ГЛАВА 9. ПАРТИЗАНСКИЕ БУДНИ

 

«Без связи нам нельзя, – думал Жуков, рассматривая приемник. – Вот уже второй день молчит. А как он нужен! Так хочется услышать сводки Информбюро, позывные, получить свежие новости, указания и привет с Большой земли. Кругом немцы, а друзья далеко. Молчит, что делать? Хоть бы пискнул разок! Неужели останемся без связи? »

«Да, – вспомнил он вдруг. – Ведь Чекалин радиотехникой занимался в школе».

Комиссар накинул пальто на плечи и вышел из землянки. Шура сидел на земле и протирал ствол винтовки.

– Чекалин! – окликнул его Жуков. – Вычистил винтовку?

Шура при появлении комиссара встал.

– Так точно, товарищ комиссар. Сама по немцу бить будет.

– Очень хорошо. Вычищенная винтовка в бою не откажет! Ты, кажется, в школе радиотехникой занимался?

Шура поставил винтовку в пирамиду и подошел к комиссару.

– Занимался, товарищ комиссар.

– А ты бы мог наладить приемник?

– Попробую, разрешите посмотреть?

Шура вошел в землянку и присел у приемника, стоявшего на опрокинутом ящике. Снял заднюю крышку, вытащил панель и стал проверять монтаж.

– Накаливание… Так, правильно… Трансформатор низкой частоты… – говорил он чуть слышно, просматривая лампы и детали.

– А! – воскликнул Шура, заметив, что проводник, соединяющий всю систему приемника с анодом батареи, отпаялся. – Сейчас заработает.

Но припаять было нечем. Шура отыскал кусок тонкого провода, очистил его перочинным ножом и исправил повреждение. Через несколько секунд динамик загудел. Шура повернул ручку. Раздалась дробь «морзянки», потом какая-то рация, работавшая через микрофон, ворвалась в землянку настойчивым призывом.

«Ястреб, Ястреб! Я – Сокол, Я – Сокол… Слышите меня? Прием. Перехожу на прием».

Лица партизан повеселели, послышались радостные возгласы:

– Лед тронулся. Наконец-то.

– Большая земля привет сейчас передаст.

– Ишь ты, Тула стучится!

– Да не Тула это, дурень… Но скоро и она заговорит.

Шура начал поворачивать ручку. Все затихли. Сначала тихо, будто издалека, а потом на всю землянку раздался знакомый голос московского диктора:

– Говорит Москва! От Советского Информбюро…

Глаза Шуры радостно заблестели, но упрямая складка меж бровей не исчезла. Жуков подал Шуре лист бумаги и карандаш.

– Записывай сводку, а то один, неровен час, пропущу что-нибудь… А из сводки нельзя пропускать ни одного слова.

Шура схватил карандаш. Рука его быстро бегала по бумаге, иногда, правда, отставая от голоса диктора. А сводка была неутешительна. Враг рвался к Москве, шли бои на подступах к Туле.

 

Комиссар застал Татаринова в землянке. Тот сидел, склонившись над столом, и изучал карту района, испещренную знаками всевозможных цветов.

– Устал, Николай Михайлович? – спросил Жуков.

– Сказать откровенно: да… Хочется выспаться, отдохнуть, но… Да что говорить, все ясно… Отдохнем потом, когда в Берлине побываем.

– Побывать-то, уверен, побываем, но сейчас до него ой как далеко!

Жуков положил перед командиром записанную сводку. Татаринов прочитал ее, вздохнул:

– Пора начинать решительные действия, больше тревожить фашистов… Только сначала разведку надо направить. Думаю, трех человек будет достаточно. Я им и примерные маршруты наметил… Познакомься.

Татаринов объяснил комиссару маршруты, задачи разведчиков. Жуков промерил циркулем расстояние на карте, хотя этого можно было и не делать: и он, и командир не раз бывали в этих местах, знали почти все дороги, тропки, деревни.

– Думаю, надо отправить Чекалина в разведку, дороги ему хорошо известны: часто ходил на охоту в этих местах, – посоветовал комиссар.

– Я тоже так думаю, – ответил Татаринов. – Парень серьезный, в трудную минуту не растеряется. Командир помолчал и добавил: – Вместе с ним лучше послать Петра Сухова и Афиногенову.

– Насчет Нины Афиногеновой ты правильно подумал, – одобрил Жуков. – Дивчина сколько времени шла из-под Курска по немецким тылам, пока не наткнулась на нас. Так что опыт у нее есть, через вражеские посты сумеет проскользнуть. И легче ей будет на задании. За делом горе забудется. А то сегодня опять плакала. Все мать вспоминала – как ее немецкий танк раздавил… Петька Сухов будет им хорошим командиром. Троица крепкая, партизанская… Инструктировать их когда будем?

– Утром. Сейчас пусть спят, – решил Татаринов.

На рассвете, когда ночь еще боролась с наступающим днем, трое разведчиком вышли из лагеря по трем различным направлениям.

– Смотри, Шура, – наставлял Татаринов перед походом, – будь осторожен, береги себя. Мы ждем тебя целым, невредимым, с нужными сведениями. И добавил, глядя в его заблестевшие глаза: – Молод ты, горяч, смотри, глупостей не наделай, на шальную пулю не лезь.

– Есть быть осторожным, – ответил Шура и, лихо приложив руку к кепке, вышел из землянки.

Он перебрался через небольшой овраг, поросший кустарником, и начал спускаться вниз по едва заметной тропинке, перелезая через поваленные деревья. На опушке остановился, оглядел поляну и кустарник, по которому предстояло продолжать путь. Было холодно. Шура подтянул ремень, стягивающий короткое пальто, и, чтобы согреться, ускорил шаг. Он шел по знакомым местам, где не раз вместе с отцом бродил с ружьем. Но тогда он ходил по этим местам, зная, что ему никто не угрожает. А теперь? Теперь кругом были враги. Но Шура шагал твердо. «Пусть меня враги боятся, а не я их», – думал он. Он чувствовал себя настоящим хозяином этой земли.

Шура пошел осторожней: скоро должна показаться деревня. Свернув с дороги, он стал пробираться вдоль нее по небольшому кустарнику. Через несколько минут показался поворот, перед его взором выросли крайние домики деревни.

Недалеко от дороги Чекалин заметил большую воронку от разорвавшейся авиабомбы. Он подполз к ней и, удобно разместившись, начал наблюдать. До прихода немцев хозяйки в это время топили печи, и из труб тонкой струйкой вился дымок, а сейчас ни дыма, ни одного человека на улице.

Шура выполз из ямы и задами, от сарая к сараю, начал пробираться по деревне. В центре ее стояли автомашины с прицепленными к ним пушками.

«Десять грузовых с пушками, две легковые… – считал он про себя, прижавшись к углу сарая. – А что это там, под деревьями, накрыто брезентом? »

Всмотрелся. «Ящики со снарядами», – решил Шура. Переползая от одного дома к другому, он увидел под навесом сарая повозку с несколькими винтовками. «А ведь винтовки пригодились бы в отряде». Мгновенно родился план действия. В такие минуты мозг работает быстро и четко.

 По-пластунски, как учили в истребительном отряде, Чекалин пополз вдоль стены сарая. Еще одно усилие, и он у цели. Но на пути появилось неожиданное препятствие. Около повозки, покрытой наполовину брезентом, похлопывая ладонью о ладонь, расхаживал немец. Шура, не выпуская из поля зрения часового, на глаз смерил расстояние до оружия, прикинул, сколько понадобиться времени, чтобы добраться до повозки. Ждать пришлось долго. Холод пробирал до костей. Начали коченеть руки. Туман постепенно рассеивался. Шура уже подумал, что нужно уходить, иначе рассветет, и его обнаружат, но в это время немец осмотрелся и, не видя ничего подозрительного, зашел в избушку. «Холодно стало, фриц заморский? – улыбнулся Шура, стремительно вскочил и бросился к повозке. Несколько секунд, и он с винтовками мчится обратно. Трудно бежать, винтовки тяжелые, оттягивают плечо. Шура приближался к знакомой воронке, когда на том конце деревни, где только что он был, раздалась автоматная очередь. Сердце радостно билось, в глазах искрилась удаль. А стрельба усиливалась. Трассирующие пули, словно разноцветные светлячки, летели в разные стороны, стремясь нагнать дерзкого налетчика. Но бесполезно, Шура был уже далеко…

Вот и знакомая тропинка. Еще усилие – и показалась партизанская землянка. В отряде с радостью рассматривали трофеи: винтовки были очень нужны. Татаринов остался доволен разведкой: новые данные о немцах, принесенное оружие – это не просто даже для опытного разведчика.

На следующий день с рассветом Шура снова был в дороге. Ему поручили выяснить, что за части стоят в деревне Шаховке. Он двигался известной ему охотничьей тропой.

Лесной воздух чист и прозрачен. Изредка хрустнет под ногой ветка, зашелестят листья, усыпавшие тропинку. У разведчика не выходит из головы мысль: как пробраться в деревню, чтобы его не заметили? «Лучше идти с западной стороны – решает Шура, – там кустарник».

Шаховка уже недалеко. Сквозь утренний туман чуть чернеют силуэты домов. Шура движется осторожней, параллельно дороге. Неожиданно из оврага, подходившего к деревне, показалась группа немцев. Шура упал на землю и пополз в сторону от дороги. Оглядевшись, он заметил недалеко омет соломы. Добрался до него и залег наверх. Оттуда Шура увидел фашистов. Их было семеро. Один нес под мышкой гуся, другой в обеих руках по связке битых кур. «Грабители, – думал Шура, – у какого-нибудь колхозника забрали». Глаза его следили за немцами. Какая цель! Он положил винтовку поудобнее. Рука охотника тверда. Легкий нажим на спусковой крючок… Один из гитлеровцев опрокинулся навзничь и замер. Остальные повернули обратно и бросились к оврагу – больше укрыться было негде. Из рук немца выпорхнул гусь и с резким криком, размахивая крыльями, помчался к деревне. За ним побежали немцы, хотели догнать ускользнувшую добычу. Прогремели еще два выстрела. Второй немец сделал несколько скачков вперед и упал, разбросив руки. Пятеро скатились в овраг. «Теперь по деревне не пройдешь, надо поворачивать обратно», вздохнул Шура и вылез из омета. Он был доволен. Три патрона на двух фашистов – неплохо. Так воевать можно. Осмотрелся, прислушался. Никого. Он подбежал к убитым, забрал винтовки, патронташи, документы, и той же тропой вернулся обратно.

 

Отряд Татаринова готовился к очередной операции. По донесению партизан-разведчиков стало известно, что по дороге в Мышбор гитлеровцы везут на лошадях награбленное имущество. «Не бывать этому, – решили партизаны. – Обоз разгромить, имущество раздать населению».

Командир увидел подошедшего Чекалина, улыбнулся ему и на ходу крикнул:

– Знаю, знаю о твоих успехах. Доложили. Расскажешь подробно, а сейчас присоединяйся к отряду.

Лесная дорога привела партизан в Мышбор. Полуобнаженный лес хмуро высился по обе стороны дороги. Ветер шумел в ветвях деревьев. Это было удобным местом для встречи с врагом: место глухое, поблизости нет немецких гарнизонов. За околицей, в придорожных кустах устроена засада. Потекли мучительные минуты ожидания. Как пройдет первый крупный бой отряда? Не подкачать бы, не осрамиться.

Шура, ободренный утренней победой, уже чувствовал себя опытным ветераном. «И немцев можно хорошо бить: какие они непобедимые? Ерунда! Винтовки у них из-под носа утащили, и они ничего не смогли сделать», – рассуждал он, поглядывая на дорогу. Вдруг он услышал скрип колес. Еще несколько мгновений, и показались подводы. К ним был привязан скот. Шура следил за подводами. Складка меж бровей обозначилась у него резче, чем обычно, пальцы крепче сжали самозарядную винтовку.

Немцы сидели на подводах, свесив ноги, и беспечно разговаривали. Другие, повесив автоматы на шею, шли рядом с повозками. Чекалин приподнял винтовку, взял одного гитлеровца на прицел. Но стрелять пока нельзя, нет команды. «Скорей, скорей, – думал Шура, – пора! ».

– По захватчикам! – раздался сильный и звонкий голос Татаринова и эхом отдался в лесу. – Огонь!

Шура нажал на спусковой крючок. Раздался залп. За ним другой, третий… Несколько немцев остались лежать на дороге и в телегах; лошади, перепуганные грохотом выстрелов, шарахнулись в сторону, ломая оглобли.

Шура увидел, как один из упавших пополз с дороги в кювет и выхватил пистолет. Шура прицелился и выстрелил. Немец уронил голову и, вцепившись в землю руками, замер. Оставшиеся в живых с криком помчались к деревне.

 Шура первым делом выскочил из засады и с колена выстрелил еще два раза по убегавшим. Вслед за ним выбежали и другие партизаны. Они быстро брали лошадей под уздцы и уводили в лес.

Вечером после разведки двинулись в деревню, пострадавшую от немецкого грабежа. Жители, увидев въезжавший обоз, попрятались. Жуков постучал в один дом, в другой – никто не отвечал. Тогда он крикнул:

– Товарищи, не бойтесь, выходите!

Из-за одного угла высунулась голова, и сразу же из-за дома выскочило несколько человек. Они обступили партизан.

– Товарищи! – раздался голос Татаринова. – В этом обозе ваши вещи. Сегодня мы отбили их у немцев и возвращаем вам. Разбирайте их.

– Спасибо, родные, спасибо! – послышалось из толпы. – Берите хлеб, мясо, молоко. Берите, не стесняйтесь!

– Ничего нам не надо, – ответил Жуков. – Понадобится – придем, попросим. Не откажете?

– Нет, что ты, касатик, – прокричала пожилая женщина в черном платке.

– Спасибо, мамаша, за доброе слово, – ласково улыбаясь, ответил Жуков.

– Спасибо вам, наши защитники, заступники. Бог вам поможет! – крестя партизан старческой рукой, проговорила старушка, опиравшаяся на суховатую палку.

– Ошибаетесь, бабушка, – вставил Сухов, – не на бога мы надеемся, да и сами – не ангелы. Силой ломим немца.

Откуда-то появилась тульская гармошка, и вихрастый курносый паренек, не жалея мехов ударил с присвистом русскую. Быстро образовался круг, и партизаны вместе с жителями пустились в лихой перепляс.

– Эх-ма, дорогу разведчику! – прокричал кто-то. – Шире круг! Простору больше, музыки, веселья!

В круг выскочил Шура, отчеканивая дробь ногами. Вот он ринулся по кругу, затем повернул к центру, выбрасывая руки и ноги в такт музыке… Веселье царило в кругу, все улыбались. На миг забыты невзгоды и суровые будни войны. Музыка ширится, Чекалин пошел вприсядку. Кто-то задорно присвистнул…

Неизвестно, долго ли еще длилась бы пляска, если бы командир, посоветовавшись с Жуковым, не прекратил ее. Все стихли, только слышалось тяжелое дыхание плясунов. В центр круга вышел Жуков, и, оглядев собравшихся, начал:

– Товарищи! Наша армия под Москвой размалывает фашистов. Они понесли огромные потери. Не сегодня-завтра их погонят вспять. Не верьте фашистской брехне, что Москва взята. Не видать им ее, как своих ушей! Держится и наша родная Тула, бьет немцев, не дает им продвинуться к Москве. На защиту Тулы встал рабочий полк. Он вместе с Красной Армией стойко обороняет город. И знайте, и другим поведайте: не сдадут Тулу фашистам! А мы должны всеми силами помогать нашей армии, нашей Туле. Бейте немцев под Лихвином, прячьте хлеб, скот, фураж, ничего не давайте фашистам. Чего не сумеете спрятать – жгите, но не давайте врагу!..

Через час партизаны уже возвращались в лагерь вместе с веселым деревенским гармонистом. Все оживленно переговаривались, вспоминая подробности боя. Приближаясь к лагерю, запели вполголоса песню тульских партизан:

Утром синим, спозаранок,

Покидая край родной,

В бой уходят партизаны

По глухой тропе лесной.

В темной чаще, в чистом поле

Враг от мести не уйдет;

Наша ненависть заколет,

Всенародный гнев убьет…

 

ГЛАВА 10. В КОЗЕЛЬСКЕ

 

– Митя, похож я сейчас на партизана? – спросил Шура, шагая по лесной дороге с Захаровым и Суховым.

– Пожалуй, нет. Так, мальчишка деревенский, и только. – Захаров критически с ног до головы осмотрел Чекалина.

– Вот и хорошо. А не то первый встречный полицай схватит, тогда беды-горя не оберешься.

Сухов шел немного поодаль. На правах старшего группы он внимательно оглядел одежду товарищей. «Крестьянские парни и все. Идут к родным или знакомым. На партизан не похожи», – рассуждал он, осматриваясь по сторонам. Лес сжимал дорогу со всех сторон. Ветер шелестел еще не опавшими кое-где листьями. К шороху леса партизаны привыкли. Но стоило появиться новому, не характерному для леса звуку, как он сразу заставлял настораживаться. Сухов прислушался: все было спокойно. По небу плыли редкие облака, в воздухе было холодно, но сухо. А еще вчера нудный дождь весь день наводил уныние.

Шуре припомнилась последняя беседа с Татариновым, когда дежурный по отряду вызвал к командиру Сухова, Захарова и его.

– Наверно, новое задание дадут, – высказал предположение Митя.

– Не иначе, – поддержал Сухов. – Два дня без дела сидим. Никуда не годится.

Шура молчал. Он ждал задания, ему хотелось как можно скорее отправиться в разведку. Он уже полюбил опасное ремесло разведчика.

В командирской землянке Татаринов говорил:

– Все трое идете в разведку. Будет нелегко, предупреждаю. – Командир помолчал. – Нужно будет провести глубокую разведку в направлении Козельска, выявить, много ли немцев в этом районе, численность гарнизона, каковы полицейские группы, как настроение местного населения.

Долго еще говорил Татаринов, инструктируя разведчиков.

На другой день тронулись в путь. Часть его проехали на попутной подводе, далее шли пешком, держась лесной стороны…

– Привал! – бросил Сухов.

Присели на поваленное дерево. Вынули немудреные запасы: хлеб, несколько ломтиков мяса. Запили ключевой водой.

– Давайте подумаем, как будем действовать дальше, – решил посоветоваться с товарищами Сухов.

– Доберемся до Козельска, побродим по городу, все посмотрим и обратно, – первым ответил Захаров.

– Тебе легко так говорить, – полушутливым тоном отвечал Шура, – а мне каково: все запоминать приходится, писать-то нельзя. Сколько сел и деревень прошли – и все нужно помнить.

– Мы тоже запоминаем, – возразил Митя, – только у тебя лучше получается, поэтому ты у нас главный «запонимала».

– К делу, друзья, – вмешался Сухов. – Что мы имеем за четыре дня разведки? Во многих селах немец создал полицейские группы. Правда, они не так уж велики, но население от них страдает здорово. Видно, за них надо взяться всерьез. Немецких гарнизонов мало. Железная дорога на перегоне Белев – Козельск охраняется основательно.

– Население ждет Красную Армию. Недовольных фашисты расстреливают. Кругом идут аресты, – продолжал Чекалин.

– Немец грабит население, отбирает одежду, продукты, топливо, фураж, – вставил Захаров.

– Молодцы вы, ребята, – улыбнулся Сухов. – Говорите, прямо как по бумажке читаете.

– На то мы и разведчики, – сказал, вставая, Шура.

Разговор закончил Сухов:

– Идем на Козельск. Проходим город из конца в конец по разным улицам. Собираемся в восемнадцать часов за окраиной у сарая. Он хорошо виден от дороги слева. Я пойду по центру, Чекалин возьмет правее, а ты, Митя, левой окраиной прочешешь город. Ясно?

– Ну, а в случае… – Шура замялся.

– Если задержат – молчать. Друг друга не знаем, – быстро ответил Сухов, поняв, о чем думает Чекалин.

– Если у отдельно стоящего сарая не удастся встретиться, то через два дня собираемся в селе Желоба, у сестры нашего партизана Шехова… Запомните хорошенько, – Петр оглядел друзей, – фамилия сестры Шехова-Быкова, имя и отчество – Надежда Яковлевна, село, напоминаю, Желоба.

Чекалин и Захаров повторили место явки, фамилию, имя и отчество сестры партизана.

– Теперь в путь! – скомандовал Петр. – Пойдем не все вместе, а поочередно. Первым идет Захаров.

Когда Митя скрылся за поворотом дороги, Сухов сказал:

– Теперь ты иди, Шура, да будь осторожен. Не считай врага дураком, себе же хуже сделаешь. Помни слова комиссара: «Если немец был бы слаб, не дошел бы до Лихвина».

– До скорой встречи, – произнес Чекалин.

Трое разведчиков шагнули в неизвестность.

 

«Вот я получил задание, впереди опасность, там фашисты, а боюсь ли я или нет? » – спрашивал себя Чекалин, шагая по обочине дороги. И сам же отвечал: «Немного боязно, конечно, но лишь самую малость. На задание иду с радостью, зная, что оно сможет принести пользу в борьбе с врагом».

Впереди показались первые домики Козельска. Шура в нем не бывал, но попасть хотел давно. Пожалуй, с тех пор, как учитель истории рассказывал о героической обороне города в годы татаро-монгольского нашествия. Шура запомнил это урок, ведь Козельск не так уж далеко от Лихвина.

Семь недель маленький русский городок оборонялся от татаро-монголов. А ведь хан Батый думал взять город после первого штурма. «Злым городом» называл он тогда Козельск… Сколько людей погибло, защищая родные стены. Монголы буквально стерли город с лица земли, но шло время и он снова возродился из руин.

Показались первые домики Козельска. Чекалин прежде сжал мешок, перекинутый через плечо и огляделся: не заметил ли его кто.

У первых домиков он никого не встретил. На перекрестке, помня указание Сухова, он повернул вправо. «Улички похожи на наши, лихвинские, – осматриваясь по сторонам, рассуждал он, – такие же домишки, кругом сады, летом, видно, на улицах много травы. Вот только в одном, пожалуй, Козельск отличается от Лихвина. Здесь есть железная дорога, а у нас нет».

Идя по улицам, Шура зорко смотрел по сторонам. У одного из домов увидел часового, из двери часто выходили военные. «Штаб! » – решил он. В саду налево притаилась покрытая брезентом машина. Через полуразрушенный забор видна зенитная установка. Шура все запоминал, чтобы потом детально доложить об увиденном.

 Гражданских лиц на улице было больше, чем в Лихвине. «Сегодня базарный день, – вспомнил Чекалин, – Мне говорили. Ишь ты, как горожане традиции соблюдают. Но интересно – какие в Козельске бывают базары? Наверное, такие же, как и в Лихвине: народу мало, продается одно старье, продуктов почти нет».

Базарная площадь находилась недалеко от окраины города и лежала на его пути. По мере приближения к базару все больше попадалось жителей города и окрестных деревень. Вот и площадь. «Разве это базар? » – подумал Шура, вспомнив базарный день в довоенном Лихвине, когда из всех окружающих сел колхозники везли мясо, молоко, овощи, фрукты. Чекалину нравилась эта немного бестолковая базарная суета: громкие возгласы, ржанье лошадей.

«Чего-то здесь не хватает, – думал Шура. – Шум есть, говор тоже. Чего же? Ах, да, нет смеха, шуток, веселого слова».

Разведчик толкался среди толпы, прислушивался к обрывкам разговоров. Вдруг послышались свистки. Кто-то крикнул: «Облава! Спасайся, кто может! »

Сердце у Чекалина сжалось. «Бежать? Пожалуй, поздно. Площадь, наверное, окружена. А если попытаться? Другого выхода все равно нет».

С одной стороны площадь окружили немцы, с другой – полицаи с повязками на рукавах. «Будь что будет, – решил Шура. – Попытаюсь пробиться сквозь немцев. Выдам себя за местного мальчишку».

Пожилой солдат стоял, притоптывая ногами: ему было холодно. Замерзшие руки он грел, поднося ко рту. «Варежки, – промелькнула у Шуры мысль. – Попробую! »

– Вон дом, майн хаус, там матка, мутер, пустите нах хаузе, – путая русские слова с немецкими, обратился Шура к немцу. Одновременно он протянул ему свои варежки, связанные матерью. То ли немец поверил Шуре, то ли ему нужны были варежки, но он разрешил Шуре уйти.

– Шнель! – только и сказал солдат, одной рукой показывая через плечо, а другой взяв варежки.

Сердце у разведчика еще гулко билось, когда он быстрым шагом уходил от базара. Он еще сам не верил тому, что произошло. Вот и окраина города. Немного постояв, Чекалин спокойным шагом направился к месту встречи.

Дорога повернула влево, Шура шмыгнул в придорожные кусты. Переводя дыхание, осмотрелся. Дорога была пустынной. К сараю вела небольшая балка, заросшая по краям кустарником. Туда и направил путь Чекалин. Пробираясь сквозь кусты, он перебрал в памяти весь день. «А ведь мог влипнуть, – подумал Шура. – Схватили бы, тут и капут… Варежки помогли…» При воспоминании о них он плотнее засунул руки в карманы, пытаясь их согреть.

– Стой! Кто идет?

Шура испугался, в первый момент он не узнал голоса Сухова.

– Уже здесь?

– Как видишь.

– А Митька?

– Пришел.

Из-за куста показалась улыбающаяся физиономия Захарова. На душе у Шуры отлегло: «Вот мы снова вместе. Теперь можно и в обратный путь».

Дорогой каждый подробно рассказал о результатах разведки, поделился впечатлениями. Решили так: кто-нибудь доберется до отряда, там все за троих расскажет. Разведчики прекрасно понимали, что опасность их поджидает на каждом шагу.

– Теперь на Желоба, – скомандовал Сухов. – Там передохнем.

 К селу подошли под вечер. В рощице, что росла у дороги, дождались темноты. Крадучись двинулись к хате. Она стояла на отшибе, ближе к речушке. Пробирались огородами, прижимаясь к сараям, заборам. Вот и хата.

Сухов постучал в занавешенное окно. За дверью тишина. Только занавеска на окне чуть приоткрылась, но этого никто не заметил.

Снова постучался Петр. Дверь, наконец, чуть приоткрылась, и женский голос из темноты произнес:

– Далеко бредете, страннички?

Улыбнувшись, Петька ответил условленным образом:

– Далеко. Отсюда не видно.

Дверь отворилась шире:

– Проходите быстрей!

При свете коптилки друзья увидели молодую женщину и только теперь поздоровались с ней.

– Здравствуйте, Надежда Яковлевна.

– Добрый вечер. Иуды не заметили вас?

– Какие иуды? – не понял Шура.

– Известно какие – полицаи. Три дня как появились. Самые подлецы. За кражи сидели. Накануне войны из тюрьмы выпустили. Сейчас порядки свои наводят, перед немцами выслуживаются…

– Прошли незаметно, – за всех ответил Захаров.

– Ну и хорошо. Погибнуть можно ни за грош, – уже более спокойно продолжала Быкова. – Наверно, голодные? Ужинать будете?

– Не откажемся.

Допоздна сидели партизаны у Надежды Яковлевны. Она рассказала много важного про окружающие села, про силы немцев и полицейские группы. Расспросила о брате.

Когда за окном стало темно, разведчики покинули дом Быковой. В мешке Шуры лежал сверток с домашними лепешками и куском сала, которыми хозяйка партизанской явки снабдила их на дорогу.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: