ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПРАЗДНИКИ ДРУГИХ СНОПОВ.

Израненный, но непобежденный Водопад в боевом порядке отступил на свою партизанскую базу. Надо было зализать раны и оценить ситуацию. Душа рвалась в бой. Ей вкусившей яда оваций и познавшей хруст огромного — по червонцу на брата — гонорара, тесно было в Верхотурье, душно было.

— Паша! — взревел Водопад. — Ты же комсомол! Ты же верный соратник и боевой помощник! Ну сделай же что-нибудь, ёксель-моксель!

— Успокойтесь, мальчики, — отвечал им Паша Тренихин — 1-ый секретарь райкома ВЛКСМ, — наладим всё, как часики. Вот вам билеты по рубчику. Сгоняйте покамест в Прокоп-Салду, а я тут по своим каналам соотнесусь.

— Ура! Собирай горшки!

— Э! А что если без горшков? Лукашина-то нет!

— Правильна! В гробу я видел эти горшки. Один стрём от них. Желаю просто петь песни!

— А я просто играть!

— Долой горшки! Даешь музыку, ура!

Вспыхнул яростный антитеатральный бунт. Бунт за освобождение рок-н-ролла от пут доморощенной европейской культуры. С диким остервенением громили Водопады ненавистные горшки, расшвыривали пижамы и прочие причиндалы.

В стороне стоял Женя Никонов и прижимал к груди голову Айболита. Ему в таком раскладе места не находилось.

 

Прокоп-Салда — село старинное. На своем веку оно повидало всякое. А уж после коллективизации, индустриализации и культурной революции ему было решительно всё по фиг. Оно посидело для виду, погрызло семечки и, примерно так с пятой песни, пошло доить коров.

 

Слушали: Отчет мернеджора Ваймера о проделанной работе.

Постановили: Все 23 рубля Прокоп-Салдинского гонорара пропить с треском.

И через два дня.

Слушали: Отчет мернеджора Ваймера о проделанной работе.

Постановили: Поскольку в этой стране невозможно пропить 23 рубля, гонорар поделить между участниками концерта, из расчета по 3 рубля 33 копейки на одно бомбившее рыло.

Гонорар проели. Тогда это еще было возможно.

 

Паша Тренихин принес радостную весть.

— Мужики! Два концерта по договору, Ляля — Лобва. Залы по 500 мест, 70% от сбора. Реклама, билеты их, аппарат наш. Вперед!

Вперед-то вперед, но пришлось призадуматься. Ляля и Лобва это вам не Прокоп-Салда. Крепкие таёжные городки с громадными лесокомбинатами. Их на арапа на возьмешь. А у Водопада всей мощности 200 ватт. И программа сорок минут. Да за сорок-то минут, на таком аппарате — набьют просто морды и всё.

— Ну и что теперь делать?

— А если Хачей взять в упряжку?

— Точно!

Молодая в те годы, свердловская группа Красный Хач уверенно набирала обороты. Лидер группы Володя Таранта — рокер божей милостью, преколоритнейшая личность.

Огромный, патлатый, басовитый, он напоминал то ли Маяковского в Бутырках, то ли матерого волка-подранка. Но уже через 3 минуты общения с ним становилось ясно, что за грозным панцирем светится добрая, чистая душа, которую просто трясет от боли при виде мерзостей нашей жизни. Если отбросить дурацкую табель о рангах, хит-парады и амбиции, то надо признать, что Таранта потенциально сильнейший свердловский рок-поэт, с безукоризненным чувством формы. Содержание же, большей частью тоже превосходное, частенько грешило ультрареволюционными лозунгами, мастерски вшитыми в музыкальную ткань. И бог бы с ними, но, к сожалению, эти лозунги, порой непроизвольно от автора меняли смысл композиции на обратный. И когда Таранта, как тигр, метался с ними по музыкальным рифам агрессивного пост-панка, то создавалось впечатление, что он трясет каждого зрителя за грудки: .

— Так это ты, гад, проёб всю Россию?!

Естественно, каждый зритель не мог поступить так со всей Россией. Максимум, с лесопилкой или обувным складом. Зрителю было обидно, и он уходил, оставляя Володю в недоумении..

Но если отрешиться от звания зритель и посмотреть на Таранту как бы со стороны, это было полный атас. Кому-то сразу приходил на память Черчиль в Фултоне, кому-то Ильич на броневичке, а сердобольней хотелось встать, выйти на сцену, прижать Таранту к груди и сказать:

— Вовик, успокойся, милый. Чего ж ты, брат, с голыми-то руками и на танк?... Его ж изнутри надо разлагать. На мозги капать. Кап— кап, глядишь — извилинка. Кап-кап — другая закучерявилась. Пойми, когда ты идешь на них в лобовую, то становишься подобен им, а может даже хуже. Случись тебе сидеть в танке, а им — с гитарой, ты с таким-то запалом, мокрого места от них не оставил бы. Так, что ли?

— Не так! — ответил бы Вова и снова ринулся в бой. Такая уж у юности логика.

... Водопады симпатизировали Хачам, Хачи тянулись к Водопадам и на предложение о совместном турне ответили однозначным "Да!" Образовался тандем "Красная Водохачка".

 

Таежным недорослям тандем приглянулся. У них в Лялинском районе ни тебе цирков, ни тебе зоопарков, а тут — на тебе! — целый зверинец. Жаль, конечно, что не Мираж, а какот Харч, но тоже быстрая такая музыка — хэви-мэтал, кажись. Ух, классно!.. Ну, и Водопад тоже с пивом потянет.

Недоросли свистели. строили козы и даже жгли спички. Уже перед концертом всё говорило о том. что здесь-то уж точно знают, как ведут себя воспитанные люди на рок-концертах и скорей угодят в милицию, чем посрамят Лобву-маму.

Желая потрафить столь любезной публике, Водохачка за кулисой провела срочное совещание. Решили времени попусту не тратить: пока одна команда играет, другая делает шоу, и наоборот.

— Шоу?! — воскликнет в этом месте потрясенный читатель. — Но ведь только что прошел антитеатральный бунт! Как же так?

А вот так. Слишком живуч оказался вирус "детской болезни левизны". При первом удобном случае заболевание обострилось и приобрело уродливые поп-механические формы. На практике это значило:

 

1. Проползы через сцену и упады в оркестровую яму.

2. Выскоки в партер и переплясы с присядами.

3. Прыги на одной ноге с одновременным читом Афанасия Фета.

 

Да мало ли что может взбрести в головы внешне здоровых мужиков.

Но для начала Славка основательно разогрел зал. Он бегал за закрытым занавесом от микрофона к микрофону и вкрадчиво так спрашивал:

— Хто там?.. А там хто?

Из зала что-то так нестройно отвечали. Славка удивлялся:

— Да-а?.. Вона хто!.. А тама хто?

Зал распалялся всё больше и больше и, примерно, через полчаса Славка добился своего. На его последнее: «А тама хто?» рассвирепевший зад дружно гаркнул:

— X... .в кожаном пальто!

И занавес сразу распахнулся, и концерт потех широко и привольно, как Волга под Чебоксарами.

Публика была счастлива.

Насколько менее счастливой чувствовала себя заведующая Ляпинским отделом культуры. Весь свой сознательный трудовой стаж она мечтала заманить в Лялю какую-нибудь звезду. Без разницы кого: Кобзона, Ротару ли... Её подкупила приставка «имени Вахтанга Кикабидзе». В сочетании с названием Красный Хач, это навевало образы о Советском Закавказье, и она рискнула.

И теперь все больше убеждалась: зря.

Уже со второй песни она поняла, что что-то тут не так, а вот что? — разобрать не могла, мешало качество звука. Не смогла на первом концерте, поехала на второй. И вот там-то Володя Таранта и дал ей возможность уловить кусочек своего текста, к несчастью совпавший с одним из тех пресловутых лозунгов. Володя перешагнул через ползущих Водопадов и отчетливо прорычал в микрофон:

 

 

На Красной площади

стоят проститутки.

Суки! Где наш Ленин?

 

Заведующая отделом культуры не знала, где Тарантин Ленин и упала в обморок. А когда очнулась, велела методистам нести её на станцию и первым поездом отправить в Свердловск.

Скандальчик вышел прелестный.

Областное начальство скрипело зубами и нажимало кнопки селекторов. Вбегали кураторы свердловского рок-клуба.

— В чем дело, ... ан ... аныч?

— А вот потрудитесь объяснить товарищу из Ляли (Бах! — кулаком по столу)… Антисоветчина под вашей вывеской! (ба-бах! — кулаком по столу)… До каких пор?.. Кто позволил?!.. (ба-ба-бах! — кулаком по столу)

— Это не мы! Это не мы!

— А кто?!

— Они сами.

— А вот товарищ из Ляли говорит: эти ваши рокеры-чпокеры утверждают, что их программы исполнялись в Свердловске публично.

Только на лабораториях. В плане учебы. Истинный крест!

— Стало быть тексты не залитованы?

— Никак нет!

— Ясно. Значит так, уважаемая, — обратилось начальство к товарищу из Ляли, — поскольку на текстах этих чпокеров не стоит штампа РЕКОМЕНДОВАНО К ПУБЛИЧНОМУ ИСПОЛНЕНИЮ, договор на концерты вы можете считать недействительными. Примите наши извинения.

Извинения были приняты.

Семьсот рублей Красной Водохачки бесследно канули в сейфах Лялинского госбанка.

Эх, Таранта! Поменьше бы ты искал своего Ленина. А почаще бы спрашивал:

— Суки! Где наши семьсот рублей?

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: