также возникает необходимость более обстоятельного изучения возможности злоупотреблять служебными обязанностями в рамках осуществления должностных полномочий, а также способов воспрепятствования данным явлениям.

Внутреннюю (субъективную) сторону составляют личностные характеристики человека: воля, потребности и интересы, мотивы, юридические установки, знания, навыки, умения и т.д. Как указывал В.Н. Кудрявцев, сознательная волевая регуляция сопровождает все этапы внешнего поведения вплоть до наступления результата^[389]. Поэтому, важным и необходимым при исследовании злоупотреблений юридическими обязанностями является изучение психологического механизма поведения личности.

При совершении злоупотребления юридической обязанностью общая структура указанного механизма не отличается от психологического механизма правового поведения^[390], однако, меняется содержание тех или иных его блоков и элементов. Так, например, мотивом может выступать неприязнь к управомоченному субъекту, личная заинтересованность, обусловленная желанием повысить показатели своей работы и получить в связи с этим положительные характеристики, избежать наложения взыскания и применения мер дисциплинарного характера по службе и т.д.

2. При злоупотреблении юридическими обязанностями субъектам ставится определенная цель (корыстная, служебная и т.п.), которая не соответствует цели исполнения самой обязанности – удовлетворению интересов правообладателя. В случае злоупотребления субъект обязанности «забывает» о необходимости достижения указанной цели. Еще Цицерон говорил, что «люди вступают на путь противозакония, чтобы достичь того, чего они сильно пожелали»^[391]. Первоочередными задачами для субъекта являются удовлетворение своих собственных интересов либо причинение вреда управомоченному лицу. Например, гражданин, претендующий на получение опеки над ребенком, злоупотребляет возложенными на него обязанностями с целью реализации смежных прав (получение пособия, проживание в квартире подопечного и т.д.).

Именно в этом признаке выражается отличие злоупотребления обязанностью от других смежных явлений. Некоторые авторы утверждают, что в частноправовой сфере злоупотребление обязанностью невозможно, поскольку в данной ситуации речь необходимо вести именно о неисполнении (ненадлежащем) исполнении обязанности^[392]. Однако, думается, что отождествление рассматриваемых понятий является неверным. Злоупотребление субъективными обязанностями достаточно трудно квалифицировать, поскольку в частноправовых отношениях данное явление представляет собой в большинстве случаев правомерное действие, что еще раз говорит о необходимости его дальнейшего изучения. В случае злоупотребления обязанность исполняется (то есть активные действия субъекта соответствуют предусмотренному правилу поведения), но субъект думает не об удовлетворении интересов управомоченного лица, а о достижении своих личных целей. В случае же неисполнения субъект вообще не предпринимает никаких действий или выполняет их недостаточное количество.

О разграничении рассматриваемых явлений свидетельствует и судебная практика. Переход прав кредитора к третьему лицу может быть признан несостоявшимся, если установлено, что, исполняя обязанность за должника, третье лицо действовало недобросовестно, исключительно с намерением причинить вред кредитору или должнику по этому обязательству, например, в случае погашения долга с целью получения дополнительных голосов на собрании кредиторов при рассмотрении дела о банкротстве.^[393] А при банкротстве совершение должником действий, направленных на сокрытие имущества либо предоставление заведомо недостоверных сведений свидетельствует об уклонении от погашения задолженности и квалифицируется также как злоупотребление по ст. 10 Гражданского кодекса РФ.^[394]

Нельзя как неисполнение квалифицировать, например, и такие ситуации: «должник-опекун, ссылаясь на необходимость исполнения возложенной на него обязанности, в действительности пытается реализовать совпадающее по содержанию право (проживать совместно с подчиненным, распоряжаться имуществом подопечного); должник по ценной бумаге на предъявителя, будучи осведомленным о том, что конкретный предъявитель бумаги является неуполномоченным лицом, и имея возможность доказать его неуправомоченность, исполняет свою обязанность с намерением причинить вред действительному субъекту права из бумаги^[395]«.

Указанные и иные разновидности злоупотребления обязанностью квалифицируются по ст. 10 Гражданского кодекса, что является не совсем верным, поскольку включение злоупотребления обязанностью в объём понятия «злоупотребление правом» является методологически не правильным. В 2013 году в статью 1 Гражданского кодекса РФ были внесены поправки о том, что субъекты гражданского оборота должны действовать добросовестно не только при установлении, осуществлении и защите прав, но и при исполнении гражданских обязанностей. Таким образом, законодатель указывает на добросовестность исполнения обязательств, а, следовательно, на невозможность использования во вред контрагенту не только прав, но и обязанностей. В связи с чем, было бы логичным в статье 10 Кодекса указать на запрет злоупотребления не только гражданскими правами, но и обязанностями.

Для понимания целей злоупотребления обязанностями в публичных отношениях можно воспользоваться позициями, изложенными в п. 15 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16 октября 2009 г. № 19^[396], где сказано, что под использованием должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы (статья 285 УК РФ) судам следует понимать совершение таких деяний, которые хотя и были непосредственно связаны с осуществлением должностным лицом своих прав и обязанностей, однако не вызывались служебной необходимостью и объективно противоречили как общим задачам и требованиям, предъявляемым к государственному аппарату и аппарату органов местного самоуправления, так и тем целям и задачам, для достижения которых должностное лицо было наделено соответствующими должностными полномочиями.

3. Некоторые авторы (А.В. Волков) считают, что злоупотребление обязанностью всегда представляет собой правонарушение. Другие же (А.Е. Наумов), напротив, приходят к выводу, что злоупотребление обязанностями – это правомерный акт человеческого поведения, который существует в действительности.^[397]

На наш взгляд, злоупотребление субъективными юридическими обязанностями может осуществляться как в процессе противоправной деятельности (например, в случае квалификации деяния по ст.-ст. 201, 202, 285 УК РФ). При этом, отметим, что уголовно-наказуемыми являются такие злоупотребления, которые повлекли существенное нарушение прав и законных интересов физических или юридических лиц. Если данный признак будет отсутствовать, то следует вести речь о злоупотреблениях полномочиями (в том числе и обязанностями) в правомернойдеятельности, на что указывают и некоторые авторы. Например, Н. Егорова к правомерным злоупотреблениям полномочиями относит выборочное применение права (к примеру, частые и длительные проверки одних и тех же коммерческих структур); использование административного ресурса как средства оказания давления на управляемых; использование управленческих полномочий в корпоративных конфликтах.^[398] Как было указано выше, в рамках частноправовых отношений злоупотребления обязанностью проявляются в большинстве случаев также в правомерной деятельности.

4. Злоупотребление субъектом правоотношения обязанностями в любом обществе обусловлено конкретными внутренними и внешними, объективными и субъективными, социальными и духовными, экономическими и политическими, юридическими и организационными факторами, анализ которых приведет к выработке мер, направленных на выявление, предупреждение и пресечение этих негативных явлений в будущем.

Наиболее опасными, на наш взгляд, являются именно юридические причины, поскольку право должно эффективно регулировать общественные отношения. В процессе правотворчества необходимо создание условий, пресекающих различные проявления юридической антикультуры. Однако, в настоящее время существует тенденция, согласно которой именно несовершенство законодательства и практики его реализации, являются главными предпосылками возможности осуществления исследуемого явления.

Например, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации весьма скудно устанавливает обязанности защитника. Из текста соответствующих статей УПК РФ, по сути, усматривается, что закон, не говоря о прямых обязанностях защитника, лишь закрепляет некоторые ограничения и запреты на его участие в этом качестве в производстве по уголовному делу. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации адвокат не вправе одновременно защищать двух подозреваемых или обвиняемых, если интересы одного из них противоречат интересам другого (п. 6 ст. 49); отказаться от принятой на себя защиты подозреваемого или обвиняемого (п. 7 ст. 49). То есть устанавливается пассивная обязанность адвоката воздерживаться от указанного действия.

На практике это ведет к совершаемым адвокатами злоупотреблениям. К примеру, в одностороннем порядке отказываясь от продолжения осуществления принятой на себя защиты подсудимого, адвокат в качестве одной из причин для приятия такого решения в письме от имени председателя коллегии сообщил судье, что подзащитный в своих интересах требует от него «выполнения заведомо неправомерных действий, предусматривающих уголовную ответственность в отношении адвоката». Еще в одном письме было сказано следующее: «сообщаю, что соглашение между адвокатом Н. и гражданином П. расторгнуто в одностороннем порядке 11.03.2008 года в соответствии с ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Основанием расторжения соглашения о защите правовых интересов в деле г-на П. являются: отказ последнего оплачивать работу адвоката в процессе, в том числе командировочные и суточные расходы; требования со стороны П. к адвокату Н., осуществляющего защиту его правовых интересов, о выполнении им заведомо неправомерных действий в пользу подзащитного, предусматривающих уголовную ответственность в отношении адвоката; отказ от помощи адвоката Н. в устной форме и отказ от составления письменного заявления об отказе от помощи адвоката с указанием конкретной причины или законного обоснования. Все указанное является законным обоснованием для прекращения всех отношений с точки зрения уголовного права и процесса между подсудимым П. и адвокатом Н.».^[399] То есть, с одной стороны, в законе прописан запрет отказа принятой на себя защиты адвокатом, а с другой, ввиду минимального его регулирования, на практике адвокаты находят массу способов данный запрет обойти.

Иногда созданию благоприятных условий для злоупотребления субъективными обязанностями способствуют акты применения и толкования права. Примером может служить вынесенное Конституционным Судом постановление N 24-П от 12 октября 1998 г.^[400], в котором сказано, что уплата налога налогоплательщиком исчисляется со дня списания кредитным учреждением платежа с расчетного счета плательщика независимо от времени зачисления сумм на соответствующий бюджетный или внебюджетный счет. Данная позиция была воспринята законодателем и включена в ст. 45 Налогового кодекса РФ, что в свою очередь породило практику открытия счетов и уплаты налогов налогоплательщиками через банки, которые не имели средств на корреспондентских счетах. Указанные действия, на наш взгляд, представляют собой злоупотребление обязанностью по уплате налога: формально данное деяние выглядят как надлежащее исполнение обязанности, но имеет другую цель. В итоге, в Определении N 138-О от 25 июля 2001 г. Конституционный Суд РФ указал, что выводы, содержащиеся в резолютивной части рассматриваемого Постановления, касаются только добросовестных налогоплательщиков, что предполагает обязанность налоговых органов и других органов государства осуществлять контроль исполнения налоговых обязательств в установленном порядке. Однако четкие действия налоговых органов указаны не были.

5. Важный признак злоупотребления субъективными обязанностями – это вред (имущественный, физический и т.п.), под которым обычно понимают любые негативные последствия, явившиеся прямым или косвенным результатом злоупотребления. Примером причинения имущественного вреда при злоупотреблении субъективными обязанностями могут служить действия доверительного управляющего, который по закону обязан осуществлять управление имуществом в интересах учредителя управления, но в действительности может руководствоваться своими, личными интересами либо интересами третьего лица, в результате чего учредителю управления будут причинены убытки, например, в форме упущенной выгоды.

При этом, разграничение указанных явлений по степени вреда является практически важным и значимым. Необходимо выделять злоупотребления, которые способны причинить минимальный вред. Например, уплата большой суммы по договору займа мелкими монетами, чем кредитору причиняются дополнительные неудобства по их подсчету и перевозке. В данном случае действия обязанного субъекта не могут квалифицироваться как правонарушение, однако добросовестным исполнением обязанности данное поведение сложно назвать. Такие злоупотребления опасны, так как зачастую вред остается невозмещенным, а безнаказанность ведет к повторению и/или повышению степени тяжести совершаемого деяния.

И вторую группу составляют злоупотребления обязанностями, квалифицируемые в качестве правонарушения (преступления). Естественно, что эта группа деяний причиняет наиболее тяжкий вред не только отдельным лицам, но и государственным и общественным интересам. Сюда можно отнести различные примеры злоупотребления должностными обязанностями в рамках злоупотребления полномочиями.

6. Злоупотребление субъективными юридическими обязанностями представляет собой негативное и опасное явление для отдельных людей, их коллективов и организаций, общества и государства, что проявляется в конкретных видах злоупотреблений, степени вреда, нарушенных предписаниях, характеристиках субъектов злоупотребления, их мотивов, установок, иных объективных и субъективных юридических последствиях.

Таким образом, на основании выделенных признаков, мы можем сформулировать соответствующую дефиницию. Злоупотребление субъективными юридическими обязанностями — это обусловленное конкретными объективными и субъективными факторами сознательное, опасное, негативное поведение обязанного субъекта в рамках правомерной или противоправной деятельности, направленное на достижение собственных целей, игнорирование публичных и частных интересов, причиняющее вред людям, их коллективам и организациям.

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: