О необходимости приготовления к смерти

Если же по особому милостивому Промыслу Божию не всем нам открыт смертный час, то мы, тем более, должны заботиться и молиться о том, чтоб кончина наша была безболезненна и мирна и чтобы во всякое время, всегда, готовы были предстать и дать добрый ответ на Страшном судилище Христовом за жизнь, проведенную нами на зем­ле. Л для этого нам нужно непрестанно вспоминать о смертном часе: Поминай последняя твоя, — говорит Премудрый, — и во веки не согрешиши (Сир. 7, 39), — и, в случае грехопадений, скорее исповедыватъся пред своим духовным отцом, не откладывая покаяния день за днем, по нашему нерадению и безпечности. «Еще успеем покаяться, когда придет старость», — так говорят только ленивые и неразумные, ибо нам неизвестно и того доживем ли мы до завтра. Кто нам сказал, что мы долговечны, и кроме того, разве не часто нам приходится видеть моло­дых людей, одержимых тяжкими болезнями, которым не До сокрушения о грехах, так как у страждущего душа бы-, вает занята ужасом самой смерти. Какое обращение ко Господу, какое раскаяние в прошлом может быть, когда страдания тела, терзаемого смертию, или оставят челове­ка вовсе без сознания, или при слабом сознании без вся­кого мужества и силы? Нет. Готовиться к смерти нужно заранее. Тогда лучше будем мы вразумляться и мыслию о смерти и больше соберем плодов для вечности. Тогда-то мы будем располагать жизнь свою так, что нам никогда не будет страшно перейти в вечность. При каждой встре­че с искушением сильным, пред грозным взором смерти будут погасать в нас порочные страсти, а чистый пламень любви к Господу будет гореть в нас, не угасая.

Истинный христианин встречает смерть не как грозное страшилище, но как вестника мира. Смерть приходит к нему не для того, чтобы разлучить его с Иисусом Хри­стом, Который исполнил за нас правду закона, но для то­го, чтобы соединить с Ним. Если же не так представляют себе смерть, это значит, что не знают другой жизни, кро­ме земной, других благ, кроме благ временных, другого Бога, кроме богов века сего.

В таком случае несчастна та душа, которую не хотят пробуждать страхом смерти от ее сна; несчастны те лю­ди, которые заботятся о том, как бы не дошла до ушей их весть о смерти. Это значит то же, что у утопающего в волнах отнять доску, на которой он мог бы спастись. Чем более смерть будет устрашать нас, тем скорее исчезать будет обаяние греха, тем более мы будем дорожить талан­тами, врученными нам от Бога.

Правда, никто из нас не говорит себе, что не увидит смерти, однакож, не многие ли так живут, как будто вов­се не думают умереть? Всем известен приговор Правды вечной: Земля еси и в землю отыдеши. Наши знакомые, наши друзья в глазах наших исполняют его на себе. А нас этот приговор не касается?

Мы провожаем других в иной мир, а готовим ли себя в тот же путь? Напротив, мысль о смерти не так ли «близка» душе нашей как гость постылый, которого и хо­лодно принимаем мы и выпроваживаем как можно ско­рее? Не так ли редко западает она в душу нашу, как однажды холодно принятый знакомый? Если так, то нечего удивляться, что так мало живем мы для добра.

В ком нет надежды на загробную жизнь, тот не может называться истинным христианином, потому что с истин­ным христианством должно быть соединено упование и ожидание явления Христова и будущей жизни. («Вечные загробные тайны»).

 

Внезапная смерть

Страшное дело — смерть внезапная. Она есть меч гне­ва Божия за наши грехи. Это мы ясно видим из притчи о богатом и Лазаре. Богатый был корыстолюбив, раб плоти и прихотей. Он совершенно забыл о смерти, о безсмертии души и о Боге. Он прилепился умом своим и сердцем к благам земным и умер не как человек, верующий в Бога, но как нечестивый, потерявший всякую веру; не как чело­век, имеющий безсмертную душу, но как душою умер­ший; не как человек разумный, но как животное безсло­весное. За все эти грехи богатый и умер, по определению Божию, смертию принужденной — внезапной. Что он умер не естественно, а его скосила, по повелению Бо­жию, внезапная смерть, — это мы видим из той же прит­чи. В ней Сам Бог обличает нечестивого грешника и объявляет ему страшную казнь внезапной смерти: Безум­ие, в сию нощь душу твою истяжут от тебе (Лк. 12, 20). При этом Господь открыл и причину такого страшного осуждения, — порок лихоимства, безпечности, нерадения, о своей душе и о конце земной жизни.

Да, пагубна для души нашей смерть внезапная! Ибо в каком состоянии застанет нас момент смерти, в таком мы останемся и пребудем вечно. По смерти же ни доброде­тельный не изменяется из добродетельного в порочного, ни грешник — из порочного в добродетельного. Подтвер­ждает это и божественный Екклесиаст, говоря: И аще падет древо на юг, и аще на север, на месте, идеже падет древо, тамо будет (Еккл. 11, 3). Это значит: ка­кого места достойным обрящется человек в час смерти своей, там и определяется и пребывает в безконечные ве­ки веков.

Мы, несчастные, постоянно согрешаем, и грех следует постоянно по пятам нашим. Одно время мы посвящаем многоядению и многопитию; другое — проводим в покое, безпечности, прихотях, остальное — жертвуем хищени­ям, неправдам, убийствам, враждам, притеснениям и го­нениям братии! Когда мы не согрешаем? Поношения, кле­веты, осуждение, ложь, сквернословие и празднословие не престают исходить из уст наших. Когда бываем мы не­причастными гордости, славолюбию, гнусной мстительно­сти и лукавому воображению? Почти что никогда! Грех всегда окружает нас, всегда представляет уды наши в ра­бы нечистоте и беззаконию в беззаконие (Рим. 6, 19).

Когда прежде смерти Человеколюбец Бог посылает на нас жестокую болезнь, тогда она, пришедши, возвещает нам, как бы другой Исайя, говоря: Сия глаголет Гос­подь: устрой о доме твоем, умиравши бо ты (Ис. 38, 1). Как велегласная труба возглашает она: «Человек! Приготовляйся к будущей жизни». Чувствует тогда чело­век разлучение с миром, видит тогда, что безполезны ему теперь и богатство, и слава, и премудрость, и вообще лю­бые любые земные блага. Родственники и друзья больно­го призывают тогда духовного отца его, чтобы он мог рас­каяться, плакать, обратиться к Богу, исповедать грехи свои и соединиться со Спасителем Иисусом Христом, че­рез принятие Пречистого Тела и Крови Его. Без сомне­ния, тогда есть надежда, что таковой может спастись и остаться не на месте мучения, но на месте блаженства.

Но когда внезапно, как налетевший ураган, как вихрь, смерть похитит жизнь, когда человек, будучи в силах, здоров и предан греху, в одну минуту явится безгласен и безчувствен, какая тогда может быть надежда ко спасе­нию? Где тогда покаяние? Где исповедь? Где обращение? Ни сродник, ни друг, ни священник не могут помочь то­гда, хотя бы и хотел кто, старался и усердно желал. То­гда вдруг придут немилосердные, истязующие душу несчастного. В сию нощь душу твою истяжут от тебе (Лк. 12, 20).

Смерть, без сомнения, неизбежна и страшна, и предот­вратить или миновать ее в конце концов невозможно; но мы можем приготовить себя к ней, — устроить дела зем­ные и приложить старание и попечение о душе своей. Освободившись от всех земных попечений, мы пригото­вим и облегчим душу свою покаянием, исповеданием гре­хов, освободимся от угрызений совести и прогоним от се­бя чрезмерный страх мучений и в Таинстве Причащения соединимся со Христом. Вследствие этого вселится в сердце наше упование на милость Божию, чаяние вечно­го покоя, надежда безсмертного Царствия, умеряющая и даже вовсе отъемлющая печаль о разлучении с миром. Ничего не останемся тогда скорбного и страшного, кроме подвига разлучения души с телом. Ангелы милостивые и светлые окружат тогда нас и далеко прогонят полки бе­совские. Они усладят горесть смерти, облегчат трудность ее, прогонят душевный страх, и, радуясь, возьмут душу нашу. Блажен тот, кто удостоится такой кончины, он ти­хо и кротко скажет с Давидом: В мире вкупе усну и по­чию (Пс. 4, 9).

Когда же случится с нами смерть нечаянная, внезап­ная, когда она застанет нас среди беззаконий наших, как она страшна будет для нас, как губительна! Увидим и по­чувствуем мы тогда, что повис над нами обнаженный меч ее, и мы сейчас, в одну секунду, отойдем в вечность. Же­лали бы мы тогда всей силой души, чувств и мыслей из­бежать этого, но побег уже невозможен. Хотели бы мы сделать распоряжения предсмертные о доме своем, но мысли наши помутятся, помышления исчезнут. Хотели бы покаяться, исповедать грехи свои пред священником, но язык наш не будет повиноваться нам, и самые уста сомкнутся, и мы горько почувствуем, что умираем во гре­хах и уготованы диаволу и ангелам его.

Это причинит нам страшные мучения, ужас и совер­шенное отчаяние. Бесы мрачные и немилостивые, обличая деяния наши и истязуя душу нашу, будут терзать нас. Наконец, душа наша в невыразимых мучениях разлучит­ся с телом, — похитится насильственно. Горе тому чело­веку, который таким образом окончит жизнь свою, ибо это и есть та самая смерть, о которой святой пророк Да­вид сказал: Смерть грешников люта (Пс. 33, 22).

Мы, люди, не только не знаем о времени нашей смер­ти, но не знаем и о том, какова будет наша кончина: крот­кою ли и смиренною она придет к нам, или лютою и звер­скою. Предупредит ли она нас какими-либо знамениями или постигнет как тать в нощи. Даст ли она нам некото­рое время на раскаяние, или мгновенно похитит нас во всех беззакониях наших? Ничто не известно нам. Для че­го же такая неизвестность, такое неведение о часе смер­тном и об образе его? Но так устроил человеколюбивый Бог, ради нашего спасения, именно потому, что незнание часа смертного рождает страх, страх — воздержание, а воздержание пресекает случай ко греху и падению.

Далее, незнание о часе смертном производит внима­ние; а внимание — желание, которое бывает первою при­чиною добродетели. Оставлено для нас в неизвестно­сти, — добрая или лютая будет кончина наша для того, чтобы страшиться, чтобы избегать греха, и, отстраняясь от пороков, более и более преуспевать в добродетели. По­этому приготовимся к вечности и к переходу в вечность, именуемому смертью, во время земной жизни, в этом преддверии вечности.

Земная жизнь не есть собственно жизнь; но непрестан­ная борьба между жизнью и смертью, и мы колеблемся между ними, постоянно уклоняясь то к той, то к другой, оспариваемся ими. Если оценим должным образом то краткое мгновение, на которое мы поставлены здесь, на земле, сравнив его с неизмеримою и величественною веч­ностью, то найдем, что только правильное употребление земной жизни, т.е. приготовление к вечности, будет для нас полезно («Вечные загробные тайны», изд. Свято-Пан­телеймоновского монастыря на Афоне).

 

Примеры из жизни людей, умерших внезапною смертию

В Киево-Печерской лавре были два инока, священник Тит и диакон Евагрий. Несколько лет они жили между со­бою так дружелюбно, что прочие братия дивились их еди­нодушию... Но враг рода человеческого искони сеет пле­велы посреди пшеницы! Он посеял и между ними вражду, гневом и ненавистию так омрачив их, что они не могли без досады даже взглянуть друг на друга. Когда, отправ­ляя Божию службу, один из них шел с кадильницею по церкви, то другой отходил в сторону, чтобы не услышать фимиама; а если иногда этот последний оставался на сво­ем месте, то первый проходил от него как можно далее. Злоба продолжалась весьма долго; и они, не примирив­шись между собою, дерзали приносить Безкровную Жер­тву Богу... Сколько братия ни советовали им, чтобы отло­жили гнев и жили между собою в мире и согласии, все было тщетно!

Однажды священник Тит тяжко разболелся. Отчаясь в жизни, он начал горько плакать о своем согрешении и по­слал к недругу своему просить прощения; но Евагрий не хотел слышать о том и начал жестоко проклинать его. Братия, соболезнуя о столь тяжком заблуждении, насиль­но привлекли его к умирающему. Тит, увидев врага свое-го, с помощью других встал с одра и пал пред ним, слезно умоляя простить его, но Евагрий был так безчелове­чен, что отвратился от него и с остервенением восклик­нул: «Ни в сей, ни в будущей жизни не хочу примирить­ся с ним!». Он вырвался из рук братии, намереваясь убе­жать, но в тот же миг упал на землю.

Иноки хотели поднять его; но как же они изумились, увидев его мертвым и настолько охладевшим, как если бы он умер некоторое время назад! Их изумление умножи­лось еще более, когда священник Тит, в то же самое вре­мя встал с одра болезни, словно никогда болен не был. В ужасе от столь необыкновенного происшествия, они окру­жили Тита и один пред другим спрашивали: «Что значит это?» — «Будучи в тяжкой болезни, — отвечал он, — до­коле я, грешный, сердился на брата моего, видел Ангелов, от меня отступивших и плакавших о погибели души моей, а нечистых духов радующихся. Вот причина, почему я всего более желал примириться с ним; но как скоро при­вели его сюда, и я поклонился ему, а он начал проклинать меня, я увидел, что один грозный Ангел поразил его пла­менным копьем, и несчастный мертв повергся на землю; а мне сей же Ангел подал руки и восстановил от одра бо­лезни».

Иноки оплакали лютую смерть Евагрия, и с того вре­мени более прежнего начали блюстись, да никогда не зай­дет солнце во гневе их; ибо памятозлобие есть порок ужаснейший и столько же мерзок пред Богом, сколько и губителен в обществе. Христиане! Человек создан по об­разу и подобию Божию: какое отличие! Но поверьте, что памятозлобный не имеет его: он более зверь, нежели че­ловек («Четьи-Минеи», 27 февраля).

Иконоборствующий царь Константин Копроним, поте­ряв всю надежду поколебать преподобного Стефана лас­ками и дарами, вознамерился пред лицом Святой Церкви посрамить его имя, возложив на невинного старца грех, которым гнушаются даже молодые, но благовоспитанные люди. На безславие вместе с ним обрекли одну молодую инокиню, по имени Анна, и подкупили ее служанку, что­бы лжесвидетельствовала на невинных.

Безсовестная женщина сделала все, что желали гони­тели. Анна была при всем народе выведена из церкви и представлена суду. При допросах находился сам Копро­ним и требовал только одного: чтобы она призналась в преступлении, после чего обещал ей все царские милости. Но когда ни ласки, ни лжесвидетельство ее рабыни, ни самые мучения, болезненные и постыдные, не могли поко­лебать ее твердости, то мучитель был принужден оста­вить преподобного Стефана в покое.

Между тем, Копроним почел за нужное наградить кле­ветницу, чтобы и другие в подобных случаях охотнее ис­полняли волю его. Она выдана была в супружество за не­коего чиновника и через некоторое время родила близне­цов. Но, клеветники и лжесвидетели! Вострепещите, видя казнь, которую на главу сей преступницы излил Тот, Кто в громе и молнии некогда проглаголал: «Не лжесвиде­тельствуй». В одну ночь, когда она спала с детьми свои­ми, вдруг они обуяли и, прияв удивительную силу, схва­тили сосцы матерний и начали пить молоко ее не по-мла­денчески, но как скимны (молодые львы,Изд.), так что она не могла освобо­диться от них. Таким образом, свирепствуя над своею ма­терию, они тогда же умертвили ее, и сами, как порожде­ние ехиднино, вместе с нею погибли («Училище благоче­стия», с. 446-447).

Иван Афанасьевич Пращев, молодой офицер, участво­вал в усмирении польского мятежа в 1831 году. Денщи­ком у него был в ту пору Наум Середа. В одной из пере­стрелок смертельно ранили Середу и, умирая, он просил Пращева переслать матери его находящиеся при нем три золотых.

-  Непременно исполню твое поручение, — ответил Пращев, — и не только эти три золотых, но к от себя еще прибавлю за твою верную службу.

— Чем же я вас, ваше благородие, отблагодарю, — со стоном проговорил умирающий.

— А вот, если умрешь, приди ко мне с того света в тот день, когда я должен умереть.

— Слушаю, ваше благородие, — отвечал Середа и вскоре умер.

Однажды, пользуясь превосходной погодой (это было через тридцать лет после смерти Середы), Пращев, его жена, дочь и ее жених были в саду ночью. Собака, посто­янно находившаяся при Пращеве, вдруг бросилась по ал­лее, как обыкновенно бывало, когда завидит чужого. За ней последовал Пращев, и что ж он видит — подходит к нему Середа.

— Ты что, Середа, скажешь? Разве сегодня день моей смерти? — спросил Пращев.

— Так точно, ваше благородие, я пришел исполнить ваше приказание, день вашей смерти наступил, — отве­тил неземной вестник и скрылся.

Пращев немедленно приготовился к смерти по христи­анскому обряду, исповедался и причастился Святых Та­ин, сделал все нужные распоряжения. Но смерть не на­ступала. Около одиннадцати часов вечера семнадцатого мая Пращев был со всеми домашними в саду; вдруг раз­дался женский крик: у Пращева, как у своего помещика, просила помощи жена повара: за нею гнался муж ее; по­вар был пьян, в таком виде он всегда считал жену свою изменницей и бил ее. Повар подскочил к Пращеву и но­жом нанес ему в живот смертельную рану, от которой тот тотчас же и умер {«Нива», 1880, № 15-17).

 

Примеры встречи смерти святыми и благочестивыми людьми

Пред смертью к преподобному Марку Фраческому при­шел преподобный Серапион. Преподобный Марк встретил Серапиона с сердечною радостью и сказал ему: «Бог по­слал мне тебя, чтобы ты святыми руками приготовил к погребению мое смиренное тело». Чрез час времени ска­зал: «Брате Серапионе! Пребуди нощь сию без сна ради моего разлучения!». Оба встали на молитву. По оконча­нии молитвы, Марк сказал Серапиону: «Тело мое по от­шествии моем положи в пещере сей с миром Христовым, двери пещеры загради камнями и иди в свое место, а здесь не будь». Серапион просил его взять с собою, но он сказал ему: «Тебе не здесь следует умереть, но в своем месте». Еще присовокупил: «Велик сей день, он мне луч­ше всех дней живота моего, потому что сегодня разлуча­ется душа моя от страданий плотских и идет успокоиться во обители небесной; сегодня тело мое почиет от многих трудов и болезней; сегодня приимет меня свет покоя мо­его».

При этих словах вертеп наполнился светом, светлее солнца, в воздухе носился аромат. Преподобный Марк взял Серапиона за руку и сказал ему: «Пусть мое мертвое тело, где трудилось во временной сей жизни, там и пре­будет до всеобщего воскресения, здесь мой дом болезням, трудам и нуждам. Ты, Господи, разлучи душу мою от те­ла, потому что ради Тебя я претерпевал голод, жажду, на­готу, мороз, зной и всякую тесноту; Сам, Владыко, одей меня одеждою славы в страшный день пришествия Твое­го; почийте же очи и ноги мои, потрудившиеся во всенощ­ном стоянии; отхожу от временной жизни, всем же оста­ющимся желаю спастися. Спасайтесь все Бога ради!».

По наставлении, целовав Серапиона, сказал ему: «Спа­сайся и ты, Серапионе! Заклинаю тебя Богом, ничего не бери от смиренного моего тела». Когда Серапион запла­кал, с неба был голос: «Принесите Мне сосуд, избранный от пустыни, принесите Мне делателя правды, совершен­ного христианина и верного раба. Гряди, Марк, гряди! По­чий во свете радости и духовной жизни!». Марк сказал Серапиону: «Преклоним колена, брате!» Тогда был голос архангельский Марку: «Простри руки твои!». Этот голос слышал Серапион.

Серапион тотчас встал и увидел душу святого, от со­юзов плотских уже разрешившуюся, и руками ангельски­ми белосветлою одеждою покрываемую, и на небо возно­симую («Четьи-Минеи», 5 апреля).

Преподобная Афанасия, получив извещение о часе смертном за двенадцать дней, не пила и не ела, а присут­ствующим сестрам говорила: «Пойте и хвалите Бога все­гда!». Когда наступил двенадцатый день, она не докончи­ла чтение Псалтири и сказала: «Помогите мне, изнемог­шей; идите в церковь и докончите чтение Псалтири, я не могу кончить: сила моя изнемогла!». Они, плача, спроси­ли ее, до которого псалма она читала? Она ответила: «Де­вятнадцатый во устах имею и более не могу». Сестры уш­ли в церковь и окончили чтение Псалтири.

Оставшиеся же сестры, Марина и Евпраксия, заплака­ли. Она обняла их, поцеловала: «Сегодня разлучимся, а в будущем веке увидимся!». Лицо ее просветилось как солнце. Она сказала: «День праздника не оставляйте по службе. Церковное пение пусть будет благочинно. Сиро­там, нищим и вдовам сотворите учреждение по силам. По Божественной Литургии предайте мое убогое тело зем­ле!». По сем закрыла уста, очи смежила и почила о Гос­поде, уснувши общим сном смерти. Скончалась в навече­рие 14 августа («Четьи-Минеи»).

Когда настало время умирать великому Сисою, просве­тилось лицо его, и он сказал сидевшим у него отцам: «Вот пришел авва Антоний». Помолчав несколько, сказал: «Вот лик Пророческий пришел». Потом просветился более и сказал: «Вот пришел лик Апостольский». И опять сугубо просветилось лицо его; он начал с кем-то беседовать.

 Старцы упрашивали его сказать, с кем он беседует? Он отвечал: «Ангелы пришли взять меня; но я умоляю их, чтобы они оставили меня на короткое время для пока­яния». Старцы сказали ему: «Отец! Ты не нуждаешься в покаянии». Он отвечал им: «Поистине не знаю о себе, по­ложил ли я начало покаянию». А все знали, что он совер­шен.

Так говорил и чувствовал истинный христианин, не­смотря на то, что во время жизни своей он воскрешал мертвых единым словом и был исполнен даров Святого Духа.

И еще более засияло лицо его, засияло как солнце. Все убоялись. Он сказал им: «Смотрите, — Господь пришел и изрек: "Принесите Мне избранный сосуд из пустыни"». С этими словами он испустил дух. Блеснула молния и храмина исполнилась благоухания. Так окончил земное течение один из великих угодников Божиих («Патерик Скитский»).

В Костромской губернии, Ветлужского уезда, в дерев­не Ч., жил один набожный крестьянин Филипп.

С ранних лет крестьянин этот возлюбил церковь Бо­жию, а потому, как в детстве, так равно и по вступлении в брак, не пропускал ни одной службы Божией, несмотря на то, что деревня, в которой он жил, стояла от села в де­сяти верстах, за что соседи скоро прозвали его святошею.

В собрании родственников и знакомых Филипп никог­да первый не начинал разговора, а всегда любил слушать разговоры других; но едва только речь склонялась к осуж­дению кого-либо, набожный Филипп, как будто не слыхав начала ее, тотчас заводил разговор об ином предмете, большею частию религиозном, и тем нередко отклонял других от дальнейших пересудов.

За какое бы дело Филипп ни принялся, он приступал к нему не иначе, как с призыванием помощи Божией, — за что Господь щедро награждал его Своими дарами; если же усильные труды его иногда и не вознаграждались, то и в таком случае Филипп не смел произнести ни одного ропотного слова; никогда ни в чем не завидовал другим, и всегда был доволен своей долей.

Но недолго Филипп пользовался счастьем: Промыслу Божию, для неисповедимых Его целей, угодно было испы­тать терпение Филиппа, как некогда праведного Иова, чтобы и о нем ненавистники добра не сказали того же, что некогда сказал начальник их об Иове: «Даром ли Фи­липп чтит Бога? Не Он ли благословил дела рук его? Но пусть прострет Он руку Свою и коснется его: не отречет­ся ли Филипп от него?». На двадцать пятом году жизни Филиппа постигла болезнь: все тело его покрылось язва­ми, издававшими нестерпимый гнилой запах.

Видя страждущего Филиппа в таком жалком состо­янии, ненавистники его язвили: «Вот наш святоша еще заживо гниет».

Действительно, болезнь несчастного в скором времени развилась до того, что во многих местах под кожею его завелись черви, которые, прогрызая кожу и в местах здо­ровых, мало-помалу распространились по всему телу, и в два года его болезни до того размножились, что ночью вы­ползали из его тела целыми роями и покрывали всю его постель.

О чистоте одра больного и об исполнении его нужд должна была заботиться жена его Феодосья, женщина очень строптивого характера, которая нередко говорила ему, что смерть видно забыла его, на что терпеливый страдалец обыкновенно отвечал: «Да! Видно за мои тяж­кие грехи Господь посетил меня такою тяжкою болезнию, но что же делать? Видно Господь, Которому я служил с детства моего, знает, что для меня лучше и удобнее идти к нему не путем благоденствия, которым я доселе пользо­вался, а путем страдания: нужно и потерпеть».

По прошествии двух лет болезнь эта не только не обе­щала прекращения, а, напротив, с каждым часом заметно все более и более усиливалась так, что Филипп, предвидя близкий конец своим страданиям, просил жену поско­рее пригласить священника для напутствования его Свя­тыми Дарами. Желание его немедленно было исполнено; и он, удостоившись принять сию драгоценную Святыню, по уходе священника, с улыбкою на устах, сказал жене своей: «Феодосьюшка! Ах, как мне теперь стало легче,, именно с той минуты, как батюшка причастил меня!».

Спустя немного времени, страдания его возобновились сильнее прежнего, и он, через месяц, совершенно ослабев телом, в другой раз пожелал пригласить священника, что­бы он особоровал его маслом и еще раз удостоил прича­стия Святыми Телом и Кровию Спасителя, но в этот раз просьба его не была исполнена, и на желания его жена только с гневом ответила: «Ну-ну! Давно ли причащал­ся?». На такой отказ страдалец отвечал ей громкими сле­зами, и весь тот день провел в молитвенных вздохах и слезах.

По наступлении вечера жена больного оставила его од­ного, отправилась к соседу на вечер и возвратилась не ра­нее полуночи, — страдалец же, огорченный отказом в своей просьбе, весь вечер провел в слезах, а близ полуно­чи, в бодрственном состоянии, удостоился следующего утешительного видения: комната, в которой он, страдая от мучительной болезни, лежал безвыходно около двух с половиною лет, вдруг наполнилась необыкновенным све­том, и предстала ему Дева, неизобразимой красоты, с дву­мя величественными юношами. Подошедши к его одру, Она ласковым голосом сказала ему: «Не бойся и не уны­вай, Филипп! Ты Меня скоро увидишь, — Я тебя Сама встречу». Потом один из юношей, прекрасный лицом, по­дошедший тоже к постели его, чем-то помазал ему крес­тообразно чело и перси и дал что-то испить; другой же, более величественный видом, издали трижды покадил на него, и все трое мгновенно стали невидимы.

Когда возвратилась жена, Филипп сказал ей: «Ах ты, глупенькая, — ушла! А у меня сейчас какие гости-то бы­ли! Я, право, и не видал таких от роду», — и подробно, как только мог, пересказал ей все виденное и присовоку­пил: «Ах, как мне теперь легко! Смотри-ка, где у меня ра­ны-то?». Действительно, жена его долго стояла в великом изумлении, не находя на теле его ни малейших признаков прежних язв. Но терпеливый страдалец, удостоившийся получить исцеление от неизвестных ему гостей, в ту же ночь предал с миром дух свой, сам крестообразно сложив руки на груди.

На третий день по кончине тело его принесено было в церковь для совершения над ним чина погребения. Свя­щенник того прихода в этот самый день отлучался из до­ма верст за пятнадцать для служения молебна в доме сво­его духовного сына, купца второй гильдии В. С, перед местночтимой Толгской иконою Божией Матери, которая из церкви туда и обратно несена была при многолюдном стечении народа и при звоне колоколов.

По совершении молебна, священник с причтом отпра­вился домой, прежде икон, и, найдя тело страдальца в церкви, немедленно приступил к чину погребения, чтобы окончить его и успеть с тем же причтом проводить тело усопшего на кладбище прежде возвращения икон. Но ед­ва только успели они выйти на паперть церковную с те­лом его, как начался звон, встречавший обратно несомую икону Царицы Небесной. Таким образом тело усопшего страдальца Филиппа несено было со звоном до самого кладбища, на расстоянии одной версты, а здесь как раз встретились и несшие Толгскую икону Божией Матери и тело почившего. Сбылось предсказание Царицы Небесной (Которой, как свидетельствовали многие, усопший при жизни молился с особенным благоговением), что Она, приходившая за два дня до смерти для утешения его в об­разе прекрасной девы, встретит его, и что он увидит Ее.

При столь внезапной встрече несшие икону Царицы Небесной и тело почившего ощутили в себе какое-то осо­бенное чувство благоговения к путям Промысла Божия, а некоторые из числа родственников в избытке чувств про­слезились. Другие же из сопровождавших икону Царицы Небесной и почившего, на которых встреча не произвела, казалось, ни малейшего впечатления, говорили: «Ай да святоша! Какой счастливый! Смотри-ка: никого еще со звоном не провожали в могилу, а ты удостоился» (Свящ. А. Преображенский, «Странник», 1864, с. 37-41).

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: