Национализм и империализм

Мы видели, что в работах Маркса и Энгельса поднимались ключевые вопросы о напряжённости между центробежными и центростремительными силами в современном

 

[120]

 

мире, и что они начали бороться с своеобразным парадоксом о том, что человеческое общество становится всё более тесно взаимосвязанным, и вообще интернационалистским в некотором смысле, а национальная лояльность, казалось, как-то не обращала внимания на эти изменения. Предположение о том, что капиталистическая глобализация будет заменена социалистическим интернационализмом, пришлось переосмыслить в результате возросшего значения национализма и геополитического соперничества в конце XIX века. Теория капиталистического империализма должна рассматриваться именно в этом контексте.

Ленин (1968) и Бухарин (1972) разработали особый подход для того, чтобы объяснить причины Первой Мировой войны. Они утверждали, что конфликт является результатом отчаянной потребности в новых рынках для избыточного капитала, который был накоплен в крупнейших капиталистических обществах. Этот подход в значительной степени дискредитирован на похожих основаниях – несостоятельностью в утверждении о главенстве экономических сил. Но, несмотря на свои недостатки, он был направлен на понимание того, как политические общины стали более националистическими в этот период, с учётом предыдущих предположения о том, что историческая тенденция заключается в более тесном сотрудничестве между рабочими, принадлежащими к различным государствам и этносам (Linklater 1990b: Chapter 4).

Интересная черта теории капиталистического империализма заключается в том, что она попыталась привнести в критическую социальную теорию более комплексное понимание глобализации и национализма, капитализма и войны. Главная цель заключалась в том, чтобы критиковать либеральное предположение о том, что промышленный капитализм привержен интернационализму свободной торговли, который в конечном итоге приведет к миру между нациями. Утверждение Маркса о том, что капитализму суждено переживать частые кризисы, было центральным элементом этого подхода. Ленин и Бухарин утверждали, что доминирующей тенденцией эпохи был подъём новых меркантилистских государств, которые были готовы применить силу для достижения своих экономических и политических целей. Национальные накопления избыточного капитала рассматривались как главная причина гибели относительно мирной международной системы, однако Ленин, по крайней мере, признал, что снижение гегемонии Великобритании и изменение баланса военной мощи способствовали постепенному ослаблению ограничений на применение силы в отношениях между государствами.

Ленин и Бухарин утверждали, что националистические и милитаристские идеологии размывают классовые лояльности и тупиковые классовые конфликты в этой развивающейся глобальной среде. В работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» Ленин (1968: 102) утверждал, что «китайская стена не отделяет (рабочий класс) от других классов». Действительно, трудовая аристократия, подкупленная колониальной прибылью и тесно увязанная с буржуазией, сложилась в монополистических капиталистических обществах. С началом Первой мировой войны, рабочий класс, который «был прикован к… буржуазной государственной власти», откликнулся на националистические мольбы о защите Родины (Бухарин 1972: 166). Считалось, однако, что сдвиг

 

[121]

 

«центра тяжести» от классового конфликта к межгосударственному соперничеству не продлится бесконечно. Ужасы войны показали бы рабочим, что их «доля в империалистической политике – ничто по сравнению с ранами, нанесёнными им» (1972: 167). Вместо того, чтобы «цепляться за национальное государство» и поддаваться патриотическому идеалу «защиты или расширения границ буржуазного государства», пролетариат, наконец, возобновит свою миссию «отмены государственных границ и слияния всех народов в одну социалистическую семью» (1972: 167).

Какова бы ни была позиция по частным вопросам теории капиталистического империализма, её смысл состоял в сосредоточении критического исследования на том, как развивается напряжённость между глобализацией и национализмом на уровне политических сообществ. Эта тема (которая была важна в общественных науках в последние десятилетия) была центральной у Ленина:

«Развивающийся капитализм знает две исторические тенденции в национальном вопросе. Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнета, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки и т.д.»

Глобализация и фрагментация были взаимосвязаны в рассказе Ленина о том, как капитализм неравномерно распространяется по всему миру – тема, которая была более важной для анализа Троцким «комбинированного и неравномерного развития» капитализма и последующего далее феномена третьего мирового марксизма (Knei-Paz 1978). Он остаётся ключевым концептуальным инструментом современного марксизма (Rosenberg 2007). Кроме того, идея «трудовой аристократии» стала предметом обсуждения в неомарксистских школах теории зависимостей и анализа мировых систем. Надо было понимать, что пролетариат так же вплетён в капиталистические общества, как буржуазия – в эксплуатацию периферийных народов в мировой капиталистической системе. Последние стремятся избежать эксплуатации через национальную независимость, а не через союзы с чужеродным промышленным пролетариатом. Тревожный вопрос для марксистов заключался в том, насколько подробно и следует ли вообще марксизму рассматривать националистические движения в качестве ключевого союзника классовых организаций в борьбе за всеобщую эмансипацию.

Ленин признал, что отдельные группы, такие как евреи, были угнетены из-за своей религии или этнической принадлежности и что их требования к национальному самоопределению были едва ли удивительными. Хотя он утверждал, что социалисты должны поддерживать прогрессивные национальные движения, Ленин отклонил предложенное австрийскими марксистами решение «национального

 

[122]

 

вопроса». Они выступали за федеральный подход, который предоставил бы национальным культурам значительную автономию в рамках существующих государств. По мнению Ленина, национальные движения должны выбирать между полным отделением и продолжающимся членством в государстве с точно такими же правами, как и у всех остальные граждане. (Стоит сравнить это положение с защитой прав этнических групп в более поздних размышлениях о культурной доминанте – см., например, Kymlicka 1989). Ошибочные домыслы Ленина заключались в том, что большинство национальных движений будут принимать решения против отделения, понимая, что они принесут в жертву высокий экономический рост, который может быть достигнут только в более крупных социальных системах. Движения, которые сделали выбор в пользу отделения, получили бы свободу от форм господства, породивших национальную вражду или недоверие, и которые, по мнению Ленина, подготовили бы путь к более тесным связям между рабочим из разных стран. Дело было в том, чтобы избежать такого социалистического компромисса с национализмом, который симпатизировал бы австрийским марксистам. Пролетарский интернационализм важнее создания мультикультурных политических сообществ.

Вышеописанные подходы разделяли мнение Маркса о том, что капитализм прогрессивен в том, что он принесёт промышленное развитие и материальное благополучие остальному миру (наряду с освобождением от того, что Маркс называл рабским суеверием). Предполагалось, что незападные общества будут подражать европейским образцам капиталистического, а затем социалистического развития. Троцкий определил довольно разные возможности для этого, а именно новые общественные образования, объединяющие элементы капиталистического и докапиталистического обществ (Knei-Paz 1978; Rosenberg 2006). Как упоминалось ранее, после Второй мировой войны на таких идеях основывались теории развития и отсталости. Сторонники теории зависимости утверждали, что эксплуатационные альянсы между доминирующими классовыми интересами в основных и периферийных обществах препятствовали индустриализации последнего (Frank 1967). Согласно этому утверждению, отделение от капиталистической мировой экономики необходимо для развития периферии. Основываясь на теории зависимостей, но избегая слишком грубого разделения между основными и периферийными нациями, мир-системная теория, разработанная Валлерстайном в 1970-х и 1980-х годах, бросила вызов классическому марксистскому положению о том, что капитализм стремится содействовать экономическому развитию во всем мире. Валлерстайн (1979) утверждал, что некоторые государства «полупериферии» способны двигаться вверх по иерархии власти, в то время как другие теряют свои позиции.

Позиции Франка и Валлерстайна были охарактеризованы как неомарксистские, поскольку они смещают акцент от отношений производства к отношениям обмена или торговли на мировом рынке (см. также Emmanuel 1972). Сложности, которые возникают в результате методологических споров марксистов и неомарксистов, мы затрагивать не будем. Термин «неомарксист» также подчеркивает важность экономической силы в мировой истории и тенденцию к недооценке абсолютной или относительной автономии государства и сферы геополитики (см. также

 

[123]

 

главу 7). Но нельзя упускать из виду важнейшие аспекты их подхода, которые включают фокус на том, в какой степени капиталистическое богатство основывается на эксплуатации периферийных государств. Вместо того, чтобы думать о том, как капитализм развивался на Западе и стал распространяться в остальном мире, особенно с подъемом индустриальной эпохи (как это делал Маркс в Коммунистическом Манифесте), Франк и Валлерстайн утверждали, что западное экономическое и политическое развитие происходило в рамках эволюции эксплуататорского капиталистического мировоззрения на протяжении многих веков. Рассмотрение подъема капиталистического Запада в глобальной перспективе стало важным шагом, выходящим за рамки европоцентризма классического марксизма. Не менее важным было предложение взглянуть на ситуацию с точки зрения тех, кто находится на периферии и относится с пониманием к незападным политическим движениям, включая третий мировой национализм.

В заключение ещё несколько комментариев относительно взаимосвязи между марксизмом и национализмом. Западные марксисты глубоко не согласились с поддержкой национально-освободительных движений третьего мира, и многие опасались, что компромисс с национализмом принесет в жертву интернационализм классического марксизма (Warren 1980; Nairn 1981). Возникают большие вопросы относительно того, сможет ли любая доктрина интернационализма избежать культурных предрассудков и как она используется, несмотря на благородные намерения, на службе у конкретных политических интересов и форм власти. Марксизм был результатом европейского Просвещения. Он развивался в период европейского господства, часто в сочетании с сильным чувством превосходства над остальным миром, судьба которого состояла в том, чтобы «догнать» передовые общества. Его эмансипирующий проект был сформирован в особый исторический момент, когда экспорт западных практик рассматривался как ключ к освобождению незападных народов не только от эндемической нищеты, но и от «устаревших» убеждений. Эти предположения были отклонены теорией зависимости, мир-системной теорией и третьим мировым марксизмом в 1960-х и 1970-х годах. Эти движения являются определёнными этапами в борьбе за создание на фундаменте теории Маркса критической теории, нахождение способов аргументации, которые отсутствуют у западных мыслителей XIX века, чтобы понять их мир и размышления о доминировании в отношениях, в которых рассматриваются различные формы насилия, дискриминации и отчуждения, которые существуют в мировой экономической и политической системе.

 

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: