Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


ГЛАВА 13. ПАРТИЗАНСКАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ



 

Поздний вечер. Деревушка окутана темнотой. Лишь изредка из-за туч выглянет луна и осветит соломенные крыши домов и амбаров. Кругом ни звука, собаки и те не лают, чуют и они недоброе. Только ветер шумит по крышам и в оголенных черных деревьях.

Огородами от избы к избе крадется Шура. Останавливается возле каждого строения, долго внимательно вслушивается и вновь крадется, слившись с темнотой ночи.

Около одной избы Чекалин задержался, прижался к стене и замер.

По другой стороне улицы шел немецкий патруль, шаги гулко раздавались в ночной тишине. Шура затаил дыхание, пальцы крепко сжимали рукоятку пистолета. «Не спешат, – подумал он, – значит, не заметили. Вот и в сторону уходят». И, действительно, патруль стал удаляться и, наконец, скрылся во тьме. Когда шагов не стало слышно, Шура двинулся дальше, стараясь запомнить каждую мелочь. Татаринов сказал: «На тебя мы надеемся». Разве можно подвести командира? Вот стоит грузовая крытая машина, у самого дома торчит мотоцикл, из-за сарая выглядывают орудия. Темным пятном вырисовываются ящики с боеприпасами, крытые брезентом. Все нужно запомнить. Записной книжки нет. Взамен нее память.

В одной избе сквозь окно пробивается тоненький луч света. Шура стал медленно пробираться к дому. Он останавливался через каждые три-четыре шага и прислушивался. Вот и дом. Оглянувшись, он на мгновение прильнул к окну. В комнате никого не видно, на скамейке около двери лежит полевая сумка и пистолет. Вдруг скрипнула дверь. Шура отскочил от окна за угол, притаился. Сердце учащенно билось. «Неужели попался? – подумал он. – Не может быть. В Козельске с базара выпутался и здесь не попадусь». Во рту пересохло, словно на дворе была невыносима жара. Он облизал губы языком. Из сеней вышел немец в накинутой на плечи шинели и, пройдя два дома, исчез в третьем. «Вот бы забрать сумку, наверно, там документы», – подумал Шура. На секунду он заколебался: стоит ли рисковать, как бы не попасть в лапы фашистам. Ну нет, упустить такой случай нельзя! Надо действовать.

Шура осторожно подобрался к двери и очутился в сенях, в кромешной тьме. Половицы тихо поскрипывали, и каждый звук отдавался толчком во всем теле. Рука наткнулась на дверь... Вот ручка. Шура потянул дверь на себя. Чуть-чуть скрипнули старые петли. Из комнаты потянуло теплом. Остальное было делом нескольких секунд: схватил пистолет, сумку, выскочил в сени, оттуда во двор и за дом.

Огородами Шура уходил из деревни. «Вот это трофеи! – радовался разведчик. – Может быть, в сумке план наступления или другие важные документы. Мало ли что может храниться в полевой сумке офицера. Командир с комиссаром довольны останутся». Шагая, Шура напевал потихоньку:

Десять винтовок на весь батальон,

В каждой винтовке последний патрон.

В рваных шинелях, дырявых лаптях

Били мы немцев на разных путях.

Всю Украину он грабил и жег,

Так что за нами остался должок.

Время пришло. Наступила война.

Время, друзья, расплатиться сполна.

Дорога в расположение партизанского отряда проходила недалеко от станции Шепелевка. Юный разведчик решил заглянуть туда: может быть, и там есть что-нибудь интересное.

Шура замедлил шаг. Впереди показалось полотно железной дороги. Рельсы поблескивали в матовом сиянии луны. Выждав, когда луна скроется за нависшей черной тучей, Шура, озираясь, быстро пересек полотно. И очутился недалеко от пристанционных построек.

Он остановился около невысокого дерева и, затаив дыхание, стал прислушиваться. Вдруг, неприятно резанув слух, раздался собачий вой, похожий на завывание волка. Постепенно замирая, вой прекратился. Шуре стало немного страшно. «Испугался собачьего лая...Эх ты, разведчик, партизан! » – подбадривал он себя. Он двинулся дальше, но, не пройдя и пяти шагов, остановился. Луна осветила серебристо-молочным светом окрестности. Шура увидел станцию, небольшую площадку перед ней, дальше серели дома поселка.

– Хальт! – неожиданно услышал Чекалин. Только теперь он заметил у здания фигуру часового с автоматом на груди. Раздумывать было некогда. «Бегущему в спину быстрей попадут», – вспомнил он слова командира. Мгновенно вскинул руку. Выстрел. Другой. Часовой упал лицом в землю. Шура, не оглядываясь, побежал прочь от станции. Сразу же за спиной, точно шмели, загудели пули. С полотна железной дороги затрещал, захлебываясь, пулемет. Огненные точки трассирующих пуль понеслись по воздуху.

 

Долго беседовали в эту ночь Жуков и Татаринов, внимательно рассматривая документы офицера.

– Разведчик-то наш молодец, ловко действует, – говорил Жуков.

– Да, хорошо у него получается, – задумчиво ответил Татаринов. – Смотрю я на нашу молодежь: сколько в ней мужества, стойкости. Вот Чекалин. Мальчишка, ему бы за партой сидеть, а он партизан, смерть около него так и вьется, того и гляди заденет... А партизанит что надо. Давай ему, комиссар, благодарность объявим.

– Добре, – отозвался Жуков.

После завтрака все партизаны, кроме дежурных, были выстроены около землянок. Татаринов вызвал из строя Чекалина.

Шура очень удивился, что его вызывают из строя и называют Александром Павловичем. Всегда его звали Шурой или Сашей. Он шагнул вперед и остановился, недоуменно поглядывая на Татаринова.

– За хорошо проведенную разведку и добытые документы объявляю вам благодарность!

– Служу Советскому Союзу! – дрогнувшим голосом ответил Шура. Это была его первая партизанская награда.

 

Боеприпасы подходили к концу, а отряд все шире начинал развертывать боевые операции. Жуков и Татаринов подсчитали все до единого патрона, и выходило, что их осталось на пять-шесть дней. Ясно, что в открытый крупный бой партизанский отряд вступить не мог. Взвесив все, командир и комиссар решили произвести налет на железнодорожный мост, обезоружить находившихся там немцев и взорвать железнодорожную линию. Шуру решили не брать в эту операцию. Командир приказал ему пробраться в Александровку к Гурову и добыть сведения об охране моста.

– Будет сделано, товарищ командир! – выслушав Татаринова, ответил Шура.

– Только смотри, встретишься с Афанасием Семеновичем так, чтобы никто не видел, да и в деревне особенно не торчи. К темноте будь в отряде.

Шура молча повернулся кругом, забежал в землянку, и через несколько минут проходил уже передовой партизанский пост. Он на несколько минут задержался около часового и осмотрел поляну. Ничего подозрительного не заметно. Да и лесник Бессонов, сторожка которого была на пути к партизанскому лагерю, сумел бы подать сигнал об опасности. Шура раздвинул опустившиеся до земли ветви ели, перешел ручей, обогнул поляну и скрылся за деревьями. Часовой посмотрел вслед ушедшему и вздохнул. Он, как и все партизаны, всегда с тревогой провожал юного разведчика на задание. «Молод еще, долго ли до беды, а она – рукой подать».

Гуров обрадовался приходу Чекалина, усадил его за стол и, хотя тот был сыт, заставил поесть. Поблагодарив за угощение, Шура встал из-за стола и, сделав строгое лицо, произнес:

– Ну-с, господин староста, партизан кормите, у себя в доме укрываете! Так, так. А знаете, что за это бывает? – И не выдержав серьезного тона, засмеялся, глядя на Гурова.

– Эх, Шурка, не до шуток мне. Был вот председателем колхоза, а теперь староста. Да только все колхозники так и продолжают звать председателем. А как назовет кто старостой, так хоть сквозь землю провались!

Шура виновато проговорил:

– Простите, дядя Афанасий, я не хотел вас обидеть. Сорвется вот с языка… Вы не обижайтесь.

– Я не обиделся. Я тоже к слову. Как услышу «староста», тошнить начинает.

– Дядя Афанасий, я по делу пришел.

– Знаю, не в гости. Ну, садись, слушай.

Афанасий Семенович около часа докладывал Шуре как он ездил в Лихвин, с кем виделся, что узнал нового. Потом рассказал об охране моста.

– Запомнил все? Не забыл?

– Нет, не забыл. Все передам... Дядя Афанасий, у вас винтовки с патронами есть?

– Есть, а что?

– В отряде трудновато с боеприпасами, так вы дайте мне те патроны. Они нам пригодятся.

– Что ж, забирай. Для вас и берегу.

Они вышли во двор, прошли хлев. Гуров достал из-под навоза завернутые в промасленные тряпки пачки с патронами.

– Так нести опасно будет. Мало ли кто увидеть может. Подожди, запрягу лошадь, довезу тебя до яра, а там пойдешь сам: дорога, чай, знакома.

Не успели они выехать со двора, как увидели, что навстречу с другого конца деревни идет группа немцев. У обоих тревожно застучали сердца. «Вот, черт, напоролся», – подумал Шура.

– Шурка, бери вожжи и поезжай прямо, а я встречу их, побалакаю немного.

Гуров соскочил с телеги и, опередив ее, подошел к немцам.

– Я староста, что вам будет угодно? – И громко, сердито крикнул на Шуру: – А ты что остановился? Поезжай, тебе говорят, неча стоять! Живо!

– Н-но-о, сивая, – Шура подхлестнул лошадь и проехал мимо немцев. Вскоре телега скрылась за поворотом.

– Ти старост? – спросил один немец, заплетавшимся языком. – Давай хаус, квартир! – И, оттолкнув стоявшего перед ним Гурова, пошел дальше, остальные двинулись за ним.

За деревней, у леса, Шура остановился и долго ждал Афанасия Семеновича. Наконец Гуров показался на дороге. Шура, обрадовавшись, стал насвистывать веселую мелодию. А Гуров всю дорогу молчал. Только подъезжая к яру, он произнес со злостью:

– Лучше бы разрешили уйти в отряд, чем елейничать перед немцами да получать от них зуботычины. Иногда так хочется дать в морду какому-нибудь. Эх, тошно!.. А надо, сам понимаю, что надо. Ну, приехали, наведывайся почаще, душу-то будет с кем отвести. – И он, вскочив в повозку, покатил обратно.

Вскоре отряду выходить на задание, а Шуры все нет. Жуков ждал его у первого поста. Он и не заметил, как Шура подошел.

– Товарищ комиссар, партизан Чекалин вернулся из Александровки. Задание выполнено.

Жуков оглядел Чекалина, и глаза его ласково прищурились.

– А это что у тебя за тряпье?

– Патроны, – ответил Шура, развертывая промасленные тряпки.

– Где ты их достал? – обрадовался Жуков, беря патроны.

– Гуров дал. У нас, я слышал, с патронами туговато, вот я и попросил. А что, разве плохо?

– Нет, отчего же, молодец!.. Хвалю. А теперь ты поступишь в подчинение к Афиногеновой. Отряд идет на задание, а вы здесь остаетесь. Смотри в оба!

Шаги партизан давно смолкли, а Шура все стоял на передовом посту и смотрел им вслед. Тяжелые ветви ели, под которой он притаился, тихо покачивались от ветра, цепляясь друг за друга, шелестели, словно вели беседу. Еще с полчаса можно было видеть поляну, невысокий ивняк вдоль ручья и еле приметную тропинку, уходящую в гору, но потом сумерки поглотили все. Шура стал напрягать слух. Как будто ничего подозрительного. Но вот позади хрустнула ветка, и он отчетливо услышал осторожные шаги. Шура поднял винтовку и негромко произнес: «Кто идет? »

– Сыч.

– А, Нина, – шепотом проговорил Шура.

– Ну и слух у тебя! Наверно, и мышь не сумеет незаметно пройти.

– Привык на охоте к лесным шорохам. Сразу можно различить, когда человек идет, а когда зверь крадется, или просто ветер шелестит.

– Как будто все в порядке, Шурик?

– В порядке.

– Вот и хорошо. Через два часа Воронцов сменит тебя, наблюдай хорошенько.

Афиногенова тихо повернулась и, осторожно ступая в темноте, направилась к лагерю. «Она хорошая» – подумал Шура, вспоминая карие глаза Нины. – Всегда объяснит, расскажет. Надя такая же. Где она сейчас? Повидаться бы. Здесь, в отряде, быстрей можно понять человека, узнать его. Вот и командир, и комиссар всегда заботятся обо всех, спрашивают, как да что. А о них кто заботится? Как самая трудная разведка – уходит комиссар. Ничего не боится. Наденет на рукав повязку полицая и идет прямо среди бела дня по деревне. Мимо немцев проходит и даже не оглядывается. Я, пожалуй, так не смогу. А Воронцов? Он уже второй раз за свою жизнь партизанит. И на посту стоит, и еду готовит и песни поет, а когда спит – никому не известно. Всегда на ногах. Каждому найдет, что сказать, с песней провожает, с песней встречает. Все стали как братья родные: и Петька, и Захаров, и Козырев. Как они всегда провожают меня на задание и потом ждут, волнуются. Петька с Митей даже обедать вчера не стали, пока я не вернулся. А Осипов! От немцев уходил из Сухиничей – чуть не схватили его, а вот ушел. Сумел нас найти, и хоть не из нашего района, и не знали мы его, а какой человек оказался! »

Много передумал за этот вечер Чекалин, вся партизанская жизнь пронеслась перед ним. «Наши, наверное, – прошептал Шура, увидев на горизонте розоватый блеск пожара. – Дают жару фашистам! Жаль, меня не взяли на задание».

Подошел Воронцов:

– Шурка, видишь? Наши работают, аж сердце радуется!

– Вижу, Василий Ильич.

– Неплохо орудуют, а?

– Здорово... Жаль, мы не с ними.

– Везде не поспеешь побывать. Жизни не хватит. Да и землянки надо кому-нибудь охранять. Ну, иди отдыхай.

– А я спать-то не хочу. В такую ночь разве заснешь. Смотрите, смотрите, что делают наши! Скоро вернутся, наверно. Подожду их.

– К рассвету вернутся, не раньше, ты иди, сосни немного, это в партизанской жизни тоже очень важно, а к их приходу встанешь.

Шура пошел вверх по оврагу в землянку. Он только теперь почувствовал, как сильно устал.

 

Шум приближающегося поезда нарастал. Партизаны замерли. Осипов, лежа рядом с комиссаром, спросил:

– Взорвется?

– Должно взорваться!

И опять обволакивает притаившихся в засаде людей монотонный шум недалекого леса. Секунды кажутся часами, от ожидания немеют ноги, какой-то чужой, тяжелой становится голова.

– А если откажет, как тогда под Мышбором? – снова с тревогой спрашивает Осипов.

– Вряд ли.

– Чуешь, близко… Идет на всех парах.

– Взорвем метров за сто. Машинист ничего сделать не успеет, – пальцы Жукова стискивают натянутый шнур, идущий к предохранительной чеке противотанковой гранаты. Комиссар чуть слышно начинает считать:

– Раз… два… три… четыре… хоп! – От резкого рывка шнур змеей улегся около Жукова. Взрыва не было.

– Эх! – комиссар метнулся к полотну железной дороги. Словно тень, следом бросился Осипов. Оставшиеся в засаде увидели, как вспыхнуло пламя, на мгновение осветив две пригнувшиеся фигуры и громыхнул взрыв. Вслед за ним раздался страшный скрежет металла о металл, треск досок, предсмертный длинный свисток паровоза и – один за другим – взрывы.

Словно сказочный, растущий на глазах мохнатый зверь, огонь начать лизать груды разбитых вагонов, разгораясь в огромный костер.

Партизаны держали оружие на изготовку, но немцев не было видно.

Митя Захаров привстал на колено и, заслоняя рукой глаза, всматривался в то место, где несколько минут назад были Жуков и Осипов. Ему показалось, что прямо на него движется темная фигура. Он рывком прилег, сжимая автомат.

– Ми-т-я, Ю-ра…– раздался знакомый, с чуть заметной хрипотцой голос комиссара.

– Живой?! Юрка, давай сюда! – Митя вскочил навстречу Жукову, который полз, таща на спине Осипова.

– Тихо, не кричать!

Добравшись до кустарника, комиссар передал Осипова на руки друзьям и медленно провел ладонью по лицу ладонью сверху вниз…

Вскоре Осипов очнулся. Взгляд его отыскал комиссара.

– Василий?.. Ты?

– Как чувствуешь себя?

– Спасибо, Вася, – Осипов слабо пожал его руку.

 

ГЛАВА 14. ОТЕЦ И СЫН

 

К назначенному сроку Шура из разведки не вернулся. Сухов часто выходил далеко за пределы расположения отряда и ждал его. Захаров, обычно веселый и разговорчивый, теперь молчал и сосредоточенно чистил винтовку, хотя она блестела как зеркало. Весь день прошел в напряженном ожидании, но Шура не вернулся. Молчаливые прибыли в отряд Митя и Петр, ходившие ему навстречу. Поздно вечером в их землянку зашел комиссар.

– А вы, Сухов, до Песковатского не доходили?

– Нет, товарищ комиссар, дальше Мышбора не были. Все обыскали. Наверное, у отца задержался. А иначе что может случиться? Он парень аккуратный, так просто не дастся… Мы все за него переживаем, но и верим в него крепко.

– Крепко-то, крепко, но причину задержки нужно знать. Беда всегда рядом ходит. Нам жизнь человека дороже всего, а тем более Шурика: он у нас самый молодой, ему ещё жить и жить…

А в это время Шура был в родном селе. Он пришел за сведениями к отцу. Не случайно остался тот в Песковатском. Как-то раз, под вечер, ещё перед приходом немцев, Павла Николаевича вызвал Татаринов, посадил рядом с собой на грубо сколоченную скамью и сказал, положа руку на плечо и глядя прямо в глаза:

– Есть к тебе, Павел Николаевич, одно дело. Весьма важное. Ты хорошо знаешь местность, с нами всегда сумеешь связь поддерживать. Тебе лучше остаться в Песковатском, собирать сведения о немцах, давать приют нашим людям, кормить их. Будешь нашим глазом в селе?

– Раз нужно – значит буду. Задание понимаю. Котелок еще варит, – и Павел Николаевич постучал пальцем по лбу.

– Прекрасно. Теперь дальше. В этом деле нужна осторожность и смелость. Ежели спросят односельчане, почему не в партизанах, отвечай: мне, мол, и так хорошо.

– Понятно. Вот только с оружием как? Без него, сами знаете, плоховато.

– Оружие? – усмехаясь, возразил Татаринов. – Да зачем оно тебе? Ты мирный крестьянин, немцев не трогаешь… Зачем оружие? Кого убивать?

Глаза командира посмеивались. Но, перестав смеяться, он уже серьезно сказал:

– Это я пошутил, Павел Николаевич, винтовку получишь, только прячь ее надежнее, применяй лишь в крайнем случае…

Так Павел Николаевич получил важное задание. С самого прихода немцев он поддерживал связь с партизанами, добывая им нужные сведения. На сей раз к Павлу Николаевичу в качестве связного прибыл сын.

Было уже восемь часов вечера, когда Шура сел ужинать. Окна были занавешаны. Скудный огонек освещал стол, сидящих за ним отца и сына. Ужин подходил к концу, как вдруг в дверь ворвались два немца с автоматами. «Неужто выдал кто? » – мелькнуло в голове у Павла Николаевича. Немцы быстро осмотрели дом, обыскали Чекалина с сыном. Павел Николаевич вскоре догадался о цели их прихода: искали оружие. После этого он стал меньше беспокоиться: винтовка была надежно спрятана недалеко от дома, в подвале.

Шура стоял спокойно, а сердце билось часто-часто: в подкладку его пальто был зашит комсомольский билет! Но все обошлось благополучно. Немцы билета не нашли. Один из гитлеровцев, глядя на отца, спросил:

– Ты, рус бородатый, партизан?

– Какой я партизан, – ответил Павел Николаевич. – Партизаны в лесу сидят, а я дома на печке лежу.

– Партизан, партизан, у-у! – и немец замахнулся на Чекалина прикладом. У Шуры сжались кулаки, он готов был броситься на фашиста, вырвать автомат и скосить непрошеных гостей. Но второй немец стоял недалеко от двери и зорко смотрел на них.

– Одевайся! Давай документ, – немец протянул руку. – Шнель, шнель!

Павел Николаевич молча вынул из кармана документы. Немец подтолкнул его прикладом.

– Руссиш швайн! Шнель!

Павел Николаевич начал одеваться. Второй немец, стоявший в углу, крикнул Шуре:

– Юнгер партизан, собирайся!

Шура набросил пальто. «Теперь, – подумал он, – трудно будет уйти. Наверно, допрашивать будут. Все равно ничего не скажу. Ни слова! » Он украдкой ощупал подкладку пальто. Билет был на месте. Немцы вывели их на улицу. Конвоиры доставили их в штаб, который размещался в доме учителя Песковатской школы. Их ввели в комнату и поставили у окна.

– Папа, – зашептал Шура, – прыгнем в окно. Рядом овраг. По нему в лес, а там не найдут. Нужно бежать, иначе пристрелят!

Павел Николаевич осторожно осмотрелся и только хотел что-то ответить, как им приказали отойти от окна. Сидевший на табуретке обер-лейтенант, поглаживая голый череп, сказал что-то стоявшему перед ним унтер-офицеру. Тот вышел. Обер-лейтенант посмотрел на старшего Чекалина.

– На колени, рус! – закричал он вдруг, направляя на Павла Николаевича и Шуру пистолет.

Ни отец, ни сын не шевельнулись.

– На коленях стоять! – закричал немец так, что на лбу надулись жилы.

Отец и сын не двигались. Павел Николаевич смотрел прямо перед собой, как будто не было перед ним плешивого немца. Шура же внимательно следил за каждым движением бесновавшегося гитлеровца. Ему было страшно: в первый раз он очутился в руках врага. Обер-лейтенанту не понравилась непокорность пленников. Он подскочил к отцу и ударил его по лицу. Старый охотник даже не покачнулся. Он продолжал стоять, широко расставив ноги и заложив руки за спину. Только края век его чуть-чуть задергались да губы сжались плотнее.

– Чего дерешься? Мы не партизаны. Ошибся ты малость, – просто, без вызова сказал Павел Николаевич.

По сигналу офицера на Чекалина набросились два рослых немца, сбили с ног. Шура попытался вскочить, но вновь был повален. Отец с сыном сидели на полу, прижавшись друг к другу. Офицер, ударивший Павла Николаевича, что-то бормотал, потирая нос.

Допрос продолжался около часа. Чекалины ничего не сказали обер-лейтенанту. Недовольство офицера под конец перешло в бешенство. Он отдал приказание подчиненному, и конвоиры вывели Чекалиных из дома. Вслед за ними вышел обер-лейтенант. Он что-то сказал конвоирам и пошел вперед, освещая путь фонариком. Дорога спускалась к мосту, шла мимо колхозного тока и поднималась в гору. Изредка встречались парные патрули немцев. Гитлеровцы усиленно охраняли деревню. «Что, боитесь? – подумал Шура. – Как ни охраняйте, а партизаны все равно пройдут! »

Недалеко от дома старосты Авдюшкина остановились. Офицер вошел в дом. Отец и сын молча стояли рядом. Справа и слева маячили по два немца. Офицер вернулся и приказал ввести их в избу.

В комнате за столом сидели три офицера. На столе стояли винные бутылки, под лавкой виднелись пустые консервные банки.

– Партизаны? – крикнул один из немцев, наклоняясь вперед.

– Нет, – ответил Павел Николаевич спокойно. – Зачем же партизаны. Они в лесу прячутся, а мы дома сидим.

– Не разговаривать! – рука офицера потянулась к кобуре. – Где есть партизанская армия? Веди нас туда, а то… – и немец потряс пистолетом.

– Не знаю, где партизаны. Никогда не видел, – ответил Павел Николаевич.

Шура стоял молча и исподлобья смотрел на офицеров. «Хочешь знать, где партизаны? – думал он. – Поищи ветра в поле! »

– Поведешь к партизанам? Ну? – встав с табуретки и подскочив к Павлу Николаевичу, зарычал немец. Отец не успел ничего ответить. Дверь распахнулась, и забрызганный грязью мотоциклист подал офицеру пакет. Тот разорвал его, пробежал глазами, нахмурился, махнул рукой. Чекалиных вытолкнули на улицу.

– Куда поведут? – прошептал Шура.

– Молчи. Если что, беги к лесу… Только быстро. За меня не беспокойся. Уж я как-нибудь…

Их повели обратно тем же путем и остановили недалеко от церкви. Один из конвоиров зажег фонарик. Пучок света, пробежав по изгороди, остановился на двери погребка.

– Туда, шнель! – проговорил немец и подтолкнул отца прикладом. Шура и Павел Николаевич нагнулись и протиснулись в узкую дверь. Щелкнул замок.

Долго сидели они в темноте. Молчали. Шура нащупал под ногами осколок бутылки и начал осторожно отпаривать подкладку пальто. Он хотел вынуть комсомольский билет. Как не хотелось с ним расставаться! Шуре казалось, что он отрывает частицу своего тела. Он невольно вспомнил ласковый и серьезный взгляд секретаря райкома, когда тот вручал ему комсомольский билет. Секретарь говорил тогда: «Поздравляю тебя, будь настоящим комсомольцем, это высокое звание и его нужно оправдать». У Шуры защемило сердце. Долго в нем боролись две противоположные мысли. Одна подсказывала ему оставить билет при себе, другая говорила, что его нужно спрятать. Шура нерешительно подержал билет в руке, затем спрятал его под подкладку.

– Папа, бежим! Раздвинем солому на крыше и выползем. А овраг недалеко. Сейчас темно. Немцы не увидят. Бежим!

Отец бесшумно начал раздвигать солому. Вскоре в соломенной крыше погребка образовалось небольшое отверстие. Павел Николаевич прильнул к нему. Почти рядом виднелись подкованные сапоги немца, чуть поодаль – вторые. Погреб надежно охранялся.

– Нет, не уйти. Кругом гады. Подождем. На верную смерть идти не стоит. Утро вечера мудренее. Посмотрим, что будет дальше.

Шура промолчал: он понимал, что отец прав.

– Папка, вот смотри… На всякий случай. Если что-нибудь случится, откопаешь мой билет и отдашь его в райком комсомола. Только не забудь!

Шура вытащил из-под подкладки комсомольский билет, завернутый в бумагу, вырыл руками и осколком стекла ямку, положил билет на дно и заровнял землю. «Словно могилу зарываю», – подумал он и ему стало так тяжело, такая поднялась злоба против врагов, что он почти простонал:

– Проклятие! Погодите! Все вам припомнится.

Шура прижался к отцу, пытаясь согреться. Караулившие их немцы тоже замерзли: постукивали сапогами, похлопывали руками. В темноте, в томительном ожидании тянулось время. Казалось, ночь не кончится. Отец и сын не заснули до рассвета. Многое передумали они за эту ночь.

– Папка, если допрашивать будут, то ни слова, как вчера. Пытать станут – все равно молчим. Не знаю, выдержу ли. Папа, правильно я говорю?

– Верно, – голос отца дрогнул, но Павел Николаевич взял себя в руки и уже спокойно продолжал:

– Но мы еще поборемся! До смерти далеко, а партизаны близко. Вот ей-ей убежим. Овраги глубокие, кустарник густой, лес недалече, сынок! Горевать рановато…

Ночную тишину изредка прерывали шаги часовых. Они были хорошо слышны в тиши погреба. Изредка доносилась редкая дробь автоматов – это немецкие патрули подбадривали себя. «Разведчик, – мучительно думал Шура, – какой же я после этого разведчик? Пришел и попался. Позор! Что подумают командир, комиссар, все товарищи? Наверно, скажут: «Не разведчик, а так… мальчишка».

Рассвет наступал медленно. Было около девяти часов утра, когда их вывели из погреба. У входа стояла группа немцев с автоматами.

– Марш! – скомандовал офицер, допрашивавший их вчера первым.

Окруженные гитлеровцами, они двинулись по улице. «Нет, сейчас, не уйдешь, – думал Шура. – А здорово они бояться партизан. Пятеро вооруженных двух безоружных ведут».

Чекалиных вели в противоположную сторону села, к школе, где когда-то учился Шура. «Зачем они к школе ведут? » – промелькнуло в голове у него.

Их привели и поставили к стене.

– Папа, – тихо сказал Шура, – мы стоим как раз у окна класса, где я учился.

Офицер сказал одному из солдат несколько слов, и тот ушел в школу, а он сам отошел шагов на пятнадцать, повернулся к Чекалиным и медленно поднял автомат.

– Спокойно, сынок, – прошептал отец, – держись. Умрем, как русские люди.

Дуло автомата уставилось на них. Офицер начал целиться. Остальные немцы, стоявшие рядом, также стали медленно поднимать свои черные угловатые автоматы. Сердце у Шуры замерло. Но выстрелов не последовало. Автоматы снова уставились в землю. Офицер не собирался расстреливать Чекалиных. У него был иной план. Под страхом смерти он хотел добиться от своих жертв сведений о партизанах. Но на все его требования сказать, где партизаны, иначе смерть, – он не услышал ни одного слова.

Через час из двери школы, один за другим, оборванные, грязные, небритые, стали выходить военнопленные. На них страшно было смотреть. Многие опухли от голода, но старались держаться бодро. Шуру с отцом пристроили к ним и повели к центру села. Около одного дома военнопленных посадили в круг и заставили чистить картошку. Чекалиным тоже пришлось работать: они чистили конскую сбрую.

Когда часовой отошел немного в сторону, Шура незаметно приблизился к группе военнопленных, сидевших ближе к нему, и начал передавать им содержание последних сводок Совинформбюро. Рассказывал о том, что стоит, как твердыня, Москва, держится Тула, борется вся страна, а немцы несут огромные потери.

Через два часа немцы вынесли из дома два ведра супа с мясом и вылили прямо на землю. Голодные пленные бросились подбирать вареную картошку. Немцы, хохоча, посматривали на интересное для них зрелище. Пленные смешались в кучу, но не дрались, не тянули кусочки друг у друга, а старались по возможности поделить все поровну.

Немцы, казалось, забыли о Чекалиных, они целиком были заняты военнопленными.

– Папа, бежим. За угол дома, потом огородами до лощины, а там – рукой подать до леса… Бежим! Удобный случай. Через минуту будет поздно.

– Ладно, сынок. Курс на овраг. Оттуда до леса доберемся…

Выбрав удобный момент, Чекалины зашли за угол, потом за сарай и поползли к лощине…

 

Ночевали они в стогу сена, недалеко от деревни Павловки. Утром, когда солнце чуть поднялось над горизонтом, отправились дальше. В передовом дозоре их встретил Воронцов.

– Смотрю – идут! – весело рассказывал он потом в землянке. – Отец и сын. Ну, думаю, не иначе как от фрицев убежали. Так и оказалось.

На другой день, под вечер, Татаринов беседовал с Шурой.

– Вот в следующий раз осторожнее будь. Разведчику нельзя попадаться в руки врага. Ты с нами, отец – тоже, потерь нет, но могло быть и иначе. Осторожность нужна. Одной храбрости мало.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-04-09; Просмотров: 317; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.092 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь