Глава 17. Загадка, любовница и недоразумение

Кристина спала немного дольше, чем привыкла, — и проснулась, чувствуя себя замечательно. Она с наслаждением потянулась и с удовлетворением подумала, что уже через два дня она проснётся наутро рядом с Эриком. Было приятно, что ночью их разделяла всего одна дверь, — это было, конечно же, лучше, чем во время её замужества, когда Рауль находился на другом конце длинного коридора, — но всё же она не могла дождаться, когда они с Эриком начнут делить на двоих одну комнату, одну кровать и одну жизнь.

 

Аннеке, должно быть, ждала снаружи, когда из комнаты начнут доноситься звуки движения, потому что сразу же вошла и помогла Кристине одеться.

 

— Спасибо, — сказала Кристина, когда горничная внесла последние штрихи в её причёску. — А где сейчас Эрик?

 

— В музыкальном салоне, мадам, — ответила Аннеке. — Месье Гийом, мажордом, сказал, что рано утром к нему пришёл посетитель.

 

— Посетитель? — задумалась Кристина. — Это, должно быть, отец Арно. Пойду поздороваюсь.

 

Она добралась до музыкального салона и тихо отворила дверь.

 

И в шоке застыла на пороге. Эрик стоял очень близко к высокой черноволосой женщине, повернувшись к ней лицом. Кристина отметила, что незнакомка примерно одного возраста с Эриком; довольно эффектная, с гордой осанкой.

 

Пока Кристина рассматривала её, Эрик развязал свою маску, потянулся к рукам женщины и положил их на своё обнаженное лицо. Гостья осторожно коснулась его, лаская лицо с такой нежностью, что сердце Кристины наполнилось горячей ревностью. Он даже немного наклонился, чтобы гостья могла дотянуться до его лба и погладить волосы. Кристина расширившимися глазами наблюдала, как незнакомка провела руками по телу Эрика и наконец привлекла его в объятия. Когда женщина запечатлела поцелуй на искорёженной щеке Эрика, Кристина сглотнула застрявший в горле комок и заставила себя уйти. Она тихо закрыла за собой дверь. Сморгнув одну-две слезинки, она поспешила в свою комнату.

 

Кто эта женщина?

 

Она была уверена, что Эрик не станет её обманывать, он слишком любил её для этого. Но ведь он раньше был здесь, в Руане, без неё, и до этого он тоже жил один целых пять лет. Он мог с кем-нибудь встречаться.

 

Но он снял перед ней маску!

 

У Кристины не было иллюзий относительно внешности Эрика. Она знала, что лицо её жениха для большинства людей было отвратительным до невозможности. И в то же время она по-своему гордилась тем, что была единственным человеком, которому он разрешал регулярно его видеть. Даже перед Кавехом и Дариусом он снимал маску очень редко, а для Кристины — каждый раз, когда они оставались наедине.

 

Очевидно, для этой незнакомки он был готов не только снять маску, но и позволить ей гладить руками всё его тело и обнаженное лицо.

 

Возможно, это была его прежняя любовница, которая пришла попрощаться. Кристина больше не была наивной и прекрасно знала о существовании любовниц: дружба с Сорелли открыла ей глаза на многие предубеждения касательно мужского поведения. Должно быть, так и есть — Эрик перед свадьбой прощался со своей бывшей любовницей. Он не был настолько бесчестным, чтобы поддерживать с ней отношения после того, как женится, поэтому, видимо, пригласил её сюда, чтобы разорвать отношения.

 

Кристина сидела на краю кровати, не зная, что со всем этим делать, и задавалась вопросом, почему Эрик никогда ей об этом не рассказывал. У неё сердце сжималось при мысли, что, пока она была замужем, Эрик нашёл себе другую. Она ругала себя за такие чувства: в конце концов, если она жила с другим, то почему Эрик не мог тоже? Но всё было бесполезно — душа не хотела смириться с тем, что когда-то он был с кем-то ещё. Эрик принадлежал ей, всегда принадлежал ей, и завтрашний день просто придаст официальный статус тому, что было с самого начала.

 

Гостья был выше и стройнее Кристины; по-видимому, она никогда не рожала детей. Ее манеры были сдержанными и утончёнными. Волосы — тёмными, гладкими и прямыми; полная противоположность непослушным светлым кудряшкам Кристины. Кристина родила двоих детей, и для её фигуры, хоть и всё ещё стройной, это не прошло бесследно: бёдра стали шире, чем раньше, а груди — ниже и полнее. Даже будучи графиней, Кристина чувствовала себя крестьянкой по сравнению с гордой, почти царственной красотой гостьи.

 

Любил ли он эту женщину? Возможно ли это?

 

Может быть, Эрик устал любить маленькую девочку? Кристина знала, какой незрелой и наивной она была пять лет назад. И понимала, что по сравнению с Эриком она, скорее всего, до сих пор незрелая! В этом всё дело? Может быть, она слишком «молода» для него, и помимо музыки, ему не о чем с ней разговаривать? Неужели он нашёл женщину, более подходящую ему по возрасту, чтобы избавиться от одиночества? Такую, на которую можно положиться, которая не упадёт в объятия красивого молодого соперника, как это сделала она? Такую, которая не предаст свои чувства к нему, как это сделала Кристина пять лет назад?

 

Учитывая своё собственное поведение, она не винила Эрика в том, что он нашёл себе другую. Она лишь задавалась вопросом, почему он всё ещё собирается жениться на ней, когда у него в музыкальном салоне есть такая благородная элегантная дама. Кристина попыталась сглотнуть комок, застрявший в горле. Сама она, наверное, никогда не сможет сравниться с такой, как эта женщина. Впервые она почувствовала себя ущербной в глазах Эрика.

 

По крайней мере — Кристина утешала себя этой мыслью — по крайней мере, та женщина вряд ли поёт так же хорошо, как Кристина. Это то, что объединяет их с Эриком, что никто не сможет отнять. Другой женщине могло принадлежать его сердце и его тело, но его музыка принадлежит Кристине. Она была уверена, что Эрик никогда не разделит свою музыку ни с кем, кроме неё.

 

И как только она об этом подумала, послышался тихий отзвук пения Эрика. Он выбрал часть любовной песни Орфея к Эвридике, чтобы спеть её своей гостье.

 

Тогда Кристина потеряла остатки самообладания и заплакала.

 

Она понятия не имела, как долго она просидела, трясясь и рыдая, когда услышала стук в дверь.

 

— Кристина? Ты здесь, милая?

 

Эрик.

 

Она быстро вытерла глаза и сглотнула.

 

— Да, Эрик, — ответила она, надеясь, что он не заметит лёгкой хрипотцы, прозвучавшей в её голосе.

 

Эрик за дверью нахмурился. Её голос звучал странно, как будто она плакала.

 

— С тобой всё в порядке, любимая? Откроешь дверь?

 

Он услышал её кашель, а затем:

 

— Вообще-то, я сейчас плохо себя чувствую, Эрик. Я бы не хотела никого видеть, если ты не возражаешь.

 

— Мне послать за врачом?

 

— О нет, это всего лишь головная боль, вот и всё.

 

Он расслышал в её голосе неестественную, нарочитую бодрость и покачал головой. Что-то было не так. Он задумчиво ответил:

 

— Что ж, хорошо. Я хотел тебя кое с кем познакомить, но она легко может подождать, пока ты не поправишься.

 

В комнате Кристина раскрыла рот. Он хочет, чтобы она познакомилась с его метрессой? Хочет представить свою любовницу своей невесте? О чём он думает?

 

Не важно. Надо избавиться от него, чтобы прийти в себя, а затем выйти и поговорить с ним, как только она будет уверена, что сможет сохранить самообладание. Она должна сохранять достоинство, когда спросит Эрика, кто эта женщина и почему он ей пел. Она не хотела срываться посреди разговора на отчаянные всхлипы и вместо этого умолять его вернуться к ней.

 

— Да, уверена, что завтра всё будет хорошо. Я в порядке, Эрик. Тебе не обязательно оставаться здесь. Ты не должен бросать свою гостью.

 

По другую сторону двери Эрик нахмурился. Что-то определённо не так, она пытается избавиться от него.

 

— Что ж, хорошо. Увидимся, когда тебе станет лучше.

 

Он ушёл и вернулся в музыкальный салон, двигаясь тем бесшумным шагом, который сохранился у него даже после переезда из Оперы, но Сильвия всё равно подняла глаза сразу, как только он вошёл.

 

Он усмехнулся.

 

— Если бы мы встретились шесть лет назад, вы бы создали мне проблему с вашим чувствительным слухом.

 

— Вот как? Почему? — улыбнулась она.

 

— Моя прежняя профессия требовала умения бесшумно передвигаться. Возможно, когда-нибудь я вам об этом расскажу. — Эрик тут же сменил тему, чувствуя себя глупо из-за того, что вообще упомянул об этом. — Я прошу прощения, в настоящий момент Кристине нездоровится. Может быть, мы позовём вас немного позже, когда ей станет лучше?

 

— Да! — охотно согласилась Сильвия. — Да, это будет прекрасно! Мой адрес есть на моей визитке.

 

Эрик позвал Гийома, чтобы тот проводил гостью, а затем вернулся наверх.

 

Он тихонько прокрался в свою комнату, подошёл к смежной двери и прислушался.

 

Конечно же, Кристина снова расплакалась — громкими, судорожными рыданиями, которые, должно быть, душила в себе во время их разговора. От звуков этого плача глаза Эрика наполнились сочувственными слезами. Он ловко вскрыл замок и распахнул дверь.

 

Кристина даже не услышала, как он вошёл. Ее припухшие глаза распахнулись, и она удивлённо ахнула, когда Эрик наклонился и подхватил её на руки. Он отнёс её к креслу и сел, усадив её себе на колени. После чего достал носовой платок и протянул ей.

 

— Так я и думал, — тихо сказал он. — Вы действительно пытались от меня избавиться. Если вас что-то расстроило, моя дорогая, вы должны были сначала обратиться к Эрику. Какая бы проблема ни была, он это исправит. Эрик может решить любую проблему. — Он снова говорил о себе в третьем лице, но теперь это не было проявлением самоиронии — скорее, походило на то, будто он разговаривает с маленьким ребёнком.

 

Кристина молча помотала головой и отвела глаза.

 

Ах, вон оно что.

 

— Ясно. Значит, Эрик и есть тот, кто вас расстроил.

 

Единственным ответом ему был обиженный взгляд, за которым последовала очередная порция рыданий. Кристина попыталась выпрямиться, чтобы сползти с его коленей, но он покачал головой, крепко удерживая её своими тонкими руками. Задаваясь вопросом, чем же он мог так её расстроить, он проговорил:

 

— О, нет, моя дорогая. Нет — пока ты со мной не поговоришь. Что я сделал, любимая? Ты же знаешь, чем бы это ни было, я всё исправлю. Я не могу видеть, как ты плачешь.

 

Она напряглась и отвернулась.

 

— О, Эрик, слишком поздно что-либо исправлять, — сказала она дрожащим голосом.

 

Его сердце сжалось, голос понизился:

 

— Вот как?

 

Видимо, так оно и было. Он знал, что нет ни прощения, ни оправдания тому, как он обращался с ней пять лет назад, когда находился на самом дне своих физических и психических заболеваний. Не говоря уже о всех тех зверствах, которые он совершил ещё до того, как встретился с ней. Неужели она разорвёт их помолвку за день до свадьбы? Он не винил её, но знал, что его сердце будет разбито навсегда.

 

Она кивнула, не поднимая головы.

 

— Да. Понимаете, за последние пару недель — с тех пор, как я узнала, что вы живы, — я никогда не думала о том, с кем ещё вы могли встречаться или проводить время после нашего расставания.

 

Эрик в замешательстве наклонил голову.

 

— И это привело вас к слезам?

 

— Ну, — неуверенно начала Кристина. — Я никогда даже мысли не допускала о каких-нибудь... других женщинах... с которыми вы могли проводить время.

 

— Что? С какой бы это стати? — Эрик был в замешательстве. Ни одна женщина никогда им не интересовалась. Да, некоторые были заинтригованы мыслью о том, что может скрываться за маской, но он быстро избавлял их от любопытства. Если женщина не являлась Кристиной, то он не хотел иметь с ней ничего общего.

 

Кристина поняла его по-своему.

 

— Я всё знаю, — сказала она несчастным голосом. — Я тогда была счастлива в браке — ну, по большей части счастлива, — и для вас было вполне естественно искать себе другую... компанию. Мужчины всегда так делают; если уж на то пошло, то и Рауль так поступал. Наверное, эгоистично, что я не подумала об этом раньше, но Эрик, — продолжила она, садясь прямо и глядя ему в глаза. — Я не собираюсь делить тебя ни с кем. Если мне не следует выражать недовольство из-за твоей любовницы, то это вовсе не означает, что я должна знакомиться с ней или общаться с ней. Если ты не порвёшь с ней окончательно, я не выйду за тебя замуж.

 

— Из-за моей... кого?! — воскликнул Эрик и вскочил, едва не свалив Кристину на пол. Он тут же быстро поправил её. — Ты сказала...?

 

— Твоей любовницы. Женщины внизу. — Кристина с трудом сглотнула и продолжила: — Она весьма красива, Эрик; я бы не стала тебя винить, если ты в неё влюбился. То, как она тебя касалась, даже твоего лица... судя по всему, она тоже тебя любит. Если... — Тут у неё снова навернулись слёзы на глаза. — Если ты предпочитаешь быть с ней, то я пойму. Ты не обязан жениться на мне. В конце концов, между нами всё произошло так быстро, учитывая, что всего две недели назад я считала тебя умершим. Может быть, мы слишком поторопились?

 

Эрик сделал два шага назад, от шока у него отвисла челюсть: Кристина даже видела, как она дрожит под нижним краем маски. Его остановил высокий столбик кровати, и Эрик сразу же схватился за него, словно нуждаясь в поддержке.

 

— Ч-ч-что? — от волнения он даже начал заикаться.

 

Неожиданно кусочки информации начали собираться воедино. Кристина просто передумала выходить за него. Она наверняка знает, кем является его гостья. Возможно, она даже встречалась с Сильвией, вместе с сёстрами Рауля. Она не могла на самом деле думать, что какая-то другая женщина согласится стать любовницей Эрика. Зато фальшивого обвинения в сочетании с увиденными ею объятиями будет достаточно, чтобы она получила свободу и была оправдана в глазах всего общества.

 

Он закрыл глаза и откинулся назад на столбик. Если она сейчас уйдёт от него, то растопчет его окончательно — но он решил, что на этот раз он не даст ей об этом знать. Он примет её отказ как мужчина. Он не будет больше ползать и умолять — не в этот раз!

 

Эрик решил проверить её. Он заговорил холодно, чтобы скрыть отчаяние, и не стал открывать глаза.

 

— Думаю, вы просто пришли в чувство и используете это как повод, чтобы не выходить за меня. Вы могли бы просто сказать мне, Кристина. Не было никакой необходимости в этой истерии по поводу моей предполагаемой «любовницы». Не то, чтобы я обвинял вас, — кто же захочет на всю жизнь связать себя с живым трупом?

 

— «Предполагаемой» любовницы? — резко воскликнула Кристина. — О, нет, Эрик! В том, что я видела, не было ничего «предполагаемого»! Ты позволил ей глядеть на твоё лицо, ты позволил ей прикасаться к тебе! Эрик, ты даже пел ей! Я слышала тебя! — В её голосе прорезались истерические нотки, но она продолжила: — Мне ненавистна сама мысль о том, что твоё сердце и даже твоё тело принадлежали другой — даже если я была замужем и вряд ли могла на них претендовать. Но делиться с ней своей музыкой — это худшее предательство! Я знаю, что ты имеешь на это полное право, но, Эрик, это причиняет мне боль! Зачем ты так поступаешь со мной?

 

Она глубоко вздохнула и продолжила мягче:

 

— Я скорбела о твоей смерти. Я оплакивала тебя. Почему ты даже не сообщил мне, что всё ещё жив, если всё равно предпочитаешь быть с ней? Это было нехорошо с твоей стороны, любовь моя. Более того, это было жестоко! — Слёзы снова заявили о себе, когда она опустилась на стул и уткнулась лицом в руки.

 

Эрик изучал её, стараясь не поддаваться на её рыдания. Возможно ли, что она говорит правду? Театральные навыки у неё были превосходными — он это знал, поскольку сам её этому научил. Однако её отчаяние выглядело неподдельным.

 

— Кристина, — позвал он. Она зарыдала ещё сильнее. Нахмурившись в беспокойстве, он шагнул вперёд и встал перед ней на колени. Взял её запястья и осторожно отвёл руки от лица. — Кристина, посмотри на меня. — Она отвернулась. — Пожалуйста, — попросил он. Услышав, как сорвался его голос, она повернулась и открыла глаза.

 

— Ты уверена, что сказала это не для того, чтобы избавиться от брака со мной? — спросил Эрик, пытаясь сохранять голос ровным. Если она действительно не играла, то он начинал чувствовать себя полной скотиной.

 

— Ты с ума сошёл? — сердито спросила она. — Я провела последние пять лет, влюбляясь в тебя и чувствуя, как с каждым днём всё сильнее умирает моё сердце, поскольку думала, что ты мёртв! Это ты пытаешься избежать свадьбы, уединяясь в музыкальном салоне с этой фифой, прекрасной мадам Облапаю-тебя-с-головы-до-ног!

 

В его сердце снова начала петь надежда, и про себя Эрик посмеялся над прозвищем, которым Кристина наградила Сильвию, но ему всё ещё было необходимо больше уверенности.

 

— Ты по-прежнему собираешься выйти за меня завтра? — настойчиво спросил он. — Клянёшься в этом? — Его голос звучал хрипло от волнения. Он с трудом сдерживался, чтобы не рухнуть на пол при виде её слёз, как это бывало раньше; для него было слишком важно хотя бы не подавать виду.

 

Кристина заморгала и забрала у него одну руку, чтобы сердито стереть со щеки мокрую дорожку.

 

— Да, Эрик, конечно. Клянусь всей душой! Я ничего не хочу больше, чем стать твоей женой, но ты должен понять прямо сейчас, что я не буду делить тебя с другой женщиной. — Справившись с собой, она вытащила руки из ладоней Эрика и вытерла глаза.

 

Эрик закрыл глаза и глубоко вздохнул: чувство сладкого, благословенного облегчения смешивалось со стыдом. Она не играла. Она по-прежнему хотела выйти за него замуж! Открыв глаза, он вздрогнул при виде её бледного, жалкого лица. Склонив голову, он стал целовать её пальчики.

 

— Кристина, я всю жизнь любил только тебя. Даю тебе слово.

 

Кристина отвернулась.

 

— Значит, ты её не любишь. Это ничего не значит. Я знаю, что мужчины часто «проводят время» с женщинами, которых не любят.

 

Эрик раздражённо отмахнулся.

 

— У меня никогда в жизни не было женщины в этом смысле. Та женщина никогда не была моей любовницей; я думал, что ты это поняла, когда её увидела.

 

— И как я могла это понять, если вошла и увидела, как она делает с тобой вот так? — Она быстро изобразила, как Сильвия оглаживает грудь и плечи Эрика. Ее слезы к этому моменту уже почти высохли; отчаяние обратилось в праведный гнев. — А затем объятия! Она поцеловала тебя, Эрик. Я видела это!

 

Эрик опустил голову, охваченный стыдом за свою ошибку.

 

— Прости, любовь моя. Я думал, ты её знаешь.

 

Кристина всё ещё недоверчиво посмотрела на него.

 

— Почему я должна её знать? Я никогда прежде не была в Руане.

 

Эрик снова поймал её руки и крепко прижал к груди.

 

— Её зовут Сильвия де Шаньи. Она твоя кузина... и моя сестра.

 

— Твоя сестра? — переспросила Кристина. Она настолько сосредоточилась на понятии «любовница», что такого ответа не ожидала никак. Её реакция была предсказуемой: — Я не знала, что у тебя есть сестра.

 

— Я тоже не знал, до этого утра. Судя по всему, у меня было две сестры, но Сесиль умерла. Осталась только Сильвия. Она слепа. Я позволил ей увидеть, как я выгляжу.

 

Ошеломленная, Кристина несколько раз открывала и закрывала рот, не зная, что сказать. Эрик воспользовалась её молчанием, чтобы исправить ситуацию. Он прижал одну из её ладоней к своей скрытой под шёлком щеке.

 

— Кристина, моя дражайшая любовь, неужели ты не знаешь, что для меня в этом мире существует только одна женщина? — Он слегка повернул голову и поцеловал её ладонь сквозь тонкий шёлк, скрывающий его рот. — Даже если бы я выглядел как нормальный человек, зачем мне искать кого-либо ещё?

 

— Но... я была замужем, а ты был один, пять лет! — Кристине явно было необходимо последнее, окончательное подтверждение.

 

Эрик твёрдо покачал головой.

 

— Я больше сорока пяти лет был один. Я предпочел бы остаться в одиночестве навсегда, чем быть с другой, отдать себя или разделить свою музыку с той, кто не является тобой. Пожалуйста, никогда в этом не сомневайся, любовь моя.

 

— Но, Эрик, ты пел... для Сильвии. Ты показал ей своё лицо.

 

Эрик слегка погладил её руку, объясняя:

 

— Наша мать, лёжа на смертном одре, написала Сильвии письмо, в котором рассказала ей обо мне — как я выгляжу, обстоятельства моего рождения, всё, — и Сильвия сегодня утром принесла мне это письмо, чтобы я его прочитал. Это было... — он остановился и сглотнул, продолжить было трудно, — было очень волнующе читать и понимать, о чём думала моя мать, как она относилась ко мне. Она сказала, что любила меня! А затем Сильвия попросила показать ей, как я выгляжу, для этого ей надо было прикоснуться ко мне руками, и я ей позволил. Она сказала, что никогда не думала встретить брата, поэтому хотела узнать обо мне всё, что могла. Она плакала, Кристина. Она на самом деле плакала надо мной. Поэтому мне показалось вполне естественным спеть для неё, когда она об этом попросила.

 

Кристина наклонилась вперёд и развязала маску, чтобы увидеть его лицо, после чего долго изучала его выражение. Он выглядел взволнованно и напряжённо, его глубоко запавшие глаза блестели от слёз.

 

— Я тебе верю, — сказала она.

 

Эрик закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Выдохнув, он наклонился и опустил голову ей на колени — он до сих пор стоял на коленях перед ней. Кристина нежно улыбнулась и погладила его по волосам.

 

— Я тоже плакала над тобой, любовь моя. Я должна встретиться с твоей сестрой: похоже, мы с ней можем подружиться.

 

Его плечи слегка дёрнулись, и она поняла, что он хихикает, уткнувшись лицом в ей колени.

 

— Да уж, ты можешь, после такого-то, — ответил он в складки её платья, которые слегка приглушали его голос. Он взглянул на неё. — И конечно же, моё пение для неё нельзя считать предательством; в конце концов, моё сердце принадлежит тебе. По сравнению с этим, небольшая песня вряд ли может считаться таким уж великим подарком. Она определённо немногое получала от этой семьи. Кажется, она ожидает, что мы тоже её не примем. Судя по всему, остальная часть семейства Шаньи стыдится её.

 

— О! — сообразила Кристина. — Помню, однажды Рауль упомянул о дальней родственнице по имени Сильвия, но он говорил так, будто она чем-то опозорила семью. Это та самая Сильвия?

 

Эрик пожал плечами.

 

— Она показалась мне вполне благовоспитанной. Думаю, у семейства Шаньи какие-то странные представления о том, что представляет собой позор. — Он поморщился. Кристина улыбнулась при виде этого выражения: она всё ещё не привыкла видеть его обнажённое лицо. Она задалась вопросом, знает ли он, что без маски его лицо представляет собой открытую книгу.

 

— Я подозреваю, что причиной такого отношения семьи является её слепота, — продолжил он. — Не говоря уже о том, что титул вместо меня передали моему дяде, а вместе с титулом к нему перешло и семейное благосостояние. Сильвия так и не вышла замуж и не способна себя содержать. Вместо того, чтобы обеспечить ей приемлемый доход, наши уважаемые родственники, судя по всему, просто бросили её на произвол судьбы.

 

Если ещё несколько минут назад Кристина возмущалась поведением Сильвии, то сейчас уже возмутилась за неё.

 

— Ах, эти лживые пиявки! — воскликнула она. — Я должна была знать, что они настолько озабочены своими делами, что никогда не подумают о своей бедной кузине!

 

— Ты о ком, милая? — удивился Эрик. — О своём первом муже и его брате?

 

— И об их сёстрах. Я ведь рассказывала тебе вчера, что случилось, когда я встретилась с ними в Париже.

 

— Рассказывала. Это было довольно забавно.

 

— Хотя в итоге я всё-таки пригласила их на свадьбу.

 

Эрик ничего не сказал, лишь бросил на неё недоверчивый взгляд. Она пожала плечами и покраснела. Он, улыбаясь, покачал головой и встал.

 

— Иди сюда, — сказал он, подняв её на ноги. После чего обнял её и поцеловал в волосы. — Я люблю тебя, — сказал он горячо. — О, моя Кристина. Только ты, сейчас и навсегда.

 

Кристина положила голову ему на плечо.

 

— Я знаю, — подтвердила она. — Я тоже тебя люблю, Эрик. — Она подняла глаза и смело улыбнулась. — Мой Эрик. — Улыбка исчезла, и она отвернулась. — Прости, что я сомневалась в тебе и подумала о худшем, когда увидела тебя и Сильвию вместе. Сможешь ли ты простить меня?

 

— Конечно, — Эрик решил её поддразнить, — но это было очень глупо с твоей стороны, знаешь ли. — Он нежно поцеловал её, чтобы сгладить впечатление от своих слов. — Как можно было подумать, что я могу полюбить кого-то ещё, если ты владеешь всем моим существом с тех самых пор, как я впервые услышал, как ты поёшь? — Он снова поцеловал её. — Позор на твою голову, дорогая моя. — Ещё один поцелуй. — И постарайся, чтобы я никогда больше не слышал из твоих уст ничего подобного. — Запечатлев на её губах последний поцелуй, он уткнулся лбом в её лоб и улыбнулся.

 

Она хохотнула.

 

— После такого выговора, любовь моя, мне наверняка ещё не раз захочется допустить ошибку. — Она снова обняла его и поцеловала. — Такой нагоняй едва ли способен меня испугать.

 

Он рассмеялся, и она про себя обрадовалась, услышав это.

 

— Поверь, что тебе будет куда лучше, если ты не будешь непослушной; я приложу к этому все усилия.

 

— Мне нравится, как это звучит, — задумалась Кристина, — но почему-то мне кажется, что с этим нам стоит подождать до завтра.

 

Эрик кивнул, слегка покраснев от скрытого смысла её слов. Он прочистил горло и сменил тему.

 

— Что же касается нашего разговора... может быть, навестим сегодня Сильвию? А на обратном пути можем заехать на вокзал и встретить мадам и мадемуазель Жири.

 

Кристина охотно кивнула.

 

— Теперь, когда я знаю, что Сильвия — твоя сестра, я смогу полюбоваться ею без всякой задней мысли! — пошутила она. — Она показалась мне весьма красивой, но раньше я слишком ревновала, чтобы замечать это. О, и я смогу разглядеть, похожа ли она на тебя.

 

Эрик фыркнул.

 

— Думаю, можно заявить с полной уверенностью, что она на меня ни капли не похожа. Она, как ты и сказала, весьма красива.

 

— Посмотрим, — сказала Кристина. — А теперь, боюсь, мой спектакль едва не оставил нас без завтрака. Спустимся вниз?

 

***

 

Визит к Сильвии в этот же день прошёл гладко: они с Кристиной хорошо поладили, и Кристина действительно обнаружила, что Сильвия очень похожа на Эрика. Эрик добродушно спорил с ней об этом до самого дома. Сам он никакого сходства не замечал. Он видел в ней свою полную противоположность: у Сильвии был нос, прекрасные лицо и фигура. У него же не было носа, лицо было ужасным, а фигура похожа на скелет. Кристина, со своей стороны, отмечала сильное сходство: оба — и брат, и сестра — были высокими и худощавыми, с чёрными волосами и золотистыми глазами. У обоих была изящная походка, гордая, почти царственная осанка и похожие голоса. Эрик использовал в разговоре столичный стиль французского, тогда как у Сильвии был более заметен региональный диалект, но голоса у обоих были низкими, выразительными и музыкальными.

 

Эрик начал вслух размышлять о том, насколько хорошо Сильвия поёт: если у них одна и та же родословная — так, возможно, у них и таланты общие? Он решил попросить её спеть для него, как только они вернутся с медового месяца.

 

Кристина рассмеялась над этой идеей.

 

— Только представь, как мы шокируем остальных членов семьи! Не только граф-композитор, но и графиня — оперная певица, ещё и сестра, которая тоже поёт! Клеменс, Мартина и их мужья сгорят от стыда! Им никогда от такого не оправиться.

 

Эрик усмехнулся.

 

— Быть посему, любовь моя, ты меня убедила.

 

Кристина рассмеялась.

 

— Эрик! И кто из нас теперь плохо себя ведёт?

 

Он протянул руку и придвинул её ближе к себе в экипаже.

 

— Меня накажут так же, как в прошлый раз?

 

— Думаю, да! Ты это заработал. — Она с чувством его поцеловала, и в этот момент экипаж остановился у здания вокзала. — Пусть это будет для тебя уроком.

 

Кристина с нетерпением ждала встречи со своими оперными друзьями. Она хихикнула при мысли о встрече Кавеха и мадам Жири. Кавех обожал подначивать Эрика, и можно было бы подумать, что он с удовольствием объединил бы усилия с кем-нибудь ещё, кто тоже раздражает Эрика. Однако такого не происходило. Кристина обнаружила, что Перс рьяно защищает своего друга, словно лишь ему одному разрешено изводить Эрика, никому другому он этого не позволял.

 

Мадам Жири же всегда настолько уважительно относилась к «Оперному Призраку», что Кристина была готова держать пари: её угодливость в рекордные сроки подействует Кавеху на нервы. Она с нетерпением ожидала предстоящего: визит её друзей обещал быть очень увлекательным.

 

Мег подлетела к Кристине и обняла её, а мадам Жири присела перед Эриком в глубоком реверансе.

 

— О, сударь, позвольте мне поздравить вас от всего сердца! — воскликнула она. — Мы были так счастливы, когда мадам де Шаньи сообщила нам эти прекрасные новости!

 

Эрик поклонился в ответ.

 

— Спасибо, мадам. Я благодарю вас за то, что вы проделали такой долгий путь, чтобы разделить с нами эту радость.

 

Мадам Жири хохотнула:

 

— О, это было не трудно, сударь, особенно после вашего письма директорам. Боюсь, что ваш секрет уже раскрыт. Они узнали ваш почерк, ведь они хорошо запомнили те послания, которые вы постоянно им отправляли.

 

Эрик ответил, привычно дёрнув одним плечом и подарив своей старой знакомой едва заметный намёк на улыбку.

 

— И кому они расскажут? Кто им поверит? Сомневаюсь, что мне грозит какая-либо опасность, а вот если они поверят, что им грозит опасность с моей стороны, это сделает их намного более сговорчивыми в части моих предложений по поводу Оперы.

 

Мег попятилась, глядя на Эрика широко раскрытыми, потемневшими от страха глазами. Кристина увидела это и улыбнулась.

 

— Подойдите и познакомьтесь, — вполголоса сказала она, поймав подругу за локоть и подтащив её к Эрику. — Эрик, могу я представить вам Маргариту Жири, прима-балерину Оперы? Мег, это мой жених, Эрик де Карпентьер, граф де Шаньи.

 

Эрик заметил испуг Мег и кивнул ей.

 

— Конечно, я видел вас в Опере, мадемуазель Жири, — сказал он. — И полагаю, вы тоже встречали меня время от времени, — сказал он с сарказмом, напоминая о тех бесчисленных случаях, когда малышка Мег и малышка Жамм сталкивались с оперным призраком и в ужасе убегали. — Приятно теперь наконец познакомиться. — И вполголоса добавил: — Без всех этих криков.

 

— Д-д-да, сударь, — нервно кивнула Мег. Набравшись смелости, она протянула ему руку и облегчённо улыбнулась Кристине, когда Эрик просто склонился над ней, как любой воспитанный мужчина. — Могу... могу я поздравить вас, месье де Карпентьер?

 

— Можете, благодарю. — Эрик резко развернулся и направился к экипажу.

 

***

 

Ужин в этот вечер вышел слегка комичным. Кристина верно предсказала реакцию Кавеха на то, как восхищённо и уважительно обращалась мадам Жири к Эрику. Кавех вздохнул, когда мадам Жири в третий раз глубоко уважительным тоном назвала Эрика «господин Призрак», и начал разговаривать с Эриком преувеличенно громко, пытаясь заглушить пожилую женщину. Единственным слугой, прислуживающим им за столом, был Дариус, и Кристина не раз замечала, как тот прячет улыбку.

 

Мег вскоре расслабилась: то, с какой лёгкостью Кристина обращалась со своим высоким, устрашающим женихом, помогло Мег быстро привыкнуть к нему, и вскоре она уже довольно приветливо общалась с ними обоими.

 

Эрик поначалу держался напряжённо, но ласковость Кристины и жизнерадостность Мег в конце концов развеяли его сдержанность. Благоговейный трепет мадам Жири в сочетании с последующей ревнивой болтовнёй Кавеха стали вишенкой на торте. Эрик веселился донельзя, глядя на то, какую ревность демонстрируют его лучший друг и смотрительница его ложи. Он раз за разом запускал острую шпильку в адрес то одной, то другого, а затем сидел и ухмылялся за своей маской, когда они оба снова заводились. Он мог бы развлекаться так весь вечер, но через некоторое время Кристина — которая прекрасно знала, что он делает, — пнула его ногой по щиколотке и прошипела, чтобы он это прекратил!

 

Мег случайно перехватила его взгляд и была изумлена тем, что такие горящие жёлтые глаза, как у него, могут также мерцать сардоническим юмором. Она неожиданно широко ему улыбнулась, белые зубы блеснули на фоне смуглого личика. Его глаза за маской смягчились, это подсказало ей, что он улыбается, и внезапно её страх перед оперным призраком исчез.

 

Он просто мужчина, сказала она себе, обычный человек, как и любой другой, хотя его история и внешность куда более странные, чем у большинства. А ещё он граф! Кристина сделала хорошую партию, да не один раз, а дважды!

 

Мег не смогла удержаться от вопроса:

 

— Кристина, я должна узнать: как тебе удалось найти двух разных графов де Шаньи, чтобы выйти за них замуж? Я могла бы поклясться, что такое и раз в жизни редко случается! Ты говорила, что это долгая история, но в нашем распоряжении целый вечер. Ты нам не расскажешь?

 

— На самом деле, это история Эрика, — сказала Кристина, глядя на него с улыбкой в голубых глазах. — Вы нам не расскажете, любовь моя?

 

Эрик задумчиво оглядел сидящих за столом.

 

Кристине и Кавеху он доверял и свою жизнь, и свои секреты. Мадам Жири уже много лет хранила его тайну. Единственным неизвестным фактором была Мег. Он обратился к ней прямо:

 

— Мадемуазель Жири, моя история не из тех, которые мне бы хотелось предать огласке после вашего возвращения в Оперу. Если я её расскажу, вы должны мне поклясться никогда не делиться ею ни с кем, кроме людей в этой комнате, ни одного слова. Пожалуйста, поверьте, безопасность вашей подруги и её сына зависит от того, чтобы я продолжал оставаться инкогнито.

 

— Я понимаю, сударь, — сказала Мег, затаив дыхание, на её щеках расцвели два ярких пятна. — Я даю вам своё слово. Клянусь могилой моего отца, сударь, что я никому не расскажу вашу историю.

 

— Очень хорошо.

 

Эрик кратко рассказал им о своей жизни, обойдя молчанием и то, с какой жестокостью относились к нему люди, и те ужасы и зверства, которыми он отплатил им за такое отношение. Он кратко упомянул, что они с Раулем были соперниками за сердце Кристины, и, глядя на неё с любовью, рассказал о том, как он отпустил её с этим юношей, чтобы они были счастливы, так как сам он понял, что для него нет больше места в этом мире.

 

Дальше история стала более приятной. Эрик подробно рассказал о том, как Кавех со своим слугой вытащили его из дома, силой заставили его обратиться за медицинской помощью и, не слушая его возражений, перевезли его в Прованс. Там они безжалостно заставляли его купаться в море, работать на свежем воздухе, на солнце и общаться с другими людьми, невзирая на маску. Обо всём этом он рассказывал сухо и сдержанно, и Мег со своей матерью не единожды срывались на хихиканье.

 

Кавех во время этого рассказа несколько раз то краснел, то бледнел, но затем он заметил, что мадам Жири смотрит на него с выражением... неужели это восхищение? Вот те на! Он слегка вжался в кресло, избегая взгляда Дариуса. Он знал, что слуга будет припоминать ему это до конца своих дней.

 

Затем Эрик рассказал им о том, как пытался выяснить своё прошлое, как он украл шапку, имя, голос и акцент Кавеха, чтобы спокойно опросить людей. Он снова сымитировал голос и акцент Кавеха, чтобы рассказать о своих встречах с клерком городского архива и со священником. Прислуживающий им Дариус не смог удержаться от широкой улыбки. Мег, Кристина и мадам Жири смеялись без стеснения, их голоса весело звенели в просторной столовой.

 

— Затем, после исповеди у священника, он открыл мне недостающие фрагменты моей истории, — закончил Эрик уже своим собственным голосом. — Мой отец, умирая, объявил своим наследником не сына, а брата. Сыновьями его брата были Филипп и Рауль де Шаньи. Таким образом, мой давнишний соперник оказался моим собственным кузеном. Он унаследовал мой титул, но теперь я унаследовал титул от него, и завтра его вдова станет моей женой. — Он потянулся через стол, и Кристина взяла его за руку.

 

— Видишь, что я имела в виду, Мег, говоря тебе о совпадениях? — сказала она, глядя на Мег, но крепко держа руку Эрика. — Что ты скажешь о его истории?

 

У Мег в глазах стояли слезы.

 

— Это самая печальная, самая красивая и самая милая история, которую я когда-либо слышала, — сказала она. — О, я так рада за вас обоих!

 

Эрик, тронутый искренностью её пожеланий, склонил голову.

 

— Спасибо, мадемуазель Жири. Правда спасибо. А вы, мадам? — он наклонился к матери Мег. — Что вы думаете?

 

— Месье, я всегда знала, что вы джентльмен, даже когда считала вас призраком. Меня не удивляет, что вы оказались благородных кровей. Но разве не забавно, как порой всё оборачивается к лучшему? — мадам Жири была настроена философски. — Когда вы рассказывали, я не могла удержаться от мысли: боже мой, какая опера могла бы из этого получиться!

 

— Правда? — рассмеялся Эрик. — Никогда об этом не думал.

 

— Да, могла бы, господин Призрак, так что в следующий раз, когда захотите сесть за свои композиции, почему бы вам не попробовать написать что-то вроде этого? А что касается вас, господин Таллис, — сказала она, обращаясь к Кавеху. — Я должна вас поблагодарить.

 

— Поблагодарить меня, мадам? За что? — Кавех пришёл в замешательство, столкнувшись с обычной бесцеремонной откровенностью мадам Жири.

 

— Видите ли, сударь, я заботилась о ложе месье Призрака, там, в Опере. Он всегда был со мной добр и вежлив, и мне нравилось думать, что я по-своему тоже о нём забочусь. Но, когда мадемуазель Дааэ ушла со своим юным виконтом, Призрак тоже исчез, и я волновалась за него. Я задавалась вопросом, как он поживает, кто о нём заботится, но никогда не рассчитывала всё это выяснить. А теперь я наконец узнаю, что именно вы его выходили! И я просто хотела поблагодарить вас, сударь, за то, что вы так хорошо позаботились о нашем дорогом Призраке, когда он вышел из-под моего попечительства.

 

Кавех усмехнулся, уже совершенно не стесняясь, когда увидел возможность поддразнить Эрика.

 

— Всегда пожалуйста, мадам Жири. Хорошо, не правда ли, что господин Призрак окружен такими хорошими друзьями, что ему нет необходимости волноваться, позаботится ли о нём хоть кто-нибудь?

 

— Да, сударь, это правда. — Мадам Жири несколько раз кивнула головой. Каждый раз, когда она это делала, её шиньон грозился упасть с головы.

 

Эрик прочистил горло.

 

— Уверяю вас, господин Таллис, что я вполне способен сам за собой ухаживать, — заявил он категоричным тоном.

 

Как Перс и рассчитывал, мадам Жири тут же бросилась на его защиту:

 

— Ах, но в то время, когда вы не могли позаботиться о себе, это ведь не что иное, как благословение Господа, что господин Таллис и его замечательный слуга оказались там, чтобы ухаживать за вами. Разумеется, вы должны признать это, господин Призрак.

 

Эрик вздохнул. Тратить гнев на мадам Жири было бессмысленно: она этого всё равно бы не заметила. Поэтому он втянул воздух сквозь зубы и согласился.

 

— Несомненно, это было благословение, — его голос сочился сарказмом.

 

— О, пожалуйста, Эрик, не стоит, — с усмешкой ответил Кавех. — Я не ожидаю никакой благодарности. Я поступил так, как сделал бы на моём месте любой хороший друг.

 

Эрик мрачно взглянул на него, и улыбка Кавеха стала ещё шире. У наблюдающей за ними Мег округлились глаза: неужели господин Таллис действительно провоцирует Призрака Оперы? Дразнит его? Даже насмехается? Она была шокирована и слегка опасалась за жизнь Кавеха.

 

И всё же между ними чувствовался тонкий оттенок привязанности, как будто на самом деле они друг на друга совершенно не обижались, несмотря на все сердитые взгляды и жесты. Она покачала головой, не зная, что с этим делать.

 

У мужчин такая странная дружба.

 

Глава 18. Нерушимый обет

Той ночью Эрик спал плохо, зная, что следующий день будет днём его свадьбы. Большую часть ночи он пролежал без сна, задаваясь вопросом, является ли он на самом деле чудовищем настолько, чтобы привязать такого ангела, как Кристина, к такому дьяволу, как он, до конца её жизни? Мысли вертелись вокруг этого вопроса, становясь всё чернее и чернее, пока он не почувствовал, что скоро либо выбросится в панике из окна, либо ворвётся через смежную дверь в её комнату и заявит, что он слишком сильно её любит, чтобы на ней жениться! Он встал, собираясь одеться и выйти, но тут его взгляд упал на стоявшую на комоде Кристинину шкатулку для драгоценностей.

 

Он прочитал её письма только один раз, предпочитая общаться с Кристиной лично после того, как они снова нашли друг друга. Он вынул стопку писем и начал перечитывать всё, начиная со смерти её приемной матери и до конца. Его глаза наполнились слезами, когда он читал, какое одиночество и отчаяние она испытывала, слишком поздно осознав свою любовь к нему. Он понял, что насколько бы эгоистичным ни казалось ему собственное желание заключить этот брак, отказ от него разобьёт её сердце. Не говоря уже о том, что ему до сих пор было любопытно, о какой такой мечте она ему писала!

 

Успокоенный любящими словами своей невесты, пусть они и были адресованы мертвецу, Эрик улыбнулся и вернулся в постель на оставшиеся короткие часы до рассвета.

 

Проснувшись во второй раз, он почувствовал себя намного лучше. Он позвал Гийома, чтобы тот прислал слугу со свежей водой. Отказавшись от услуг камердинера, он искупался и тщательно выбрил подбородок (это была единственная часть его лица, которая нуждалась в бритье; запавшие щеки и искривленная верхняя губа всегда оставались гладкими). Надел тёмно-синий утренний костюм, белую рубашку и жилет из чуть более светлого синего бархата. Маску он надел резиновую, а поверх неё завязал вторую — белую шелковую.

 

Спустившись, чтобы позавтракать в одиночестве, он обнаружил, что еда застревает у него в горле; ему пришлось сделать большой глоток сока, чтобы протолкнуть этот комок. Наконец он отказался от завтрака ввиду полной безнадёжности этой затеи и встал.

 

Пытаясь справиться с расшалившимися нервами, Эрик, гневно нахмурившись, принялся расхаживать из одного конца столовой в другой — и обратно. Услышав шаги за дверью, он резко развернулся.

 

Кавех вошел, зевая и завязывая галстук.

 

— Доброе утро! — весело приветствовал он.

 

Эрик зарычал на него, сверля яростным взглядом.

 

Кавех рассмеялся:

 

— Рад видеть, что ты в таком хорошем настроении в день своей свадьбы, — поддел он Эрика, накладывая еду себе в тарелку.

 

Эрик достал часы и демонстративно щёлкнул крышкой.

 

— Ты опаздываешь, — обвинил он своего друга. — Тебе обязательно тратить сейчас время на набивание брюха?

 

Кавех спокойно принялся намазывать мармелад на тост.

 

— Сейчас восемь часов, — сказал он.

 

Эрик нетерпеливо пожал плечами.

 

— Твоя свадьба запланирована на одиннадцать.

 

— Что ты хочешь этим сказать, дарога?

 

— Доехать до города в карете можно за пятнадцать минут. За десять, если поедем верхом. К чему такая спешка?

 

Эрик вздохнул, глубоко и страдальчески.

 

— Кавех, сколько времени прошло с твоей собственной свадьбы?

 

Перс на секунду задумался, подсчитывая.

 

— Двадцать три года.

 

— В таком случае, учитывая твой старческий маразм, ты уже наверняка забыл, что это такое, — сказал Эрик. — И как ты себя чувствовал утром перед свадьбой. Держу пари, ты тоже был не слишком-то спокоен!

 

— Испуган до полусмерти, — мгновенно ответил Кавех. — Но разница заключалась в том, что я к тому моменту ещё ни разу не видел свою невесту.

 

Эрик ухмыльнулся, резко искривлённая губа на секунду мелькнула под белой маской.

 

— Ага, значит, ты больше всего боялся, что она окажется уродиной?

 

— И это в том числе, — сухо ответил Кавех. — Зато тебе этого можно не опасаться.

 

Эрик развеселился, издав глубокий горловой звук.

 

— Нет, — согласился он. — Моя невеста определённо не уродлива.

 

Кавех слегка удивился, услышав, что Эрик говорит о проблемах внешности так спокойно, и рискнул продолжить тему.

 

— Она тебя тоже уже видела. Так что никаких неприятных сюрпризов не будет.

 

Эрик кашлянул и, казалось, расслабился.

 

— Это правда. Хотя такая отвратительная внешность, как у меня, наверное, шокирует всякий раз, независимо от того, как часто ты её видишь! Но Кристина не пугается — или хорошо это скрывает. — Эрик благоговейно покачал головой, его глаза сияли от нежности. — Она такая хорошая девочка. Да благословит её Господь за то, что она выходит замуж за такой живой труп, как я.

 

— Эрик, — запротестовал Кавех. — Ты же знаешь, ей не нравится, когда ты так о себе говоришь.

 

— Её здесь нет.

 

— Но разве это уважительно по отношению к ней — говорить в её отсутствие то, что ты не сказал бы в её присутствии?

 

Эрик резко отвернулся и после короткой паузы раздражённо заметил:

 

— Знаешь, Кавех, иногда ты мне действительно не нравишься.

 

— Знаю, знаю, — не без сочувствия ответил Кавех. — Всякий раз, когда я оказываюсь прав. Верно? — Эрик нахмурился, и Кавех, усмехнувшись, встал, стряхивая крошки со своей салфетки. — Я закончил. Идём?

 

Эрик велел слуге привести в порядок и оседлать лошадей. Он продолжал нетерпеливо расхаживать по комнате, пока слуга не вернулся, чтобы сообщить им, что лошади готовы, после чего стремительно вылетел за дверь. Кавех последовал за ним более спокойным шагом, покачивая головой и посмеиваясь про себя.

 

Добравшись до церкви, они увидели перед входом отца Арно, стоявшего на коленях; услышав их, он тут же поднялся.

 

— Эрик, мальчик мой! Добро пожаловать! Господин Таллис, рад снова вас видеть.

 

Кавех поклонился:

 

— Взаимно.

 

Арно ласково улыбнулся Эрику.

 

— А вы, молодой человек... любите создавать трудности на ровном месте, как я погляжу?

 

— Что вы имеете в виду? — с достоинством спросил Эрик.

 

Арно добродушно кивнул на Кавеха.

 

— Вы не только, будучи католиком, не прошли конфирмацию, но и в качестве свидетеля привели мусульманина.

 

— И ещё одного свадебного гостя, — добавил Эрик. — Слуга господина Таллиса, Дариус, тоже будет сегодня присутствовать на церемонии. И вы мне говорили, что с конфирмацией проблем не будет.

 

— Не должно быть, — согласился Арно. — Хотя мне бы хотелось поговорить с вами об этом чуть позже.

 

Эрик вздохнул.

 

— Полагаю, это неизбежно.

 

— Совершенно неизбежно, сын мой, это я вам обещаю! А теперь о сегодняшней свадьбе. Так как конфирмацию вы не прошли, я проведу только само бракосочетание и пропущу большую часть свадебной мессы. А вашей конфирмацией мы займёмся позже, уже когда-нибудь после свадьбы. Я не вижу смысла откладывать ваш союз до тех пор. Это для вас приемлемо?

 

Эрик кивнул.

 

— Я не буду возражать против сокращения церемонии, — ответил он. — И подозреваю, что моя невеста тоже не будет. — Эрик подошел к органу и приветственно погладил его пальцами.

 

— Вы не доставите нам удовольствие услышать, как вы играете, Эрик? — спросил отец Арно.

 

— Безусловно. Я никому не доверю играть свадебную мессу, которую сам написал ради этого случая, — высокомерно ответил Эрик.

 

— Ах, хорошо! С нетерпением этого жду. В какой момент церемонии мы это вставим?

 

Они решили разместить музыку в конце, заменив ею пропущенную часть мессы. Эрик скользнул на скамейку и начал что-то тихо наигрывать, разминаясь. Кавех вышел наружу покурить трубку, а отец Арно опустился на колени у алтаря в молитве. Поэтому единственными людьми, которых увидели Клеменс и Мартина, с мрачным выражением лица идущие рука об руку по проходу, были священник и худой мужчина, которого они посчитали церковным органистом.

 

Клеменс демонстративно прочистила горло. Мартина вздохнула и поздоровалась с коленопреклонённым священником.

 

— Доброе утро, святой отец.

 

Отец Арно поднялся.

 

— Дамы! Как приятно видеть вас обеих спустя столь долгое время. Вы пришли на исповедь? Однако сегодня здесь будет свадьба, мне необходимо подготовиться.

 

— Спасибо, святой отец, но мы пришли не исповедаться. Мы хотели бы...

 

— Спросить, как вы согласились участвовать в этом фарсе? — прервала её Клеменс.

 

Отец Арно вежливо приподнял белые брови.

 

— О каком фарсе идёт речь?

 

— В этом... этом... — нахмурилась Клеменс.

 

Мартина мягко вмешалась:

 

— Под фарсом моя сестра подразумевает бракосочетание, которое вы намереваетесь провести сегодня утром. Она считает, что всё это пора прекратить.

 

— Вот как? И почему же? — Арно заметил, что Эрик стал использовать тихую педаль, и подозревал, что тот слышит каждое сказанное им слово. Он взглянул на него, надеясь, что его новый друг сумеет обуздать свой темперамент.

 

— Мы считаем, — начала Клеменс, выразительно глянув на сестру, — что этот брак не может иметь юридической силы: вдова моего брата и самозванец, именующий себя графом де Шаньи. Вы уважаемый служитель церкви, святой отец. Как вы можете руководить браком этого мошенника?

 

— Мошенника? О, вы имеете в виду полноправного, законного и документально подтверждённого графа де Шаньи? Я только провожу его свадебную церемонию. Руководить своим браком ему придётся самому. — Арно услышал фырканье со стороны органа и усмехнулся про себя.

 

На секунду потеряв дар речи, Клеменс моргнула и в шоке открыла рот.

 

— Д-документально подтверждённого? — сконфуженно пробормотала она.

 

— Подтверждённого по всем правилам, разумеется, — заверил отец Арно. — Не думали же вы, что я устрою бракосочетание тому, кто выдаёт себя за другого? Нет-нет, его права на титул являются вполне законными и подтверждёнными.

 

— А какими именно документами, святой отец? — спросила Мартина, снова стараясь сгладить взрывной характер своей младшей сестры.

 

Священник кивнул на дверь кабинета.

 

— Для начала, его записи о крещении.

 

— Откуда вы знаете, что они не подделаны? — упорствовала Клеменс.

 

Он пристально посмотрел на неё.

 

— Я сам лично крестил его и заполнял эти бумаги. — Он улыбнулся ей и продолжил. — У господина Кота, вашего семейного адвоката, хранятся также несколько писем от его матери. Вы сможете сами его спросить об этом, чуть позже — кажется, он тоже приглашен на церемонию.

 

— Подтверждаю, приглашён, — заявил Эрик, подходя к ним от органа. — Простите, святой отец, я случайно услышал вашу дискуссию с этими женщинами. — Последнее слово он подчеркнул с лёгким оттенком насмешки; тот факт, что он не назвал их дамами, от них не ускользнул.

 

В этот момент Эрик заметил краем глаза движение у двери и улыбнулся.

 

— Сильвия! — приветственно воскликнул он, с намеренной грубостью обходя двух своих кузин и направляясь к двери. Его сестра вошла в сопровождении слуги.

 

— Как я рад тебя видеть, — сказал Эрик. Слуга тихонько отошел в сторону, а Эрик взял ладони Сильвии в свои руки и обменялся с ней приветственными поцелуями.

 

— Здравствуй, Эрик! Я надеялась, что ты не будешь возражать против моего раннего прибытия. Я пришла... — Её голос затих, когда она услышала громкий шёпот от алтаря, возле которого стоял священник с двумя их кузинами. — Эрик, кто здесь? Эти голоса звучат знакомо, — тихо сказала она.

 

Мощный голос Эрика легко долетел до алтаря:

 

— О, это отец Арно и парочка докучливых сплетниц.

 

Раздался отчётливый звук: Мартина и Клеменс задохнулись от шока. Эрик усмехнулся. Тихим голосом он пояснил:

 

— Полагаю, это твои кузины. Они выглядят в точности, как описывала Кристина, а сюда пришли, чтобы попытаться оспорить мои права на титул.

 

— О, вот как? — пробормотала Сильвия. Она взяла Эрика за руку: — Ты не проводишь меня к ним, Эрик?

 

Он не стал отказываться.

 

— Сильвия! Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила Клеменс.

 

— Просто хотела пообщаться со своим братом до начала церемонии, — беззаботно ответила Сильвия. — Вы уже представлены друг другу?

 

— Ещё нет, — ответила Мартина.

 

Сильвия любезно улыбнулась и повернулась к Эрику.

 

— Эрик, могу я тебе представить своих кузин, Мартину Ла-Френьер и Клеменс Бурбо, в девичестве де Шаньи?

 

Отец Арно спрятал улыбку за ладонью. Сильвия провернула ловкий ход, представив кузин Эрику, а не наоборот: тем самым она отчётливо давала понять, что он по положению выше их обеих.

 

— Рада с вами познакомиться, — вежливо ответила Мартина, пихнув сестру локтём под рёбро.

 

— Да, очень приятно, — сумела выдавить из себя Клеменс, незаметно потирая бок.

 

— Эрик сказал, что вы пришли сюда, чтобы оспорить его права на титул графа, — Сильвия не стала ходить вокруг да около. — Позвольте вас заверить, что его требования были подтверждены и доказаны. Наша мать перед смертью написала и нашему адвокату, и мне, подробно описав обстоятельства его рождения. Он — единственный законный наследник графа Эрика, моего отца. Дядя Филиберт не должен был стать графом.

 

— Но почему? — спросила Мартина. — Почему месье раньше не претендовал на титул? Почему мы до сих пор ни разу не слышали о кузене Эрике?

 

— Эрик был болезненным ребёнком, — легко солгала Сильвия, копируя историю Кристины. — Они не знали, выживет ли он, поэтому скрывали его существование. А позже, когда его няня упала с лестницы и умерла, Эрик испугался и сбежал из дома. После смерти нашего отца найти моего брата так и не смогли, поэтому титул перешел к вашему отцу.

 

Эрик, изумлённый её лёгким объяснением, кивнул:

 

— Совершенно верно. Приношу свои извинения, кузины. Когда пришла моя сестра, я ещё не знал, кем вы являетесь.

 

Клеменс и Мартина слегка оторопели, увидев дружескую привязанность между их кузенами. Они так долго считали Сильвию изгоем, что почти о ней забыли — и теперь встревожились, увидев её под ручку с новым графом. Изменится ли их положение в семье теперь, когда стало известно, что их отец не был настоящим графом? Что скажут их мужья?

 

Будучи более практичной, Мартина первой осознала, что Эрик теперь является главой семейства де Шаньи — а поэтому ей следует попытаться добиться его расположения.

 

— Примите наши извинения, дорогой кузен, — выдохнула она. — Мы с сестрой ни в коем случае не намеревались бросить тень на вашу репутацию. Однако фамилия Шаньи весьма древняя и уважаемая, и я уверена, что вы можете понять наши сомнения, когда мы услышали о новом члене семьи. — Она протянула руку, и Эрик задержал на ней долгий холодный взгляд своих золотых глаз, прежде чем осторожно её принять.

 

— Мы так мало о вас знаем, понимаете, — добавила Клеменс, явно пытаясь раздобыть побольше сведений.

 

Эрик проигнорировал эту попытку.

 

— Я очень скрытный человек, — согласился он.

 

— Да, но теперь, когда мы одна семья, вы должны дать нам шанс познакомиться с вами! — воскликнула Клеменс.

 

— Должен? — холодно ответил Эрик. — О, я так не думаю. Полагаю, я уже знаю о вас всё, что нужно. Я знаю, как вы преклонялись перед своим старшим братом, избаловали младшего до такой степени, что он стал ни на что не способным неженкой, оскорбляли его жену, довели до нищеты и отвергли свою собственную кузину. Теперь я нахожу вас здесь, в церкви, накануне моей свадьбы, пытающихся доказать, что я не тот, за кого себя выдаю.

Позвольте мне сказать следующее: фамилия де Шаньи, может быть, древняя и кем-то уважаемая — но только не мной. Если вам станет легче, позвольте вас заверить, что я не буду её использовать. Я не хочу пятнать свою репутацию этой фамилией — а если бы вы знали мою репутацию, то поняли бы, что это за заявление! Мне принадлежит титул графа де Шаньи, но я верну себе фамилию старого графа. Я Эрик де Карпентьер. Моя жена будет Кристина де Карпентьер, и мы оба считаем, что так будет лучше. — Эрик положил руку на ладонь Сильвии, всё ещё покоящуюся на сгибе его локтя. — А теперь простите, мне надо подготовиться к свадьбе. Хорошего вам дня. — Он резко повернулся и вернулся к органу вместе с Сильвией.

 

Эрик посмотрел, как Мартина и Клеменс безмолвно ретировались на скамью, и усмехнулся.

 

— Боже, это было забавно, — пробормотал он.

 

Сильвия хохотнула:

 

— Браво, Эрик. Неплохой спектакль.

 

— Нет, моя дорогая. Настоящий спектакль ещё впереди. Это была только увертюра. Подожди, пока они услышат, как я играю, а Кристина поёт. Тогда они поймут, почему она не покинет сцену.

 

— Возможно, вы введёте новую моду, выступая на публике, — с улыбкой сказала Сильвия.

 

В этот момент вошёл Кавех, от него пахло табаком. Ощутив в воздухе остаточное напряжение, он огляделся.

 

— Я что-то пропустил?

 

— Да, — сказал ему Эрик. — Ты пропустил встречу с моей сестрой. Сильвия, это мой добрый друг, Кавех Таллис. Он будет моим свидетелем. Кавех, это моя сестра, Сильвия де Шаньи.

 

Когда Сильвия и Кавех закончили ритуалы с приветствиями и целованием руки, Эрик широко ухмыльнулся.

 

— Сильвия слепа, — пояснил он, — а потому избавлена от необходимости лицезреть твою уродливую рожу.

 

Кавех просто улыбнулся.

 

— Оно и к лучшему, — заметил он ровно. — Если твоё лицо типично для стандартов красоты Шаньи, то я понимаю, почему моё может показаться пугающим. Мадам, должно быть, является редким исключением.

 

Эрик рассмеялся и согласился, подумав о Клеменс и Мартине. Обе были внешне красивы, но их злоба наложила негативный отпечаток на восприятие их внешности. Ему куда больше нравилось лицо сестры с его морщинками от смеха и спокойной красотой.

 

Кавех спросил:

 

— Так что ещё я пропустил?

 

Когда Сильвия начала рассказывать ему о столкновении Эрика с кузинами, взгляд Эрика снова устремился к двери. Церковь начала постепенно заполняться народом, но ему хотелось увидеть экипаж Кристины, как только тот прибудет. Сейчас на нём была резиновая маска, имитирующая живое лицо, и он хотел вовремя прикрыть её своей обычной белой, чтобы не напугать любимую.

 

Он знаком предложил Сильвии сесть на переднюю скамью (подальше от кузин). Священник подошёл и предложил:

 

— Если вы хотите ещё раз исповедаться перед началом церемонии, Эрик, я к вашим услугам.

 

Эрик нахмурился.

 

— Нет.

 

— Не совершали никаких грехов с прошлого раза, да? — легонько подтолкнул его Арно. — Не запугивали пожилых священников, не подкупали муниципальных чиновников? Не выдавали себя за честных полицейских? Не допускали грязных мыслей о своей невесте?

 

Глаза Эрика сверкнули золотом.

 

— Все мысли о моей невесте чисты, как слеза. Она — ангел, незапятнанный ангел. Любые мысли о ней, которые у меня возникали, с нетерпением ждут, пока мы поженимся, и потому их можно назвать скорее таинством, чем грязью. Я не буду исповедаться в том, что грехом не является.

 

Арно был священником уже несколько десятилетий, но ответ Эрика ему понравился.

 

— Что ж, хорошо. Значит, за последнее время вы больше не лгали?

 

— Нет.

 

— А как же насчёт директоров Оперы? — запротестовал Кавех. — Вряд ли ты можешь утверждать, что рассказал им всю правду, Эрик!

 

Тот покачал головой.

 

— Возможно, часть правды я от них и утаил, но при этом ни разу не солгал. Нет, святой отец, — сказал он, возвращаясь к Арно. — Мне не в чем исповедаться.

 

— Хорошо. А вон и ваша невеста приехала.

 

Эрик быстро повернулся и увидел, как экипаж останавливается, чтобы выпустить пассажиров. Он выхватил из кармана свою белую маску и надел её, после чего отправился на встречу с Кристиной.

 

Из экипажа первым вышел Дариус и галантно предложил руку Мег и её матери. Он снова повернулся, чтобы помочь Кристине, но Эрик его опередил, ловко скользнув вперёд и протянув руку своей невесте.

 

Когда она появилась, Эрик застыл от изумления. Её свадебное платье было прелестным: бледно-голубой шёлк, выгодно оттеняющий глаза, облегал её фигуру и роскошно шелестел, пока она спускалась вниз. Он взял обе её ладони в свои:

 

— Ты выглядишь ещё прекраснее, чем раньше, моя дорогая.

 

— Ты тоже очень красиво смотришься, любовь моя, — с улыбкой сказала Кристина. Она привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его, но Эрик сделал шаг назад. Она нахмурилась: с его белой маской что-то было не в порядке, её форма была странной, с какой-то выпуклостью в центре.

 

— Подожди, Кристина. Идём со мной, у меня есть для тебя сюрприз. — Он привёл её в тёмную прохладу церкви. Остальные следовали за ними на расстоянии, уважая их право на уединение.

 

— И что это за сюрприз? Видимо, это нечто действительно важное, если ты даже поцеловать себя перед этим не даёшь, — поддразнила она.

 

— Не столь важное, как поцелуй, но я думаю, тебе это понравится, — ответил Эрик. Протянув руку назад, он развязал маску и медленно отвёл её от лица.

 

Кристина ахнула. Эрик выглядел как нормальный человек.

 

— Что... как... — пробормотала она в недоумении.

 

Он улыбнулся, и выражение его лица в этой новой маске стало совершенно иным.

 

— Помнишь, давным-давно под Оперой... Я нёс тогда много бреда, но в числе прочего сказал тебе, что сделал маску, благодаря которой могу выглядеть как обычный человек? Я вернулся туда и нашел её. И подумал, что будет неплохо надеть её на нашу свадьбу. Как считаешь?

 

Кристина пристально посмотрела на маску. Внимательно её изучая, она смогла различить края — вокруг глаз и над верхней губой. Маска не делала его красивым, о нет, его подбородок всё равно был слишком костлявым, а брови выдавались вперёд над глубоко запавшими золотыми глазами, но она позволяла ему выглядеть обычным. Никто не станет оглядываться на Эрика, если он пройдёт по улице в этой маске!

 

— Жаль, что мы не можем играть свадьбу вообще без маски, любовь моя, но эта несравненно лучше, чем другие твои маски. — Она снова привстала на цыпочки. — Теперь я могу тебя поцеловать?

 

Улыбаясь, Эрик нагнулся, слегка коснулся губами её губ, после чего выпрямился и предложил ей руку:

 

— Идём, моя дорогая. Давай наконец поженимся?

 

— Думаю, это прекрасная идея, сударь. Определённо одна из лучших!

 

— Что ж, я тоже так считаю, — скромно ответил он.

 

Отец Арно встречал их обоих у алтаря.

 

— Доброе утро, мадам! — поприветствовал он Кристину. — Всё ещё хотите выйти замуж за этого уродливого парня, да? — Он настолько лучился дружелюбием, что Эрик даже не стал заострять внимание на этих словах. В конце концов, это правда, не так ли?

 

— Конечно, святой отец, — ответила она, улыбаясь. — И чем скорее, тем лучше!

 

— Хорошо, тогда давайте начнём.

 

Пока Эрик с Кристиной разговаривали, прибыли остальные гости. Оглянувшись, Эрик увидел Аннеке, Дариуса и ещё нескольких слуг, последовавших за ними в другом экипаже. Кристина пригласила всю прислугу, которая пожелала присутствовать на свадьбе.

 

— О, дорогой, — пробормотала Кристина. Эрик обернулся к ней и увидел, что её взгляд застыл на Клеменс и Мартине, сидевших во втором ряду.

 

— Сестры Рауля, — пояснила она. — Я надеялась, что они передумают приходить.

 

Эрик похлопал её по руке.

 

— Не беспокойся о них, моя сладкая. От них не будет никаких проблем. Я об этом позаботился.

 

— О, Эрик, — с тревогой воскликнула Кристина. — Ты им не угрожал?

 

— Угрожать им? За кого ты меня принимаешь? — невинно спросил Эрик. — Я хочу, чтобы ты знала: я никогда никому не угрожаю. — Он оскалился в волчьей усмешке, белые зубы сверкнули на его обычном благодаря маске лице. — Я иногда предупреждаю о возможных последствиях, но никогда не угрожаю.

 

Кристина строго посмотрела на него.

 

— Ты ведь их ни о каких возможных последствиях не предупреждал, не так ли, Эрик?

 

— Нет, — признался он. — Наш разговор застопорился раньше, до этого не дошло. Думаю, все были этому рады.

 

Кристина вздохнула и с улыбкой покачала головой.

 

Эрик усмехнулся и указал на только что вошедшую пару гостей. Кристина улыбнулась и помахала Эрику-Дааэ и его няне: румяная добродушная женщина, одетая в чёрную тафту, вела за руку тихого темноволосого херувима с огромными голубыми глазами.

 

Накануне Кристина разговаривала с сыном и сообщила ему, что собирается выйти замуж за Эрика, — тот станет частью их семьи, и все они будут любить друг друга. Эрик-Дааэ слегка скептически отнёсся к предстоящей свадебной церемонии (он не любил находиться среди чужих людей), но ему очень хотелось, чтобы Эрик стал частью их семьи.

 

— После того, как мы с Эриком поженимся, он станет твоим отчимом, — объяснила Кристина мальчику. — Твоим beau-père.

 

— Beau? (12) — переспросил Эрик-Дааэ, указывая на своё собственное лицо. — Он станет красивым, когда вы поженитесь?

 

Кристина печально улыбнулась. Она должна была догадаться, что Эрика-Дааэ может смутить слово «отчим», которое во французском было так похоже на слово «красивый».

 

— Нет, милый. Месье Эрик никогда не будет красивым. «Beau-père» означает, что он хоть и не твой настоящий отец, но будет женат на мне и с тобой будет обращаться как отец, — объяснила Кристина.

 

— Что такое отец?

 

Кристина недоверчиво моргнула. Она рассказывала сыну о его папе, о его смерти и обо всём, что он, по её мнению, мог понять. Однако он никогда не видел Рауля и не понимал, что может значить понятие «отец».

 

— Отец... ну, отец точно такой же, как мама, только он мужчина, — наконец объяснила она. — И его называют не maman, а papa.

 

— О. — К её удивлению, это неказистое объяснение, похоже, мальчика удовлетворило. Он некоторое время обдумывал сказанное, после чего спросил: — Значит, месье Эрик станет моим папой?

 

— Да, всё верно. Завтра, когда мы с Эриком поженимся, он станет твоим папой так же, как я твоя мама.

 

Эрик-Дааэ кивнул, довольный.

 

— И тогда он мне принесет быка для Эскамильо.

 

Кристина хихикнула.

 

— Да, вполне может быть. Или, что более вероятно, несколько солдатиков для «Фауста», если я только знаю Эрика, — продолжила она про себя.

 

Теперь, наблюдая, как они входят и садятся, Кристина улыбнулась сынишке и помахала рукой. Он очень торжественно поднял руку, помахал в ответ, а затем снова положил руку к себе на колени и огляделся, чтобы понять, заметил ли кто-нибудь его действия. Ей показалось, что Эрик рядом с ней посмеивается.

 

— А я думал, что это я неуверенно чувствую себя в толпе, — тихо заметил он, веселясь. — Твой сын меня переплюнул.

 

Кавех подошёл и занял своё место рядом с Эриком, а Кристина коснулась руки жениха и отошла назад, ко входу, откуда ей предстояло идти к алтарю в сопровождении Мег. Она ненадолго остановилась, чтобы поговорить с Сильвией, а затем повернулась, готовясь к вступлению.

 

Эрик улыбнулся, снова садясь за орган. Несколько лет назад он написал этот свадебный марш для Кристины, и теперь, когда он наконец смог подарить его ей, сердце его переполняла острая радость. Кристина была такой прелестной в своём простом платье бледно-голубого цвета, что его глаза наполнились слезами. Она несла букет цветов, которые Мег принесла для неё в церковь по просьбе Эрика.

 

Отец Арно начал церемонию с благословения пары, а затем спросил, есть ли у присутствующих какие-либо законные возражения против этого брака.

 

Эрик посмотрел на двух своих кузин, и те отвели глаза. Возражений не было.

 

Священник продолжал — настал черёд вопросов к Эрику и Кристине, согласны ли они пожениться. Он говорил на церковной латыни, обращаясь к Эрику: согласен ли тот признать Кристину своей законной женой в святом таинстве брака? Если согласен, то должен ответить: «Volo».

 

Эрик встретился глазами с Кристиной и тихо ответил:

 

— Volo. Я согласен.

 

Арно спросил то же самое у Кристины.

 

— Volo, — ответила она.

 

Отец Арно взял их руки и соединил их вместе, правую руку с правой рукой.

 

— Теперь вы можете принести клятву невесте, — тихо сказал он.

 

Эрик не захотел повторять слова клятвы за священником, он пожелал сам произнести слова обета:

 

— Я, Эрик де Карпентьер, беру тебя, Кристина Дааэ, своей законной женой и клянусь хранить и беречь с этого дня, в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас. — По мере произнесения клятвы его голос становился всё громче и громче, так, что даже слугам, сидящим в последних рядах, было слышно каждое слово.

 

Кристина постаралась скрыть, как её позабавил тот факт, что Эрик «забыл» упомянуть её фамилию Шаньи и произнёс свою собственную клятву.

 

Отец Арно улыбнулся и выпрямился, провозгласив:

 

— Ego conjugo vos in matrimonium, in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Я объявляю вас мужем и женой, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. — С этими словами он слегка окропил их святой водой и усмехнулся, услышав удивлённый вздох Эрика, которого это явно застало врасплох.

 

Затем он протянул ладонь, и Эрик вложил в неё кольцо, простой золотой ободок, который Кристина сразу узнала. Её рука невольно взлетела к губам — она не ожидала вновь увидеть это кольцо! Ведь она оставила его в шкатулке вместе со всеми своими письмами!

 

Отец Арно продолжал говорить на латыни, благословляя их обоих, а затем поднял кольцо, окропил его святой водой и перекрестил. Вознеся молитву, он протянул кольцо Эрику, и тот взял Кристину за руку, поцеловал её и с благоговением надел кольцо на её палец.

 

— Надевая это кольцо, я беру тебя в жёны, — сказал он низким, чуть дрожащим голосом, — и обещаю хранить тебе верность.

 

Услышав это едва ли не преклонение в голосе Эрика, отец Арно улыбнулся и продолжил:

 

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen. — После чего закрыл глаза и продолжил молитву на латыни.

 

Когда он добрался до «Kyrie eleison», Эрик и Кристина откликнулись тихим шёпотом:

 

— Christe eleison.

 

— Kyrie eleison, — повторил Арно и продолжил молитву. Его голос приобрел особую выразительность, когда он вознёс Господу мольбу: — Esto eis, Domine, turris fortitudinis a facie enimici. Будь для них, Господи, надёжной опорой и защитником перед лицом врага. — Видимо, Арно полагал, что жизнь ещё не раз подкинет неприятные сюрпризы этой необычной паре, и защита Господа от недоброжелателей им ещё понадобится.

 

— Аминь, — согласился Эрик, а затем вопрошающе посмотрел своими жёлтыми глазами на священника. — Что дальше?

 

Арно улыбнулся и сказал:

 

— Всё, Эрик. Перед лицом Бога и человечества, к добру или к худу... вы теперь женаты.

 

— Ничего, что он забыл включить мою предыдущую фамилию? — спросила Кристина.

 

Священник кивнул.

 

— В данный момент это не имеет особого значения, поскольку теперь вы носите его фамилию. Да, вы женаты. Итак, мальчик мой, вы собираетесь поцеловать свою жену или будете ждать, пока кто-нибудь другой не сделает это за вас? Поскольку вы знаете, как бы мне этого ни хотелось, но мне не разрешено... — Он замолчал и прекратил их поддразнивать, когда Эрик повернулся к Кристине и мягко, нежно обхватил её лицо своими ладонями и прикоснулся губами к её губам.

 

— Так-то лучше, — пробормотал Арно. — Иначе не знаю, как бы я объяснил это своему епископу.

 

Поцелуй продолжался несколько секунд, а затем Эрик положил руку Кристины на свой локоть и повел её к органу. Она встала рядом с ним, и он начал играть. Когда он кивнул ей, она открыла рот и запела гимн «Глория». Ее чистое, ясное сопрано звенело, эхом отражаясь в почти пустой церкви, когда она без особых усилий пропевала сложные латинские фразы:

 

Gloria in excelsis Deo et in terra pax hominibus bonae voluntatis.

Laudamus te. Benedicimus te. Adoramus te.

Glorificamus te. Gratias agimus tibi propter magnam gloriam tuam,

Domine Deus, Rex caelestis, Deus Pater omnipotens.

Domine Fili unigenite, Jesu Christe.

Domine Deus, Agnus Dei, Filius Patris.

Qui tollis peccata mundi, miserere nobis.

Qui tollis peccata mundi, suscipe deprecationem nostram.

Qui sedes ad dexteram Patris, miserere nobis.

Quoniam tu solus Sanctus. Tu solus Dominus, Tu solus Altissimus, Jesu Christe.

Cum Sancto Spiritu in gloria Dei Patris . Amen. (13)

 

Гимн звучал невероятно, и было совершенно очевидно, что Эрик исполнял свою собственную аранжировку. Кристина закрыла глаза, выдавая ясный, кристально чистый звук. Она с лёгкостью достигла самых высоких нот, беря их безупречно и без какого-либо напряжения. Будучи священником, Арно никогда не бывал в Опере. Ему не с чем было сравнивать голос Кристины — разве что, возможно, с его собственным представлением о том, как звучат ангелы, когда ради чистой радости поют славу Господу. Он был изумлён тем, что смертный человек вообще может издавать такие звуки. Так оно и было: Кристина пела, как ангел с Небес.

 

Но если Кристина звучала как небесный ангел, то Эрик, когда он присоединился к ней в песне, был похож на падшего серафима. Его голос отличался той же ясностью, звучностью и гибкостью, как у Кристины, но в нём слышалась определённая земная страсть, которой ей не хватало. Всё это как-то иронично, подумал Арно, мы будто слушаем, как поёт Люцифер — сразу после того, как его сбросили с Небес. Даже в счастье голос Эрика выражал какое-то страдание и надломленность, вызывавшие слёзы на глазах слушателей.

 

Затем зазвучал инструментальный проигрыш, и Арно впервые услышал, как Эрик играет соло. Он играл, даже не глядя клавиши органа, его горящие жёлтые глаза не отрывались от лица Кристины. Сложность музыки была недоступна для понимания священника, зато он мог оценить умение и поразительный талант, особенно когда вспомнил, что всё это написал сам Эрик.

 

Когда всё закончилось и Арно тайком вытер глаза рукавом своей рясы, он подошёл, чтобы поздравить новобрачных.

 

— Я знал, что вы хотите играть собственную мессу, но не ожидал ничего подобного! — легко признался он. — Но я не могу не спросить, почему вы оба решили выступить на своей свадьбе? Мне казалось, вы были бы рады, если бы эту задачу взял на себя кто-нибудь другой, чтобы вы могли сосредоточиться на самом бракосочетании.

 

Эрик приподнял одну бровь и протянул священнику ноты.

 

— Вы знаете кого-нибудь ещё, кто мог бы это спеть? — спросил он. — Или сыграть?

 

Арно едва не присвистнул, когда увидел сложные диссонансы и замысловатые гармонии на нотах Эрика. Эрик написал всё это для двух певцов с невероятными диапазонами — специально для себя и Кристины. Наконец Арно сдался и засмеялся, передав папку назад Эрику.

 

— Мне следовало догадаться, что такой человек, как Эрик де Карпентьер, просто обязан всё усложнить и сделать всё по-своему — даже свою собственную свадьбу!

 

— Особенно свою свадьбу, — с улыбкой уточнил Эрик.

 

После этого они спустились вниз и начали принимать поздравления от своих друзей и соседей (несколько соседей и жителей городка пришли в церковь, услышав, что новый граф де Шаньи собрался жениться на вдове прежнего!). На этот раз даже Эрик улыбался и любезно беседовал со своими гостями. Казалось, что им не будет конца; многие пришли в конце, во время их пения, и теперь хвалили как невесту, так и жениха за их музыкальных таланты, наравне с поздравлениями с бракосочетанием.

 

Всё это настолько напоминало Кристине её триумф в Опере, что она не могла удержаться от улыбки. Это было намного лучше, чем она только могла мечтать: она нашла Эрика живым и по-прежнему любящим её, она вышла за него замуж, и люди наконец-то — в день их свадьбы, ни больше, ни меньше! — начали восхищаться и хвалить его, чего он ждал так долго.

 

Спустя некоторое время Эрик начал чувствовать себя слегка неуютно. Он всё ещё не привык к большим скоплениям людей, и хотя все они были дружелюбны и желали ему здоровья, ему хотелось поскорее убраться отсюда. Он бросил панический взгляд поверх чьей-то головы на Кавеха, который стоял в сторонке, наблюдая за ними со снисходительной улыбкой.

 

Перс хорошо знал своего друга. Если он не вытащит Эрика отсюда, то вскоре его вспыльчивость даст о себе знать, и это послужит дурным предзнаменованием для начала его семейной жизни. Поэтому Перс начал мягко, но настойчиво расталкивать людей, пока не добрался до Эрика.

 

— Тебе уже достаточно общества на сегодня? — тихо спросил он.

 

— О, Боже, да! — прозвучал искренний ответ.

 

— Без паники. Я позабочусь об этом, — заверил его Кавех. Он громко заговорил, перекрывая шум поздравлений: — Друзья мои, графу пора возвращаться домой со своей молодой женой! — объявил он, хлопая Эрика по плечу, чтобы помочь ему продвинуться сквозь толпу. Эрик обнял Кристину, прижав её к себе, и последовал за Кавехом, наблюдая, как тот прорезает толпу, словно нос лодки — воду.

 

Кавех усадил их в карету и уже собирался отвернуться, когда Эрик сунул ему в руку кожаный мешочек. Он что-то прошептал Кавеху, который сначала выглядел удивлённым, но затем пожал плечами и знаком велел кучеру уезжать. После чего он повернулся и обратился к толпе:

 

— Мой друг граф де Шаньи хочет, чтобы вы знали, как он ценит ваши добрые пожелания, и желает выразить признательность всем вам, своим новым соседям! — С этими словами Кавех сунул обе руки в мешочек и вытащил полную горсть золотых монет. С улыбкой он подбросил их в воздух над гостями, а затем начал готовиться к частному празднованию.

 

Он нашел Сильвию и тихонько пригласил её вернуться в дом, улыбнувшись, когда она согласилась. Он помог мадам и мадемуазель Жири усесться в экипаж вместе со слугами и Эриком-Дааэ, а затем они с Дариусом сели на двух лошадей, которые везли их с Эриком в церковь.

_________________________________________

 

(12) Игра слов: beau-père — отчим, beau — красивый (франц.)

 

(13) Слава в вышних Богу и на земле мир, людям Его благоволения.

Хвалим Тебя. Благословляем Тебя, поклоняемся Тебе.

Славословим Тебя. Благодарим Тебя, ибо велика Слава Твоя,

Господи Боже, Царь Небесный, Боже Отче Всемогущий.

Господи, Сын Единородный, Иисусе Христе.

Господи Боже, Агнец Божий, Сын Отца.

Берущий на Себя грехи мира, помилуй нас.

Берущий на Себя грехи мира, прими молитву нашу.

Сидящий одесную Отца — помилуй нас.

Ибо Ты один свят. Ты один Господь, Ты один Всевышний, Иисус Христос.

Со Святым Духом во славе Бога Отца. Аминь. (Прим. пер.)

 

***

 

Вернувшись в поместье Шаньи, Кристина была впечатлена. Слуги действительно преуспели в подготовке свадебного завтрака. Огромные блюда с ветчиной, сыром, пирожными и хлебом покрывали буфет, а на маленьком столике рядом стояли несколько изысканно украшенных чайников с разными видами чая.

 

— Эрик, это замечательно! — воскликнула Кристина. — Но почему ты позволил всем этим людям смотреть, как мы женимся? Я думала, ты предпочитаешь приватность.

 

Он пожал плечами — вернее, одним плечом, обычным своим скупым жестом.

 

— Я впервые в жизни находился в толпе людей, которые не убегали в ужасе и не собирались меня каким-либо образом покалечить. Возможно, мне просто хотелось насладиться этим новшеством.

 

— О, Эрик! — Кристина покачала головой, слегка неодобрительно поджав губы.

 

— Кроме того, — продолжал он, подходя к ней, — я хочу, чтобы все мои соседи узнали, как я счастлив с такой красивой молодой женой, которая поёт, как ангел! — Он наклонился для поцелуя, а затем продолжил: — Я хотел дать тебе возможность познакомиться с нашими соседями, чтобы после нашего возвращения тебе было с кем общаться.

 

Восхищённая его предусмотрительностью Кристина улыбнулась, её глаза засияли. Время от временем он напоминал ей, случайным словом или прикосновением, насколько хорошо он её изучил, прочитав все её письма. Он вспомнил, как несчастна она была в Швеции, не имея друзей, с которыми можно было поболтать, и не имея возможности проводить много времени с мужем. Эрик знал, что сам он не будет общительным соседом, однако, несмотря на всю свою нелюбовь к толпе, он хотел убедиться, что Кристине здесь будет с кем дружить. Она вознаградила его за великодушие ещё одним поцелуем, и как раз в этот момент вошёл Кавех со священником и всеми гостями.

 

— О, как это мило! — воскликнула мадам Жири.

 

— И не говорите, маман, — согласилась Мег. — И теперь я задаюсь вопросом, почему Кристина и месье де Карпентьер не поженились раньше, ещё несколько лет назад! На её свадьбу с Раулем нас не приглашали!

 

— Это было в Швеции, Мег, это было бы слишком долгое путешествие для не слишком интересного события, — засмеялась Кристина.

 

Эрик, услышав это, покачал головой.

 

— Если бы этот мальчишка сегодня был жив, я бы его задушил, — заметил он.

 

— Эрик, — предупредил его Кавех. — Пожалуйста, не говори об удушениях за завтраком. Это расстраивает мне пищеварение.

 

Эрик принял невинный вид.

 

— Я не говорил об удушении за завтраком, мой дорогой друг. Я говорил об удушении в Швеции. К счастью, однако, в Библейских текстах есть какая-то заповедь, которая велит нам оставить нашу месть Господу. Я бы, конечно, никогда не додумался сбросить его через фальшборт корабля в Атлантический океан — для этого потребовался Всемогущий.

 

— Эрик! — шокировано воскликнула Кристина.

 

Отец Арно рассмеялся.

 

— По крайней мере, вас в этом обвинить нельзя, — весело сказал он.

 

— В этом, возможно, да, — пробормотал Кавех, — но как насчёт...

 

— Месье Таллис, пожалуйста, — перебил его священник. — Какими бы ни были грехи Эрика, они уже были отпущены. И в день его свадьбы нет никакой необходимости поднимать тему насилия в прошлом. Пусть мёртвецы останутся погребёнными.

 

— Да, — согласился Эрик. Затем с кривым юморком, который удивил как его старого друга, так и молодую жену, продолжил: — Только проследите за тем, чтобы не похоронить вместе с ними жениха; меня довольно сложно от них отличить.

 

На протяжении нескольких секунд ошеломлённой тишины Кавех и священник переваривали это непринуждённое признание Эриком своей внешности, после чего отец Арно начал хихикать. За ним улыбнулся Эрик, а следом рассмеялся и Кавех. Кристина обменялась удивлёнными взглядами с Мег, а мадам Жири широко улыбнулась. Ни одна из Жири никогда не видела настоящего лица Эрика, но обе слышали гулявшие по театру слухи, вдобавок Кристина рассказала им о резиновой маске Эрика.

 

Когда напряжение схлынуло, гости начали разговаривать и смеяться, и тут подошли ещё несколько гостей. Приглашены из них были далеко не все; Эрик подозрительно посмотрел на Клеменс и Мартину, которые налетели на фуршет, словно голодная саранча.

 

— По крайней мере, они как следует насытятся, — пробормотал он в сторону отца Арно, который подошёл к нему с тарелкой, доверху наполненной закусками.

 

— И мы все вам за это благодарны, мальчик мой, — ответил тот искренне. — И не переживайте, мы с господином Таллисом позаботимся, чтобы к пятичасовому чаепитию все они отсюда ушли, оставив вас в покое.

 

— К вечернему чаю? Спасибо, — сухо сказал Эрик. На часах едва миновал полдень. Он мысленно застонал и огляделся в поисках Кристины. Та счастливо болтала с обеими Жири и одним из соседей, которых он видел в церкви. Эрик поймал её взгляд, она улыбнулась и извинилась перед собеседниками.

 

— Соскучился по мне? — спросила она легко, взяв мужа под руку.

 

— Ужасно. Не оставляй среди этой оравы, пожалуйста.

 

Оравы? Кристина огляделась. Здесь находились отец Арно, Кавех и обе Жири. Сильвия о чём-то разговаривала с Мартиной и Клеменс, рядом стояли ещё пара соседей. Кристина улыбнулась. Видимо, по меркам Эрика это была действительно орава.

 

— Я с удовольствием побуду с тобой. Всё равно ты, безусловно, самый интересный человек в этой комнате.

 

Всё оставшееся время Кристина стояла рядом с Эриком, слишком счастливая, чтобы делать что-либо ещё, кроме как улыбаться и время от времени прикасаться к нему.

 

Эрик же, со своей стороны, наслаждался этими лёгкими прикосновениями, а один раз даже вежливо извинился, прервав разговор с Кавехом и Сильвией, чтобы вытащить Кристину из комнаты и поцеловать её в коридоре.

 

Когда гости покончили со свадебным «завтраком», перевалило уже далеко за полдень. Все перешли в гостиную, где молодожёны стали развлекать своих гостей музыкой. В середине пьесы Эрик случайно взглянул на Мег, которая едва ли не дрожала от сдерживаемого напряжения. Интуитивно понимая, от чего она страдает, он улыбнулся про себя. Эрик знал, что она чувствует: если в комнате был рояль, он должен был сидеть за ним; точно так же, если в комнате звучала музыка и был просторный паркет, Мег должна была танцевать.

 

Он слегка улыбнулся и кивнул на центр комнаты. Мег тут же сняла туфли и в мгновение ока одним ловким пируэтом очутилась там.

 

Мег прошла долгий путь с тех пор, как Эрик критиковал её и малышку Жамм, о которой он говорил: «Танцует, как телёнок». Она выросла высокой, тонкой и гибкой, с врождённой грацией, которая проявлялась в каждом её движении. На протяжении нескольких лет Эрик не имел возможности наблюдать за её танцем, и теперь был приятно впечатлён тем прогрессом, который наблюдал. Её движения казались идеальным физическим воплощением его игры и великолепного голоса Кристины.

 

Он поймал взгляд Кристины и одобрительно кивнул, она улыбнулась и кивнула в ответ, продолжая петь.

 

В глазах мадам Жири, наблюдающей за дочерью, горел огонь гордости. Она была всего лишь скромной смотрительницей ложи, нелепой и грузной, зато её высокая черноглазая дочь поднялась на одну из самых высоких ступеней в мире балета. И должна была подняться ещё выше: мадам Жири свято верила в старое обещание Эрика, что её дочь однажды станет императрицей.

 

Она заметила, что зеленоглазый персидский джентльмен не может оторвать взгляда от её дочери. Кавех с изумлённым восхищением смотрел, как Мег прыгает и кружится с удивительной точностью, изяществом и гибкостью. Мадам Жири улыбнулась про себя, жалея, что её муж Жюль не может находиться здесь прямо сейчас, чтобы увидеть это — хотя бы на мгновение.

 

Вошла горничная и объявила об ужине, разрушив очарование момента. Трапеза после такого волнительного дня проходила в молчании, и Эрик, вынужденный весь день беседовать с малознакомыми родственниками, расценил её как долгожданную передышку.

 

После ужина мадам Жири громко объявила, что ей пора спать. Она пожелала всем спокойной ночи и быстро поднялась по лестнице, не потрудившись даже подавить громкий зевок. После её ухода беседа застопорилась, пока остальные четверо пытались найти общую тему для разговора. Наконец Кристина сдалась — а она действительно устала — и сердечно извинилась перед присутствующими. Она пожелала всем спокойной ночи и поднялась, слегка покраснев, когда Мег ей подмигнула.

 

Эрик ещё некоторое время оставался с Мег и Кавехом, обсуждая с Мег последние слухи из Оперы. Он довольно искусно вытянул её на разговор, и вскоре Мег уже свободно болтала и шутила с тем человеком, который так ужасал её друзей и её саму, когда все они были моложе. Кавех говорил немного, но время от времени тихо вставлял в разговор комментарии об искусстве, изумлявшие Эрика своей остротой. Он никогда не думал, что дарога посещал Оперу ради удовольствия, самовлюблённо полагая, что Кавех находился там лишь для того, чтобы шпионить за ним.

 

Вот Мег отреагировала на комментарий Кавеха, вот он ей ответил — и вскоре уже Эрик замолчал, слушая, как они беседуют. Ему вдруг подумалось, что к этому можно привыкнуть. Жить в одном доме с женщинами было вовсе не так ужасно, как он боялся. Ни Кристина, ни Мег не были пустоголовыми модницами и сплетницами, которым интересно только одно — быть на виду. По правде говоря, чем лучше он узнавал Мег, тем больше она ему нравилась. И она весьма искусна, подумал он, вспоминая, как красиво она танцевала, когда пела Кристина.

 

Кристина, которая ждёт его наверху. Эрик поспешно поднялся и торопливо пожелал оставшимся спокойной ночи.

 

Он не услышал, как снисходительно посмеиваются друзья после его ухода.

 

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: