К атегория: Предназначение. ЗОЛУШКИНО СЧАСТЬЕ

 

 

ЗОЛУШКИНО СЧАСТЬЕ

 - Здравствуйте, прошу вас, добро пожаловать, «Хрустальная туфелька» всегда рада гостям. Хотите снять номер? Ах, просто спрятаться от дождя? Да, погода нас не балует – ничего не поделаешь, осень… Но, я вижу, вы совсем промокли, птенчики мои! Проходите поскорее в гостиную, там зажжен камин, и вы сможете просушить одежду. А я пока сделаю вам горячего грога. Нет, нет, не беспокойтесь, это за счет заведения. Неужели я дам вам простудиться и заболеть? Я себе этого никогда не прощу!

Вот так, устроились, вот и хорошо. Меня зовут тетушка Сандрильона, я хозяйка этой маленькой гостиницы. А вы откуда? Нет, не говорите, я попробую догадаться сама! Я думаю, вы - влюбленная пара. Пожалуй, еще не женаты, но предложение уже прозвучало. И вы отправились в небольшое путешествие, потому что вас переполняют чувства и вам хочется побыть вместе, только вдвоем. Как я угадала? Ах, птенчики мои, это не трудно – стоит только посмотреть в ваши глаза. Я ведь тоже была влюблена, а уж сколько влюбленных я видела за свою долгую жизнь! В «Хрустальной туфельке» есть даже специальный номер для новобрачных, весь в цветах и чудных гобеленах. Любовь нуждается в поддержке – она ведь так хрупка и беззащитна! Мы все должны ее беречь…

Почему гостиница называется «Хрустальная туфелька»? О, это часть моей жизни, воспоминание об одной удивительной, совершенно невероятной истории из моей молодости, к тому же это так романтично звучит… Что за история? Ах, право, это было так давно, стоит ли вспоминать? Хотя – почему нет? В такие холодные дождливые вечера только и дел, что предаваться воспоминаниям у камина. Так что я вам, пожалуй, расскажу о тех давних событиях. Ну, придвигайтесь поближе к огню и слушайте.

Вы когда-нибудь слышали сказку про Золушку? Так вот, это – моя сказка. Да, да, я – та самая девушка, которая поехала на бал. Что? Вы говорите, что Золушка должна проживать во дворце? Нет, милые мои, королевой я так и не стала. Вот принцессой немного побыла – это правда. Но потом я сбежала из дворца и прожила совсем другую жизнь. Не лучше и не хуже, просто – другую. Что случилось? Сейчас я вам расскажу.

Видите ли, все сказки заканчиваются свадьбой, но никто не рассказывает, что происходит после. А между тем это было бы поучительно для многих и, возможно, удержало бы от множества ошибок. Ведь, к сожалению, золотая карета может превратиться в тыкву и после свадьбы, и так случается довольно часто.

Нет, про Принца ничего плохого сказать не могу. Он был замечательный, и впоследствии из него получился достойный монарх. Так что дело не в нем. Тогда, после бала, он действительно искал меня, и нашел, и привез во дворец, чему я была несказанно рада. Ведь для меня это было спасением – я вырвалась из-под гнета мачехи, перестала бесконечно спасать своего несчастного, слабого отца, который к тому же часто топил горе в рюмочке, и смогла наконец-то вздохнуть полной грудью.

Да, во дворце было хорошо! Королевские условия – о чем говорить? Сразу отвели мне покои, обставленные самой изящной мебелью, позвали портних, которые сшили мне приличный гардероб и прислали мне кучу фрейлин и преподавателей, которые должны были обучить меня придворному этикету.

Поначалу все это было ново, необычно и интересно. Я всегда была трудолюбивой и прилежно вникала во все премудрости, для меня это не представляло большого труда. Это вполне посильно для любой девушки, имеющей ум, наблюдательность и усердие. Но я хочу сказать, что жизнь в королевском дворце кажется такой уж волшебной только тем, кто наблюдает ее издалека. Балы бывают далеко не каждый день, а в остальное время, должна вам сказать, во дворце бывает скучновато. Даже скучнее, чем мне было в родительском доме. Да, там мне приходилось много работать – стирать, готовить и убираться, часто оказываться в гуще скандалов, постоянно терпеть шпильки от сестриц и несправедливости от мачехи. Но мне было совершенно некогда скучать! Все время были заняты и руки, и голова. А еще у меня была заветная, почти недостижимая мечта – поехать на бал!!! А тут, во дворце, я должна была жить по местным правилам. Принцессе не пристало работать, бегать, танцевать со шваброй, подпевать скворцам и самой замешивать тесто для пирожков. Принцессе необходимо общаться не с тем, с кем хочется, а с тем, с кем положено. Да и довериться во дворце практически никому нельзя – интриги, знаете ли…

Вы хотите сказать, что зато у меня были бриллианты, кареты и куча слуг? Да, это так, но… Я думаю, если бы я с детства привыкла к такому положению, я принимала бы это все как естественное течение жизни. А если бы я была ленива и нелюбопытна, то быстро привыкла бы. Но я была Я – Золушка, девочка, привыкшая трудиться и находившая в этом удовольствие.

Вы знаете, я пыталась помогать садовнику – вокруг дворца росли такие прекрасные розы! – но мне было сделано высочайшее внушение, и пришлось оставить и это невинное развлечение.

Вы спрашиваете, а как же Принц? Видите ли, к счастью, мы не стали торопиться со свадьбой. Я попросила время на то, чтобы привыкнуть к дворцовой жизни, и, к чести Короля и Принца, они отнеслись к моей просьбе с пониманием. Так что я была Принцессой, невестой, но не женой. Разумеется, мы общались, проводили вместе много времени, но я не могла не отметить, что у нас очень разные интересы. Например, Принц любил охоту, а я не могла видеть, как зверушек убивают просто ради забавы. Принц коллекционировал произведения искусства, а я не понимала, зачем нужно прятать такую красоту в своих покоях – ведь ей место в музеях, чтобы все могли это обозревать! Принц считал, что королевские особы должны скрывать свои истинные чувства и «держать лицо», а мне иногда хотелось плакать или смеяться, или танцевать от радости, но приходилось держать себя в рамках приличий.

Я видела, что и Принцу нелегко. Он не обижал меня и старался как-то развлечь, но мое сердце подсказывало, что долго это продолжаться не может: рано или поздно наши дорожки разойдутся окончательно. А ведь мы собирались связать свои судьбы на всю жизнь!

Вы говорите, дети могли бы нас связать? Ах, птенчики мои, как же вы ошибаетесь! Дети могут укрепить то, что уже существует, но не могут связать то, чего нет или склеить то, что разбилось. Если в паре каждый сам по себе – при чем тут дети, за что им такое наказание? Нет, никогда я не решилась бы обречь бедных малюток выполнять работу за взрослых. Довольно того, что это пришлось делать мне. И ведь какой бы я ни была послушной, как бы я ни старалась умилостивить и растопить жестокое сердце мачехи, их отношения с отцом от этого ни на капельку не улучшились! Так что я уверена, что правильно поступила, не допустив роковой ошибки.

Да, я так и не вышла замуж за Принца. Конечно, я была благодарна ему за те прекрасные чувства, что были между нами, и за то, что он забрал меня во дворец. Но остаться с ним только лишь из благодарности – это было бы как раз неблагодарно по отношению к нему. И я решилась на непростой разговор. Я не стала хитрить и выдумывать, я рассказала ему все, что думаю и чувствую. Он был огорчен, но понял меня – я до сих пор уверена, что честность всегда приносит самые лучшие плоды. Я искренне поблагодарила его за то, что он случился в моей жизни, и попросила его отпустить меня. Ему потребовался не день и не два, чтобы принять решение, ведь на меня возлагались большие надежды… Но я знала, что все решится самым благоприятным образом для всех. Ведь я действовала не из корысти, а от чистого сердца. Так и вышло: мне было позволено покинуть дворец. Более того: эта гостиница была куплена на средства, пожалованные мне Королем. Мы с Принцем понимали, что теперь не сможем видеться, и были слегка опечалены, но попрощались очень тепло, без обид. Вскоре он женился на Принцессе из соседнего государства, у них родились прекрасные дети – мальчик и девочка, а когда старый Король умер, молодая чета стала править нашим государством, и Принц оказался вполне на высоте. Так что моя совесть чиста, я не разбила его сердце.

Вы спрашиваете, как сложилась моя жизнь? Тоже хорошо! Я сразу принялась со всем рвением обустраивать свою гостиницу, наводить в ней чистоту и уют. Я вышла замуж за отличного краснодеревщика – вы можете сами видеть его искусство, ведь вся мебель в гостинице сделана его золотыми руками, и наши дети выросли и стали хорошими людьми. Жалеть мне не о чем – я здорова, бодра и занимаюсь любимым делом, а «Хрустальная туфелька» напоминает мне о том, как я в полночь под бой часов мчалась вниз по дворцовой лестнице и благодарила мир за то, что в нем случаются самые невероятные чудеса. И самое главное чудо – это любовь! Любите друг друга, мои птенчики, любите все, что вас окружает, любите все, что с вами случается, и тогда чудеса будут сопутствовать вам постоянно.

Что, деточка? Ты печалишься о том, что моя мечта так и не сбылась, и я навсегда осталась Золушкой? Ах, моя дорогая, видимо, ты мою сказку невнимательно читала! Ведь моя мечта была вовсе не стать Принцессой, а просто поехать на бал! Просто – на бал, и ничего больше! Только вот жаль, что мой первый бал уже случился и больше не повторится ни-ко-гда. Ведь самый первый бал бывает только один раз. Только один… Впрочем, что это я о грустном? Что-то заканчивается, а что-то происходит впервые. Вот, например, дождливым вечером, сидя у камина, я впервые рассказываю двум прекрасным юным птенчикам счастливую историю Золушки – то, что было после сказки…

 

 

ЗОНТИК

В Ливеньбуль, столицу Дождляндии, юная Стефани переехала не по своей воле, а вместе со всей семьей, потому что тетушка, которую она и не видела-то никогда, сильно ослабела и нуждалась в уходе. Родители сочли, что нельзя оставлять ее одну в таком состоянии и надо переезжать, ведь других родственников у старушки не имелось, а тетушка уже не могла справляться с хозяйством в своем огромном доме. На старом месте и терять-то им было особенно нечего, поэтому они легко распродали имущество, быстро упаковали чемоданы, и вскоре уже всем семейством выходили из самолета в аэропорту Ливеньбуля.

За стеклами аэровокзала было серо, мрачно и лил дождь.

- У нас в Дождляндии это обычная погода, — проинформировал их еще на таможенном контроле офицер иммиграционной службы. – Здесь почти все время идет дождь, а хорошая погода – это когда просто пасмурно.

- А в какое время года все-таки солнце бывает? – спросила пораженная Стефани.

- Забудьте об этом. За солнцем у нас тут ездят в сопредельные страны, во время отпусков, — сообщил офицер. – Ничего, вы быстро привыкнете. Все привыкают.

- Не думаю, что я привыкну, — прошептала Стефани, но ее никто не услышал.

- А сейчас я попрошу вас сдать ваши зонтики. Таковы правила.

- Как – «сдать»? – всполошилась мамаша. – А как же мы – под дождь, и без зонтиков???

- Всем прибывшим таможенная служба выдает местные зонты, приспособленные к повышенной влажности и сильным ветрам. Зонтики качественные, услуга бесплатная, так что все тут у нас только ими и пользуются. Таковы правила.

И вместо маминого ярко-голубого, папиного коричневого и ее зеленого в белый цветочек всем им выдали местные зонтики – солидные, мощные, с красивыми резными рукоятками, но почему-то черные.

- А других расцветок нет? – робко спросила Стефани.

- А других и не бывает, — удивился офицер. – Всем – одинаковые, у нас тут равноправие и демократия… Таковы правила.

И правда: когда семейство вышло из здания аэровокзала, Стефани обнаружила, что куда ни посмотри – везде только черные зонты, сплошное равноправие. Но как-то ску-у-учно!!! А если поднять глаза на хмурое небо, на клубящиеся серые тучи, то кажется, что и там толкаются раскрытыми куполами черные зонты.

Тетушка действительно была слаба: по дому она передвигалась исключительно в кресле-каталке, на улицу без посторонней помощи и вовсе выехать не могла, да еще и речь потеряла в результате перенесенного инсульта. Разумеется, ей был тут же обеспечен должный уход, и Стефани вменили в обязанность ежедневно прогуливать тетушку на свежем воздухе хотя бы по полчаса.

Каждое утро Стефани спешила на занятия в школу, прячась от дождика под своим черным зонтом, а слева и справа, впереди и позади торопились по своим делам другие «чернозонтичные». Стефани иногда казалось, что над головой – два слоя туч: один из зонтов, другой – в небе. От такого двойного затемнения у нее настроение все чаще портилось.

- Мне тут не нравится, — недовольно бурчала она, придя из школы и стряхивая капли со своего черного зонта.

- Доченька, но теперь тут наш дом, — говорила ей мама. – Надо потерпеть, ты привыкнешь…

- Никогда я не привыкну к этому нескончаемому дождю и черноте над головой! – не соглашалась она, понимая, что ничего не в силах изменить. Несовершеннолетние дети должны жить со своими родителями и слушаться их, таковы правила…

И она со вздохом шла сначала делать уроки, а потом гулять с тетушкой. Это прогулочное время Стефани любила: можно было бесконечно кружить по саду, самостоятельно выбирая маршрут, а в сильный ливень – сидеть рядом с тетушкой на веранде, наблюдая за потоками воды и как дождь пузырится в лужах, и думать о своем. Но однажды…

- Почему ты плачешь, детка?

- Потому что мне грустно… Потому что дождь никогда не кончается, и на душе у меня так же пасмурно и сыро… Потому что мне кажется, что я скоро растворюсь, растаю, как кусочек сахара… Ой!

Стефани вскочила и во все глаза уставилась на тетушку.

- Это вы меня сейчас спросили?

- Тише, тише! Сядь на место и не шуми. Я хочу, чтобы меня и дальше считали неразговорчивой, — попросила тетушка. – Давай поговорим, как шпион со шпионом, шепотом и не разжимая губ.

- Почему как шпионы? – удивилась Стефани.

- Ну, во-первых, чтобы никто не догадался, что мы вообще разговариваем, — объяснила тетушка. – А во-вторых, мы обе чужие в этом дождливом городе, и я очень понимаю, почему нам здесь тоскливо.

- Мне-то понятно, почему… Но вы же прожили здесь всю жизнь? – уточнила Стефани.

- Да. Но вовсе не вся моя жизнь была такой дождливой. Город знавал и другие времена… Солнечные и счастливые!

- Расскажите! – попросила совершенно заинтригованная Стефани.

- На это потребуется не одна прогулка, — ухмыльнулась старушка. – Теперь у тебя будет дополнительный стимул гулять с твоей старой дряхлой тетушкой. А мне так приятно будет почувствовать себя престарелой Шахерезадой! Только, чур, между нами! Никому не слова! Тайна!

- Заметано! – с восторгом пообещала Стефани, которая очень любила тайны.

… Родители не могли нарадоваться на то, как прилежно их дочь выполняет свои обязанности по уходу за тетушкой. Стефани заботливо укутывала старушку теплым пледом и часами гуляла с ней по саду. Разумеется, они и не догадывались, что в эти часы Стефани получала от тетушки массу сведений, воспоминаний и жизненных наблюдений, и если бы было можно, эти прогулки вообще длились бы нескончаемо! И неудивительно: ведь Стефани узнавала от тетушки совершенно потрясающие вещи!

Оказывается, много лет тому назад Ливеньбуль был курортным городом, а Дождляндия еле успевала принимать нескончаемые потоки туристов, которые стремились попасть на Карнавал Жизни. Климат тогда был совсем другим – мягким и солнечным, поэтому Карнавал Жизни не прекращался круглый год. Песни и танцы, художники и музыканты, бродячие фокусники, представления под открытым небом, смех и радость – этим были наполнены все улицы городов Дождляндии, а Ливеньбуль (в те времена он еще носил название Сольбург – Солнечный Город) считался самым веселым городом в мире.

Но однажды правительство решило, что пора как-то упорядочить потоки туристов и ассортимент развлечений. Было создано сто комиссий, пять научно-исследовательских институтов и особая группа по разработке Правил Развлечений, и все они активно взялись за работу. Сначала жители даже обрадовались, потому что вечная суета на улицах и переполненность транспортных потоков их порою напрягали.

В самом скором времени стали вводиться многочисленные правила, регламенты и предписания, которые разъясняли, как следует правильно отдыхать. Теперь вроде бы стало понятно, что можно, а что нельзя, как себя вести и что делать, и можно было бы радоваться, но… Не сразу, но стало заметно, что Карнавал Жизни как-то поскучнел, а многие его моменты вообще увяли, потухли или вовсе сгинули. Затем и туристов стало поменьше – местные радовались, что теперь можно спокойно пообедать в ресторанчике или попасть на экскурсионный кораблик. А потом стали один за другим закрываться ресторанчики и уплывать в другие страны кораблики, уходить в дальние дали танцоры и музыканты, потому что клиентов было все меньше и меньше. Жизнь становилась все скучнее и скучнее…

- Неужели никто не пытался изменить ситуацию, вернуть в жизнь радость? – спросила ошеломленная Стефани.

- Ну как же, деточка… Разумеется, пытались! Но на все следовал один ответ: «Нельзя! Таковы правила!».

- Да, и нам это говорили, когда меняли зонтики на черные! Еще в аэропорту! – вспомнила девочка.

- О! Зонтики! Это было роковое решение, я думаю, что из-за них и начались дожди! – воскликнула тетушка.

- Но разве дожди могут появляться из-за зонтиков? По-моему, все как раз наоборот! Сначала дожди, а потом уж зонтики!

- Знаешь, дожди бывают везде, но они недолговечны. Прошли, обновили природу, отмыли деревья и тротуары – и снова солнышко сияет. И у нас было точно так же. А вот когда появилось новое правило – всем пользоваться одинаковыми зонтиками черного цвета, дожди стали постоянными. Словно черный цвет притягивает тучи!

- О, вы знаете, а я тоже что-то такое думала! – вспомнила Стефани. – Мне показалось, что хмурое небо отражает наши мрачные зонты…

- …а наши мрачные зонты отражают хмурое небо, — закончила тетушка. – Получается сплошно мрак. Порочный круг!

- А я вам еще пострашнее кое-что скажу, — призналась Стефани. – Я стала замечать, что и на душе у меня все чаще хмуро и мрачно. Мне кажется, что там начинает постоянно идти дождь. Меня это так пугает!

- Дождь – это слезы мира, — задумчиво ответила тетушка. – Плохо, когда у тебя внутри слезы… Мне кажется, что я оказалась в инвалидном кресле, потому что потеряла кураж, и внутри меня накопилось слишком много слез… Мне тоже стало неинтересно жить. Хорошо, что появилась ты – это меня взбодрило!

- Я вас тоже люблю, — сказала Стефани. – Но мне страшно! Ведь этой радости у меня внутри становится все меньше. А вдруг она и вовсе иссякнет, и тогда – что? Я тоже окажусь в инвалидном кресле???

- Ну что ж, по крайней мере, мы сможем устраивать гонки на скорость и соревнования по плевкам в длину, — округлив глаза, сказала старушка.

Они посмотрели друг на друга и разом прыснули – такая мысль показалась им очень забавной.

- Ах, как я скучаю по тем временам, когда Карнавал Жизни кипел вовсю, а зонтики были разноцветными! У меня был такой отчаянно-оранжевый зонтик, я его просто обожала! – мечтательно посмотрела в небо тетушка. Но неба она не увидела – только большой черный зонт, прилаженный к ее коляске от непогоды.

- Тетушка! А где он теперь этот ваш зонт? – вдруг спросила Стефани.

- Как где? Я не помню. Это же было очень давно! Пылится, наверное, где-нибудь на чердаке вместе со старыми вещами… Если его до сих пор никто не выбросил!

- На чердаке? Ага, понятно… — задумалась Стефани. – Ладно, что-то мы загулялись. Наверное, и ужин уже готов… Ну, раз, два, покатились!

В последующие дни Стефани имела вид крайне необычный и загадочный. Казалось, что она что-то задумала. Она сказала родителям, что приболела и не может пока гулять с тетушкой. Конечно, те всполошились и стали спрашивать, что да как. Но Стефани на все вопросы отмалчивалась или ссылалась на недомогание. Если бы родители присмотрелись повнимательнее, они бы сразу поняли, что что-то не так. Глаза ее блестели, а щеки разрумянились, словно она провела недельку где-нибудь на пляже, под палящим солнышком. Но никто не присматривался, и девочка могла спокойно выполнять задуманное.

Но вот через пару дней она объявила, что поправилась, и они снова могут гулять. Тетушка едва дождалась, когда Стефани пришла собирать ее на прогулку и по-шпионски, сквозь зубы, спросила:

- Что происходит?

Но Стефани только таинственно улыбнулась и молча повлекла коляску к выходу. Только углубившись в сад, она повернулась и уставилась на тетушку.

- Что, что случилось? – в нетерпении завозилась та.

- Скажите, а что вы готовы отдать, чтобы вернуться на Карнавал Жизни? – спросила девочка.

- Я? Да я бы все отдала, только у меня ничего уже нет, кроме моего бренного тела! – отвечала тетушка. – Да и Карнавал Жизни давно уже канул в Лету, его не вернуть…

- А вот и нет! – заявила Стефани. – Если вы мне пообещаете встать с этой коляски… ну, скажем, через три месяца! – то получите Карнавал в подарок. Согласны?

- Не торгуйся с отжившей эпохой, — строго сказала тетушка и не выдержала, засмеялась. – Ну давай уже скорее, давай! Что ты там придумала? У меня уже никакого терпения!

- Раз, два, три! – провозгласила Стефани и жестом заправского фокусника выдернула из зажима в спинке кресла черный зонт, а на счет «три» там оказался другой – ярко-оранжевый, очень позитивный, смешавший в себе краски апельсина, жаркого песка и яркого июльского солнышка.

- Мой зонтик!!! – в восторге вскричала тетушка. – Боже мой, любимый, ты вернулся! Ты снова со мной!

- И это еще не все! – объявила Стефани. – Представление продолжается!

Старушка глянула на нее – и обомлела. Стефани за несколько секунд переоделась в клоуна – в какие-то немыслимые одежды, в которых тетушка с удивлением узнала свои старые платья, кофты и шляпки, а на ногах у нее были открытые босоножки из тонких ремешков, в которых она затанцевала прямо по лужицам на садовой дорожке.

- Девочка моя! – прошептала тетушка, молитвенно сложив на груди сухие лапки. – Где ты все это откопала?

- На чердаке! – весело выкрикнула Стефани, продолжая отплясывать. – Оказывается, у вас на чердаке хранится столько памяти о солнечных днях!

- Карнавал жизни… — восхищенно шептала тетушка. – Тот самый Карнавал!!! И мой зонтик!!! Ах, если бы это могло не кончаться!

Но, конечно же, это вскоре кончилось – Стефани запыхалась, а ноги ее совершенно промокли. И к вечеру она расчихалась и затемпературила – на этот раз она заболела уже по-настоящему и вынуждена была целую неделю пролежать в постели. А когда она выздоровела…

Теперь уже у тетушки был вид крайне загадочный. Она, как обычно, помалкивала, но в глазах ее плясали чертенята. Стефани терялась в догадках и с нетерпением ждала, когда ей разрешат выходить на улицу.

И вот этот миг настал – они снова были вдвоем в саду.

- Стефани, дорогая! Я тоже приготовила тебе сюрприз! – торжественно объявила тетушка. – Я молила бога, чтобы ты поскорее выздоровела, чтобы показать тебе… раз, два, три! – и она с усилием поднялась и встала на ноги. Правда, секунд через десять она снова плюхнулась на место, но Стефани уже аплодировала в полном восторге.

- Это только начало, — скромно поклонилась тетушка. – Как видишь, я тоже времени даром не теряла. Это мое «пламенное спасибо» за возвращение в молодость! И за мой любимый Зонтик!

- Я полном отпаде! – сообщила Стефани. – Вы, тетушка, просто супервумен какая-то! За такое короткое время – и такие результаты! Я думаю, мы с вами всегда сможем время от времени устраивать себе Кусочек Карнавала. Ведь у нас-то в саду свои правила, кто нам запретит?

- Это да, конечно. Но погоди, я еще не все сказала, — перебила ее тетушка. – Пока ты болела, у меня было предостаточно времени на раздумья. И знаешь что мне в голову пришло?

- Что же?

- Подарить тебе мой зонтик!

- Нет, нет, он ваш!

- Да послушай же! Я его тебе дарю не просто так. Я вдруг подумала, что непогода начинается не снаружи. Она всегда сначала возникает внутри! Она состоит из глупых правил, и из нашего согласия с ними, из задавленных чувств и невыплаканных слез, из нашего равнодушия и страха быть «не как все». Мы становимся частью толпы и теряем себя. Но чтобы вернуть Карнавал Жизни, хотя бы в свою душу, нужно сделать что-то необыкновенное! Стать не «как все», а «как ты», понимаешь?

- Кажется, понимаю, — серьезно сказала Стефани. – Сначала ты приносишь в этот мир частичку солнца, потом еще кому-то захочется, а кто-то будет просто подражать, и через какое-то время света станет больше, чем тьмы, да?

- Именно так, дитя мое! Мы можем отвечать только за себя, за цвет своего мира! Да, иногда это выглядит дерзко и против правил, но как иначе-то? Так что бери зонтик – и дерзай! Пусть над тобой всегда будет оранжевое небо!

- Спасибо, — улыбаясь, ответила Стефани. – Пусть будет. Даешь Карнавал Жизни!

… Вы когда-нибудь бывали в столице Дождляндии — Ливеньбуле? Да, не самое солнечное место в мире, но многие туристы едут туда именно из-за дождей. Потому что именно в это время город расцветает множеством самых невероятных зонтиков самых невообразимых цветов! Здесь можно увидеть зонтики в стиле «ретро» и в стиле «модерн», украшенные кружевами и плетеные из соломки, однотонные, в цветочек, в полосочку, с набивным рисунком… Это какой-то Карнавал Зонтов, незабываемое зрелище! Постоянно проводятся конкурсы на самый оригинальный зонт, а в сувенирных лавках зонты разбирают, едва они появляются в витринах. В последнее время входят в моду и зонтики от солнца, которого в Ливеньбуле все больше и больше. Ходят слухи, что власти обсуждают законопроект о возвращении городу исторического названия Сольбург – Солнечный Город.

В общем, если соберетесь поехать, советую вам посетить самый популярный магазин — «Солнечный Мир». Узнать его легко, по торговой марке – над входом вы увидите стильный оранжевый зонтик. На кассе будет сидеть симпатичная расторопная старушка с озорным взглядом, с которой всегда приятно переброситься парой шуточек. А в торговом зале всем заправляет красивая молодая женщина по имени Стефани. Уж она-то точно подберет вам что-нибудь уникальное и удивительное, именно то, что подходит именно вам!

И знаете, что еще интересно в Ливеньбуле? Обратите внимание – даже когда идет дождь, над городом всегда синее небо. И если приглядеться, можно заметить, что в нем многочисленными радугами отражаются разноцветные зонтики.

 

 

ИНСТАЛЛЯЦИЯ

Освещать выставку знаменитого и именитого художника-инсталлятора Обалдуева почему-то послали меня. В редакции самые безнадежные задания достаются всегда мне, внештатнику – и это закон природы, с которым бороться бессмысленно и бесполезно.

- Душа моя, — проникновенно говорил редактор Петруша, терзая в руках стильный нож для разрезания бумаги. – Ну ты же войди в мое положение. Мне позитив нужен. Знаю, что не твоя тема. Знаю! Но – если не ты, то кто же??? Ты же понимаешь…

Я, разумеется, понимала. Что Обалдуева знали все. И ненавидели – тоже все. Что человек он был неприятный, а творец – вообще никакой. Что выжать что-то позитивное из его так называемого «творчества» было просто невозможно. И этого невозможного от меня сейчас ждал Петруша.

- Понимаешь, статья оплачена. Целый разворот! И как ведь оплачена! Я тебе удваиваю гонорар. Или даже утраиваю. К тому же, мне уже дважды звонили «оттуда», — и он значительно ткнул пальцем наверх, в потолок. Наверное, звонили из Небесной Канцелярии, не иначе. – И потом, все же знают, что если нужно Чудо – то это твое задание! В общем, пяток фото и хорошая, исключительно позитивная статейка – вот что от тебя требуется. И ты справишься! А если справишься – берем тебя в штат, вот те крест! Ну, с Богом!

… Я плелась по редакционному коридору, переваривая коктейль из комплиментов, манипуляций, меркантильности и ощутимого отчаяния, который на меня сейчас излил Петруша. И понимала, что позитивное освещение этого самого Обалдуева уже висит на мне, и рыдать поздно. И еще: я очень хотела в штат. Я всегда мечтала быть журналистом, а тут – такая возможность! Поэтому я сложила в сумку фотоаппарат, проверила диктофон и поехала на выставку.

Обалдуев встречал гостей сам, в холле, на фоне инсталляции, состоявшей из сваленных в кучу вешалок для одежды, на которых были развешаны дохлые вороны. Судя по запашку – настоящие.

- О, а вот и пресса! – радостно завопил Обалдуев. – Ну-с, прошу журналюг пройти поближе! Какая-то ты мелкая, девка, буквально килька пера! – и он оглушительно захохотал, приглашая кивками присоединиться остальных. Мелкие прихлебалы, окружившие Обалдуева и ворон, с готовностью захихикали. Да, Обалдуев с первых шагов начинал оправдывать репутацию хама и зарвавшегося «гения». Я попыталась проскользнуть дальше, но он подставил мне подножку и поймал за шиворот.

- Куда? – грозно спросил он. – Ну-ка, щелкни меня на фоне моего лучшего творения – «Любовь Земная»!

- А что символизируют вороны? – на всякий случай спросила я, готовя фотоаппарат.

- Круговорот любви в природе! – брякнул Обалдуев и снова захохотал. Так и получился – на фоне дохлых птичек, в разинутой пастью. В это время подскочил корреспондент местной желтой газетенки «Нужные сплетни», в народе метко называемой «Нужник». Он не морщился – видимо, к запаху привык в родной редакции.

- Ваша звонкая фамилия… — начал было он, но Обалдуев прервал его и перехватил инициативу.

- Так, пишем: Обалдуев – это потому что от моего творчества все обалдевают! – пояснил он. – И мне платят обалденные гонорары. И девки обалдело падают в мою койку от Людовика XIV. А там я им таааакое произведение искусства показываю, что они и вовсе балдеют. Потому и зовусь Обалдуев! Во, так и напиши!

«Нужник» строчил в блокноте. Обалдуев хохотал. Я вздохнула и пошла в зал, искать позитив.

Зал был похож на декорацию к фильму ужасов. С картин пялились какие-то серые монстры с вытекшими глазами. На постаментах были разложены, развешены и навалены самые невообразимые предметы – драные башмаки, оторванные крылья, гирлянды окровавленных кишок, ржавые железяки и прочая дребедень. Я присмотрелась к ближайшей картине, выполненной из рваных клочков, и шарахнулась – по-моему, бумага была туалетной, к тому же использованной.

Я обреченно смотрела на этот Апокалипсис и понимала, что не смогу найти позитива, потому что его здесь нет. И быть не может.

Тем временем Обалдуев со свитой уже переместился в зал и громко вещал:

- Я – Творец! И я так вижу! Это отражение нашего безумного мира, в котором чистота и грязь, тьма и свет поменялись местами! И это наша реальность!

Я тупо смотрела на инсталляцию, состоящую из трех фашистских фуражек, наполненных водой, по которой мирно плавали размокшие огрызки хлеба, колбасы и огурцов, и с тоской соображала, где же это он нашел такую жуткую реальность. И что она должна была обозначать. Спрашивать у Обалдуева не хотелось.

В общем, задание рушилось. Я была готова сбежать из этого рукотворного ада, но это время рядом со мной остановился старичок в скромном старомодном костюмчике и пенсне. Боже мой, пенсне! Откуда, в наше-то «обалдуевское» время???

- Я вижу, голубушка, вам тоже страшно? – участливо спросил старичок.

- Страшно, — созналась я. – Я не хочу такую реальность. Я в другой живу.

- Но что же вас привело сюда, моя дорогая? – спросил старичок.

- Редакционное задание, — грустно призналась я. – А вас?

- А я, видите ли, искусствовед. В прошлом, конечно, — представился старичок. — Вениамин Вениаминович Веневитинов, если помните… Хотя… Откуда вам знать? Это было давно…

- А сейчас, — прогромыхал Обалдуев, — инсталляция и перформэнс «Апофеоз Власти»! На ваших глазах будет одновременно разорвано 10 живых куриц!

- Я, пожалуй, пойду, — сказала я. – Нет моих сил больше. И черт с ним, пусть завалю задание, ну, не возьмут в штат… Подумаешь…

- Подождите, деточка, — попросил старый искусствовед. – Посмотрите вон туда…

Я посмотрела. «Вон там» невесть откуда взявшийся малыш, присев на корточки, идиллически гладил невесть откуда взявшуюся полосатенькую кошку. Я хороший корреспондент, поэтому еще не успела хорошенько осознать, что вижу, а мой фотоаппарат уже щелкнул. Малыш взглянул на меня и улыбнулся.

- Не весь же мир принадлежит Обалдуеву, — извиняющимся тоном сказал старичок.

- А это вам как? – обратил мое внимание старик Веневитинов на другой объект.

Там, на фоне жуткой «туалетной» картины, девушка разговаривала по мобильному. Взгляд ее был направлен далеко-далеко, через миры и расстояния, поверх всего обалдуевского убожества¸ а на лице цвела нежность, и глаза сияли бриллиантами. Фотоаппарат щелкнул, она даже не услышала, продолжала прокладывать свой незримый мост Любви.

- Любовь правит миром, — вдохновенно сказал старичок. – И пока будет мир – будет Любовь. А вовсе не Обалдуевы.

- Но тогда почему обалдуевых становится все больше и больше? – спросила я. Мне казалось, что старичок знает какие-то истины, мне неведомые, и я хотела их услышать.

- Вовсе нет! – возразил старичок. – Разрушители Красоты существовали во все времена. Только рядятся они в разные одежды. Дантес, знаете ли, тоже в каком-то смысле – Обалдуев.

Пока я пыталась осмыслить сказанное, в зал вошла немолодая интеллигентная пара – Он и Она. Несколько секунд они постояли, видимо, пытаясь вникнуть в общую картину, потом она тихо вскрикнула, отвернулась и спрятала лицо у него на груди. Он прижал ее к себе, обнял, а взгляд зарыскал по залу – словно выискивал затаившегося врага. Он сразу превратился в Воина, защищающего свое гнездо от внешних посягательств, и на лице его читались мужество и отвага. Я машинально сделала снимок. Затем он бережно повел женщину из зала – видимо, на свежий воздух.

- Вот видите, дорогая, не все готовы потреблять обалдуевщину, — с удовольствием сказал старичок. – И таких много, поверьте мне!

- А можно, я вас тоже сфотографирую? – с надеждой спросила я. Старичок выглядел очень позитивно и уже этим мне нравился.

- Извольте, голубушка! – обрадовался старичок, заволновался, обронил пенсне и стал его прилаживать – так я его и запечатлела: растерянного, смущенного, с пенсне в руках.

- Спасибо. Пожалуй, можно считать задание выполненным, — решительно сказала я. – Хочу на воздух! Только опять мимо этих жутких ворон идти…

- Вовсе не обязательно! – горячо сказал старичок. – Я вас через служебный вход проведу. Я ведь здесь всю жизнь проработал… Позвольте предложить вам на меня опереться, — и он подсунул мне руку, согнутую калачиком.

Опираться на его слабую старческую руку было приятно – он был такой… надежный. И действительно провел меня через какую-то незаметную боковую дверь, коридорами, пока мы не остановились у буфета.

- Я предлагаю вам зайти в буфет, — торжественно предложил старичок Веневитинов. – Вы должны обязательно, обязательно познакомиться с Сонечкой. Уверяю вас, ваше задание от этого только выиграет!

- Ну, раз вы так считаете… — не стала спорить я.

Сонечка оказалась немолодой и некрасивой теткой килограмм на 130 весом. Белый халат необъятных размеров и белая наколка на голове делали ее похожей на оплывший весенний сугроб.

- Соооонечка, — с нежностью пропел старичок и приложился к ее пухлой ручке. Похоже, эта снежная баба вызывала у него неподдельно теплые чувства.

Сонечка зарделась и засмущалась.

- Сонечка, дорогая, я хочу угостить юную даму твоими неподражаемыми тарталетками, — прерывающимся голосом попросил старик. – Но свежайшими, приготовленными прямо на наших глазах!

- Но я не хочу… — начала было я – обалдуевское «творчество», похоже, заставит меня надолго сесть на диету.

- Вы можете не есть! – вскричал старик. – Но посмотреть на это вы просто обязаны! И не возражайте!

Ни я, ни Сонечка не решились противостоять такому напору. Сонечка вынесла большую тарелку с румяными слоеными лепешечками. Потом поднос, на котором были разложены какие-то чашечки, ложечки, салфеточки, соломинки. И…

Да, старик Веневитинов знал, что мне сейчас нужно. Это было Творчество – с самой большой буквы. Отточенными движениями, не глядя, Сонечка хватала с подноса то одно, то другое, и творила Красоту. На лепешечках вырастали сложные композиции из взбитых сливок, кусочков фруктов, ягод, орешков и еще бог весть чего. Она забыла о нас, и лицо ее стало одухотворенным и светилось просто-таки неземной красотой. Наверное, так самозабвенно и радостно дети лепят куличики в песочнице. И ни одна тарталетка не походила на другую. Мой фотоаппарат щелкал не умолкая. А потом все кончилось – и перед нами оказалась прежняя «снежная баба» Сонечка, держащая в руках тарелку с Произведениями Искусства. Казалось, вся сонечкина красота, которой она только что светилась, перетекла в ее Творения.

- Вот, — удовлетворенно сказал старичок. – А я что вам говорил???

Как я не протестовала, старичок Веневитинов вызвался довезти меня до дома на такси. Да я и протестовала так, для приличия – уж очень меня заинтересовал этот старый искусствовед Вениамин Вениаминович Веневитинов. Журналистская привычка, знаете ли.

- А зачем вы оказались на этой жуткой выставке? – спросила я его, когда мы уже уселись в машину и тронулись с места.

- Чтобы спасать, — просто ответил он. – Я сам – не Творец. Но я – хороший Спасатель. Я сам себе выбрал такое занятие. Спасать Заблудшие Души.

- Это что же, я – Заблудшая Душа? – весело удивилась я.

- А разве нет? – кротко вопросил он и поправил пенсне. – Вы так тонко чувствуете красоту. Вы способны ее творить! Вы способны отыскать Красоту во всем! Ведь к Обалдуеву из всей редакции не случайно послали именно вас… Разве не так?

- Так, — согласилась я, лихорадочно вспоминая, что я ему рассказывала о себе. Неужели и это?

- Но почему-то растрачиваете себя по пустякам, — продолжал старик. – Вместо того, чтобы стать Истинным Творцом, подбираете крохи на чужих делянках. Впрочем… Не мне судить. Ваш выбор, ваше право.

Таксист, который вел машину молча, вдруг заговорил:

- Вот я. Высшее образование, инженер-конструктор. Вроде все нормально, даже в перестройку нас не сильно тряхнуло. Зарплата, спецпаек, то-се. Но вот сижу за кульманом – и такая тоска! Хоть в петлю. А мне всю жизнь дорога нравилась. И техника. Я технику, как родная мама, понимаю! Ну, бросил все, подался в таксисты. И счастлив! А чего делаю? Да ничего, просто рулю да за машиной ухаживаю. В общем, хорошо делаю любимую работу. Тоже ведь творчество, да, отец?

- Творчество, — согласился искусствовед. – Разумеется и однозначно! Если счастлив – значит, Творец!

Распрощавшись со стариком Веневитиновым, я взбежала единым махом к себе на 5 этаж, включила компьютер и вывела название – «Красота спасет мир». Я строчила не отрываясь, выкладывая на бумагу все то, что накопилось и теперь рвалось из меня. Потом скинула фотографии, еще раз полюбовавшись малышом с кошкой, влюбленной девушкой, мужественным защитником гнезда, вдохновенной Сонечкой – и спокойно залегла спать.

…Назавтра меня ждал заслуженный триумф.

- Ну вот, я же знал! – восторженно говорил Петруша, потрясая листочками. – Гениально! Невероятно! Прекрасно! Ты смогла из этого урода Обалдуева конфетку сделать! Одно название чего стоит! А фото!!! Это же волшебная песня, а не фото!!! Красотища!!! Тройной гонорар! Нет, четверной! И все – иди оформляйся, с завтрашнего дня ты в штате.

Я сидела в кресле, куда Петруша усаживал особо важных посетителей, и слушала его впол-уха: перед глазами возникали Спасатель Заблудших Душ старик Веневитинов («Вместо того, чтобы стать Истинным Творцом, подбираете крохи на чужих делянках», — сказал мне он), толстая Сонечка с ее одухотворенным Творчеством, счастливый таксист-конструктор, и Обалдуев в окружении дохлых ворон.

Из Петрушиных рук выскользнула фотография и плавно спикировала мне под ноги. С нее на меня растерянно и немного виновато смотрел старик Веневитинов, прилаживающий пенсне.

- Спасибо, — твердо сказала я. – За гонорар – спасибо. Принимается. А вот в штат – я не пойду. Передумала.

- Как передумала? Почему передумала? – опешил Петруша.

- Да так, — уклончиво ответила я. – Буду спасателем. Пойду спасать мир с помощью своего фотоаппарата. Умножать Красоту!

Я уже знала, что я могу. И совсем не удивилась, когда старик Веневитинов на фото вдруг ожил, улыбнулся и, придерживая пенсне, отвесил в мою сторону старомодный поклон.

 

 

 

 

⇐ Предыдущая40414243444546474849Следующая ⇒

Поделиться: