ГЛАВА 20. ОСВОБОЖДЕНИЕ ЛИХВИНА

 

– Связь прервана, господин комендант, – докладывал Цвигель, беспомощно разводя руками. – Что делать?

– Спасаться. Готовь мою машину. Грузи вещи. Людей на грузовики – и в Козельск.

– Как быть с арестованными?

– В расход! Да побыстрее. Комендатуру подожги, казармы тоже.

Вместе с облаком пара в дверь протиснулся Елин: шапка на боку, лицо испуганное.

– Господин комендант, а мы-то как? С вами на машинах поедем или отдельно дадите?

– Спасайся сам.

Без переводчицы Елин коменданта не понял. Однако почувствовал, что спасения от своих хозяев ему не дождаться. Он стоял, опустив руки, а вокруг суетились немцы, не обращая внимания на своего бывшего слугу. Страх вползал в душу предателя.

Взрыв потряс комнату. Стекла зазвенели. Фогнер оделся, поглядывая все время в окно на стоящую около подъезда легковую машину. На пороге его снова встретил Елин. Он умоляюще смотрел на Фогнера и пытался знаками попросить взять его с собой. Фогнер грубо оттолкнул бургомистра, прошел мимо, даже не взглянув на него.

В здании управы в это время находился один Смирнов. Все немногочисленные служащие управы разбежались, как только узнали, что немцы отступают. Вытирая грязным платком лицо, Смирнов отмычкой пытался вскрыть металлический ящик, где хранились деньги. Ему долго не удавалось это сделать. Наконец, ящик открылся. Щуря плутоватые глаза, Смирнов стал поспешно рассовывать деньги по карманам. За этим занятием и застал его Елин. Забыв про все, он коршуном бросился на своего подручного. Тот, падая, успел схватит Елина за полушубок. Оба очутились на полу.

– Что, орелик, грабежом промышляешь? – приподнимаясь с пола, произнес Елин. – Деньги хочешь захапать, падаль дворовая?

Смирнов выхватил пистолет и направил его на бургомистра.

– Пистолетиком, любезнейший, не шути. Оружие свое имеем. – Колючие глаза Елина сверлили полицейского, пистолет, грозно подняв дуло, чернел в его волосатых руках.

– Давай пополам, – сказал Смирнов, вставая и опуская пистолет. – Идет?

– Вот иуда проклятая, связал меня черт с тобой одной веревочкой и сам не рад… Ладно. Пополам, так пополам. Чего добру пропадать…

Машина Фогнера проехала мимо трактора. Над самым обрывом с завязанными глазами стояли двенадцать арестованных. Немцы из пистолетов стреляли им в затылок, спеша и не точно целясь. Многие жертвы были сброшены под обрыв полуживыми. Долго еще окрестности оглашались криками и стонами раненых…

Последняя немецкая машина покинула город. Весть об уходе немцев сразу облетела жителей. И хотя на окраине еще рвались снаряды, а многие дома горели, народ стал все смелей и смелей выходить на улицы. Бросились тушить пожары.

Группа разведчиков, одетых в маскировочные халаты, появилась из-за поворота оврага. Они шли, глядя по сторонам, держа наготове автоматы. Из-под белых капюшонов виднелись меховые шапки, на них горели красные звездочки. Передний разведчик поравнялся с домом. Распахнув дверь, выбежала пожилая женщина. Она появилась так неожиданно, что разведчики невольно вскинули автоматы. Женщина несколько секунд стояла безмолвно, только губы что-то шептали. Ее непокрытая седая голова покачивалась. Наконец, она воскликнула:

– Дождались! Родные наши, светики!

Передний разведчик весело улыбнулся и подошел к ней.

– Вот и пришли. Мамаша, дай я тебя поцелую!

Солнце, выглянувшее из-за высоких белесых облаков, казалось, тоже улыбнулось, освещая освобожденную землю. Около крыльца столпились разведчики.

– Немцы ушли или в городе?

– Ушли, изверги. На Козельск подались.

– Ну мы, мамаша, пойдем. Нам нужно вперед. Мы их по пятам, как зайцев, гоним.

– Идите, родные, – она размашисто перекрестила их.

Над городом взлетела ракета. Зеленоватые брызги понеслись к земле и потухли, коснувшись снега. На минуту стало тихо. Но издали уже доносился нарастающий гул машин. Скоро они, одна за другой, понеслись по городу. В машинах сидели бойцы, одетые в белые полушубки. Лихвин снова стал советским! Над зданием бывшей немецкой комендатуры развевался красный флаг и, казалось, яркий свет исходил от него, проникая во все дома, неся радость.

Скоро в Лихвине восстановилась нормальная жизнь. В один из ясных морозных дней лихвинцы встречали своих партизан.

До советского командования дошла весть о геройской гибели молодого партизана. Жители Лихвина решили устроить ему торжественные похороны. Трудно было отыскать тело Чекалина. Из тех, кто принимал участие в его погребении, никого не осталось. Немцы ушли, а предатели на второй день после освобождения города были пойманы и понесли заслуженную кару. Помог один житель, видевший, в какой части кладбища зарыли тело Шуры. После продолжительных поисков удалось, наконец, отрыть его.

Гроб установили на красном постаменте. Около него – караул. Почти все жители прошли мимо гроба, чтобы в последний раз проститься со своим земляком.

 

Тихий морозный день. Все в инее стоят деревья в траурном молчании. Снег похрустывает под ногами людей, собравшихся в сквер на траурной митинг. Все, от мала до велика, вышли почтить память Шуры.

Траурная процессия направилась к скверу. Гроб медленно плыл вперед. Вот он поравнялся с деревом, около которого совсем недавно Чекалин бросал гневные слова в лицо своим мучителям.

У могилы взял слово Жуков. Он припоминал жизненный путь Чекалина.

– Короткую, но яркую жизнь прошел наш дорогой Шура… Он был простым советским парнем, честным, бесстрашным. И когда пришел суровый час испытаний, не дрогнул, не спасовал. Его нет среди нас, но в памяти народа будет жить всегда. Не умирает тот, кто жизнь, молодую и светлую, отдал за Отечество.

Несколько секунд стояли молча. Послышался сдержанный плач. Многие утирали слезы. Взвод красноармейцев застыл недалеко от могилы. Гроб бережно пустили в могилу. Быстро вырос холмик. Три раза отчетливо прозвучала команда, и три раза, прорезав тишину, рванули воздух залпы…

Когда все разошлись, на могиле остались Жуков и Татаринов. Они долго стояли, смотря на гору венков, словно силясь проникнуть сквозь землю к Шуре, которого любили как сына.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: