Царская охота: от зарождения традиции до конца XIX в.

 

Тема охоты – неслучайна для старейшего лесного вуза мира. Подготовка специалистов по организации охоты была заложена в образовательную программу Лесного института с первых дней его существования.

Охоте всегда принадлежало особенное место в жизни человека от первобытности и ранних цивилизаций Востока и до наших дней. Неслучайно сцены охоты – древнейшая тема изобразительного искусства, начиная с пещерных росписей палеолита. «Для дикарей жить – значило охотиться» – писал в ХIХ в. первый исследователь русской охоты Н. Кутепов. Со временем охота из средства выживания превращается в искусство и зачастую в привилегию высших классов общества.

Можно выделить три основных, исторически сложившихся формы охоты: 1) охота для пропитания, 2) промысловая охота, предполагающая наличие промышленности для переработки добычи, 3) охота как искусство. По мере развития цивилизации изменялась и организация охоты – от свободной ее формы, не знавшей регламентации, к охоте по юридически определенным правилам и, наконец, к охоте с фискальными (налоговыми) целями.

 

Рождение традиции княжеской охоты, динамика развития
царской охоты от Смутного времени до середины ХIХ в.

 

Охотничьи традиции славянства уходят своими корнями в глубокую древность. Древнегреческий историк Геродот, посетивший в пятом веке до н.э. Причерноморье и приднепровские земли, заселенные сарматами и скифами, отмечал страсть к охоте, как особенную черту характера этих народов – предшественников славян. Позднее арабские купцы, которые были постоянными покупателями пушнины у славян, отмечали особую их любовь к пушному промыслу. Святым покровителем охотников у славян был Георгий Победоносец, родившийся (как гласит легенда) в Малой Азии в эпоху правления римского императора Диоклетиана в знатной и богатой семье. Легенда повествует о его охотничьем подвиге: убив громадного Змея, он тем самым спас от гибели родной город. По обычаю славянскими охотниками два раза в году отмечался день св. Георгия – 6 мая и 9 декабря (по новому стилю). Интересно, существует ли сегодня День охотника и традиция отмечать его в эти числа?

В славянском фольклоре сохранилось немало легенд, связанных с княжескими охотами. В них, в частности, повествуется о том, что один из первых Рюриковичей князь Игорь (912–945) во время охоты недалеко от Пскова встретил прекрасную девицу Ольгу, влюбился в нее, женился на ней и «приохотил» их сына Святослава к этому достойному делу. Более того, гласит легенда, после гибели Игоря (за убийство которого Ольга свирепо расправилась с древлянами) вдова также брала с собой сына на охоту, ибо вполне разделяла приверженность своего мужа к этому занятию.

Анализ изменений в словаре того или иного народа, как правило, приводит к очень интересным открытиям в его системе ценностей, менталитете, образе жизни и т. п. Старославянское слово «лов» (охота), родственное термину «улов» (рыбалка), имело сугубо материальный смысл – направленность лова на утилитарно-прагматический результат. Но в конце ХV – начале ХVI вв. в русский словарь вошло и утвердилось новое слово «охота» - очень выразительное и говорящее о важных сдвигах в отношении к этому традиционному занятию. Новый термин предполагает особое настроение, страстное «хотение» у участников этого действа. Если для «ловца» был важен обильный лов без больших затрат сил (вспомним старинную пословицу: «на ловца и зверь бежит»), то для «охотника» с его «хотением» важен не только практический результат, но и сам процесс охоты, наслаждение от него и от поединка человека со зверем. По-видимому, именно в это время старинная княжеская охота изменяет первоначальный характер добычливого промысла и становится «развлечением» и очень значимой формой организации досуга правителя.

В истории придворной охоты на Руси и далее в России были свои приливы и отливы, что определялось и конкретно-историческим контекстом, и личными качествами и предпочтениями государей. Так, например, Смутное время – между смертью Бориса Годунова и приходом на престол династии Романовых, по понятным причинам, было «глухим» периодом для царских охот.

Преодоление хаоса Смуты и укрепление централизованного государства сопровождались возвратом ко многим традиционным ценностям. Неудивительно, что первые Романовы – и Михаил, и Алексей Михайлович Тишайший (отец Петра Первого) любили охоту и уделяли ей много времени и внимания. После кончины Тишайшего наступил долгий период упадка царских охот – в 1676–1726 гг. Вместе с тем, следует отметить, что, будучи традиционной принадлежностью придворной жизни и одним из общепринятых дипломатических средств поддержания добрых отношений с другими государствами, она не ушла совсем в небытие. Знаменитые русские ловчие птицы – соколы и кречеты по-прежнему посылались в качестве дипломатических подарков шахам-падишахам Персии и правителям других стран.

Петру Великому не передалась охотничья страсть отца, с юности его влекло море, паруса, поединки с морской стихией. Да и праздного времени у царя-работника было немного. Первый биограф Петра Голиков – автор «Деяний Петра Великого» описал такой случай. – Молодой царевич, узнав, что на сокольничьем дворе содержится «без дела» 300 охотников, переписал всех их в свое «потешное» войско. Именно оно стало, как известно, прообразом знаменитой регулярной армии Российской империи. Со временем, совершив два заграничных путешествия и узнав о придворных обычаях и ритуалах Европы, Петр изменил свое отношение к охоте, сам участвовал в ней несколько раз, но …так и не полюбил это занятие.

Историческим парадоксом является тот факт, что воскрешение царской охоты произошло в период «женского абсолютизма» на российском троне. В правление Анны Иоанновны она была воссоздана, но уже по европейскому образцу: было учреждено особое егермейстерское ведомство, обладавшее большими финансовыми возможностями. Гренадерского роста императрица очень любила охоту во всех ее видах и формах, великолепно стреляла, отличалась редким бесстрашием и жестокостью, обожала кровавые зрелища – травли зверей: медведей, кабанов, волков, оленей. Происходили эти травли во дворе Зимнего дворца, том самом, через который сегодня проходят посетители в залы Эрмитажа. Ни до Анны, ни после нее этого при Дворе не любили. В 1740 г. (с 10 июля по 26 августа) она собственноручно застрелила 19 оленей, 16 диких коз, 4 кабанов. 1 волка, 374 зайца, 68 диких уток, 16 больших морских птиц – итого 488 штук за полтора месяца. Это была ее последняя охота, вскоре царица умерла. Известный художник второй половины ХIХ века Василий Суриков, находясь под сильным впечатлением от рассказов об охотничьей страсти этой царицы, написал весьма натуралистическое полотно «Императрица Анна Иоанновна в Петергофском «Темпле» стреляет оленей».

В правление дочери Петра – Елизаветы, которая также была страстной охотницей (но без «кровожадности» предшественницы), было создано высшее управление императорской охотой – Обер-егермейстерская канцелярия. В царствование Екатерины Великой был сформирован особый егермейстерский корпус, ею же была восстановлена «захиревшая» соколиная охота. Таким образом, организация охот была признана очень важной частью обширного придворного хозяйства.

Еще в средние века в Европе, а позднее и в России сложился новый социальный институт – Двор – достаточно закрытое, привилегированное сообщество людей, зависимых от монарха. Постепенно сформировалась особая придворная культура с пышным церемониалом и традициями, где значимое место принадлежало охоте. Русский Императорский Двор сложился в XVIII в. и ориентировался на европейские образцы (в первую очередь, Франции, Пруссии, Австрии). Разросшееся дворцовое хозяйство нуждалось в эффективной системе управления. Для решения этой задачи была создана разветвленная структура придворных ведомств. В XVIII столетии главная роль в ней принадлежала придворной конторе, имевшей ряд подразделений: за питание Двора отвечала гофмаршальская часть, главная дворцовая канцелярия ведала крестьянами, гоф-интендантская контора управляла дворцовыми парками, камер-цалмейстерская обеспечивала меблировку дворцов, конюшенная ведала конюшнями и экипажами, егермейстерская – царскими охотами.

Павел Первый не любил все то, что было особенно дорого его матери. В архивах не сохранилось сведений о его участии хотя бы в одной охоте. Начатое еще при Екатерине Великой возведение обширного каменного здания для Обер-егермейстерского корпуса на окраине Петербурга (на Царско-Сельской дороге) было передано Павлом Измайловскому полку. Птичью охоту оставили без поддержки в Москве, а псовая охота прозябала в Петербурге, в обветшавших зданиях на Фонтанке. Подверглись опале и руководители этого корпуса. Его глава князь П.А.Голицын был уволен, после чего началась «чехарда» «назначенцев» на этом важном посту. Многочисленные штаты егермейстерского ведомства были сокращены дважды – в 1796 и 1801 гг.

Александр Первый (любимый внук Екатерины) унаследовал от отца нерасположение к охоте. Но, не питая личной склонности к ней, он признавал ее значение как важной традиции Императорского Двора, поэтому в 1811–1820-х гг. неуклонно наращивал ее финансирование. К концу царствования (1825 г.) его объем достиг 100 000 руб. И это в то время, когда у страны были и другие важные нужды: после завершения войны с Наполеоном были необходимы значительные средства для восстановления Москвы и других территорий, пострадавших от французского нашествия, а также для увековечения памяти героев войны.

Существенные средства потребовалась и для ликвидации урона, нанесенного охотничьему ведомству грандиозным наводнением 7 ноября 1824 г. Строения на Фонтанке были затоплены: утонуло семь лошадей, часть гончих, «уплыл» запас дров, деревянные конюшни и псарни. С учетом названных обстоятельств неудивительно, что финансирование было сосредоточено на поддержке охотничьего хозяйства в Петербурге. Поэтому все московские охоты: птичья, звериная, псовая оказались в упадке и были упразднены в 1828 г. – уже при новом императоре Николае Первом. В юности он отдал дань императорской охоте, но в зрелые годы охладел к ней, сохранив к ней лишь ритуальное отношение. Проведенная им административная реформа напрямую затронула и императорскую охоту. В 1826 г. он учредил Министерство Императорского двора и уделов. Его министру подчинялись все придворные подразделения, включая егермейстерское ведомство – царскую охоту.

 

Эпоха Александра Второго: апогей царской охоты,
Лисино и царские охоты

Культура любого общества многослойна и русская культура, как и любая другая, существовала не только как некое культурное целое, но в ней каждое сословие имело свои права и обязанности, свою грамматику поведения, кодекс нравственных норм, свои формы досуга. Светские ритуалы знати были своеобразным актом общественного представительства. Психология монархов и их окружения, быт и нравы придворной среды, светские «церемонии» – вся эта система аристократической символики нашла блестящее отражение в императорских охотах эпохи Александра Второго. Он был самым страстным охотником в истории российского императорского дома. В 17 лет Александр триумфально участвовал в своей первой медвежьей охоте. Он любил как зимнюю охоту на медведей, кабанов, лосей, так и весеннюю, в апреле – начале мая, – на вальдшнепов и глухарей. Лисино было для него, пожалуй, самым любимым местом охоты. Для подтверждения этого умозаключения достаточно сказать о том, что он охотился в Лисино 86 раз!

Впервые сельцо Лисино упоминается в оброчной книге за 1500 г. Зимой 1703 г. по указу Петра Великого для описания и поиска корабельных лесов по реке Тосна были посланы князь Р.Мещерский с помощниками. Так эти земли оказались в зоне Высочайшего внимания. В 1787 г. Генеральным межеванием часть Тосненского лесного массива под названием «Лисинская дача» была отделена от окружавших ее частновладельческих земель. В 1805 г. «Дача» (площадью 30 000 десятин) была передана из Управления уделов (императорских земель) в ведение Лесного Департамента Министерства финансов. На ее основе вскоре было создано казенное лесничество и местная администрация.

В 1805 г. в Лисино впервые была организована практика для студентов тогда еще Царскосельского Лесного института. В 1834 г. по инициативе министра финансов графа Канкрина было создано Лисинское учебное лесничество. Оно должно было, по замыслу министра, служить не только учебно-практической школой, но и образцом рационального лесного хозяйства для всего государства. Оно было исключено из ведения Санкт-Петербургской казенной палаты и навечно передано Санкт-Петербургскому Лесному институту. Важно подчеркнуть, что при лесничестве было образовано егерское училище с двухгодичным курсом, готовившее «лесную стражу». Его состав был сформирован из крепостных и содержался за счет их хозяев – помещиков.

Граф Ламсдорф – директор Лесного института в 1838 г. приказал его выпускникам (11 человек) провести один год на практике в Лисино для практического закрепления полученных знаний. Провожали их торжественно: в институтской церкви привели к присяге, напутствовали молебном, канцелярией было выдано отъезжающим по 100 рублей для «обзаведения всем необходимым». Добрались до места назначения поздним вечером. Директор лесничества встретил их хлебом-солью, разместил и накормил ужином, объяснив вновь прибывшим, что им предстоит работа «без эполет и мундиров». Во время практики студентов обучали многим важным навыкам, включая пчеловодство и организацию охот.

Выпускники попали в «хорошие руки». - Первым начальником учебного лесничества был Балтазар Балтазарович Фрейерс. Был он страстным охотником, это ему принадлежал знаменитый афоризм: «Лесник, не любящий охоты – не лесник». Для обучения охоте в «хозяйстве» Фрайерса было достаточное количество оружия разного калибра, доставшееся ему весьма нестандартным способом. Во время подавления польского восстания в 1831 г. много оружия было захвачено у повстанцев и по ходатайству Канкрина уступлено Военным министерством Лисинскому лесничеству. Директор Фрейерс был не только страстным охотником, но и знатоком европейского опыта организации этого дела, из Германии им было выписано много книг о лесоводстве и охоте.

С чего начались царские охоты в Лисино? – Довольно долго Лисино выполняло иные функции: до 1834 г. Лисинское лесничество поставляло дрова для Дворцового управления (Павловскому и Царскосельскому дворцам), а также являлось учебно-опытной базой подготовки специалистов для леса. И хотя здесь была налажена подготовка егерей, представить Лисино в ту пору одним из любимейших мест царских охот было трудно. Дело в том, что в округе пос. Лисино на 10 верст (132 тысячи десятин) охота была запрещена.

Известно, что 20 марта 1840 г. Император Николай Первый посетил Лесной институт. Этот визит способствовал укреплению материальной базы и улучшению условий жизни учащихся, но трудно сказать, была ли эта встреча толчком для регулярной организации царских охот в Лисино. 21 декабря 1844 г. в «Лисинской даче» впервые была организована охота на лосей в присутствии наследника престола – будущего царя Александра Второго. Александр охотился в этих местах с 1850 до гибели в 1880 г. (за исключением одной зимы 1870–71 гг.). С этого момента и до отмены самодержавия в 1917 г. Лисино было местом традиционных охот Романовых. Если охоты организовывались в других местах, то для обслуживания высокородных охотников везли походные кровати, припасы, поваров, сани для охоты с черными медвежьими полостями, походный стол для работы императора с документами и многое другое.

В Лисино же были созданы идеальные условия для императорских охот, организовано это дело было с «русским размахом» и большими затратами. Известным архитектором Леонтием Бенуа был возведен императорский охотничий павильон (ныне называемый охотничьим дворцом), церковь, корпус егерского училища и другие важные постройки. Были проложены шоссейные и грунтовые дороги, построена избушка для царственных охотников вблизи глухариных токов. Осушались болота, строились мостки через реки и канавы, прорубались проходы – тропы. Значительные площади леса вырубались для удобства стрелков – охотников на вальдшнепа «на тяге». Строились вольеры, зверинцы, ремизы и куропатники. Завозились звери, содержались псарни обычных и гончих собак, а также собак-медвежатниц для охоты на медведей-меделянов.

Обычно император выезжал из Петербурга в Лисино во вторник вечером специальным поездом с группой приглашенных в 15–19 человек, это была «охотничья компания» государя, его личные друзья. Иногда приглашались дипломаты и иностранные принцы. От станции Тосно далее император ехал к лесничеству в открытых санях. Впереди скакал фельдъегерь с зажженным факелом в руках, освещая путь. Нередко окрестные крестьяне зажигали костры и смоляные бочки по сторонам заснеженной дороги.

На следующий день царь отправлялся со свитой в лес к месту охоты. Там подавали легкий завтрак, после чего расходились по штандам – определенным для каждого охотника местам, предназначенным для стрельбы по бегущим мимо зверям. Государь занимал первое место, остальные – по жребию и подавал знак к началу. Если охота бывала удачной, то император убивал в день двух-трех медведей. После охоты подавался обед, во время которого играл оркестр придворной охоты (20 человек), часто сопровождавший поездки.

Примечательна история этой музыкальной традиции. До 1826 г. при егермейстерской команде существовал «хор духовой музыки». В 1870 г. по приказу Александра Второго эта традиция была восстановлена. Музыканты набирались из отставных и бессрочно отпускных военных чинов по найму, но с усиленным жалованием, т. к. они, кроме музыки, исполняли службу охоты. Первый концерт состоялся осенью 1871 г. В штат служителей охот музыканты были включены на специальных условиях: им полагалась особая одежда и содержание, в котором предусматривались и затраты на приобретение партитур новейших музыкальных пьес. Новый обер-егермейстер барон Ливен сумел добиться для своих музыкантов-охотников этих условий. Попутно отметим, что егермейстерское ведомство всегда возглавляла титулованная знать: графы и бароны.

Но вернемся к распорядку дня охоты. Вечером, в десятом или одиннадцатом часу, Александр возвращался в Петербург, снова при свете факелов. Обладая отменным здоровьем, после возвращения в город он нередко еще ехал на спектакль или концерт. Например, 11 февраля 1857 г. после охоты в любимом Лисино царь отправился на парадный спектакль в Преображенском полку, 22 февраля 1858 г. после охоты присутствовал на концерте в Певческой капелле.

Сезон охоты на медведя начинался с середины ноября и продолжался до середины марта. Одним из наиболее удачных был сезон 1859–60 г.: три раза состоялась охота на медведей в Малом Лисино (без ночевки), два раза в Большом Лисино – на лосей и оленей. Царь был очень доволен деятельностью чинов императорской охоты. Главный ее начальник, егермейстер граф Ферзен был награжден орденом Белого Орла, унтер-егермейстер Иванов получил, вне правил, орден Станислава второй степени; управляющий охотой Ратаев – орден Анны третьей степени, государев стремянной – золотые часы, нижние чины получили денежную награду – по 1 руб. за час охоты. Из особо крупного медведя было велено сделать чучело, которое было подарено в.кн. Сергею Александровичу. Из шкур четырех других убитых царем медведей были выделаны ковры: один был подарен великому герцогу Саксен-Веймарскому, а три были переданы в Зимний дворец.

Чучела и ковры, сделанные из собственноручно убитых царем зверей, были высоко ценимым подарком (дипломатическим подношением из «страны медведей – России») и экзотическим украшением интерьеров. Так чучело убитого в 1856 г. медведя было превращено в вешалку, встречавшую гостей у входа на лестницу в Гатчинском дворце. Из убитых в 1858–59 г. медведей было изготовлено 6 ковров, в 1861–62 – 10 ковров: из них два были переданы для кабинетов царя и его жены. В 1876 г. чучело гигантского медведя было подарено герцогу Эдинбургскому. Часто их дарили высокородным участникам охот. Такой подарок получил французский посол граф Морни, испанский посол герцог д, Орсуна.

По свидетельству Н. Кутепова, часто посещая Лисино, Александр Второй ни разу не заглядывал в учебные заведения, «пока этому не дала повода одна не вполне удачная охота на медведя. В феврале 1863 г. около Лисина обложены были два медведя. Государь взял одного утром, после завтрака во дворце прискакал егермейстер и сказал, что второй ушел». Царь решил посетить заведения: приехал в санях неожиданно в егерское училище, запущенность которого произвела на грозного посетителя скверное впечатление, а «щи, которые он отведал из котла, оказались весьма недоброкачественными». Вскоре были приняты меры исправления положения. В память об этом событии чины корпуса лесничих поставили близ дворца скромный памятник – бюст императора. Следует отметить, что учащиеся были обязательными участниками императорских охот (их выставляли «по пятнадцать человек в линию»), на деле постигая охотничью премудрость.

Осуществление царских охот имело и весьма значимую - экономическую составляющую, в реализации которой особую роль играли поставщики Высочайшего Двора. С 1856 по 1915 гг. в их списке значилось 1340 фирм, которые обеспечивали на самом высоком уровне снабжение Двора всем необходимым. В самом начале царствования Александра Второго – в марте 1856 г. впервые была разработана регламентация статуса «придворного поставщика». Тогда же был введен и особый «Знак поставщика». В 1857 г. в статье 205 Устава Промышленности (2-я часть ХI тома Свода Законов Российской империи) был определен следующий перечень государственных наград фабрикантам и ремесленникам: 1) публичная похвала или одобрение в описаниях выставки; 2) денежная премия; 3) похвальные медали (золотые, серебряные, большие и малые); 4) право употребления государственного герба на вывесках и изделиях; 5) высочайшее благоволение; 6) медали для ношения на шее, орденских золотых и серебряных лентах; 7) ордена.

«Придворные поставщики» получали право употребления государственного герба на вывесках и изделиях фирмы, что являлось, как отмечено выше, высокой государственной наградой. Поставщики Великих князей и княгинь также имели право поместить государственный герб, но только после личного позволения государя и с обязательным введением инициалов своих высокопоставленных заказчиков. Наличие звания «придворного ювелира», «придворного художника», «золотых и серебряных дел мастера» и др. еще не давало права именоваться «придворным поставщиком». Например, знаменитый Карл Фаберже, который много лет был «придворным ювелиром», только в 1910 г. был удостоен звания «придворного поставщика». Этот высокий статус можно было заслужить «превосходным качеством» поставляемых произведений и товаров, «современным устройством предприятия» и не менее чем 8–10 годами непрерывных поставок изделий ко Двору.

Звание придворного поставщика считалось самым уважаемым и почетным и у деятелей промышленности и торговли, его присваивали два раза в год – на Рождество и на Пасху. Забавно, что большевики после революции забыли отменить эти звания. И поэтому, после введения НЭПа в 1921 г., восставшие из небытия «поставщики» поместили царские гербы на своих вывесках и изделиях. Пришлось большевикам исправлять свою оплошность: в 1922 г. эти звания были упразднены.

Для оснащения царских охот привлекалось интернациональное сообщество придворных поставщиков. Здесь определяющими факторами были – высочайшее качество продукции и непререкаемый авторитет мастера. Оружие поставляли немецкие (Генрих и Макс Барелла – из Берлина, 1869–1903 гг.), английские (Стефан Грант – из Лондона, 1870–1880-е гг.), швейцарские (Нагель и Менц – из Баден-Бадена), польские (К. и Ю. Беккер и Флориан Вишневский – 1870–1880-е гг.), а во второй половине Х1Х века уже и тульские оружейные мастера (Н.И. и И.Г.Баташевы и др). Седла, шорные и упряжные принадлежности поставляли Вальтер и Кох – из Германии, Томас Келло и сын – из Лондона, Тимофей Ерофеев – из Санкт-Петербурга. Поскольку нередко участницами охот были и дамы, то для них поставлялись платья для верховой езды – амазонки – из Лондона Джоном Редфери.

На рубеже 1870–80-х годов в охотничий быт впервые вошли недавно изобретенные консервы, поставлявшиеся Высочайшему Двору из Берлина – сначала Фридрихом Богартом (1870–80 гг.), позднее Гансом Богартом (1890–1910 гг.). Отметим, что звание «придворного поставщика» не передавалось по наследству, следовательно, фамильная преемственность сохранялась только при условии действительных заслуг нового поколения фирмы.

Как известно, на императорских охотах забивалось много дичи: лесных зверей и птиц, поэтому неслучайными в списке придворных поставщиков были «чучельники» – специалисты по набивке чучел зверей и птиц: Петр Мищенко, Семен Стефановский и другие, в основном русские, мастера.

Особая сторона охоты – собаки, разведение которых для царской забавы было делом государственной важности. Неудивительно, что, когда в 1867 г. по повелению царя была отправлена на Всемирную выставку в Париже «свора его Величества борзых собак», то две лучших собаки – Славный и Завида получили Большой приз и золотую медаль. С успехом участвовали царские охотничьи псы и в других выставках.

 

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: