Онегин и Ленский едут в кибитке. Воет метель. Метет. Ветер. Снег валит клоками. Темно. Луна то явится, то скроется за тучами. Кругом степь. Ни зги не видно.

 

ЛЕНСКИЙ. Ну что ж? Ты зеваешь, Онегин?

ОНЕГИН. Привычка!

ЛЕНСКИЙ. Но ты как-то больше скучаешь?

ОНЕГИН. Нет, равно.

 

Пауза.

 

ОНЕГИН. Как уже темно, однако, в поле! (Кучеру.) Андрюшка! Пошел, пошел скорей! Какие глупые места! (Помолчав.) Однако Ларина очень милая простая старушка…

 

Пауза.

 

ЛЕНСКИЙ. Муж ее покойный был бригадир, взяточник, балагур и хлебосол, а госпожа Ларина большая любительница до виста. Она бреет лбы и, говорят, сечет девок за… Ну, ты догадался.

 

Небольшая пауза.

 

ОНЕГИН. Скажи, которая из сестер – Татьяна?

ЛЕНСКИЙ. Да та, которая вошла и села у окна.

ОНЕГИН. Грустна и молчалива.

ЛЕНСКИЙ. Как Светлана у Жуковского в балладе… Не читал? Замечательная поэма! Прочти, непременно!

ОНЕГИН. Она старшая?

ЛЕНСКИЙ. Да.

ОНЕГИН. Неужто ты влюблен в меньшую?

ЛЕНСКИЙ. А что?

ОНЕГИН. Когда б я был, как ты поэт, я бы выбрал старшую. В чертах у Ольги… нет жизни, точь-в-точь как Вандиковой Мадонне… Она кругла и красна лицом… Как эта глупая луна, на этом глупом небосклоне.

ЛЕНСКИЙ (сухо). Не говори вздор!

ОНЕГИН. Не сердись. Вот не рассмешить ли тебя каламбуром? Боюсь брусничная вода мне не наделала б вреда!

 

***

ЛЕНСКИЙ (читает). “…Амазан поспешно скрылся, повторяя имя несравненной царевны вавилонской и клянясь бессмертной Исидой, что она прелестней всех двенадцати тысяч венецианок, взятых вместе.

– Прелестная ветреница! Моя прекрасная Формозанта! – воскликнул он восторженно. – я научу вас быть верной!..” (прочистил горло, перелистнул страницу.) “Наконец Амазан увидел желтые воды Тибра… Проникнув в храм, показавшийся ему прекрасным, но все же менее красивым, чем храмы Вавилона, он был крайне поражен, услышав мужчин, поющих женскими голосами.

– Вот так забавная страна эта древняя Сатурна! – воскликнул он. – Я впервые видел город, где ни у кого нет своего лица, теперь вижу другой, где у мужчин нет ни мужского голоса, ни бороды.

Ему объяснили, что эти певцы уже не мужчины… (смущенно) так их лишили всего мужского, дабы они пели приятными голосами…”*

 

Небольшая пауза.

 

ОЛЬГА. Зачем вы перестали читать?

ЛЕНСКИЙ. Затем, что я так счастлив!

ОЛЬГА. Отчего же?

ЛЕНСКИЙ. Я снова вас вижу! Говорю с вами, могу даже… (Целует краешек ее платья.)

ОЛЬГА (лукаво). Мне кажется, мы вчера с вами видались.

ЛЕНСКИЙ. О да! Но все же день целый, долгий день прошел в разлуке! Это вечность!!

ОЛЬГА. Какое слово страшное – “вечность”! (Смеется.)

ЛЕНСКИЙ. Да, слово страшное, но не для моей любви!

 

Короткая пауза. Поцелуй.

Неожиданно входит Таня. Пауза. Ленский смущенно раскланивается и быстро ретируется.

 

ОЛЬГА (с легкой досадой, которая тут же, впрочем, проходит). Ты, Таня, – дикарка! Зачем ты всегда так печальна, молчалива? Боязлива, как лань! (Смеется.)

ТАНЯ. А что тебе в моей веселости?

ОЛЬГА. Я тебя люблю и хочу твоего счастья!

ТАНЯ. Ты говоришь слова матушки.

ОЛЬГА. Так что с того, когда это правда.

 

Маленькая пауза.

 

ТАНЯ. Мне так скучно.

ОЛЬГА. И ты всегда была такой, даже когда мы были совсем дети, ты не хотела играть, прыгать в горелки! Даже в куклы ты не играла!

ТАНЯ (со смехом). Зато ты и теперь еще играешь! Я знаю!

ОЛЬГА (смеется). Ну и пусть! Успею еще сделаться светскою львицей! (Смеется.)

ТАНЯ. Ах, как скучно…

ОЛЬГА. Не понимаю! С чего тебе так скучно? Ты такая хорошенькая!

ТАНЯ. Ах, оставь, Ольга, я вовсе не так хороша… Не то что ты!

ОЛЬГА. Все – вздор, что ты теперь говоришь! Мы все-все тебя так любим, милая! И Владимир, тоже!..

ТАНЯ. Я тоже вас всех люблю…

 

Короткая пауза.

 

ТАНЯ. Няня мне давеча рассказала такую страшную сказку. Про жениха…

ОЛЬГА. Ах, перестань! Не говори мне! Я боюсь, ужас как этих страшных историй!.. Вот какая ты, право, странная Таня!

ТАНЯ. А мне нравятся такие сказки, они тревожат мне душу… так же, знаешь, как если встать рано, затемно, когда еще на небе звездочки и кажется, что они тают и смотреть как светлеет край земли… Так тревожно и сладко! Славно! Чувствуешь ветер, будто невидимые, бесплотные его руки касаются до волос, до лица… И видишь, как нарождается новый день, который надобно еще прожить… И я думаю тогда: какой он будет? Счастливый или нет?.. Славно!..

ОЛЬГА. Я знаю, ты и зимой встаешь при свечах. Это у тебя от романов – фантазии!

ТАНЯ. А вот кто тебе более нравится Ричардсон или Руссо?

ОЛЬГА. я и не надеюсь их прочесть с моим нетерпением! Я и в W. Skotte нахожу довольно лишних страниц! (Смеется.)

ТАНЯ. А тебе не кажется, что Онегин похож на Вольмара?

ОЛЬГА. По мне он вылитый Малек-Адем! (Смеется.) А, знаешь, он прекрасный жених! Зачем тебе не выйти за него? Ты жила бы на Английской набережной, по субботам имела бы вечера и всякое утро заезжала бы за мною! (Смеется.) Вот, славно, правда?!

ТАНЯ. Полно тебе дурачиться!

ОЛЬГА. Ну, милая, хорошая, родная, ну выйди за Онегина! Что тебе стоит! И мы обе тогда будем так счастливы!

ТАНЯ. Перестань меня смешить! И иди спать!

ОЛЬГА. Хорошо! Покойной ночи! Счастливых снов!.. Пусть тебе приснится admirateur!

СУФЛЕР. Поклонник!

ОЛЬГА. Онегин! (Убегает со смехом.)

 

Продолжительная пауза. Татьяна – у окна. Входит няня со свечой.

 

Татьяна. Няня?

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: