ДИРЕКТОРОМ ОДНОГО ИЗ АМЕРИКАНСКИХ

КОНСЕРВА­ТИВНЫХ «МОЗГОВЫХ ТРЕСТОВ»

10, 13 и 15 декабря 1985 г .

 

В

 центре дискуссий находился сформулированный т. Горбаче­вым в Женеве тезис о необходимости качественно нового подхода в меж­дународных делах, основанного на концепции глобальной взаимо­зави­симости. С советской стороны говорилось о том, что необходимо, на основе взаимно согласованного и совместно поддерживаемого во­енно-стратегического паритета, разделить сферу идеологического про­тиво­борства, где наша позиция была, есть и будет бескомпромиссной, и сферы экономических, политических, социальных и иных отноше­ний, где объективно существующая взаимозависимость может и должна реализовываться в неантагонистических формах – от мирного сорев­нования и вплоть до сотрудничества. Главный контраргумент амери­канской стороны состоял в том, что сферы этих отношений не­возможно отделить от идеологической сферы, поскольку в самом фун­даменте коммунистической идеологии находится тезис о неизбежной гибели капитализма и о том, что социализм будет его могильщиком, – тезис, в корне подрывающий, по мнению американской стороны, саму возможность мирного сосуществования, не говоря о сотрудничестве. Именно это мнение американской стороны послужило отправным пунктом для бесед с Б. В.

Б. В. признал, что со стороны администрации Рейгана, особенно в первый период его пребывания в Белом доме, было допущено нема­ло резких антисоветских вы-

падов, включая слова президента об «им­перии зла» и «пепелище исто-рии». Однако он утверждал, что все это было лишь данью пропаган-дистской риторике, определяемой по­лити­ческой конъюнктурой того периода. Существенным, по мнению Б. В., является то, что ни в одном идеологическом и идейно-теорети­ческом документе республиканской и демократической партий США не было и нет тезиса о том, что кру-шение коммунистической системы является объективным законом об-щественного развития, и что миссия капита­лизма – осуществить эту неизбежность. Именно наличие по­добного тезиса в сердцевине комму-нистической идеологии, в наших програм­мных документах, делает, по мнению Б. В., ситуацию «несим­метрич­ной» и нестабильной: можно договориться со своим соперни­ком, даже с врагом, но нельзя в прин-ципе договориться со своим мо­гильщиком, с человеком, который абсолютно уверен в неизбежности твоей смерти.

Б. В-у был предложен следующий подход к обсуждению его мне­ния: давайте представим, что в основе нашей политики оказался иной тезис – о том, что современное западное общество в его нынеш­нем ка­честве существует вполне закономерно, имеет потенциал разви­тия и будет сосуществовать с социалистической системой на протяже­нии всего исторически обозримого периода, – и постараемся уяснить, ка­кие последствия это могло бы иметь в военно-стратегической, эко­но­мической и иных сферах отношений.

Б. В. ответил, что плохо представляет себе, как это могло бы осу­ществиться в настоящий момент. С одной стороны, во время его не­давней поездки в КНР официальные лица говорили ему, что «больше не надеются найти у Маркса ответы на свои сегодняшние во­просы». В этом Б. В. усматривает первые признаки отхода социали­стических стран от догматизма в вопросах теории. Но положение о неизбежности гибели капитализма сложно подвергнуть пересмотру, поскольку оно является одним из краеугольных в доктрине марксизма.

Ему было разъяснено, что никто и не собирается ставить под со­мнение эту непреложную истину. Речь идет не о пересмотре учения Маркса, а напротив – о его подлинном освоении. Ю. В. Андропов пи­сал, что каждый раз, когда говорят, что новые общественные

яв­ления «не вписываются» в концепцию марксизма-ленинизма, дело ока­зыва­ется совсем в другом: в неспособности иных теоретиков, на-зыва­ющих себя марксистами, подняться до истинных масштабов тео-рети­ческого мышления Маркса, Энгельса, Ленина, в неумении приме-нить в про­цессе конкретного изучения конкретных вопросов громад-ную интел­лектуальную мощь их учения.

Среди различных точек зрения наших ученых-обществоведов пробивает себе дорогу такая, в соответствии с которой со времен ве­ликого экономического кризиса 1929-33 гг. капитализм, строго говоря, уже не существует, и предсказание Маркса-Ленина давно осуществи­лось. Современное же западное общество представляет собой иное, качественно новое образование. Это как бы «тень» возникающего пер­вым социализма, которая закономерно образуется, когда правящий класс развитых капиталистических стран перед лицом осознанной им реальной силы коммунистического движения, уже победившего в од­ной или нескольких странах, и в условиях небывалого обострения эко­номического кризиса, знаменующего полное исчерпание экономиче­ских возможностей капитала, идет во имя сохранения своей власти на кардинальные сдвиги, меняющие де-факто формационную природу общества. При этом он использует методы и средства планового руко­водства, частично опирается на научные экономические модели, идет на глубокое вмешательство в производственные отношения. В резуль­тате такого вмешательства правящая элита, сохраняя свою власть, объ-ективно выходит за рамки класса капиталистов, становится над ним. В более явной форме это осуществил фашизм в Германии, в бо­лее скры-той – правящий класс США при администрации Рузвельта.

Согласно излагаемой точке зрения, современное западное обще­ство по-прежнему является эксплуататорским, основанным на соци­альном неравенстве, реализующим чуждый нам элитарный идеал. Од­нако это уже не капитализм, так как капитал, оставаясь важным его элементом, уже не является в нем господствующим, он подвергается ограничению и плановому регулированию. Появление такой линии развития после победы социализма ни в чем не противоречит сути учения Маркса-Ленина; в свете этого отнесение тезиса о неизбежности

гибели капитализма к современному западному обществу отра­жает просто непонимание сути дела.

Б. В. сказал, что подобная коррекция доктрины явилась бы пово­ротным пунктом (turning point) в отношениях между нашими страна­ми. Он усматривает исторические аналогии между противоборством СССР и США – c одной стороны, и религиозными войнами в период реформации, борьбой раннего ислама с христианством и т. п. – с дру­гой. СССР, по его словам, является более молодой силой, склонной к экспансии, характеризующейся идейной нетерпимостью, – в то время как США – более старой, допускающей плюрализм, ориентированной в большей мере на поддержание статус-кво. В такой ситуации именно экспансия нового центра сил, его нетерпимость является всегда источ­ником нестабильности. Обычно это заканчивается установлением ба­ланса сил на каком-то уровне и взаимным признанием права на суще­ствование. Именно с этой точки зрения Б. В. рассматривает отношения между США и СССР и, исходя из динамики формулировок в проекте новой редакции Программы КПСС по сравнению с ныне действую­щей, он считает, что развитие, хотя и медленно, движется к нашему признанию закономерного права на существование противоположной модели общества. Весь вопрос в том, когда это произойдет, и не воз­никнет ли раньше кризис, ведущий к военному столкновению сверх­держав.

В ответ было показано, что эти исторические аналогии являются поверхностными, не выражающими сути дела. Для того, чтобы обес­печить равную взаимную безопасность при современных средствах и методах ведения войны, совершенно недостаточно «баланса сил», «обоюдного признания интересов» и т. д. – необходимо прямое со-труд­ничество в военной сфере. Идея такого сотрудничества содер-жится даже в неприемлемой в целом для нас идее СОИ. Но реализация со­трудничества в такой сфере требует весьма глубокой степени взаимно­го доверия, в частности, как отмечал тов. Горбачев в Женеве, требует взаимного понимания тех основополагающих доктрин, исходя из ко­торых каждая сторона строит свою политику.

Центральная проблема наших взаимоотношений, которая требу­ет предварительного теоретического раз-

решения, может быть сформу­лирована следующим образом: возможно ли, и каким образом, соче­тать несовместимость, непримиримость, антагонизм наших обще­ст­венных идеалов с такой степенью сов-местимости, согласуемости наших политических доктрин, наших концепций мирового развития, которая давала бы объективную, а не конъюнктурную основу для вза­имного доверия, мирного соревнования и даже сотрудничества в воен­но-стратегической и иных сложных сферах.

Это невозможно в ситуации, когда существуют две доктрины, каждая из которых претендует на тотальную экспансию, а другую рас­сматривает как ошибку истории, досадное препятствие для такой экс­пансии.

Но это оказалось бы возможным, если была бы построена кон­цепция общественного развития в новую эпоху, объясняющая законо­мерность существования и мирного сосуществования двух систем, каждая из которых реализует один из двух противоположных идеалов, и соревнование между которыми является главным двигателем миро­вого общественного развития.

В той части, в какой эта концепция не касалась бы оценок по су­ществу каждого из идеалов, а отражала бы сам механизм взаимозави­симости, – она и могла бы стать основой для реализации идей мирно­го соревнования и сотрудничества двух систем во всех сферах, кроме идеологии.

Б. В. задал вопрос, возможно ли, по мнению советской стороны, создание такой концепции, приемлемой для обеих сторон, и если да, то не будет ли она как-то связана с известной «теорией конвергенции».

Ему было сказано, что, по нашему глубокому убеждению, созда­ние такой концепции возможно, но что уже имеющиеся проработки показывают: в условиях мирного соревнования будет происходить не конвергенция, а напротив – дивергенция, расхождение двух систем. По целому ряду объективных причин условия для детального обсуж­дения этого круга вопросов между нами еще не созрели, и создать их будет непросто. Одна из этих причин – отсутствие общего понятийно­го базиса для такого обсуждения: ведь дивергенция наших двух линий теоретического мышления начинается уже на уровне классической не-мецкой философии. Поэтому можно лишь попытаться кратко пояс­нить суть дела, прибегая

к образам, взятым из самого фундамен­та объ­единяющей нас европей-ской культуры.

Уже в раннем диалоге Платона «Горгий» мы находим раздвоение социального идеала на два полюса: «справедливость по природе» и «справедливость по обычаю». «Справедливость по природе», которую отстаивает аристократ, политический лидер Калликл, – это неограни­ченная свобода сильной личности, это «природное» право сильного на «роскошь, своеволие, свободу» за счет насильственного ущемления прав слабых, потерпевших поражение в жизненном состязании. «Справедливость по обычаю», о которой говорит философ Сократ, – это социальное равенство всех граждан общества, третируемое Кал­ликлом как «заговор большинства» слабых и бездарных против ярких личностей.

Различие между всей предысторией человечества и новой эпо­хой, на пороге которой мы стоим, заключается, грубо говоря, в следу­ющем. Во всех антагонистических обществах аристократический идеал «сво­боды» и демократический идеал «равенства» были идеалами противо­борствующих сил внутри каждого общественного организма. В новой эпохе они становятся в первую очередь двумя противополож­ными идеалами, каждый из которых сознательно и целенаправленно шаг за шагом воплощает в своем социальном организме одна из двух проти­востоящих и соревнующихся систем.

Б. В. заметил, что если иметь в виду «свободный мир», то ведь в нем признается и принцип равенства – просто оно понимается как «ра­венство возможностей».

Было пояснено, что, естественно, сами идеалы и реализующие их общественные системы испытывают сильное взаимное влияние. Кате­гории «свобода» и «равенство», подобно двум зеркалам, многократно отражаются друг в друге (это образ, данный еще Гегелем). Так, «ра­венство возможностей» – это всего лишь абстрактное отражение прин­ципа равенства в «абсолютной свободе». С другой стороны, противо­положная система, ориентированная на принцип социального равенст­ва, имеет свое понимание свободы – как прежде всего «свободы от эксплуатации».

Каждый из абстрактных идеалов, лишенный ограничивающего воздействия своей противоположности, абсолютизируется, окарикату­ривается. «Абсолютная свобо-

да» переходит в произвол «сверхче­лове­ка» у Ницше, в фашистскую «белокурую бестию». «Абсолютное равен­ство» личности доходит до полного отрицания личности в систе­ме Пол Пота.

Чтобы понять, какое место отводится принципу равенства в «сво­бодном мире», можно вспомнить книгу Генри Уоллича «Цена сво­боды. Новый взгляд на капитализм», где говорится, что в качестве та­кой цены выступает отказ от принципа равенства. А можно просто взгля­нуть на эмблему «Херитидж фаундейшн», где, если мы не ошиба­емся, изображен «Колокол свободы».

Не стоит спорить сейчас, на чьей стороне справедливость. Сло­вами мы не убедим друг друга. Но необходимо, не откладывая, сов­местно решать важнейшую задачу: как создать теоретический фунда­мент, обеспечивающий такие условия, в которых наши системы пере­шли бы от все более опасного балансирования на краю ядерной пропа­сти к мирному соревнованию, в котором каждая из систем, как сказал тов. Горбачев в Женеве, могла бы доказать преимущество своего иде­ала путем примера.

Уже из самых общих контуров обсуждаемой концепции видно, что взаимозависимость носит глубокий, нетривиальный характер: на-ши две противоположные системы, хотят они того, или нет, вовле­чены в единый механизм целостного мирового развития, причем их сорев-нование служит главным двигателем этого развития, а значит – и развития каждой из них. Поэтому попытка уничтожить свою противо­положность была бы самоубийственна не только с военно-технической точки зрения; даже если бы это каким-то чудом удалось, «победитель» был бы обречен на стагнацию, остановку развития.

Давая оценку обсуждаемой концепции, Б. В. отметил, что она представляется ему весьма правдоподобной, заслуживающей доверия (very plausible), что он считает своим долгом, по возвращении в США, обсудить всю ситуацию в Вашингтоне. Конечно, заметил он, в Амери­ке найдется немало людей, которые скажут, что не видят смысла об­суждать подобные вещи, пока русские не идут на уступки в Афгани­стане, Никарагуа и т. п. Однако, найдется и немало политиков, идеоло­гов, ученых, которые будут готовы к подобным обсуждениям и про­явят большой интерес. Отвечая на вопросы, он уточнил, что

имеет в виду не просто неформальные объединения, но и в том числе конкрет­ные группы исследователей в рамках его исследовательского центра. Он также спросил, как могла бы выглядеть последователь­ность прак­тических шагов по реализации такого видения концепции взаимозави­симости.

В ответ было сказано, что говорить о практических шагах на дан­ном этапе можно лишь в предельно общем виде. Во-первых, это соб­ственно выработка исходной концепции, включая нахождение форм такой работы, выбор приемлемого для обеих сторон концепту­ального базиса, установление минимально необходимых границ согла­сия и т. д., что само по себе составляет беспрецедентную задачу в силу не только противоположности идеологий, но и долговременной взаи­мо­изоляции общественных наук. Затем могло бы последовать взаим­ное признание выработанной концепции на официальном уровне. По­сле этого, опираясь на достигнутый исключительно важный фунда­мент взаимного доверия, на точное знание о содержании и – главное – о совместимости политических доктрин друг друга, можно было бы слой за слоем возводить здание материально-практических отношений между двумя соревнующимися системами. Первый, базисный слой – военно-стратегический, обеспечивающий само существование и га­рантированную взаимную безопасность участников исторического со­ревнования систем. Только в этих условиях, когда будет научно дока­зано и официально признано, что взаимное развитие, а не взаимное уничтожение, является законом «социальной природы», могут стать возможными такие вещи, как сотрудничество в военной области двух идеологически непримиримых систем вплоть до обмена оборонной технологией и т. п. Сегодня же, как показал руководитель нашей пар­тии в Женеве, это не более чем утопические мечтания, не отражающие подлинную суть СОИ.

Возвращаясь к первому шагу – разработке исходной концепции механизма нашей взаимозависимости, важно отметить, что самый пер­вый вопрос состоит в том, кто мог бы вести такую работу с американ­ской стороны. Как бы это ни казалось парадоксальным, но для такого рода сотрудничества более приемлемы правые республиканские идео­логи, например, «неоконсерваторы», так как они, в отличие от более прагматичных, либераль-

ных и т. п. идеологов демократической партии, более откровенно, последовательно отстаивают основные иде­алы про­тивостоящей нам системы, и тем самым представляют веду­щую ли­нию ее развития. А это и нужно для выработки контуров кон­цепции взаимозависимости, тем более, как мы выяснили, ни на какие компро­миссы по поводу содержания наших идеалов мы идти не соби­раемся, да этого и не требует содержание предстоящей работы.

Приложение 1:

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: