Глава 13. Исповедь с покаянием

Отец Арно прожил долгую и насыщенную жизнь. К духовному сану он пришёл через бурную и беспутную юность; и теперь, в годы заката, любил тихую церковную жизнь с её маленькими секретами и драмами — да, он никогда не разглашал подробности личной жизни, которые ему доверяли на исповеди, однако это не мешало ему получать от них некоторое удовольствие.

 

Теперь он был уже стар, и вряд ли что-то могло его удивить. Поэтому стоявший перед ним высокий и очень уродливый иностранец ни капельки его не смущал. А вот что его озадачивало — так это пара сверкающих жёлтых глаз, хмуро глядевших на него исподлобья. Где он уже видел раньше эти глаза?

 

— Вы отец Арно? — требовательно спросил незнакомец.

 

— К вашим услугам, сударь.

 

Высокий иностранец поклонился.

 

— Я дарога Таллис из Персии. Клерк из городского архива сказал, что вы можете помочь мне разыскать одного француза, который, по-видимому, связан с семейством де Шаньи.

 

— Я помогу вам, сударь, насколько это в моей власти.

 

— Скажите, вы крестили всех детей последнего графа Эрика де Шаньи?

 

Арно заметил странный акцент, который незнакомец сделал на слове «всех», это его насторожило. Он медленно кивнул.

 

— Да, так и есть.

 

— У графа были сыновья?

 

Священник попытался уклониться от ответа:

 

— Если бы у него был сын, то после его смерти титул перешёл бы к сыну, а не к брату, разве не так?

 

Иностранец пожал плечами.

 

— Если сын был незаконнорожденным — то нет. Француза, которого я ищу, тоже зовут Эрик, он родился и провёл своё детство в доме старого графа. Я не знаю его фамилии. И сейчас у меня есть основания полагать, что он, возможно, был незаконнорожденным сыном графа.

 

Наконец священник мог ответить честно:

 

— У старого графа не было ни одного незаконнорожденного ребёнка, сударь. За это я могу поручиться. — Теперь он был уверен, что знает, кого ищет этот перс. Проблема состояла в том, что большая часть этой информации была получена им конфиденциально, и он не имел права делиться ею с посторонними — и уж тем более не с иностранцами.

 

— Тогда что вы скажете об истории этого француза? Он родился в доме старого графа, был наречён тем же христианским именем, что носил граф, а затем его держали в отдалении от остальных членов семьи до тех пор, пока он не сбежал.

 

— Вы уверены, что это был дом графа Эрика? Здесь есть и другие крупные поместья.

 

— Я уверен.

 

— Боюсь, я не смогу помочь вам, сударь. Извините.

 

Этот иностранец задавал слишком много вопросов, на которые отец Арно не мог ответить. Лучше будет, если он поскорее уйдёт.

 

Высокий незнакомец нахмурился.

 

— Вы всё знаете, не так ли? — спросил он.

 

— Я знаю многие вещи, сударь, но я не вправе обсуждать их с посторонними. Я не могу помочь вам в поиске.

 

Священник начал отворачиваться, но незнакомец мёртвой хваткой схватил его за плечи.

 

— Лучше скажи, что ты знаешь, старик, иначе можешь пожалеть об этом! — Его голос ожесточился, пальцы впились в тонкие костлявые плечи старика, яростные жёлтые глаза метали молнии.

 

Отец Арно перед лицом угрозы держался твёрдо и с достоинством.

 

— Мне очень жаль, сударь. Я не имею права разглашать подробности личной жизни тех семей, которым я служу. Пожалуйста, уберите от меня руки, сударь, вы повредите мои плечи. — Священник говорил без малейшего намёка на страх, и иностранец отдёрнул руки от его плеч, словно обжегшись.

 

Эрик изменил тактику. С извиняющимся жестом он отступил назад.

 

— Простите меня, святой отец. Мои поиски оказались тщетными, а ведь от их результата зависит очень многое. Хотя, я тут подумал... — он замолчал, лихорадочно обдумывая новую идею.

 

— Да, сударь?

 

Эрик решился. Во-первых, это доставит удовольствие Кристине, а во-вторых, тайна исповеди запечатает уста священника, и он никому не расскажет о том, что сейчас услышит.

 

— Я бы хотел исповедоваться вам, святой отец. Согласитесь ли вы меня выслушать?

 

Отец Арно озадаченно нахмурился.

 

— Я думал, что вы, будучи персом, являетесь мусульманином.

 

— Вовсе нет. — Эрик благоразумно не стал уточнять, к чему именно относится его отрицание, поскольку не был ни персом, ни мусульманином.

 

— Тогда я буду рад выслушать вас, сын мой.

 

Собравшись с духом, Эрик упёрся руками в разделяющую их перегородку и слегка неловко, переходя обратно с акцента Кавеха на свою собственную речь, начал говорить:

 

— Простите меня, святой отец, ибо я согрешил. Я никогда раньше не исповедовался.

 

По поведению Эрика было заметно, что то, о чём он собирается рассказать, выходит за рамки катехизиса и конфирмации и не соответствует общепринятым порядкам. Арно понял это и просто скрестил руки.

 

— Продолжайте, сын мой.

 

— Я не перс. Зовут меня не Таллис, и я вовсе не дарога. По правде говоря, за плечами у меня такое прошлое, что я, наоборот, стараюсь избежать любых контактов с полицией. Я позаимствовал имя своего друга Кавеха Таллиса, чтобы провести здесь, в Руане, личное расследование, не будучи при этом арестованным... Видите ли, я и есть тот самый Эрик, который родился в поместье де Шаньи. Учитывая особенности моей внешности, меня держали в отдалении от других людей, чтобы не напугать их. — Эрик остановился, не зная, о чём говорить дальше.

 

— Продолжайте. — Священник нахмурился. Кое-что из истории этого человека казалось достоверным и соответствовало той правде, о которой знал отец Арно, но кое-что другое здесь не сходилось. Он задал наводящий вопрос: — Какие именно особенности, сын мой? Вы не слишком хороши собой, но я видал и куда более некрасивых мужчин, чем вы.

 

— Очень в этом сомневаюсь, — сухо ответил Эрик. Он пожал плечами и продолжил исповедь, не желая снимать маску на данном этапе. — Когда я был юн, я случайно стал причиной смерти пожилой женщины, которая за мной ухаживала. Я сбежал. С тех пор я никогда не возвращался в Руан. Я не знал своей фамилии, но теперь этот вопрос имеет первостепенное значение, я должен узнать правду о своём происхождении. — Эрик замешкался, не зная точно, что именно священник ожидает от него услышать.

 

Арно мягко его подтолкнул:

 

— Это всё, в чём вы хотели признаться? В смерти служанки?

 

Эрик цинично хохотнул:

 

— О, если бы это было всё! Нет, отец, были и другие. Многие другие, бесчисленное множество. Видите ли, уехав из Руана, я попал в цыганский табор...

 

Священник ничего не говорил, лишь слушал, а Эрик рассказывал ему обо всех зверствах, которые он совершил за свою жизнь, а также о тех, которые совершались против него: избиения, пытки, террор, насмешки и презрение. По крайней мере, он рассказал обо всём, что мог вспомнить: он знал, что были и другие случаи, но, поскольку его ум был расстроен на протяжении нескольких лет, эти воспоминания были очень туманными. Он пояснил, что на публике носил маску из-за реакции людей на его внешность.

 

Он рассказал о «Розовых часах Мазендерана», когда он находился на пике своего могущества, и о том, как Кавех спас его жизнь, когда шах захотел казнить его. Он честно рассказал о том, как убил проститутку её же собственными чётками: при этом Эрик крепко зажмурился, не желая видеть выражения лица священника — он был уверен, что тот смотрит на него с ужасом и осуждением.

 

Если бы он открыл глаза, то увидел бы в глазах священника лишь сочувствие и сострадание.

 

Эрик рассказал о том, что ему довелось пережить в Опере — и да, даже о том, как он поступил с Кристиной. Он описал их воссоединение несколько дней назад и объяснил, что не может жениться на ней, не имея фамилии, которую он сможет дать своей жене. Вот почему он находится здесь — хотя, признался Эрик, отчасти это произошло благодаря совету Кристины. Именно поэтому ему вообще пришла в голову мысль для начала исповедоваться.

 

Когда Эрик закончил говорить, несколько минут в церкви стояла полнейшая тишина. Наконец, отец Арно глубоко вздохнул и вытер глаза.

 

— Эрик, сын мой, история, которую вы только что мне рассказали, — одна из самых трагичных и невероятных из всех, которые я когда-либо слышал, и всё же, поскольку она была рассказана мне во время таинства исповеди, я обязан ей поверить. Но только, если не возражаете, могу я задать вам несколько вопросов?

 

— Разумеется, святой отец, — ответил Эрик. Он чувствовал себя совершенно опустошённым после того, как вспомнил и рассказал о своих прошлых преступлениях.

 

— Вы исповедались о своих грехах, но раскаиваетесь ли вы в них? — Священник будто чувствовал, что Эрик близок к тому, чтобы произнести слова покаяния.

 

Эрик вспомнил свою душераздирающую боль и вину в тот момент, когда он рыдал на коленях Кристины, и медленно кивнул.

 

— Да, святой отец.

 

Голос Эрика передавал его эмоции так, как никогда не передало бы скрытое за маской лицо, и священник задумчиво кивнул. Эрик, вероятно, был близок к «идеальному раскаянию», как никто другой из тех, кого он видел прежде. Священник спросил:

 

— А эта молодая женщина, которая так много значит для вас... Вы говорите, что она ответила вам взаимностью и хочет выйти за вас замуж?

 

Эрик поднял голову и заморгал.

 

— Да. — Он отвернулся, его вдруг охватило чувство собственной никчёмности, он считал себя недостойным такого подарка судьбы.

 

— И она видела ваше обнажённое лицо?

 

— Да, видела. Она видела его, проливала над ним слезы и целовала его. И ещё она сказала, что любит меня. — В наполненной гордостью фразе Эрика слышалась нотка удивления, и священник улыбнулся про себя. Он всё больше убеждался в том, что перед ним стоит тот самый Эрик.

 

— Тогда мы должны сделать всё необходимое, чтобы убедиться, что ваша душа не запятнана, прежде чем вы женитесь на ней, — сказал священник, по-прежнему улыбаясь. — Мы должны обсудить вопрос о вашем покаянии.

 

Эрик приподнял бровь и с сарказмом спросил:

 

— И как же вы посоветуете мне искупить все эти убийства и пытки, святой отец? Мне говорили, что самоубийства церковь не одобряет.

 

Арно кивнул.

 

— Эрик, я не буду приуменьшать: вы тяжко согрешили перед Господом. Тем не менее, вы покаялись в своих грехах, и, насколько я вижу, искренне раскаиваетесь в совершённых преступлениях. Кроме того, за эти годы вы ужасно пострадали от рук других людей. Я бы сказал, что любое покаяние, которое я могу для вас назначить для искупления грехов, будет бледной тенью по сравнению с тем, что вы уже пережили, и с тем, что вы себе причинили. Поэтому за совершённые вами убийства и другие акты насилия я... ничего вам не назначу. Вы уже пострадали. Вы раскаялись. Вы изменили свой жизненный путь. Хотя за один грех мне всё-таки придется назначить вам епитимью.

 

— Это за какой? — спросил Эрик, сбитый с толку.

 

— Вы солгали священнику о своей личности. Это единственный грех, за который вы, кажется, не раскаиваетесь, поэтому я назначаю вам или пять раз прочитать «Аве Мария», или пожертвовать семь франков, чтобы помочь вам осознать ошибочность своего поведения.

 

Эрик в шоке смотрел через решётку на улыбающегося священника.

 

— Святой отец, я даже не знаю, что сказать.

 

Улыбка отца Арно стала шире.

 

— Начните с «Ave Maria, grátia plena, Dóminus tecum...» (5)

 

— Семь франков, вы сказали? — сухо спросил Эрик. — И тогда вы принимаете покаяние?

 

Эрик кивнул, оценив наконец юмор ситуации. Семь франков были сущей мелочью, и оба это знали.

 

— Принимаю.

 

Эрик выудил из кармана семь франков и по полке подтолкнул их к священнику. Отец Арно, стараясь не улыбаться, протянул к Эрику руку и произнёс слова молитвы о прощении. Когда он закончил фразой «... ego te absolvo a peccatis tuis in nomine Paths et Filii et Spiritns Sancti» (6), Эрик ощутил странную свободу. Он начал свою исповедь с единственной целью — связать старика необходимостью держать в секрете его реальную личность и внешность; он совершенно не ожидал и даже не надеялся получить прощение за свои грехи. Хотя теперь, когда это случилось, он чувствовал себя так, будто с него сняли невероятную тяжесть.

 

Он вздохнул, садясь прямо и расправляя плечи: чувство облегчения было таким огромным, что казалось почти осязаемым.

 

— Спасибо, святой отец.

 

— Итак, Эрик. Исповедь официально окончена, но хочу вас заверить, что всё, о чём мы дальше будем говорить, также останется в секрете. Я расскажу вам всё, что смогу, о той семье, о которой вы спрашиваете.

 

— Значит, вам действительно всё известно, — заключил Эрик.

 

Священник пожал плечами — вернее, приподнял одно плечо точно так же, как это обычно делал сам Эрик.

 

— Я знаю лишь немногое. Хотя и об этом сейчас говорить не решаюсь. Как я могу знать, что вы именно тот, за кого себя выдаёте? Вы выглядите... иначе, нежели тот ребёнок, которого я крестил. — Он смущённо замолчал, а затем уточнил: — Лучше.

 

Эрик приподнял брови.

 

— Вы клянётесь никому ничего не рассказывать?

 

— Я клянусь перед лицом Господа никому ничего не говорить без вашего разрешения.

 

— И не падать в обморок тоже, — пробормотал Эрик, потянувшись к завязкам своей резиновой маски. Развязав их, он убрал маску от лица, открыв священнику свой истинный облик.

 

У отца Арно отвисла челюсть.

 

— Это больше похоже на то лицо, которое вы помните? — спросил Эрик.

 

Священник кивнул.

 

— Эрик! — в благоговейном ужасе произнёс он. — Это действительно ты!

 

Эрик кивнул.

 

— Итак, расскажите мне всё, что можете, святой отец. Начиная с того... — он заколебался, а когда закончил фразу, его голос звучал почти умоляюще: — Какая у меня фамилия?

 

— Карпентьер (7), — тихо произнёс священник. — Я крестил тебя под именем Эрик де Карпентьер. Теперь я могу свободно говорить о твоём крещении и наречении имени, поскольку знаю, что это действительно ты. И ты вовсе не бастард. Ты — законнорожденный старший сын графа Эрика де Шаньи и его жены, графини Марии Терезы. Граф Эрик всегда предпочитал, чтобы его называли по титулу — так же, как и остальные члены семьи, насколько мне известно, — но личная фамилия вашего семейства — Карпентьер.

Твоя мать послала за мной сразу же, как только ты родился, чтобы защитить тебя: она боялась, что отец убьёт тебя из-за твоего лица. Она хотела, чтобы ещё кто-то, кроме неё и повитухи, знал о твоём существовании и внешности, ибо твой отец объявил всем, что ты умер при рождении.

 

— И что же вы сделали, когда меня увидели? — полюбопытствовал Эрик. Вся эта история была для него болезненной, но жажда выяснить наконец, кем он является на самом деле, помогла ему преодолеть боль и вызвала новые вопросы.

 

— Я нарёк тебя именем и крестил, после чего договорился с твоей матерью и старым графом о том, что тебя будут воспитывать в полнейшей секретности. Я послал им служанку, которая должна была приглядывать за тобой.

 

— Ту, которую я убил, — глухо сказал Эрик.

 

— Защищая себя, да. И раз уж мы затронули эту тему, мой мальчик, я должен извиниться перед тобой за её суеверность. Если бы я знал, что она в итоге станет плохо с тобой обращаться из-за твоего лица, я бы послал кого-нибудь другого.

 

— Э-э... это... неважно, святой отец, это уже в прошлом, — сказал Эрик. Выслушивать извинения ему было неудобно. Такое случалось нечасто.

 

— Что правда, то правда. Остаётся вопрос, что ты собираешься делать с этой информацией?

 

— Делать? Я женюсь на Кристине, как только это будет возможно... То есть, при условии, что она всё еще будет этого хотеть после того, как узнает правду о моём происхождении. — Эрик наконец пришёл в себя и надел обратно резиновую маску.

 

— С чего бы ей отказываться? Выйти замуж за сына исконного графа де Шаньи уж наверняка более почётно, чем за бывшего Призрака Оперы, — заметил священник.

 

Эрик язвительно улыбнулся.

 

— О, я забыл вам сказать? Кристина — вдова покойного графа де Шаньи, Рауля. Их сын является нынешним графом — вернее, станет им, когда вырастет.

 

Отец Арно несколько раз моргнул.

 

— Ты имеешь в виду... твоя невеста — вдова графа Рауля?

 

Эрик кивнул.

 

— Да. Вы её знаете?

 

— Конечно, я её знаю, сын мой. Я почти пятьдесят лет являюсь их семейным священником, — сухо ответил Арно. Он покачал головой в изумлении. — Значит, ты и есть тот самый Эрик? Соперник графа Рауля, в честь которого она назвала своего сына?

 

— Да... — Эрик подозревал, чем могут быть вызваны такие вопросы, и постарался сразу же отмести любые ложные предположения: — Хотя мальчик, вне всяких сомнений, является сыном её мужа. Ещё несколько дней назад Кристина думала, что я мёртв, а я считал, что она до сих пор счастлива замужем. Я не хочу, чтобы вы думали, что мы с ней...

 

— О, я знаю это, сын мой, я знаю. Хотя совпадение удивительное, не правда ли? — Отец Арно прекрасно помнил, как несколько лет назад Рауль рассказывал ему на исповеди о том, что был разбужен посреди ночи своим, как он предполагал, соперником и что он стрелял в него темноте. Молодой человек не был уверен, в кого именно он стрелял: в Эрика, в кота или просто в две горящие звезды. Тогда отец Арно подумал, что юноша бредит, но теперь, оглядываясь назад, дело принимало совсем другой оборот.

 

— Это точно, — согласился Эрик, которого начинал забавлять юмор сложившейся ситуации, несмотря на дискомфорт, который доставило ему известие о том, что его бывший соперник является его же собственным кузеном!

 

— Могу предположить, что теперь вы захотите посетить адвоката семейства де Шаньи?

 

— Зачем?

 

— Как это зачем? Чтобы уладить все вопросы с передачей титула, конечно. Эрик, вы — полноправный граф де Шаньи, и унаследовали бы титул, если бы ваш отец признал вас. Имея на руках моё заявление как свидетеля и записи о крещении, вы легко можете вернуть себе титул, если захотите.

 

Эрик медленно покачал головой. Ему трудно было принять всё это сразу.

 

— Я должен обсудить это с Кристиной. Для меня титул ничего не значит, я всего лишь хотел узнать свою фамилию, чтобы жениться на ней. Пусть она сама решает, что делать с титулом, — ведь, если я потребую вернуть мне титул, то заберу его у её сына. Так что принимать решение должна она.

 

— Звучит справедливо, и помните — если вы решите заняться этим вопросом, я целиком и полностью в вашем распоряжении. Ваш отец поступил с вами ужасно, Эрик. Как семейный священник, я бы хотел исправить это, насколько это в моих силах.

 

Эрик поблагодарил священника, пожал ему руку и они вместе вышли из церкви. Оттуда Эрик направился прямо в свою комнату в трактире: ему надо было написать письмо.

 

***

«Моя дорогая Кристина,

Я добился удивительного успеха в поисках своего имени и семьи. Клерк из городского архива ответил на часть моих вопросов и направил меня к одному пожилому священнику, а тот уже ответил на все остальные. Вы, возможно, его знаете, это отец Арно. Кстати, Вы будете рады узнать, что я в конце концов ему исповедовался; более того, мне придётся пересмотреть своё прежнее мнение насчёт священников, которых я всех поголовно считал алчным вороньём. Один из них, по крайней мере, таковым не является, хоть он и назначил мне епитимью в виде довольно весомого штрафа. Денег у меня после этого осталось только на обратный билет до Парижа.

И всё же Вы будете удивлены, когда услышите мою историю; я и сам с трудом могу в это поверить. Такие совпадения обычно случаются только в книгах, но не в реальной жизни! Однако я расскажу Вам всё, что мне известно, и Вы сами решите, что с этим делать.

Моего отца звали Эрик де Карпентьер, а мать — Мария Тереза. Несмотря на то, что я очень рад узнать свою фамилию, к ней прилагается дополнительное — и слегка обременительное, во всяком случае, для меня — обстоятельство.

Эрик де Карпентьер был первым графом де Шаньи.

И я — его законнорожденный сын-первенец.

Отец Арно показал записи о моём крещении. Судя по всему, за ним послала моя мать, и крещение было совершено без ведома и согласия моего отца. Тот планировал просто убить меня и надеялся со временем получить другого сына, который будет действительно похож на живого человека (вместо имеющегося сына — хоть и живого, но похожего на мертвеца). К его разочарованию, все последующие дети оказались девочками. Он всё равно отказался признать меня, и после его смерти титул перешел к его брату, а от него — к сыну Филиппу. Они предпочитают именоваться по титулу, а не по семейной фамилии.

Судя по всему, любовь моя, Ваш покойный муж и его брат были моими кузенами.»

 

Кристина зажала рот рукой, читая неуклюжие каракули левши-Эрика. Закончив читать, она издала удивлённый смешок, вернулась назад и перечитала всё с самого начала.

Что и говорить, совпадение казалось слишком нелепым. Эрик — Шаньи? Эрик?!

Эрик — двоюродный брат Рауля, осознала она. Что ещё более важно, он является законным наследником титула графа де Шаньи, и лишился он этого титула только лишь из-за своего уродства. Она продолжила читать.

 

«Как унизительно: я столько лет ругал это семейство на чём свет стоит — чтобы теперь узнать, что я сам к нему принадлежу! По-моему, я никогда не оправлюсь от стыда.

Я всегда думал, что мой отец был простым человеком, каменщиком. Моя старая нянька однажды сказала, что он «мастер-масон», — но священник объяснил, что отец сделал что-то полезное для Бонапарта и был удостоен звания графа; он не держал в руках зубила с тех пор, как ещё юношей поступил в армию Наполеона!

Отец Арно, судя по всему, считает, что я без особого труда смогу вернуть себе титул, если захочу, поскольку он может предоставить надлежащие церковные записи о моём законном рождении. Поскольку титул теперь принадлежит Вашему сыну, я оставлю это решение Вам. Что Вы предпочтёте — выйти замуж за истинного графа (ибо, если бы мой отец признал меня, титул никогда бы не достался ни Филиппу, ни Вашему мужу), но тогда Ваш сын снова станет виконтом? Или же предпочтёте, чтобы он сохранил титул, а Вы просто выйдете замуж за Эрика де Карпентьера? Для меня этот вопрос не имеет совершенно никакого значения; моё единственное желание в этой жизни — жениться на Вас и провести остаток своей жизни в Вашей восхитительной компании, целиком посвятив себя Вашему счастью. Сомнительная «честь» быть графом де Шаньи меркнет в сравнении с этой мыслью (как и всё остальное под солнцем). Ибо, в конце концов,

O toi, doux objet de ma flamme,

Toi seule y peux calmer le trouble de mon âme!

Tes accents

Tendres et touchants,

Tes regards seduisants,

Ton doux sourire

Sont les seuls biens que je désire. (8)

Я вернусь в Париж послезавтра утром. Завтра я хочу ещё раз поговорить с отцом Арно, после чего сяду на ночной поезд. Я напишу Вам, когда вернусь.

Мое сердце наполнено Вами, любовь моя; я нуждаюсь в Вас больше, чем в следующем вдохе, и невыносимо по Вам скучаю. Я не могу дождаться, чтобы снова увидеть Ваше прекрасное лицо и услышать Ваш чудесный гневный голос — а Вы будете ругаться, и очень сильно, когда я расскажу Вам, как именно всё это узнал. Я знаю, что будете, и Кавех тоже будет. Этот человек вообще рождён лишь для того, чтобы ругаться.

До тех пор остаюсь

навеки ваш, Эрик.»

 

Кристина улыбнулась, читая строки из «Орфея и Эвридики», которые он включил в письмо, и её глаза наполнились слезами. Иногда ей казалось, что она не заслуживает любви столь сильной и непреодолимой, как та, что предлагал ей Эрик... и всё же она ни за что не сможет его отвергнуть. Она просто станет достаточно сильной, чтобы вынести страсть такого человека, как он, — потому что она снова нашла его и никогда, никогда не сможет его отпустить.

Оставался вопрос с титулом, в котором Эрику было отказано из-за уродства. Решение созрело мгновенно: Эрику больше никогда не откажут в праве первородства из-за его лица. Для её сына титул виконта не будет унизительным, зато Эрик сможет наконец получить причитающиеся ему уважение и власть.

Кристина кивнула и подошла к письменному столу. После чего быстро составила письмо адвокату семейства де Шаньи:

 

«Уважаемый месье Кот,

Благодарю Вас за любезные поздравления по случаю моей помолвки. Однако только что мне стали известны кое-какие потрясающие новости о происхождении моего жениха, и эти новости заставят Вас внести некоторые изменения в Ваши записи.

Судя по всему, мой жених является законным графом де Шаньи, он — законнорожденный сын графа Эрика де Шаньи. В ближайшее время он свяжется с вами и подтвердит это юридической документацией. Что касается меня, то уведомляю Вас, что я полностью поддерживаю его притязания. Я совершенно удовлетворена тем, что мой сын Эрик-Дааэ по достижению совершеннолетия станет виконтом.

Мы оповестим Вас о дате нашей свадьбы сразу же, как только определимся с этим вопросом. По понятным причинам мы желаем, чтобы Эрик был восстановлен в титуле графа де Шаньи до того, как мы поженимся. Спасибо за то, что уделяете внимание всем этим деталям, я с нетерпением жду встречи с Вами в ближайшее время.

С уважением,

Кристина Дааэ де Шаньи.»

 

Кристина вызвала Аннеке и поручила ей немедленно доставить письмо адвокату. После того как горничная ушла, Кристина уселась за письменный стол, чтобы спокойно обо всём поразмыслить. Она вспомнила, как Рауль рассказывал ей о том, что ещё будучи ребёнком, он иногда приезжал в семейное загородное поместье неподалёку от Руана. Рауль был ей почти ровесником, так что к тому времени, как он стал приезжать в поместье, Эрика там уже давно не было. Хотя Филипп... Филипп был почти одного возраста с Эриком. У Кристины комок застрял в горле, когда она поняла, что Филипп, наверное, приезжал туда в детстве, чтобы играть со своими двоюродными сёстрами, и даже не подозревал, что у него есть ещё и двоюродный брат — прячущий лицо под маской, одинокий, заточённый в дальнем крыле дома.

 

Нет, она сделала правильный выбор. Эрик вернёт себе законный титул, и Кристина его полностью в этом поддержит. Она устала от того, что ему отказывали во всём хорошем на протяжении всей жизни — только из-за его лица. Хватит.

 

Эрик станет графом де Шаньи.

 

_______________________________________________________

 

(5) «Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с Тобою...» – первые слова молитвы. (Прим. пер.)

 

(6) «... и я освобождаю тебя от твоих грехов во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». (Прим. пер.)

 

(7) В этом месте автор в кои-то веки демонстрирует превосходное знание исторического материала и реальных прототипов романа Леру. Фамилия Карпентьер выбрана отнюдь не случайно, это действительно настоящая фамилия графского семейства де Шаньи, ставших прототипами героев романа «Призрак Оперы», подробнее об этом здесь: http://operaghost.ru/changi.html (Прим. пер.)

 

(8) О ты, сладкий объект моей страсти,

Только ты можешь успокоить смятение в моей душе!

Твоя речь, нежная и трогательная,

Твои соблазнительные взгляды,

Твоя милая улыбка —

Единственное благословение, которого я жажду. (Прим. пер.)

 

 

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: