ПРАСКОВЬЯ ИВАНОВНА. Что за причина такая вот эдак-то подхватиться да скакать, Бог знает зачем, сломя голову? С чего?

г-жа ЛАРИНА. А вот, Прасковья Ивановна, причина в том, что и Иван Петрович Проласов советует, да и сама я своим умом смекаю: надобно Таню мою везти в Москву! Здесь для нее женихов нет. А ей уже давно пора пришла…

ПРАСКОВЬЯ ИВАНОВНА. Вон чего! Ну, в этом-то деле Бог помочь! Пошли нам только Бог здоровья, а женихи не уйдут.

г-жа ЛАРИНА. И я думаю. Слава Богу, Таня еще молода, приданое есть. А добрый человек полюбит, так и без приданого возьмет.

ПРАСКОВЬЯ ИВАНОВНА. А с приданым-то все-таки лучше, мать моя! А скоро ли едете?

г-жа ЛАРИНА. Дня через четыре, много-много промешкаю неделю. Да все уж готово. Вчера привезли мне новую дорожную карету; что за карета – игрушка! Загляденье, вся – в ящичках и чего там только нет: постеля, туалет, погребок, аптечка, кухня, сервиз. Да не хочешь ли поглядеть?

ПРАСКОВЬЯ ИВАНОВНА. Изволь, мать моя, полюбопытствую.

Уходят.

 

 

ИНТЕРМЕДИЯ

ГОЛОС (из радио, говорит в духе новостных сообщений). “Дуэль состоялась двадцать седьмого января, близ Черной речки. Секунданты протоптали в снегу дорожку. Противников расставили на дистанции в двадцать шагов. Начали сходится. Онегин … Простите… Первым выстрелил дантес. Пушкин упал, смертельно раненый в брюшную полость…”

– Что ж? Убит? – сказал кто-то из секундантов.

 

Конец третьего акта

АКТ четвертый

 

***

Пушкин и Онегин играют на бильярде.

 

ОНЕГИН. Я герой романа… (Удар по шарам.) Неужто и вправду, я столь напоминаю Чильд-Гарольда, Мельмота, Лавласа, Вампира даже… не знаю, кого там еще?.. Грандисона? От того только, что ношу боливар и плащ, ем rost-beef и страссбурский пирог за обедом и beef-steaks за ужином, “аи” предпочитаю “бордо”, что подвержен приступам сплина, a la Russ – хандра, когда голова болит? (Удар.) Что ни бостон, ни сплетни света, ни милые, томные взгляды и нескромные вздохи клеопатр Невы меня не трогают? что книги, оставлены мной как женщины, потому что в одних – обман, нет совести, в других – бред, никакого смысла, и во всех почти – скука! (Удар.)

ПУШКИН (с грустью). Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел, кто постепенно жизни холод с летами вытерпеть умел; (удар) кто странным снам не предавался, кто черни светской не чурался, кто в двадцать лет был франт и хват, а в тридцать выгодно женат; (удар) кто в пятьдесят освободился от частных и иных долгов, кто славы, денег и чинов спокойно в очередь добился, о ком твердили целый век N. N. прекрасный человек. (Удар.)

ОНЕГИН. Кто виноват в том, что я охладел к жизни, но не захотел попробовать застрелиться, что порой овладевает мною беспокойство и охота к перемене мест… но и путешествия надоедают, как все на свете… Как несносно прослыть притворным чудаком, печальным сумасбродом, сатаническим уродом… (Удар.) Что ж делать, когда я имею постылый досуг, не имею ни службы, ни жены, ни дел, и ничем не умею заняться?.. Кто виноват? Что делать? – славные названья для политических памфлетов… Я как человек зевающий на бале, который не едет спать, потому, что нет еще его кареты… (Удар.)

ПУШКИН. Но грустно думать, что напрасно была нам молодость дана, что изменяли ей всечасно, что обманула нас она; (удар) что наши лучшие желанья, что наши свежие мечтанья истлели быстрой чередой, как листья осенью гнилой. ( У дар . Прекращает игру. ) Несносно видеть пред собою одних обедов длинный ряд, глядеть на жизнь, как на обряд, и вслед за чинною толпою идти, не разделяя с ней ни общих мнений, ни страстей.

ОНЕГИН. Доселе я был необходимое лицо пятого акта… но он кончен, а я продолжаю оставаться на сцене, влача дальнейшее свое существование, как какой-то живой мертвец иль вампир, вставший из могилы… гадкая фарса в большой драме… отчего Ленский не убил меня, зачем мой выстрел опередил его, став роковым?.. мне следовало умереть, а не ему…

ПУШКИН. Зачем я пулей в грудь не ранен? Зачем не хилый я старик, как этот бедный откупщик? Зачем, как тульский заседатель, я не лежу в параличе? Зачем не чувствую в плече хоть ревматизма? – ах, создатель! Я молод, жизнь во мне крепка; чего ж мне ждать? Тоска, тоска!..

ОНЕГИН. Суждено ли мне воскреснуть для жизни новой и – стать новым человеком? Я чувствую теперь, что мне долго еще жить… как она писала тогда – никто меня не понимает меня, рассудок мой изнемогает… Точь-в-точь! И я тоже теперь чувствую так!

ПУШКИН. Мечты, мечты, где ваша сладость? Где, вечная к ней рифма, младость? Ужель и вправду наконец увял, увял ее венец? Ужель и впрям на самом деле без элегических затей весна моих промчалась дней (что я шутя твердил доселе)? И ей ужель возврата нет? Ужель мне скоро тридцать лет?

ОНЕГИН. Кем предстану я для потомков – пародией на байронического героя, героем романа, которого роман ничем не окончился? Je suis un homme fini!

СУФЛЕР. Я конченый человек.

 

***

Маскерад у князя кн . Гремина . Вокруг Онегина нескончаемый хоровод: обнаженные плечи, бархатные береты, перья, мундиры, фраки, маски, маски, маски. Между ними Государь в кавалергардском мундире, и Царица вся в белом с бирюзовым головным убором. Образуются группы по два три человека и вновь распадаются. Все говорят, говорят, говорят.

 

1-я маска. Слыхали вы о странном происшествии? В доме, принадлежащем ведомству придворной конюшни, мебели вздумали двигаться и прыгать! Призвали попа, но во время молебна столы и стулья не хотели стоять смирно!

2-я маска. Это от того, что мебель придворная и просится назад в Аничков.

1-я ДАМА. Вы слышали, что говорят о молодой княгине Суворовой и графе Витгенштейне?

2-я ДАМА. Вы о ее новых бриллиантах, которые она приняла от него в подарок?

1-я ДАМА. Да, они будто бы покойной его жены и ей завещаны!

3-я ДАМА. Муж ее имел с нею жестокое объяснение…

4-я ДАМА. Все это пустые сплетни: бриллианты принадлежат золовке Суворовой и присланы из Одессы, для продажи.

1-я ДАМА. Все же ее неосторожное поведение привлекает к ней внимание.

3-я ДАМА. Государыня призвала ее к себе и бранила.

2-я ДАМА. Знаете, что она сказала Царице? “Votre Majesté je suis jeunne, je suis heureuse, j'ai des succés, voilà pourquoi l'on m'evie”.

СУФЛЕР. Ваше величество, я молода, я счастлива, пользуюсь успехом, вот почему мне завидуют.

3-я МАСКА. Некто Карцов, женатый на парижской девке, придя домой выстрелил ей в лицо из пистолета, заряженного ртутью!

4-я МАСКА. И что же?

3-я МАСКА. Он под судом, она еще жива.

ЦАРИЦА (князю Гремину ). Comment va votre femme* Sa tante est bien impatiente de la voin en bonne santé la fille de son coeur, sa fille d'adoption.

СУФЛЕР. Как себя чувствует ваша жена? Ее тетке хочется поскорее увидеть ее в добром здоровье – свое любимое дитя, приемную дочь.

1-я МАСКА. Третьего дня был у князя Мещерского. Из кареты моей украли подушки! Но оставили медвежий ковер, за недосугом!

5-я МАСКА. Хочу написать мемуары…

6-я МАСКА. Помилуй! О чем? Что ты видел?

5-я МАСКА. Что?! Да я видел такие вещи!.. Да начиная с того, что я видел голую жопу Екатерины II! В день ея смерти!..

6-я МАСКА. Je m'enniuis.

СУФЛЕР. Мне скучно.

7-я МАСКА. Pour quoi cela?

СУФЛЕР. Это почему?

6-я МАСКА On est debout, et j'amme a être assis.

СУФЛЕР. Все стоят, а я люблю сидеть.

Онегин ( увидел среди масок Татьяну). Ужели?.. Как?!.. Из деревенской глуши?..

8-я МАСКА. Улицы не безопасны. Блудов был атакован на Дворцовой площади и ограблен!

9-я МАСКА. Полиция занимается, видно политикой, а не ворами и мостовою!

Онегин. Ужель она?! Нет! (Берет за руку, проходившего мимо князя Гремина.) Скажи мне, князь, ты не знаешь, кто там в малиновом берете говорит теперь с испанским посланником?

кн. ГРЕМИН. (глядит на Онегина с улыбкой). Ага! Давно ж ты не был в свете, я вижу! Постой, я тебя представлю!

ОНЕГИН. Да кто ж она?

кн. ГРЕМИН. Моя жена.

 

Краткая пауза.

 

ОНЕГИН. Так ты женат?! Не знал я ране! Давно ли?

кн. ГРЕМИН. Около двух лет.

ОНЕГИН. На ком?

кн. ГРЕМИН. На Лариной.

ОНЕГИН (сдерживая волнение). Татьяне?

кн. ГРЕМИН. Ты знаком ей?

ОНЕГИН. Я сосед им.

кн. ГРЕМИН. О! Так пойдем же! (Подводит Онегина к Татьяне.) Вот, душа моя, позволь представить тебе – родня и друг мне – Онегин. Говорит, что знаком с тобой, что он сосед ваш!

 

Пауза.

 

ОНЕГИН. Да... Вы меня не помните… княгиня?

ТАТЬЯНА. Очень рада. Я помню вас, monsieur Онегин.

кн. ГРЕМИН. Я оставлю вас поболтать, как старых знакомцев. Прошу прощения. (Со вздохом.) Обязанности хозяина! (Отходит.)

 

Онегин хотел что-то сказать и не смог.

 

ТАТЬЯНА. Давно ли вы здесь, в наших палестинах?

ОНЕГИН. Нет. Совсем недавно.

ТАТЬЯНА. А откуда, скажите, вас столь счастливо привело к нам? Не из наших ли сторон?

ОНЕГИН. Нет… Я путешествовал…

ТАТЬЯНА. О, наверное, это удивительно увлекательно? Не правда ли! И где вы путешествовали? Расскажите скорее! За границей?

ОНЕГИН. Да, был и там… И по России…

ТАТЬЯНА. И где же вам более понравилось?

 

Пауза. Онегин не отвечает.

 

ТАТЬЯНА. Я тоже хотела бы путешествовать! Надеюсь, я буду иметь счастливый случай услышать от вас более подробный отчет о ваших приключениях, monsieur, Онегин?

 

Возвращается князь.

 

кн. ГРЕМИН. Надеюсь, друг мой, жена моя не дала вам скучать?

ОНЕГИН. Нет, князь, скорее мое общество – повод зевать от скуки.

ТАТЬЯНА. Ну, что вы, полно, monsieur, Онегин, вы развлекли меня рассказом своих странствиях.

кн. ГРЕМИН. А помнишь ли ты, братец, те славные времена нашей, увы, увядшей юности, когда и мы были молоды? Ныне не то, не то…

ТАТЬЯНА. Дорогой, проси monsieur Онегина быть к нам в среду на раут.

кн. ГРЕМИН. Да, всенепременно! сердечно будем рады!

ТАТЬЯНА. А вы, monsieur, не смейте отказываться!

ОНЕГИН, Нет-нет… я буду…

ТАТЬЯНА. Прошу меня простить. (Уходит.)

кн. ГРЕМИН. Да… теперь не то… не так ли? Возраст поздний и бесплодный, на повороте наших лет. страсти умирают, оставляя по себе печальный след, подобно тому, как бури холодной осени обращают в болото луга и обнажают леса вокруг…

 

 

ПИСЬМО ОНЕГИНА К ТАТЬЯНЕ

ОНЕГИН. Предвижу, что вас оскорбит объяснение печальной тайны. О! Какое горькое презренье изобразит ваш гордый взгляд. Чего хочу? С какою целью, открываю вам свою душу? Какому, может быть, злобному веселью подаю повод! Случайно вас встретя когда-то, заметив в вас искру нежности, я не посмел ей поверить… Я не захотел потерять свою постылую свободу… Еще одно послужило к нашей разлуке – несчастный Ленский… Тогда я оторвал свое сердце от всего, что было ему мило. Чужой для всех, ничем не связан, я думал: вольность и покой – замена счастью! Боже мой! Как я ошибся, как наказан!

СУФЛЕР. “На свете счастья нет, но есть покой и воля!”

 

Небольшая пауза.

 

ОНЕГИН. Видеть вас поминутно, следовать за вами повсюду, ловить вашу улыбку, долго внимать вам, понимать душой все совершенство ваше, замирать пред вами в муках, гаснуть и бледнеть…

СУФЛЕР. “Бледнеть и гаснуть”!

ОНЕГИН. Вот блаженство! И я лишен того: для вас тащусь повсюду наудачу; мне дорог день, мне дорог час: а я в напрасной скуке трачу судьбой отсчитанные дни. И так уж тягостны они.

 

Пауза.

 

ОНЕГИН. Я знаю, век мой уж измерен, но чтоб продлилась жизнь моя, я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я… Боюсь, что в моей смиренной мольбе ваш суровый взор увидит презренные затеи хитрости. Я уже будто слышу ваш гневный укор. Когда б вы знали, как ужасно томиться жаждою любви, смиряя волнение в крови разумом, желая обнять у вас колени, зарыдать у ног ваших, изливая мольбы и признанья, все-все, что мог бы выразить!.. А, между тем, вооружив взор и речь притворной холодностью, я понужден вести спокойный разговор и глядеть на вас весело!.. Но так и быть: я сам себе противиться не в силах боле; все решено: я – в вашей воле!..

СУФЛЕР. “И предаюсь моей судьбе”!

 

***

Будуар Татьяны. Татьяна сидит на оттоманке, бледна и неубрана, в руках у нее письмо Онегина. Она, кажется, плачет. Входит Онегин.

Онегин опускается подле нее на колени, прижимается губами к ее руке. Пауза довольно продолжительная.

 

ОНЕГИН. Татьяна!..

ТАТЬЯНА. Довольно! Встаньте!.. Я должна… я должна вам откровенно объясниться. Онегин, помните ли час, когда судьба свела нас в саду, и так смиренно я выслушала ваш урок? Сегодня мой черед… Онегин, я тогда моложе, я лучше, кажется была… И я любила вас! И что же? Что в сердце вашем я нашла? Какой ответ? Одну суровость. Не правда ль? Вам была не новость смиренной девочки любовь? Даже и нынче, только вспомню вашу проповедь, холодный взгляд – Боже! – кровь стынет! (Помолчав.) Но я не виню вас! Вы поступили благородно! Вы были правы… И я вам благодарна!.. (Помолчав.) Тогда… я вам не нравилась… Не правда ли? Что же ныне вы преследуете меня? Ужели потому, что я богата, знатна, являюсь в высшем свете, что мужа, изувеченного в сраженьях, ласкает двор? Не потому ли, что теперь мой позор был бы всеми замечен и мог принести вам соблазнительную честь в обществе?

ОНЕГИН. Вы плачете?

 

Откуда-то сверху, должно с небес или колосников посыпался снег.

 

ТАТЬЯНА. Нет… Да… Я плачу… Если вашей Тани вы не забыли до сих пор, то знайте: колкость вашей брани, холодный, строгий разговор, когда б в моей лишь было власти, я предпочла б обидной страсти, и этим письмам и слезам! К моим младенческим мечтам тогда имели вы хоть жалость, хоть уважение к летам… А нынче?! Что к моим ногам вас привело? Какая малость? Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?..

ОНЕГИН. Таня…

 

Снегу все прибывает.

 

ТАТЬЯНА. А мне, Онегин, постыла эта пышность, эта мишура жизни – успехи мои в свете, модный дом, вечера!.. Что в них? Всю эту ветошь маскарада, этот блеск, чад, шум, я рада бы отдать за дикий сад, за полку книг, за те места, где я видела вас, Онегин, впервые, за смиренное кладбище, где крест, по сенью ветвей над бедной моей няней… А счастье было так возможно! Так близко!.. Но моя судьба решена! Для меня были равны все жребии, мать молила меня со слезами… Я вышла замуж. Вы должны, я вас прошу меня оставить! Я знаю: в вашем сердце есть и гордость и прямая честь… Я вас люблю! К чему лукавить… Но… я другому отдана и буду век ему верна … … Буду век… любить вас!.. Буду век верна ему… Буду век любить… Век любить…

 

Онегин замер, склонив голову на колени Татьяне.

Сверху падает снег и музыка П. И. Чайковского.

Появляются все персонажи, включая ме-манс, Ряженых, Пушкина и Чайковского. Они смотрят, как снег засыпает неподвижные, замершие фигуры Онегина и Татьяны, кажется, вот-вот он скроет их, они уже совсем занесены снегом…

Пушкин снимает свой паричок, снег падает на его обритую голову.

Суфлер потихоньку забирает у Пушкина парик, надевает на себя. Выходит к рампе. Он хочет что-то сказать, но у него не выходит.

Музыка.

Идет снег.

В России опять зима…

 

 

ЗАНАВЕС

 

Охраняется законом РФ об авторском праве.

Постановка пьесы невозможна без согласия автора.

Леванов Вадим Николаевич

445017, г. Тольятти,

Молодежный бульвар, д. 22, кв. 68.

Тел. (8-848-2) 22-34-33.

e-mail: levanov@mail.ru

 

* В тексте использованы также фрагменты произведений М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева, А. П. Чехова и других. За исключением отдельных случаев использованные фрагменты специально не оговариваются.

* Переводы с французского языка не оговариваются.

 

* На Татьяне может быть балетная пачка, пуанты, а возможно костюм, напоминающий костюм Жизели из одноименного балета.

* Актер, исполняющий роль Зарецкого, в этом месте к реплике “Ну, что ж! – Убит”, может добавить: “Однозначно!” Впрочем, может и не добавлять.

* И.-В. Гете “Фауст”.

* Вольтер “Царевна Вавилонская”.

* Действие происходит летом, на природе, как тут не вспомнить: “Ах лето красное, любил бы я тебя, когда б не пыль, жара, да комары, да мухи!..”

* Сцена из оперы П. И. Чайковского “Евгений Онегин”. Либретто П. И. Чайковского и К. С. Шиловского

⇐ Предыдущая45678910111213

Поделиться: