Глава 19. Осуществление заветных желаний

Добравшись до своей комнаты, Эрик первым делом заметил, что дверь между спальнями открыта. И лишь затем увидел, что Кристина сидит в его комнате, читая при свете газового рожка. Тёплый жёлтый свет превращал её светлые волосы в сверкающее золото, а её голубые глаза, когда она с улыбкой взглянула на него, казались глубокими и таинственными.

 

— Любовь моя, — выдохнул Эрик, ощущая внезапную слабость при виде жены — его жены! — сидящей здесь, в его спальне, в ожидании их брачной ночи.

 

Кристина ничего не сказала; она отложила книгу и подошла к нему. Потянувшись вверх, она осторожно распустила завязки, которые держали его резиновую маску, и стянула её.

 

— Это был прекрасный сюрприз, — тихо сказала она, — и ради тебя я счастлива, что она у тебя есть. Но мне очень жаль, что ты не мог открыть своё настоящее лицо во время нашего бракосочетания. — Она осторожно положила ладонь на его впалую щеку, лаская большим пальцем выпирающую скулу.

 

Эрик пожал плечами.

 

— Если бы там находились только мы, я бы это сделал. Но мне не хочется, чтобы пошли слухи, будто новый граф де Шаньи — живой труп. Ты же знаешь, что другие люди не такие... лояльные к моей... внешности, как ты.

 

— Ну, по крайней мере, теперь ты выглядишь как обычно, и я могу поцеловать своего мужа так, как должна целовать жена. — Сказав это, она притянула к себе его голову, и их губы встретились.

 

Поцелуй продолжался несколько минут, и в конце концов Кристине пришлось опустить голову на его плечо, чтобы отдышаться.

 

— О, Кристина, — пробормотал Эрик. — Ты хоть представляешь, как сильно я тебя люблю?

 

Она кивнула.

 

— Мне только жаль, что я не всегда любила тебя так же сильно, как сейчас, — прошептала она. — Стоит мне подумать о том, сколько времени мы потеряли друг без друга... — Она покачала головой и виновато заглянула в его горящие жёлтые глаза.

 

— Нам нужно было время, — успокоил её Эрик. — Нам нужно было время, чтобы стать тем, кем мы являемся сейчас, и научиться любить друг друга как следует. — Он погладил её по спине, крепко прижал к себе и снова потянулся к губам. Их губы встретились и слились в поцелуе, и когда он почувствовал, что её теплые губы приоткрылись, пуская его внутрь, когда ощутил языком вкус Кристины, то едва не заплакал. Его дыхание стало резким, на грани рыдания, его руки, удерживающие Кристину за талию, задрожали.

 

Эрик отступил. Вынужден был отступить. Снова проснулась неуверенность в себе, и он, глядя на Кристину, даже не почувствовал, как по его измождённой щеке катится слеза.

 

— Эрик? Эрик, что случилось? — спросила Кристина, подходя ближе.

 

Он поднял руку, удерживая её на расстоянии.

 

— Кристина... о, Кристина, я недостоин тебя, — сказал он надломленным голосом. — Ты не должна потворствовать моим чудовищным желаниям, любовь моя. Ты не обязана через это проходить. Ни одна женщина не должна спать с трупом.

 

— Что? — воскликнула Кристина. — Каким ещё «чудовищным желаниям»? Эрик, мы ведь через это уже проходили?! — Она глубоко вдохнула и, чувствуя, как заклокотало в груди, разочарованно выдохнула. Когда она сделала ещё один глубокий вдох, чтобы успокоиться, её внезапно осенило: Эрик боится! Он никогда не делал этого раньше, и теперь буквально хватается за соломинку, чтобы не потонуть в своей неуверенности.

 

Раньше, находясь рядом с ней, он всегда был воплощением абсолютной уверенности и мастерства. Даже тогда, стоя на коленях у её ног и целуя её юбку, он всё равно сохранял контроль над ситуацией. Она поняла, что он чувствует унижение, вынужденный признаться ей — женщине, которую он любит больше всего на свете, — что он ничегошеньки не знает о самом личном и интимном выражении любви.

 

Кристина обхватила ладонью руку Эрика, которой он продолжал удерживать её на расстоянии. Согнула пальцы, переплетая их с его — длинными, тонкими, прохладными.

 

— Эрик, — тихо сказала она, — до сих пор ты был учителем, а я ученицей. Но сейчас я хочу научить тебя нескольким вещам. Ты меня слушаешь?

 

Он молча кивнул, медленно накрыв рукой её ладонь.

 

— Ты не труп. Ты — тёплый и живой человек, которому немного не повезло с внешностью.

 

— Очень деликатно сказано, — заметил он.

 

— Тихо, слушай. Не прерывай учителя. — Кристина перехватила его ладонь поудобнее, чтобы он не мог больше удерживать её на расстоянии вытянутой руки. Продолжая говорить, она сделала шаг вперёд, ближе к нему. Эрик этого не заметил: его глаза не отрывались от её глаз.

 

— Я люблю тебя больше всего на свете, — продолжила она. — Больше, чем карьеру, больше, чем память об отце, и больше, чем я когда-либо любила Рауля, — закончила она, слегка покраснев. — Поскольку ты меня понимаешь, а он этого никогда не делал. На самом деле, мой дорогой, это я тебя недостойна после того, как я с тобой обошлась. — Она подошла ещё ближе, не прикасаясь к нему, пока не почувствовала жар его тела даже сквозь платье. — И, наконец, какие бы «чудовищные желания» ко мне ты ни ощущал... что ж, они не совсем односторонние.

 

Эрик выглядел испуганным. Кристина покраснела, но улыбнулась, глядя ему в глаза.

 

— Вернее, совсем не односторонние, — уточнила она, вставая на цыпочки, чтобы подарить ему короткий поцелуй.

 

Эрик поцелуй продлил, после чего улыбнулся, увидев довольное выражение её лица. Его голос был низким и хриплым, когда он, сняв туфли и вынимая запонки, произнёс:

 

— В таком случае, мадам де Карпентьер, я смиренно подчиняюсь вашему руководству.

 

Одним из величайших навыков Эрика было умение выражать своим ангельским, волшебным голосом каждый нюанс того, что он чувствует в данную минуту. Сейчас его обуревали желание и любовь, и от сочетания тона его голоса и интимности действий, когда он начал раздеваться, по спине его молодой жены пробежала дрожь. Она закрыла глаза. Эрик коротко коснулся её щеки, а затем аккуратно провёл рукой по шее, пока у неё не перехватило дыхание.

 

— Так каким же будет ваш первый урок? — прошептал он. — Ибо, уверяю вас, ученик готов на всё.

 

Пытаясь взять себя в руки и преодолеть ту реакцию, которую он в ней вызывал, Кристина открыла глаза.

 

— Я отпустила Аннеке на ночь, — сказала она.

 

Эрик заморгал, не сразу поняв, что она имеет в виду, но потом заметил, что на ней всё ещё надето свадебное платье — с замысловатой отделкой и турнюром сзади, застёгнутое на девяносто девять крошечных крючков, до которых сама она дотянуться не могла. Кристина обняла его.

 

— Твой первый урок — побыть горничной. — Она повернулась к нему спиной и оглянулась через плечо. — Дорогой, ты не поможешь мне с платьем?

 

Резкий вдох был ей единственным ответом, но после секундного замешательства она почувствовала, как задевают её шею ловкие пальцы, когда Эрик стал расстёгивать верхний крючок. Затем она ощутила, как кожи в этом месте касаются его губы, когда он перешёл к следующему. Ещё несколько крючков были освобождены, раскрывая платье, и он поцеловал её в обнажившееся плечо. Следующие крючки — и его губы получили доступ к середине спины, над верхним краем корсета. Кристина задрожала.

 

Остальные крючки пошли быстрее, и вскоре платье было расстёгнуто. Кристина повернулась лицом к мужу, и платье сползло с её плеч. На мгновение взглянув на Эрика расширившимися и потемневшими глазами, она положила руки ему на грудь. Провела руками по его плечам, снимая фрак, и прикоснулась губами к его шее, не обращая внимания на своё почти упавшее платье. Теперь настала его очередь дрожать, когда её аккуратные пальчики подобрались к пуговицам его жилета. Через несколько секунд шёлковый галстук последовал за фраком, и её муж остался лишь в рубашке и брюках на подтяжках.

 

Перестав сдерживать себя, Эрик протянул обе руки и мягко положил их Кристине на плечи. Осторожно погладил их, спускаясь ладонями до локтей и обратно, снова и снова повторяя ласку. С каждым его движением платье спадало всё ниже и ниже, пока она наконец не стряхнула его окончательно, переступив через кипу украшенной кружевами бледно-голубой ткани.

 

На Кристине остались лишь белая шёлковая нижняя сорочка, вышитый бисером корсет и украшенный мелкими бутончиками роз кринолин с объёмным турнюром. Эрик, с горящими глазами, сделал шаг назад, чтобы полюбоваться тем, как сверкает её кожа цвета слоновой кости при свете свечей.

 

— Ты и правда очаровательна, — прошептал он, наклоняясь, чтобы попробовать на вкус кожу на её плече. Кристина ахнула, когда его зубы скользнули по чувствительному местечку в основании шеи. Она взяла его руки и обвила их вокруг своей талии.

 

— Развяжи, любимый, — прошептала она, и Эрик принялся неуклюже дёргать завязки её турнюра. После чего она переступила через упавший турнюр и восторженно поцеловала Эрика, начав расстегивать его рубашку. Кристина повторяла действия мужа, целуя его грудь по мере расстёгивания, и Эрик пару раз нервно взмахнул дрожащими руками, прежде чем осторожно опустить их на её волосы. Тогда Кристина одним резким движением скинула с его плеч сразу и рубашку, и подтяжки.

 

Затем она вновь оказалась в его объятиях, и Эрик принялся целовать её с таким пылом, что ей казалось — она вот-вот вспыхнет ярким пламенем. Сильные пальцы пианиста нежно перебирали её волосы, гладили по лицу. Она в ответ снова и снова ласкала его обнажённые плечи, между делом рассеянно изучая его кожу на ощупь, знакомясь с его вкусом и запахом.

 

Завершив поцелуй, Эрик уткнулся лбом ей в плечо.

 

— Что дальше, моя учительница? — спросил он, усмехаясь, и затаил дыхание.

 

— Ты не даёшь мне дышать, — обвинила его Кристина. — Я сейчас задохнусь, и это будет на твоей совести. — Она нежно улыбнулась ему, глаза её мерцали.

 

— Прости, дорогая. Что я могу сделать, чтобы исправить ситуацию?

 

— Ну, мне кажется, если избавиться от корсета, то дышать мне станет легче.

 

— Ни слова больше. Всё, чтобы помочь моей дорогой учительнице. — Эрик развернул её и притянул к себе, чтобы она опиралась на него спиной. Его руки обхватили её талию спереди. Кристина откинула голову ему на плечо, а он тем временем расстегнул нижний крючок корсета из китового уса. Расстёгивая следующий, он легонько куснул её за ушко, и Кристина ахнула. В корсете было всего пять крючков, и когда Эрик добрался до верхнего, она почувствовала, как его пальцы гладят её груди, и задрожала. Эрик ненадолго отстранил Кристину, позволив корсету упасть между ними на пол, а затем вновь притянул её к себе. Его руки принялись жадно ласкать её груди, ключицы, снова возвращались к талии и бёдрам.

 

— О, любовь моя, — выдохнула Кристина, изворачиваясь в его руках, чтобы припасть к его губам в горячем поцелуе. — По-моему, ученик сейчас уже превосходит учителя!

 

Эрика переполняли эмоции — и он предпочёл, как всегда, прикрыться оперным пением. Однако сейчас он заметно нервничал и потому решил облегчить себе задачу, подменив либретто «Фауста» собственным экспромтом. В ответ на слова Кристины он негромко пропел:

 

— Ne me permets-tu pas, ma belle professeur, que j’enlève les bras de ta chemise de soie? (14)

 

Кристина опешила и невольно хихикнула.

 

— Эрик! — воскликнула она, ощущая одновременно изумление и веселье. На секунду задумавшись, она одарила его озорной улыбкой и пропела в ответ: — Oui, monsieur, quoique tu n’es pas jeune ni beau... n’es pas jeune, ni beau. Et j’ai beaucoup besoin qu’on me donne les mains. (15)

 

Эрик усмехнулся, оценив её находчивость, и внезапно наклонился, подхватывая её на руки.

 

— Куда же мы пойдём, моя прекрасная учительница?

 

Кристина указала на дверь, и Эрик каким-то образом сумел протиснуться через дверной проём вместе с ней. Он нёс её так, словно она ничего не весила. Занёс в смежную спальню и осторожно, как будто она была сделана из стекла, уложил на кровать.

 

Кристина протянула к нему руки — и он присоединился к ней, оперевшись на локоть, чтобы ещё немного поцеловаться с ней. Затем провёл пальцем по глубокому вырезу её сорочки.

 

— Перейдём к следующему пункту, моя прекрасная учительница? — спросил он, возвращаясь к своему игривому вопросу о том, чтобы снять с неё сорочку.

 

Кристина покачала головой, сверкнув глазами.

 

— Нет. Это, — сказала она, потянув за пояс его брюк.

 

Эрик замялся. Под её ободряющим взглядом он снова встал и скинул туфли.

 

— Хорошо, только подожди минутку. — Он прошёл в свою комнату и погасил газовые рожки, а затем вернулся в комнату Кристины и притушил свет до едва заметного мерцания. Затем расстегнул брюки, скинул их — и быстро вернулся в кровать. Слишком быстро, чтобы Кристина могла его разглядеть.

 

— Эрик, зачем ты погасил свет?

 

— Так лучше, поверь мне, — послышался тихий ответ. — Моё тело... не то, на что приятно смотреть. Я бы хотел избавить тебя от этого зрелища.

 

Кристина погладила его грудь и живот, ощущая, как его мышцы сжимаются и дрожат под её пальцами.

 

— Пожалуйста, Эрик. Твоё тело не может выглядеть хуже твоего лица, а твоё лицо я люблю, как своё собственное. Пожалуйста, позволь мне тебя увидеть.

 

Эрик испуганно замер, а затем со вздохом свесил ноги с кровати и встал спиной к Кристине. Он пересёк комнату, чтобы зажечь рожки — первый, затем другой. Услышав за спиной шорох, он повернулся к Кристине и обнаружил, что она тоже сняла сорочку. Теперь она стояла возле кровати полностью обнажённая, и её кожа под его взглядом стремительно розовела.

 

— Надеюсь, ты не против, — прошептала она. — Думаю, так будет честно.

 

— Ты... — ему пришлось замолчать и прочистить горло, чтобы прогнать образовавшийся комок. — Ты очень, очень очаровательна. Моя жена.

 

Кристина сделала несколько шагов к нему, откровенно разглядывая его фигуру.

 

— Эрик, ты такой... — её глаза наткнулись на его испуганный взгляд. — Ты такой красивый!

 

И это было правдой. Он был высоким и худощавым, до сих пор стройным, но больше похожим на лозу, нежели на скелет, как раньше. Её взгляду открывались контуры его жилистых мышц, очерченные лампой. Эрик приблизился к ней со своим естественным изяществом и гибкостью, обычно скрывавшимися под одеждой, и у неё внезапно ослабли колени.

 

Когда он подошёл ещё ближе, она наконец поняла, почему он не хотел, чтобы она его видела: он был искалечен. Ужасные, жуткие шрамы по всему телу. На спине и плечах светлели полосы — скорее всего, от кнута; на животе виднелся след от ожога, похожий на звенья цепи; на груди красовался неровный шрам — возможно, от неудачного удара ножом. Ниже шрамов было ещё больше, и Кристина не осмеливалась даже подумать о том, как они там образовались.

 

— О, любовь моя, — застонала она, и слёзы хлынули из её глаз. — Откуда всё это?

 

Эрик пожал одним плечом, и Кристина невольно улыбнулась, увидев его любимый жест, исполненный «о натюрель», а не под одеждой, как она привыкла.

 

— От моих врагов, — просто сказал он. — Я ведь сказал — а я говорил, не так ли? — что не все воспринимают моё лицо так, как вы. — Он подошёл ближе и понизил голос, теперь его слова сочились сарказмом. — Я предупреждал вас, моя дорогая, что я не настолько привлекателен, чтобы меня разглядывать. Вы уже видели моё лицо, так с какой стати моё тело должно было оказаться более привлекательным?

 

Он остановился в нескольких футах от Кристины. Она подошла ближе — настолько близко, чтобы прикоснуться к нему.

 

— Если ты считаешь, что эти шрамы делают тебя непривлекательным для меня, Эрик, тогда ты глубоко ошибаешься, — тихо сказала она и улыбнулась, кладя руки на его худые бёдра. — Они лишь указывают на те места, куда мне нужно будет тебя целовать в первую очередь.

 

Эрик колебался всего лишь мгновение, после чего крепко стиснул её в объятьях, зарывшись лицом в её волосы. Ощущение тёплой, нежной кожи Кристины, прижатой к его обнажённому телу, вызвало у него настоящее потрясение — достаточное, чтобы тут же отвлечься от своих шрамов и наполнить его разнообразными фантазиями.

 

— Кристина, ты уверена? Точно уверена? — спросил он прерывающимся шёпотом.

 

Она кивнула, глядя ему в лицо.

 

— Полностью уверена, — пообещала она. — Пожалуйста, Эрик. Ты теперь мой муж. Так сделай же меня своей женой.

 

Одним плавным движением он подхватил Кристину на руки и завладел её губами. Не прерывая поцелуя, опустил её на постель и вытянулся рядом с ней. А затем на бесконечно долгое время они окончательно забыли, кто из них был учеником, а кто — учителем, пока они не расцепили объятья и не легли рядом, прижавшись друг к другу, насытившиеся, уставшие и счастливые.

 

— Я люблю тебя, — прошептал Эрик, когда сумел наконец отдышаться, по его щекам текли слёзы. — О, Кристина! Я даже не знал, что это может быть так. Я мечтал об этом, но все эти годы, желая тебя, я не смел надеяться, что ты сможешь увидеть во мне мужчину.

 

Кристина перевернулась, положив голову ему на плечо.

 

— Мы долго к этому шли, это точно. Но, любовь моя, — возразила она, поглаживая его по груди, — ты был для меня мужчиной с того самого дня, когда мы плакали вместе и я поцеловала тебя. Ты называл себя трупом, псом, чудовищем, но в тот раз я действительно впервые увидела в тебе мужчину! Того мужчину, в которого я постепенно влюблялась на протяжении многих лет, даже думая, что ты умер. Того мужчину, которому я писала все эти письма, когда тоска по тебе становилась невыносимой. Того мужчину, за которого я вышла замуж сегодня утром и вместе с которым поклялась прожить всю свою жизнь. И тот, кто только что консуммировал наш брак, определённо является мужчиной! — Она лукаво улыбнулась ему, после чего на секунду задумалась и удивлённо покачала головой. — Хотя я тоже понятия не имела, что это может быть так! — Она поцеловала его в подбородок. — Я ещё никогда такого не испытывала, Эрик, это было восхитительно!

 

— Значит, всё в порядке? — серьёзно спросил он. — Всё хорошо?

 

Кристина тихонько засмеялась:

 

— Это был самый замечательный опыт в моей жизни.

 

Вместо ответа Эрик поцеловал её. Затем обхватил её руками, прижал к себе, закрыл глаза — и вскоре оба заснули.

_________________________________________

 

(14) Фауст: «Ne permettez-vous pas, ma belle demoiselle, Qu'on vous offre le bras pour faire le chemin?»

(Позвольте, моя прекрасная юная леди, предложить руку, чтобы проводить вас?)

 

Эрик: «Ne me permets-tu pas, ma belle professeur, que j’enlève les bras de ta chemise de soie?»

(Позвольте, моя прекрасная учительница, удалить с ваших рук шёлковую сорочку?)

 

(15) Маргарита: «Non Monsieur, Je ne suis demoiselle ni belle, demoiselle ni belle. Et je n'ai pas besoin qu’on me donne la main.»

(Нет, сударь, я не юна и не красива, не юна и не красива, и я не нуждаюсь в вашей руке.)

 

Кристина: «Oui, Monsieur, quoique tu n'es pas jeune ni beau... n'es pas jeune, ni beau. Et j'ai vraiment besoin qu'on me donne les mains.»

(Да, сударь, хотя вы и не молоды и не красивы, не молоды и не красивы, я очень нуждаюсь в ваших руках.)

 

***

 

На следующее утро Кристина проснулась в объятиях Эрика. Он всем телом прижимался к её спине, небрежно забросив на неё одну ногу. Она улыбнулась, прижимаясь к нему теснее — именно это она всегда мечтала делать с мужем: обниматься в постели, вместе засыпать и вместе просыпаться. Она слегка повернулась, чтобы посмотреть на Эрика. Его гротескное лицо выглядело умиротворённым, даже счастливым, и Кристина осознала, что за всё то время, что они провели вместе в его подземном доме под оперой, она впервые видит его спящим. Она нежно улыбнулась, снова закрыла глаза и устроила голову поуютнее под его подбородком, чтобы заснуть.

 

Однако уснуть не получилось — дали о себе знать телесные потребности. Кристина осторожно встала, чтобы не потревожить постель и не разбудить мужа, накинула халат и вышла в спальню Эрика, чтобы позвать Аннеке.

 

Она нашла и использовала ночной горшок, затем умылась. Вода в тазу Эрика была холодной, и Кристина поплотнее запахнулась в халат. К двери подошла Аннеке, и Кристина шёпотом перечислила, что им требуется: свежая вода, цветы, полотенца, чай и завтрак. Ожидая возвращения Аннеке, она прикрыла межкомнатную дверь, оставив небольшую щёлку, и слегка прибралась: подняла одежду, которую они разбросали по комнате, и выудила из кармана упавшего жилета Эриковы часы. Ещё рано.

 

Горничная вернулась намного быстрее, чем она ожидала, ведя за собой ещё трёх служанок, которые несли воду, цветы и подносы с завтраком. Сама Аннеке несла полотенца, перекинув их через руку. Кристина шёпотом указала, куда положить вещи, а затем выставила служанок за дверь.

 

— Поезд уходит только через два часа, — сказала она горничной. — Подойди через час, чтобы помочь мне одеться, и мы поедем с гостями на вокзал.

 

Аннеке присела в реверансе, улыбаясь при виде своей счастливой хозяйки, и вышла. Кристина вернулась в смежную спальню. Эрик всё ещё спал, перекатившись на спину. У Кристины заблестели глаза. Скинув халат, она скользнула в постель к Эрику, прижалась к его обнажённому телу и приподнялась на локте, чтобы поцеловать его.

 

Глубоко посаженные глаза сонно заморгали. Кристина наклонилась, чтобы снова его поцеловать. На его губах появилась едва заметная улыбка, и он легонько приподнял её за подбородок.

 

— Мадам, — прошептал он, — это, без сомнения, самое приятное пробуждение в моей жизни.

 

Кристина широко улыбнулась.

 

— Вот теперь, любовь моя, — заметила она, — только теперь ты испытал всё счастье, которое может предложить тебе мир.

 

Эрик не сразу вспомнил собственные слова, сказанные им на прошлой неделе после того, как она плакала вместе с ним и впервые его поцеловала, а когда вспомнил, громко рассмеялся. Так вот что имела в виду Кристина, когда ответила ему: «Нет, нет», с такой загадочной улыбкой! Она уже тогда это планировала. Вот шалунья!

 

— Теперь я это попробовал, что правда, то правда, — ответил он, улыбаясь. — Но по-настоящему насладиться этим ещё не успел, поэтому, если ты позволишь... — он сжал её в объятьях и перекатился вместе с ней, чтобы оказаться сверху, — я хочу попробовать ещё раз.

 

— Позволю, — заверила Кристина, поглаживая его испещрённую шрамами спину, худые бока и бёдра. — Позволю всегда, когда захочешь, любовь моя. У тебя впереди годы, чтобы наверстать упущенное, — и я теперь твоя.

 

Эрик, наклонившись, лизнул краешек её нижней губы.

 

— Тогда, пожалуй, в этот раз слегка растянем удовольствие, — пробормотал он и заглушил её ответ поцелуем.

 

Чай, завтрак и горячая вода — к тому моменту, когда до них добрались, всё давно остыло... Но никого это уже не волновало.

 

 

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: