Глава 9.2 Пепел (Ощущая близость)

Где-то далеко на поверхности меланхолично завывал ветер. Полуденное солнце испаряло белёсые облака, а дремучий лес, весь освещённый, мелодично пел, пуская по воздуху листья.

Трезвонили певчие птицы, повылезали из нор животные, занятые собирательством, в процессе то и дело настороженно замирающие под шум высоких крон. Трещали ветви, шелестела трава, шебуршали кусты.

Сокрытые под сияющим ореолом неба, послегрозовые окрестности мирно процветали, излучая насыщенный аромат омытой зелени - благодати весны, окружающей густой лес, подобно матери природе, покровительницы земляных вивера. Похлопотав над зелёным фоном и правящей погодой в этот умиротворённый день, природа дарила своим чадам насыщенное спокойствие, корыстной тишиной предвещая скорую опасность.

С другой, тёмной стороны, где-то в пещерном лабиринте трескалась порода, сопровождаемая бесноватыми толчками. Крошился камень, гудели чудища, затаившиеся в сырых расселинах, выжидающие не такую юркую как предыдущие ребятишки добычу. Тьма и одиночество царили в беспросветных низинах, которые не нуждались в бессовестном сокрытии гнусного существа в отличие от ложного поверхностного воспевания.

Но вопреки неприятным проделкам судьбы, будь они жгучей тайной или гадкой явью, в одном из тупиковых ответвлений пещер, каменной библиотеке, стоял радостный галдёж. Вивера плясали, ели, пили, смеялись во всё горло, позабыв о проблемах. В то время как наш маленький принц и его пепельный друг всё ещё были заняты своими скучными, но обязательными делами.

С тех недавних пор, проведённых возле однотипных древних стеллажей, не прошло и минуты как два пацанёнка оказались в завуалированном книжном убежище маленького пепельного виверёнка. И хотя оно принадлежало Фрину лишь по его утверждениям, сомнений у огненного спутника, в принципе, и не возникало.

Слегка покряхтев, ребята удобно уселись на небольших подушечках, которые целиком забивали кусок холодного пола, окружённые хрупкой деревянной фанерой. И пока Фрин не занялся чтением только раскрытой в его руках книги, Раян завязал с ним короткий разговор, что напрашивался с самого их прихода, но был благополучно выкинут из головы бестолкового огненного мальчика, как только тому удалось лицезреть богатое книжное царство:

- Слушай, а почему тебя старейшина Хойтом назвал?

- Потому что это моё имя, - недовольно пробубнил черноволосый мальчик.

- А Фрин? - правильно поинтересовался Раян.

- Тоже, - отмахнулся от расспросов уже занятый чтением малыш, вызвав тяжёлые вздохи с противоположной себе стороны и возможно навсегда закрыв неразрешённую и странную тему.

Минута. Одна. Вторая. Пыль, кружившаяся в воздухе, торопливо оседала на неподвижные головы, образуя еле видимый белёсый покров. Дощатые стены давили маленького огненного виверёнка, прижимая всё ближе и ближе к его пепельному другу. Следовательно, коморка оказалась сомнительно маленькой для двоих виверят, но в качестве преимущества была полностью отрезана от остальной библиотеки и отлично подходила для разговоров наедине. Только вот у Раяна подходящих тем более не находилось, потому как Фрин уткнулся носом в недавно найденную книгу и особо не горел желанием разговаривать, так сказать не желал прерывать поток информации бестолковой болтовнёй.

- И сколько мы здесь пробудем? - задумчиво пробубнил как бы невзначай принц, подперев щёки руками, чтобы от превеликих дум не свалилась с плеч забитая знаниями голова.

- Не знаю, не отвлекай, - рассердился Фрин, ещё сильнее нахмурив чёрные брови на бестолковую попытку скучающего без занятий Раяна растормошить занятого малыша, и тот тяжело вздохнул, отведя обиженный взгляд в сторону.

Минута. Пятая. Шестая. Летающая по округе пыль успела спокойно улечься на близлежащие поверхности и огненный виверёнок, долго пребывающий в незамутнённой тишине, внезапно загрустил. Но окончательно приуныть Раяну так и не удалось, потому что сейчас он, при свете дня, да без отвлечений на посторонние субъекты искусств, мог тщательнее разглядеть своего новоиспечённого друга, которого принц, после многих попыток, так и не сумел отвлечь от крайне важного для того действа. Однако, разглядывать-то было и нечего: чёрные коротко стриженные волосы, да такое же полностью чёрное облачение: простецкие штаны и свитер по горло.

Вот что действительно не мог разглядеть огненный мальчик так это мотивы маленького Фрина: почему он из раза в раз им помогает, почему более не требует платы и что же кроется за потаённой чернотой его народа, которого пепельный малыш так яро ненавидит. Кстати, последнее сейчас было крайне важно, особенно если трио на некоторое время решит остаться погостить под просторным библиотечным покровом, потому малыш вновь затронул столь неприятную для обоих мальчиков тему:

- Фрин, - серьёзно обратился он к пепельному другу, всё ещё не сводящему глаз от потока книжной информации, - расскажи мне о своём народе.

- Что именно? - на удивление Раяна отвлёкся от книги его приятель, громко схлопывая страницы.

- Прости, ты же понимаешь, что мы сейчас... - начал было оправдываться принц, наблюдая неприкрытую злобу своего товарища, на что вызвал усталые вздохи с его стороны.

- Что ты хочешь знать? - пословно ещё раз повторил черноволосый мальчик, отчуждённо закрывая глаза. По какой-то причине он передумал и далее скрывать пропахшие пеплом факты.

- Я не могу это выразить, но... чувствую, что всё-таки что-то в них не так, что-то нехорошее, - буквально выдавливая из себя слова, образно выразился Раян.

Мальчик напротив ещё раз тяжело вздохнул. До сих пор ему не хотелось рассказывать о своей семье неприятное, хоть малыш и не любил её всем своим сердцем, по крайней мере, изображал вид. Да и сейчас, настроенный на нужный разговор, ребёнок описывал пепельных вивера образно, слегка по-философски, покрывая отвратительный факты призрачной вуалью:

- Вивера пепла поклоняются темноте, - настороженно говорил он, хмуря чёрные брови, и прислушиваясь к далёкому застенному галдежу, - так же как и вы, огненные, падаете ниц перед богиней пламени.

- А почему не пеплу? - удивился Раян.

- А что толку от этого пепла? - непринуждённо возмутился представитель упомянутого элемента, - Единственное его предназначение, так это символы ритуальные чертить. В борьбе он бесполезен.

- Не уж то... - оробел огненный виверёнок, - жертвоприношения?

Бровь Фрина резко приподнялась, а серьёзное настроение для разговора улетучилось. Он только безвольно пожал плечами и печально вздохнул, отдав должный придурковато-выразительный взгляд воображению принца. Точнее не самой фантазии, а детской наивности и странной будоражащей его реакции, горящей любопытностью, на, казалось бы, совсем жуткие вещи, что возможно и находились не далеко от заветной правды.

- Ты дурак?

- С чего это? - возмутился обиженный мальчик.

- По-твоему жертвоприношения – это весело?

- Нет, - удивился Раян вопросу, описательно открещиваясь.

Обрадовавшись резкому отрицанию, пепельный вивера грустно выдохнул, вдоволь познав незамутнённую черту характера своего до жути простоватого товарища и, в нежелании продолжать диалог, нарочито замолк, но тут же был выведен из дум наивным личным ворошителем:

- Так что...? - обрывисто спросил огненный виверёнок пепельного, возвращая его к насущной теме.

- Почти что, - расшифровал адресованную криптограмму мальчик. Хотя он уже было и потерял предыдущий серьёзный настрой, но внезапно нахлынувшие воспоминания заставили мальчонка презрительно отвести нахмуренный взгляд в противоположную от застенных голосов сторону, - у нас, - цокнул он, причисляя себя к нелюбимому народу, - сложная культура. Дикая я бы сказал, - и секунду помолчав, добавил, надеясь на повторную отрицательную реакцию принца, - Всё ещё не хочешь уйти?

- Нет, - отрезал Раян, - С чего бы? Ведь ты мой друг.

На внезапное заявление, даже скорее на непредвиденный поворот событий, Фрин незаметно для принца расширил свои лиловые глаза от повторного удивления, но на этот раз чистосердечного, на кое считал себя и не способным вовсе. На секунду мальчик ввергся в приятный ступор, поражённый разговорной бестактностью, ведь ещё никто, кроме некоторой личности из его народа, не называл пепельного виверёнка другом. Тем более представитель сильнейшей огненной расы, славящейся горделивостью и воинственностью.

- Не смеши. С чего ты взял, что мы друзья? - скрывая чувства, всё так же монотонно проговорил он, себе на радость уйдя от предыдущей темы.

- Потому что я хочу тебе помогать, а ты мне, - улыбнулся мальчик.

- Ха? Когда это я такое говорил?

- Не говорил, а делал. Уже два раза нас спас, даже почти три,- вспоминал прошлое Раян, ковыряя взглядом потолок, - а расчёта так и не просишь.

- Я просто делаю то, что у меня получается. Ни больше, ни меньше, - известил Фрин о своей жизненной позиции огненное дитё, сбавив слегка удивлённый тон.

- Значит ты добрый, - вновь улыбнулся мальчик напротив.

- Да-а, - наигранно потянул слово черноволосый мальчик, резко облокачиваясь на стенку, - ты точно собрался путешествовать.

- Э? С чего это ты вдруг решил?

- Да потому что ты глупый и твердолобый, - утвердил пепельный пацанёнок, тыча в Раяна пальцем, - другого для путешествия и не надо.

- Тогда пошли со мной! - восторженно заулыбался принц.

- Это ты на что намекаешь? - разозлился Фрин, уже и не надеясь на внятное объяснение.

- На то, что вместе веселей! - подбирался всё ближе к мальчику Раян, сверля его блестючим взглядом, в то время как пепельный малыш благополучно отодвигался всё дальше и дальше от помешанного на путешествиях виверёнка, буквально вдавливаясь спиной в пыльный деревянный стеллаж.

-А план у тебя хоть есть? - пытался остановить поползновения принца Фрин и тот действительно задумался, но только на секунду, тут же отодвигаясь обратно, доставая из кармана и разворачивая перед глазами черноволосого мальчика мамино письмо, скомканное и потрёпанное пещерной влажностью.

Глаза Раяна вновь заблестели от сконцентрированного внимания его друга, который вечно отвлекался на нудности, но сейчас пристально наблюдал за непредсказуемыми действиями принца. И тут, взволнованный от нетерпения дружной делёжки истории, он начал разъяснять пепельному виверенку, что да как. Он рассказал ему про свою мать, умершую при родах мальчика, про отца, что ненавидел своего маленького сына, упомянул и старшего братца Томаса, и странную болезнь, и Кристофа, который объяснил малышу значение необычных символов из послания, и то, что он собрался в древний храм Эльбрах, именованный Локтис, дабы найти неизвестную деву Анжелику, что сумела бы поделиться информацией о его матери и болезни, камнем лёгшей на дальнейшую карьеру Раяна в качестве знаменитого путешественника. Единственное, о чём не затронул разговор мальчик, так это о своём общественном положении принца, поскольку стеснялся звания, да и считал его бесполезным, ненужным грузом, отяжеляющим дальнейшее общение.

Всё это время Фрин слушал интересный на его взгляд рассказ, предаваясь письму и не желая останавливать Раяна, но ожидая момента спросить о самом странном и загадочном, прежде требующем подтверждения, факте.

- Погоди, - внезапно кивнул пепельный мальчик огненному, разинувшему рот в преддверии очередного вопроса. Опираясь на стеллаж, он спешно встал и побрёл в сторону узкого прохода наружу, - Пошли, - уже во второй раз потащил за собой Раяна Фрин, и тот, недовольно скуля, аккуратно поднялся с подушки, стараясь не обронить огромные книжные шкафы своим тонным весом, и вновь поплёлся вслед за другом, жалобно кряхтя от постоянных скучных перебежек.

 

* * *

 

Застолье медленно, но верно заканчивалось. Пепельные вивера до сих пор заливисто пьянствовали, упиваясь вусмерть забродившим столетним хмелем, а Руна, которой так рьяно подмигивали упившиеся мужчины, вместе с Мишель, вдоволь наевшись и загрузившись припасами по карманам, весело переговаривались, позабыв о недавней вражде.

- Руна, эм, то есть сестрёнка, - застеснялась огненная девочка, вспоминая о просьбе друга, - а где все остальные вивера пепла? - поинтересовалась она.

- Наши? Все, что есть - здесь, - задорно заулыбалась пепельная сестрёнка, - Конечно, есть и другие племена, но мы с ними не общаемся. Пепельных вивера вообще не так много, как вивера других элементов.

Мишель удивилась услышанному, но не стала расспрашивать, потому как увиденное подземелье было действительно опасным для его жителей местом, а ворошить, возможно, неприятные воспоминания не очень-то хотелось.

- А твои родители здесь? - на всякий случай спросила рыжеволосая иностранка.

- Не-а. Их давно нет, - всё так же улыбалась пепельная девочка, отчего Мишель стало жутко и одновременно грустно. Она тут же попросила прощение, но Руна, кажется, не приняла её любопытство близко к сердцу.

В то время как рыжеволосая иностранка виновато дулась по причине своей влезающей во все дыры компетентности заботливого старшего ребёнка, зал продолжал гореть ядовитой жизнью.

В библиотеке кипели танцы и завывались протяжные песни, эхом разливаясь по округлому помещению. Книжные столы шатались и падали под весом валившихся на них пьяниц, а карточные - под громким смехом, следовательно - драками, следовательно - негласными ставками. Но больше всех в балагане выделялся, конечно же, пепельный старейшина, устроивший состязание «Кто больше выпьет?». Естественно из каждого смертельного раунда, победителем выходил он, разбивая противников, что валились в бессознанке, в пух и прах.

- А он крепкий, - удивлялась Мишель, переменно грустно вздыхая.

- Да, наш старейшина самый крутой! - веселилась Руна, - Хоть и не выглядит круто, но всё равно крутой! - подумав, добавила она.

- Прямо как Раян... или даже Фрин, - уныло вздохнула рыжеволосая девочка, припомнив последнего.

- Фрин! Точно же! - внезапно закричал наклюкавшийся глава, опрокидывая очередного конкурента, - Вспомнил! Чёрт бы подрал этого Хойта со своими именами! Это ж его та девка, Нели, так назвала. Чтоб она на том свете перевернулась! - продолжал грубо восклицать он, роняя наземь пытающихся остановить буйные намерения своего пьяного предводителя пепельных помощников, вызывая громкий смех окружающих собеседников.

«Нели...» - на всякий случай запомнила малышка Мишель, когда её за руку вновь схватила Руна и потащила в самую гущу буйного танцевального бардака.

- Давай танцевать! - веселилась пепельная сестрёнка, кружа за руки иностранку. От этого круговорота, Мишель, знатно наевшуюся невольно начинало подташнивать. Не сложно было догадаться, что неблагоприятные ощущения наравне со стеснением не могли вызвать у девочки восторг от танцевального пиршества.

- Я не умею! - крича, извивалась она, пытаясь высвободиться и, провернув фокус, раскрученная, громко отлетела прямо в пляшущую рядом толпу, вызвав задорный смех повалившихся наземь взрослых, - Ну вот, - почёсывала Мишель ушибленную спину, - я же говорила, что не умею!

- Так давай научим! - загорелись идеей те самые сбитые девочкой вивера и, подхватив её под руки, начали пошагово вводить огненное дитя в пепельные народные пляски.

Мишель слегка оробела от невзначай кинутого ей предложения, но в этот раз не стала сопротивляться из-за неловкости перед мужским полом. Потому она, смело улыбаясь, дала шанс чуждой для неё культуре влиться в её повседневную каменную жизнь.

Окружение растормошилось. Поднялся задорный свист. Зал затрепетал и громко захлопал в ладоши, попадая в такт танцевальным шагам до сих пор хмурящейся девочки, что ловко управлялась с иностранными па. А ведь когда-то Мишель уже доводилось пробовать себя в данном культурном направлении, но далеко дело не продвинулось, потому как гибкая классика, которой обучали огненных малышей в танцевальной школе, была противна девочке, и она то и дело сбегала с занятий, заставив свою строгую, но любящую упрямую дочурку мать принять окончательное решение о прекращении дальнейших занятий. Но сейчас, здесь далеко от чрезмерно заботливого дома, малышка могла вытворять что её сущности было угодно. Странный, даже чудаковатый пепельный стиль пленил её чувства, и она доверилась его творческой волне, выделывая крючковатые телодвижения, дерзкие, но одновременно элегантные. Выгибаясь, словно проворная речка, двигая ручками и семеня ножками, пошаркивая увесистые половицы.

Временные учителя бодро хлопали, охая и восклицая, подобно окружающей толпе, выстроившейся и пляшущей вокруг одурманенной танцем Мишель. Малыши, завидев столь интересное действо, перестали беспорядочно бегать и тоже пустились в пляс наравне со взвинченными взрослыми.

Не удивительно, что дело дошло и до необычного оркестра, аналогично подхватившего навязчивую идею бурной пляски и подключившего к своему антуражному забубенистому исполнению местную певчую звёздочку - девочку подростка, укутанную в разноцветное платье, сотканное из многочисленных лоскутков, и, судя по виду, словившую местный культурный кураж, который не отпускал её взволнованное творчеством сердце уже не малую долю библиотечного времени. Радостная и искристая, она, весело хохоча и шлёпая бренчащими сапожками, поднялась по книжным ступенькам наверх, к оркестру, и принялась задорно напевать, казалось, совсем неподходящий для лихорадочного танца лирический текст:

«Тень радуги опустится на луг

И холодом покроет гладь травы,

И вздрогнет под дугою ветерок

От ненароком наступившей тишины».

Вроде бы ничего игристого в словах песни и не присутствовало, но её непринуждённое умелое исполнение, скачущие по слогам звуки, вкупе с громкой протяжно икающей музыкой, создавало неподражаемый шарм, заставляющий с головой погрузиться в танец:

«Под небом пронесётся стая птиц,

Окинув мрачной тени очертанье.

Влилось в безмолвие великое старанье,

И семицветие отвергло взгляды лиц».

Шаг. Второй. Налево. Вправо. И поворот. Отлично. Сердце Мишель ликовало. Полностью подчиняясь задорному ритму, оно опустилось в густые низины желаний, не отпуская разумные позывы остановиться, прекратить тревожные вышагивания, изначально характерные для неугомонной сущности девочки, но со временем вылившиеся в дикий ритуальный танец, чужой и инородный.

«А тень недвижно бросилась на луг,

Взяла в охапку погрустневшую природу

И в ярости взметнув!.. вдруг посветлела и уснула,

Оставив блёклый след и радостный недуг».

Поющая звёздочка, ловко завершая свой певчий этюд повторением предыдущих абзацев, озорно высмеивала глазами одурманенную её исполнением толпу, всё ещё выплясывающую однотипные движения под несмолкающую музыку. Безымянная девочка улыбалась, словно ни что так более не приносило ей радость, кроме той единственной песни, что маленьким безумием захватила её трепещущую сущность.

Окружение неумело буйствовало. Зал продолжал незримо гореть, сжигать жизнь взбалмошной дикостью, притравленной ядовитым куревом. Но Мишель не замечала тревожного окружения, потому как сама стала его частью. Вместе с Руной она продолжала бесконечную пляску, меняя танцевальных партнёров, как меняла платьица по беззаботным выходным, по десятому кругу прокручивала в голове песенные абзацы, наслаждаясь каждой завороженной секундой ретивого танца, оставляя безумные улыбки безлико мерцать за своей хрупкой девичьей спиной.

Нога больше не болела, голоса более не доносились.

Хохот. Топ. Безмолвие.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: