УКАЗАТЕЛЬ СОКРАЩЕНИИ И УСЛОВНЫХ ОБОЗНАЧЕНИЙ

Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик — Основы гражданского законодательства.

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик — Основы уголовного законодательства.

Основы законодательства о судоустройстве Союза ССР, союз­ных и автономных республик — Основы законодательства о судо­устройстве.

Основы гражданского судопроизводства Союза и союзных рес­публик — Основы гражданского судопроизводства.

Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик — Основы уголовного судопроизводства.

Действующие в настоящее время кодексы РСФСР — ГК, УК, ГПК, УПК, КЗОТ, КЗОБСО. О иных кодексах делается оговорка.

Судебная коллегия по граждаиским делам Верховного Суда СССР — ГСК.

Судебная коллегия по уголовным дела.м Верховного Суда СССР— УСК.

Аналогичным образом обозначаются при неоднократном цитиро­вании и другие литературные источники.

Перевод иностранных литературных источников, если нет специ­альной оговорки, сделан нами.

202

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие                                                                                            5

Глава I Понятие судебного доказывания

§ 1. Непосредственное и опосредствованное познание

фактов.           ...................................................................     9

§ 2. Сущность доказывания    ........................................................ 24

Глава II. Предмет доказывания

§ 1. Юридические факты как :.          :оказывания      ............. 38
§ 2. Конкретные обстоятельства дела как предмет доказы­
вания.         ......................................................................................... 54

§ 3. Факты, устанавливаемые без доказывания ...                 74

Глава III. Обязанности по доказыванию

§ 1. Юридическая природа ебремеш

§ 2. Распределение обязанностей по доказыванию . . . 115

Глава IV. Средства доказывания

§ 1. Понятие доказательства        ................................................     137

§ 2. Особенности судебного доказательства . . . .                    155

§ 3. Классификация доказательств по источнику . . .                      173

§ 4. Доказательство как предмет и как результат оценки.           187

Литература      .....                                                .  201

Указатель принятых сокращений и условных обозначений .                         202

 

G9-5S

С. В. КУРЫЛЕВ

сновы теории goкaзывaния •в советском правосудии

МИНСК 1969

ного познания некоторых существенных для дела фактов начинает постепенно завоевывать сторонников.

Сущность доказывания

Когда ранее речь шла о непосредственном и опосред­ствованном познании, то вовсе не отождествлялось опо­средствованное познание с доказыванием <в его процессу­альном значении и не противопоставлялось поэтому дока­зывание непосредственному познанию. Между тем господ­ствующая точка зрения советских процессуалистов как тех, которые считают доказывание единственно возмож­ной формой судебного познания, так и противников это­го взгляда отождествляет опосредствованное познание с доказыванием, противопоставляя его непосредственно­му познанию, при котором якобы доказывание не нужио¹. Такой взгляд нам представляется неправильным, являю­щимся результатом смешения понятий процессуального доказывания и логического доказательства.

Попытаемся раскрыть содержание процессуального доказывания и установить его соотношение с логическим доказательством. На первый взгляд, эти понятия кажут-

очень близкими, если не тождественными. А поэтому мноше не видят между ними существенной разницы и определяют доказывание как умственный процесс или вовсе не дают никакого¹ определения ².

Другие же отнюдь не считают процессуальное дока­зывание умственным процессом, а наоборот, под дока­зыванием понимают определенную совокупность процес­суальных действий (по убеждению суда)³. Умственный же процесс, чей бы то ни был, в том числе и судей, не является процессуальным действием, т. е. тем юридиче­ским фактом, на основе которого возникают или прекра-

' См. М. А. Ч е л ь ц о в. Советский уголовный процесс. М., 1951. стр. 134. 147; М. С. С т р о г о в и ч. Уголовный процесс. М., 1946,

стр ;

М. А. Ч и л ь ц о в, Н. В. Ч е л ь ц о в а. Проведение экспер­тизы в советском уголовном процессе. М., 1954, стр. 9; А. А. Ста р-1 с н к о. Указ. соч.. стр. 20.

³ См. П. И. Л ю б л и н с к и и. О доказательствах в уголовном •:> ie. М.. 1924. стр. 3; А. Ф. К ле и н м а п. Основные вопросы теории доказательств в советском гражданском процессе. М., 1950, стр. 41; М. А. Г у р в в ч Лекции по советскому гражданскому процессу. М., 1950, стр. 99.

щаются определенные процессуальные правоотношения. Следовательно, согласно последней точке дррния ммгди-тельный процесс судей, заключающийся в оценке дока­зательств, следует исключить из ^оказывянця. а не счи­тать доказыванием, как фактически поступают предста­вители первого взгляда. Таким образом, первые авторы исходят из отождествления логического доказательства с процессуальным доказыванием, вторые — из их разде­ления.

Самая обширная третья группа авторов в процессу­альном понятии доказывания объединяет оба указанные, выше момента — и совокупность процессуальных деист-' вий и мыслительную деятельность судей (и следователя в уголовном процессе) по оценке доказательств¹.

Наконец, отдельные процессуалисты не придержива­ются последовательно ни одного из изложенных взгля­дов. Так, определяя доказывание как деятельность по установлению истины, К. С. Юдельсон, естественно,, включает оценку доказательств в доказывание. Подоб­ные выводы вытекают из других рассуждений в его ра­боте². В иных местах этой же работы одновременно оцен­ка доказательств ставится и вне доказывания³.

Далеко не полно указанные здесь разногласия и не­четкость во взглядах среди советских процессуалистов по вопросу о содержании понятия доказывания невольно вынуждают исследовать этот вопрос. Более того, необхо­димость такого исследования обусловливается в первую очередь не столько указанными разногласиями, сколько потребностями правильного применения правил доказы­вания с их категориями: предмет доказывания, субъек­ты доказывания, обязанность доказывания. Правильно пользоваться этими категориями без четкого представ­ления о том, что представляет собой само доказыва­ние, нельзя. Разрешение же поставленного вопроса непо­средственно связано с разграничением логического до­казательства и процессуального доказывания.

 

' См. М. С. Строгович. Уголовный процесс. М., 1946, стр. 121—122. К этому же взгляду в последнее время примкнул и М. А. Чельцов (Советский уголовный процесс. М., 1962, стр. 120).

² См. К. С. Юдельсон. Проблема доказывания в советском гражданском процессе. М., 1951, стр. 21, 33—34. 143—144—

'Там ж е, стр. 3, 14, 18, 38. «—«гг

25

может, следовательно, не только игнорировать правила логического доказательства, но вынуждена из них исхо­дить и исходит в действительности.

: ! процессуальное действие, входящее в состав юказызания, процессуальное действие любого участни-

процесса всегда соотнесено тем или иным образом : логическим доказательством. Сторона просит допро-

i свидетеля по исследуемым обстоятельствам дела наитию свыше, а по соображениям логического

азательства: если свидетель подтвердит определённый факт, то из этого будет следовать такой-то вывод. По этим же соображениям поступает и суд, делая вывод на основании сообщенных свидетелем фактов о наличии дру­гих фактов. Требования логического доказательства про­низывают весь процесс доказывания. Но, несмотря на тесную связь между процессуальным доказыванием и логическим доказательством, наука доказательственного права не включает в основной предмет своего изучения доказательство в логическом смысле ^!. Не может быть включен и умственный процесс по установлению искомых фактов в состав деятельности, называемой доказы­ванием.

^ Доказывание — это, прежде всего, совокупность, определенных процессуальных действий. Последние яв­ляются предметом процессуальных прав и обязанностей. Предметом процессуальных прав и обязанностей вообще не может быть чья бы то ни была мыслительная деятель­ность, им могут быть лишь внешне объективированные действия.

А поэтому задача доказательственного права состоит не в том, чтобы давать какие-либо предписания или за­преты мыслительной деятельности судей, а лишь в том, чтобы, исходя из знания законов мышления, исходя из-правильного понимания процесса формирования судей­ского убеждения, облегчить это формирование, создать ему наиболее благоприятные условия. Это достигается путем обоснованного регулирования процессуальных действий по доказыванию.

¹ Изучающий к применяющий право должен владеть большим комплексом разнообразных знаний и, в первую очередь, знанием марксистско-ленинской диалектики, теории познания и логики. Без этого изучение права не было бы плодотворным, а применение его правильным. Однако весь этот комплекс знаний самостоятельным-предметом правовых наук не является.

28

В связи с этим процессуальным доказыванием как •определенной совокупностью процессуальных действий могут быть названы не «мыслительные действия» по • установлению истины, а лишь внешне объективирован­ные процессуальные действия по представлению и полу­чению необходимых данных для установления истины. ^/Следовательно, процесс установления истины не синоним проиессуального^доказывания. Он слагается из существенно отличных друг от друга как по характеру, так и по юридическим последствиям: 1) процессуального доказывания и 2) оценки доказательств. При этом оцен­ка доказательств не следует за доказыванием в качестве какого-то этапа познания, а пронизывает его. Это две различного рода деятельности, подчиняющиеся каче­ственно различным законам и осуществляемые различ­ными субъектами процессуального права. х^Оценку доказательств советский закон предоставляет внутреннему убеждению судей. Она как мыслительный . процесс, происходящий в сознании судей, подчиняется '• объективно существующим и независимым от воли лю­дей законам мышления, правилам логики.

Представление же и исследование доказательств под­чиняются юридическим законам, которые создаются по • воле людей и имеют лишь юридическую силу.

МТонятия логического доказательства и процессуаль­ного доказывания взаимосвязаны и взаимообусловли-вают друг друга, но регулируются различными по ха­рактеру законами. Они изучаются различными науками и лежат в разных плоскостях.

Оценка доказательств — самостоятельная процес­суальная категория, находящаяся вне границ понятия судебного доказывания. Поэтому нельзя согласиться с Н. Н. Полянским, который к ошибкам в доказывании от­носит ошибки суда в оценке доказательств '. Ошибка в доказывании может заключаться либо в несовершении определенного процессуального действия, необходимого для достижения цели доказывания, либо в таком ненад­лежащем его совершении, что преследуемая им цель ока­залась недостйпнутой. При отмене постановления суда,

¹ См. Н. Н. Полянский. Оценка доказательств вышестоя­щим судом в уголовных делах. «Советское государство и право», 1951, № 7, стр. 29—30.

29

ст. 18 Основ гражданского судопроизводства. Здесь сказано: «Каждая сторона должна доказать те обстоя­тельства, на которые она ссылается...» Спрашивается, можно ли считать, что ст. 18 исходит из такого понятия доказывания, которое включает или целиком сводится

аенке доказательств? Безусловно, нет. Нужно прийти к обратному выводу, т. е., что оценка доказательств не входит в состав доказывания, так как в противном случае стороны никогда не могли бы выполнить возло­женной на них обязанности доказывания, раз они не оценивают доказательства, а лишь вправе (но не обяза­ны!) высказывать суду свои мнения об оценке.

Считая оценку доказательств составной частью дока­зывания, следовало бы в противоречии со ст. 18 Основ прийти к выводу, что единственным субъектом доказы­вания является суд, так как доказывание, осуществляе­мое сторонами, не в,ключает оценки доказательств (сто­ронам часто и нет никакой необходимости оценивать до­казательства, так как обстоятельства дела им лично из­вестны до процесса).

Следовательно, ни вопрос о субъектах доказывания, ни вопрос об обязанности доказывания не только не мог бы быть разрешен, но и отпала бы сама необходимое^ в их постановке при включении оценки доказательств содержание понятия доказывания.

Из сказанного вытекает также, что встречаемые не­редко в процессуальной литературе утверждения, будто доказывание является формой опосредствованного по­знания, неточны. Они были бы верны, если под доказы­ванием понимать логическое доказательство; они не вер­ны, если их отнести к доказыванию в процессуальном смысле.

Если произвести замену понятия «доказывание» поня­тием «познание», ошибка обнаруживается сразу. Полу­чается, как указывалось выше, что обязанность доказы­вания (познания) стороны не несут, т. е. субъектом доказывания (познания) не являются.

Таким образом, очевидно, следует считать, что оцен­ка доказательств не только не составляет всего содержа­ния доказывания, но и вообще не является составной частью доказывания.

, V Основным содержанием доказывания являются про-¹ цессуальные действия участвующих в деле лиц и суда по

32

^представлению (собиранию) и исследованию (допррс, пгмптр^ттд5я^а^тр1^Т1ы^ти -Прррииглрнныр действия совер-шаются-участвующими в деле лицами и судом в осуще-

'ствленми предоставленных им законом процессуальных прав. Права на совершение процессуальных действий, входящих в состав доказывания, имеют не только уча­ствующие в деле лица, но и суд (права на собирание до­казательств, их исследование). Трудно поэтому признать правильным взгляд тех советских процессуалистов, ко­торые исключают суд мз числа субъектов доказывания '. Мы, со своей стороны, сказали бы, что суд не только яв­ляется субъектом доказывания, но и выступает в качест­ве самого полномочного субъекта доказывания, так как объем процессуальных прав суда на доказывание значи­тельно шире, чем у участников дела. Суд, кроме того, умеет право контроля и решающей власти в отношении

.процессуальных действий всех других участников про­цесса, оставаясь сам подконтролен лишь закону. Предо­ставление таких прав суду служит гарантией установле­ния истины в случае неумения или недобросовестности участников дела в доказывании.

Между тем из взгляда, исключающего суд из числа субъектов доказывания, вытекает неизбежный вывод -

Обязанность доказывания целиком лежит на сторонах в

процессе, вывод, дающий теоретическое обоснование осужденной не раз тенденции практики — слагать с суда какую-либо обязанность доказывания ², .ставя тем самым установление истины в зависимость только от сил и умения участников дела (сторон в гражданском процес­се) Из этого взгляда вытекает вывод и о том, что необ­ходимость в доказывании возникает лишь тогда, когда «годна сторона оспаривает утверждения другой³. Следова­тельно, если такого спора нет, хотя бы утверждаемые стороной факты и не существовали в действительности, доказывание и не нужно и невозможно, так как, согла-

¹ См. А. Ф. Клейн м а а. Основные вопросы теории доказа­
тельств в советском гражданском процессе. М., 1950, стр. 40—41.

² См. материал к ст. 118 ГПК РСФСР, 1923, изд. 1948 года (из
доклада ГКК Верховного суда за 1926 г.)

³ А. Ф. К л е и н м а н. Советский гражданский процесс. М.,
1954, стр. 174, 181.   В учебнике «Советский гражданский процесс»
(Изд. МГУ, 1964, стр. 132—134) понятие доказывания несколько
видоизменено, формулировки смягчены, но основная мысль автора
осталась прежней.

Заказ 433

33

L

шаясь с А. Ф. Клейнманом, суд сам себя убеждать в не­истинности не оспариваемых сторонами фактов не может. Например, если по спору, основанному на незаконной сделке, ни одна из сторон не будет доказывать суду об­стоятельств, свидетельствующих о незаконности сделки, то суд должен исходить из нее, как из законной?! Вывод, бесспорно, неприемлемый.

Наконец, остановимся на вопросе о соотношении до­казывания и опосредствованного познания. Как было сказано раньше, доказывание нельзя считать формой по­знания. Его осуществляет часто тот, кто знает и кому ничего при помощи доказывания познавать нет надобно­сти. Доказывание — не познание, оно — для познания.

Суд должен познать или, как говорят, установить определенные факты. Это осуществляется при помощи доказательств или же непосредственно, например, путем осмотра вещи. Но как в первом, так и во втором случае нельзя обойтись без подготовки данных для познания -без совершения определенных процессуальных действий, заключающихся при опосредствованном познании в представлении и исследовании доказательств; при непо­средственном познании — в представлении и исследова­нии самих объектов познания.

-, При непосредственном познании доказательство в ло-тическом смысле отсутствует. Но было бы неверно на этом основании делать вывод, будто в этом случае otcv i -ствует и доказывание в процессуальном смыс™ •••• процессуальные действия по представлению и исследи^, нию объекта 'познания не являются доказыванием. \1одобный взгляд не был бы обоснован по теоретиче­ским соображениям. Понятие «судебное доказыванием является отличным от категории логического доказатель­ства, специальным процессуальным понятием, необхп-димость которого обусловливается существующими в процессуальном праве категориями предмета, субъектов и обязанности доказывания. Ими же, а не понятием ло­гического доказательства, обусловливается и содержа­ние доказывания.

Такой взгляд был бы не оправдан и с практической точки зрения, так как процессуальная категория «обя-

34

 

занность доказывания» не зависит от того, каким путем может быть познан и познается искомый факт — непо­средственным или опосредствованным. В обоих случаях участник дела, несущий обязанность доказывания, осво­бождается от нее.

Процессуальное доказывание в силу этого нельзя отождествлять с опосредствованным познанием и проти­вопоставлять непосредственному познанию, при кото­ром якобы процессуальное доказывание отсутствует'. Доказывание отсутствует лишь там, где не нужно само познание, например, в отношении общеизвестных фак­тов.

V Обобщая сказанное, можно следующим образом _s сформулировать понятие доказывания. Судебным дока- •• зыванием называется имеющая своим назначением уста-г' нттвтгёниё~ истины и происходящая в соответствии с npe-ji дусмотренными законом правилами деятельность участч] ников дела и суда по представлению (собиранию) и ис-.j следованию доказательств или самих предметов "непсн! средственно'го пеанами я в качестве искомых фактов.

_ >                                        ж

Предлагаемая трактовка понятия доказывания уже длительное время довольно широко обсуждается на стра­ницах юридической печати, нередко подвергается кри­тике, иногда довольно резкой.

Так715^Т^7Сёмён61в~гшшет, что при исключении из до­казывания оценки судом доказательств вырывается «жизненное содержание'-'всего процесса судебного'дока­зывания»²; Ю. К- Осипов утверждает, что нельзя мысли­тельную деятельность (оценку доказательств) отрывать от практической (собирание и исследование доказа­тельств) ³. Итак, критика по сути дела сводится к тези­су: нельзя отрывать оценку доказательств от собирания

¹ Авторы, разделившие взгляд о возможности и допустимости
непосредственного познания судом, относят таковое к области
доказывания (см. «Социалистическая законность». 1963, № 3,
стр. 25).

² Сборник ученых трудов Свердловского юридического институ­
та, вып. 3. Свердловск, 1964, стр. 206.

³ Ю. К. Осипов. Установление действительных обстоятельств
дела, прав и обязанностей сторон по гражданским делам. «Тезисы
докладов по проблемам правовой науки». Кишинев, 1965, стр. 189.

3*

35

и исследования доказательств, называя последнее дока­зыванием; доказыванием следует называть весь процесс судебного познания.

Во-первых, мы постарались показать, что разграни­
чение собирания и исследования доказательств, с одной
стороны, и оценки доказательств, с другой — вовсе не
означает их отрыва друг от друга, попытались показать
и раскрыть связь этих категорий.                                ,,

«Отрыв» и «разграничение» — разные понятия. Раз­личая «пролетариат» и «буржуазию», мясо и кости и т. п., мы не отрицаем, а утверждаем связь между ними. По­этому суть вопроса заключается в следующем: право­мерно или неправомерно в судебном познании разграни­чивать оценку доказательств как мыслительный процесс от внешне объективированной деятельности по собира­нию и исследованию доказательств?

Почти все критики защищаемой нами трактовки су­дебного доказывания на этот вопрос, оказывается, отве­чают .положительно¹'. А коль так, то и сам вопрос уже сводится лишь к терминологии: следует ли собирание и исследование доказательств называть «доказыванием» или же этот термин употреблять как идентичный терми­ну «судебное познание». Первое словоупотребление будет более правильным, соответствующим закону, соответст­вующим процессуальным категориям: субъекты доказы­вания, обязанность доказывания.

Некоторые юристы, не желая отказаться от привыч­ной трактовки судебного доказывания, но почувствовав ее уязвимые места, несколько модернизировали преж-V-нюю конструкцию доказывания, предложив в доказыва­нии различать внешнюю сторону — собирание, закре­пление и исследование доказательств, и внутреннюю -\ мыслительную деятельность по установлению истины, " признавая, что последняя не регулируется законом². Но в противоречии с последним (правильным) положением авторы, в целях сохранения оценки доказательств в со­ставе понятия доказывания, так или иначе допускают регулирование ее законом.

j

¹ См. М. А. Чельцов. Советский уголовный процесс, 1962,
стр. 152; В. Д. А р с е н ь е в. Вопросы общей теории судебных до­
казательств. М., 1964, стр. 14.

² См. «Советское государство и право», 1963, № 3, стр. 79.

36

Оценка доказательств—мыслительный процесс, и каТГТаковой он не может 'регулироваться законом ни по содержанию, ни по форме; и подчинение судебной оцен­ки ('мышления) законам логики существовало бы даже в том случае, если бы это и не было установлено нашим законом.

Установленные советским законом правила оценки доказательств — это не нормы, регулирующие мы.слнтель-йукГдёятельность судей. Вполне мыслимо положение, когда у судей, например, на основе доверия к истцу¹ сло­жилось убеждение в правдивости его утверждений о фактах. Однако суд обязан будет в решении констатиро­вать отсутствие этих фактов, если утверждения истца не удалось подкрепить никакими другими доказательства­ми. Правила, содержащиеся в -ст. 17 Основ уголовного судопроизводства (ст. 19 Основ гражданского судопроиз­водства), как и вообще любой закон, регулируют внеш­не объективированную деятельность суда — процессу­альное действие по мотивировке судебного постановле­ния. Одновременно эти правила выполняют и функцию информации суду о необходимости при оценке доказа­тельств помнить о правилах логики. ^ Таким образом, отождествление понятий «судебное доказывание» и «судебное познание» следует признать не основанным на законе и не оправданным по теорети­ческим соображениям. Применение двух обозначений для одного 'И того же понятия излишне и практически.

¹ Квалифицированный, имеющий большой жизненный и профес­сиональный опыт юрист во многих случаях способен правильно оце­нить правдивость показаний участника дела и без достаточного подтверждения их другими доказательствами. В. Шалапшон пишет: «У судьи вырабатывается со временем профессиональная чуткость к фальши. Бывает странное явление. Мирно течет речь свидетеля, истца, подсудимого, но вдруг в какой-то внешне ничтож­ной подробности судья улавливает фальшь. Так дирижер громадного оркестра безошибочно различает неверное звучание отдельного инструмента, слышное может быть только ему». («Новый мир», 1951, № 10, стр. 173.)

Глава II

ПРЕДМЕТ ДОКАЗЫВАНИЯ

§ 1. Юридические факты как предмет доказывания

1. При осуществлении правосудия суду надлежит ус­тановить факты, с которыми подлежащая применению норма материального права связывает определенные юридические последствия, и определить эти юридические последствия '. Правовая и общественно-политическая ,; (моральная) оценка в содержание истины, устанавли- ' ваемой судом, не входят и поэтому предметом до^казы-вания не являются. Следовательно, предметом судебно-' го познания, а отсюда и предметом. -судебного .доказыва-. ния, служат только факты, имеющие юридическое значе­ние для рассматриваемого дела.

Допущение доказывания фактов, имеющих, скажем, серьезное моральное значение, но полностью юридиче­ски иррелшантных для рассматриваемого дела, означало бы одновременно и допустимость их опровержения, это привело бы к тому, что пределы судебного исследования утратили бы всякие объективные границы, суд был бы отвлечен в сторону от выполнения стоящей перед ним за­дачи — правильного с точки зрения истины и закона разрешения дела.

Определение круга фактов, составляющих предмет ! доказывания, производится обычно в литературе двояким 1 путем: позитивным .указанием.. — какие ^)акты должны , ' быть установлены и доказаны, и негативным — какие из; подлежащих установлению фактов не 'входят в состав) , предмета доказывания, т. е. устанавливаются без дока-i-I зывания.

•

 

''В гражданском судопроизводстве по установлению фактов, имеющих юридическое значение, определение правовых последствий осуществляется не судом, а другим органом, однако, и в этом случае суд должен иметь в поле зрения юридические последствия данных фактов, ибо установление юридически иррелевантных фактов было бы бес-цельным.

Факты, входящие в предмет доказывания, определя­ются на основе гипотезы применяемой судом нормы ма­териального права или нескольких норм.

Как отыскивается необходимая норма материального

права?

В литературе нередко указывается, что предмет дока­зывания" по" гТШЖд^нским^-т^ла"й"~'Шрёдёляет1ГЯ~ ут'5ёр"ж-д^ТТШйЗГЭ^^ЕР¹^⁶¹™^^" сторонТТТо "Эта ТрТУрмул и р о в к а нуждается в уточненийТТГреж'дПсего не каждое утверж­дение или возражение стороны подлежит доказыванию, например, утверждение о юридически безразличных для рассматриваемого дела фактах. Во-вторых, к предмету доказывания относятся все факты, имеющие юридиче­ское значение для дела, хотя бы истец, например, ие сде­лал утверждение о том или ином факте. Утверждения же и возражения сторон процессуально-правового характера предмет доказывания вообще не определяют. Такие «ут-^верждения и возражения» могут стать предметом рас­смотрения по инициативе самого суда без каких-либо заявлений сторон.

Поэтому и правильнее говорить, что предмет доказы­вания шг^е^л^^тся_^а^хн2в^^рдлежащей применению н пг?мы"Тт ятеди ft л ьнагп-драва—Нп эта нор"м~а"дёиствйТеЛь-но сначала отыскивается из сообщений о фактах, содер­жащихся в требованиях и возражениях участников де­ла: в обвинительной формуле и заявлениях подсудимого относительно материально-правовых фактов, имеющих значение для уголовной ответственности (состояние не­обходимой обороны и Др.), в требованиях и материаль-но-поавовых возражениях сторон ib гражданском про-] цессе.

Такое определение круга фактов материально-право­вого значения носит предварительный характер, ибо при исследовании обстоятельств дела может оказаться, что одни из фактов, сообщенных участниками дела, в дейст­вительности отсутствуют и, наоборот, окажутся налицо иные юридические значимые факты, предусмотренные гипотезой другой, а не первоначально избранной нормы¹.

Предмет доказывания в этом случае изменяется при­менительно ко второй корме, но с соблюдением опреде-

¹ Удачно излагается вопрос о сближении фактической и юриди­ческой сторон дела в работе М. Л. Г у р в. и ч а «Решение советского суда ® исковом производстве». М., 1955, стр. 53.

ленных условий — в уголовном процессе при недопусти­мости «поворота к худшему» или к существенному изме­нению ранее предъявленного обвинения (ст. 227 УПК, ст. 229 УПК БССР), в гражданском процессе с соблюдени­ем принципа диспозитивности.

В связи с этим необходимо рассмотреть вопрос -можно ли считать отвечающим принципу диспозитивно­сти советского гражданского процесса мнение некоторых процессуалистов о праве суда изменять предмет и осно­вание иска ', что, естественно, приводит и к соответству­ющему изменению предмета доказывания.

На наш взгляд, такого права у суда нет. Во-первых, ст. 24 Основ гражданского судопроизводства говорит о праве истца изменять основание или предмет иска, но не о праве суда. И это нельзя считать упущением законо­дателя. Поскольку данный вопрос был спорным еще за­долго до принятия Основ, то, очевидно, законодатель, если бы имел в виду предоставление суду права на из­менение по своей инициативе основания или предмета иска, сказал бы об этом прямо, как, например, это сдела­но в отношении привлечения в процесс соответчиков, третьих лиц без самостоятельных требований, прокуро­ра, органов государственного управления.

Во-вторых, и это главное, изменение судом основания или предмета иска против воли истца может привести к нарушению интересов последнего, поэтому такое измене­ние следует считать нарушением принципа диспозитивно­сти гражданского процесса.

Так, в народный суд Ступинского района Московской области в 1950 г. обратился г-н Ж. с иском о признании недействительным завещания, оставленного покойным отцом в пользу г-ки X. Истец в заявлении указал, что завещанный дом был построен им и является его лич­ной собственностью, но во время войны был каким-то об­разом незаконно переоформлен на имя покойного отца, о чем истец, проживая в Москве, не знал до смерти отца. Письменных доказательств в подтверждение факта по­стройки дома Ж. у истца и в райкомхозе не сохранилось, доказывать этот факт было очень трудно. Поэтому суд предложил Ж. изменить основание иска и признать за­вещание недействительным в силу того, что оно состав-

¹ См. Я. Л. Ш т у т и н. Предмет доказывания в гражданском процессе. Иркутск, 1963, стр. 36—39.

40

лено в пользу постороннего лица при наличии законных наследников, что по ра«ее действовавшему законо­дательству не допускалось. Ж- категорически возражал против такого изменения основания иска, сославшись на то, что при таком разрешении дела на дом могут пре­тендовать и его четыре брата.

Если суд приходит к выводу о необоснованности иска, а истец на изменение основания иска не согласен, суд обязан в иске по заявленному основанию отказать. Такое решение суда не будет нарушать интересов истца, кото­рый вправе вторично обратиться в суд с иском по дру­гому основанию. Оно не будет и противоречить принципу объективной истины, как ошибочно полагает Я. Л. Шту-тнн¹, ибо правильная констатация необоснованности ис­ка будет истиной в отношении рассмотренного основа­ния. Принцип же объективной истины совершенно не требует безграничного исследования всех обстоятельств дела, характеризующих взаимоотношения сторон.

Далее. В соответствии с принципом диспозитивности от воли заинтересованного лица зависит расширение или сужение предмета доказывания в случаях, когда этоГ^ лицо вправе выбирать ту или иную допускаемую зако-1 ном форму защиты своих интересов (уголовно-процессу-1 альную, гражданско-процессуальную или иную). Мнение' С. И. Вильнянского о том, что в порядке гражданского судопроизводства возбуждаются лишь дела относитель­но действий, не составляющих уголовно-наказуемого деяния², иельзя признать правильным «и вообще, ни применительно к искам о защите чести и достоинства, которые анализирует С. И. Вильнянский.

Во-первых, закон (ст. 31 Основ гражданского судопроизводства) не предусматривает указанного С. И. Вильнянским основания для отказа в приеме заяв­ления в порядке гражданского судопроизводства. Во-вторых, таким отказом могут быть нарушены интересы потерпевшего, которому иногда нелегко доказать умыш­ленный характер действий по распространению сведений, позорящих честь и достоинство.

Следовательно, если потерпевший для защиты чести и достоинства изберет уголовно-процессуальную форму

¹ Я. Л. Ш т у т щ

² «Правоведение»

4 Заказ 433

1965, J* 3, стр.

Государственная

библиотека

СССР

ям. В.И. Ланит

1969 Г.

39. 139.

41

и возбудит уголовное дело о клевете, то к предмету до­казывания будет отнесена субъективная сторона соста­ва преступления. Если же потерпевший по каким-либо причинам предпочтет гражданско-процессуальную фор­му защиты чести и достоинства — характер психического отношения ответчика к распространенным им сведениям . юридического значения иметь не будет, поэтому не будет/] и входить в предмет доказывания. Задача потерпевше-/ го в обосновании своего требования значительно облег^ чается.

В отличие от уголовного (процесса, в силу диопози-тивности гражданского процесса юридически значимы^] для дела факты могут быть полностью или частично йен ключены из предмета доказывания при распорядитель/ ных действиях сторон: отказе истца от иска, заключении сторонами мирового соглашения ', при признании иски ответчиком, если указанные действия санкционированы судом. В уголовном же процессе ни отказ прокурора от обвинения, ни признание подсудимым своей вины не ос­вобождает суд от полного исследования обстоятельств дела (ст. 248 УПК, ст. 247 УПК БССР).

Правда, взгляд о распорядительном характере отка­за от иска и в особенности признания иска долгое время не пользовался поддержкой в советской процессуальной литературе, но сейчас он постепенно завоевывает все больше и больше сторонников².

Состав фактов, первоначально отнесенных к предме-Уу доказывания, может значительно сократиться в силу требований принципа процессуальной экономии, именно, когда окажется, что дело может быть правильно разре­шено по уже установленным фактам без исследования ос­тальных.

В уголовном процессе это происходит при обнаруже­нии некоторых обстоятельств, исключающих производст-

¹ При рассмотрении уголовных дел возможно прекращение дела
за примирением потерпевшего с обвиняемым по делам, возбуждае­
мым не иначе, как по жалобе потерпевшего, кроме случаев, преду­
смотренных частями 2-ой и 3-ей ст. 27 УПК, см. ст. 106 УПК БССР.

² См. подробно о распорядительной природе и процессуальном
значении признания иска в нашей работе «Объяснения сторон как
доказательство в советском гражданском процессе» (М., Госюршдат,
1956, стр. 143). См. также: М. А. Г у р в и ч. Принцип объектив­
ной истины советского гражданского процессуального права. «Совет­
ское государство и право», 1964, № 9, _Стр. 103.

42

во по уголовному делу (п. 5—10 ст. 5УПК), например, , при смерти подсудимого; в гражданском процессе — при достоверном установлении любого из существенных эле­ментов фактического состава, достаточного для удовлет- / ворения иска или для принятия во внимание возражения ответчика.

Так, в печати рассказывалось о том, как некоторые магазины спустя 5 лет после продажи товаров в рассроч­ку под угрозой суда заставляли покупателей разыски­вать и предъявлять квитанции об уплате требующихся платежей¹. Между тем в подобных случаях интересы по­купателей защищены истечением трехлетнего срока ис­ковой давности и суд при установлении неуважительно­сти причин пропуска срока исковой давности вправе раз­решить дело в пользу ответчика без проверки правиль­ности его утверждения о возврате долга. На возможность такого разрешения дела справедливо указывается в ли­тературе². Но это лишь частный случай соблюдения принципа процессуальной экономии.

В отличие от уголовно-процессуального законодатель­ства, предусматривающего полное исследование обстоя­тельств дела даже при установлении некоторых основа­ний, исключающих производство по делу (п. 1—4 ст. 5 УПК), например, при истечении сроков давности, при наличии акта амнистии, гражданское 'процессуальное за­конодательство таких изъятий из принципа процессуаль­ной экономии не знает. Поэтому сделанный выше вывод о сокращении доказывания справедлив не только для истечения исковой давности, но и для всех остальных ему подобных случаев.

Тот или иной вариант доказывания выбирается также на основе принципа процессуальной экономии. Если, на­пример, предъявлен иск о признании договора недейст­вительным в силу того, что он противоречит требовани­ям закона и заключен в результате обмана, то суд при установлении, что такой договор действительно проти­воречит требованиям закона, вправе признать его недей­ствительным без исследования факта — имел или не имел

¹ См. М. Львовский. Конфликт в рассрочку. «Известия»,
1965, № 296.

² См. О. С. Иоффе. Советское гражданское право. Изд. ЛГУ,
1958, 'стр. 252.

4*                                                                                                                 43

место обман, если это не отразится на последствиях не­действительности.

Таким образом, состав фактов, входящих в предмет ^J доказывания, определяется на основе гипотезы иордш материального права, подлежащей применению в кажг дом конкретном случае. Этот круг фактов может быть видоизменен, в частности, уменьшен с соблюдением пред­усмотренных в законе условий: 1) при изменении юри­дической оценки исследуемых судом фактов; 2) при рас­порядительных действиях сторон в гражданском про­цессе; 3) в силу требований принципа процессуальной „экономии.

2. В литературе предпринималось немало попыток классификации фактов, входящих в предмет доказыва­ния. Прежде всего различают юридические факты_в...соб­ственном смысле слова и так называемые общие предпо­сылки правоотношений¹. Юридические факты — это об­стоятельства, служащие основанием возникновения, из­менения или прекращения правоотношений. Общие пред­посылки — это факты, создающие лишь возмож­ность возникновения, изменения или прекращения пра­воотношений, например, др^шасшзсобпост-ь субъектов'.

Данная классификация связана с потребностью отыс­кания критерия для распределения обязанностей по до­казыванию между сторонами в гражданском процессе. Так, в частности, в литературе предпринята попытка вы­делить из всех фактов, являющихся предметом доказы­вания, факты «специфически правообразующие», обя­занность доказывания которых лежит на истце, а обя­занность доказывания отсутствия одной из общих пред­посылок права — на ответчике ².

В следующей главе мы попытаемся доказать, что де­ление фактов на «специфически правообразующие» и общие предпосылки права не может служить критери­ем для распределения обязанностей по доказыванию, здесь же рассмотрим это деление в общем плане.

¹ Л. П. С м ы ш л я е в. Предмет доказывания и распределение
обязанностей по доказыванию в советском гражданском процессе.
Изд. МГУ, 1961, стр. 14.

² См. Т, М. Яблочков. Материальное и процессуально-право­
вое основание учения о распределении бремени доказывания.
«Вестник гражданского права», 1917, 3—5, стр. 52; К. С. Ю д е л ь-
с о н. Проблема доказывания в советском гражданском процессе. М.,
1951, стр. 276—277.

44

сожалению, Л. П. Смышляев не уточняет

какие

на основании личных действий субъекта.

Если рассмотреть всю массу ^^™*^™\™ окажется что кроме такой всеобщей предпосылай, Kai п_Равоспо^Ясобность^Р существует немало менее общих еще менее общих и т. д. Соблюдение формы сделки -щая Предпосылка для обязательств, возникающих из гпрлок •, неистечение исковой давности — всеобщая пред осылка существования обязательств, подверженных дей'тГю исковой давности; в,ина, как правило,- пред-ппгьпка ответственности и т. д.

Ташм образом, грань между «общими предпосылка­ми и «собственно к/ридическимн фактами» крайне рас-плывчата² и .может стать .ясной лишь в том случае, е •Ти'^е видеть в разграничении отдельного юридического Аакта и фактического состава. Что же касается последне-го то выделение из него каких-либо общих или менее об­щих предпосылок никаких теоретических или практиче­ских результатов, на наш взгляд, дать не може ппяв Л П Смышляев, утверждающий, что нет «основа-

таковыми Говоря иначе, правопроизводящеи явля

теория такого деленй, ,

См. также соображения Т. А. Л и л у а ^СТР' з См Л. П. С м ы ш л я е в. Указ, соч., стр. 14.

45

 

 

ления, достижение им предусмотренного законом возра­ста к общим предпосылкам уголовной ответственности, объекта преступления — к менее общим, а конкретное деяние — к •«специфически» правогарошводящим фактам.

Распространенным делением фактов, составляющих предмет доказывания, служит классифакиция их на пра- , вообразующие^ право_изменяющие, ^^тогашаюише и j правопрепятстгГующид¹. Это~деление, как и предшествую- / щее, порождено потребностью отыскания критерия рас- / предел_ешш_ойаз.анаосьей-др докааывдшш..ь1ёЖД.у.. старей ( нам~й в__гражданском процессе. Оно без труда может быть \ распространено и на предмет доказывания в уголовном процессе, что фактически и делает М. С. Строгович, раз­личающий в составе так называемого «главного факта» группу «А» — обстоятельства совершения преступления, т. е. по существу правообразующие факты, и группу «Б», в которой перечислены обстоятельства, которые могут быть названы правопрепятствующими или правопогаша-ющими фактами².

Прежде всего нет необходимости детально воспроиз­
водить не один раз высказанные и вполне справедливые
возражения против конструкции правопрепятствующих
фактов, значение которых «является оборотной стороной
к правопроизводящему их значению» ³. Можно было бы
вовсе не касаться этого вопроса, если бы некоторые юри^
сты, игнорируя все высказанные возражения, не npo-ji
должали защищать конструкцию правопрепятствующихи
фактов. Так, К. С. Юдельсон обвиняет Б. В. Попова в>)
непонимании «того несомненного обстоятельства, что
один и тот же факт в различных правоотношениях может
играть ту или другую роль, относясь либо к правопро-
"'                                                или правопре-

¹ См. А. Ф. К ле и и м а н. Основные вопросы теории доказа­
тельств в советском гражданском процессе. Изд. АН СССР, 1950,
стр. 34; Я. Л. Ш т ут и н. Предмет доказывания в гражданском про­
цессе. М., 1963, стр. 20—21; Е. Иодловски, В. Седлецки.
Гражданский процесс, часть общая. Варшава, 1958, стр. 394 (на поль­
ском языке).

² М. С. С т р о г о в и ч. Курс.., стр. 197.

³ В. М. Г о р д о н. Основание иска в составе изменения искомых
требований. СПб., 1902. См. также: Л. П. Смышляев. Указ. соч..
стр. 11. 41; Б. В. Попов. Принцип распределения доказывания
между сторонами в ГПК. «Право и жизнь», кн. I, 1925, стр. 11;
Ф. Л е о н г а р д. Бремя доказывания. Берлин, 1904, стр. 51 (на не­
мецком языке) .

46

кращающим фактам»'. Конструкция правотарепятсгвую-щих фактов воспроизводится в учебнике по гражданско­му процессу 1964 г.²

Защищая данную конструкцию, К. С. Юдельсон пи­шет, что, «несмотря на наличие в'сех элементов фактиче­ского состава (правоироизводаящих фактов), может не возникнуть желательных для истца юридических послед­ствий, если «наравне с правопроизводящими фактами могут встретиться правопрепятствующие: не­дееспособность контрагента и т. п.,— при наличии этих фактов, также указанных правовыми нормами, действие пра'вотроиз'водящих фактов парализуется» ³.

Это рассуждение обнаруживает «несомненное непо­нимание» или нежелание понять основной аргумент Б. В. Попова и других. Если налицо — «правопрепятст-вующий» факт, например, недееспособность, то это озна­чает не что иное, как отсутствие дееспособности (пра-вообразующего факта), поэтому и говорить о наличии «всех элементов фактического состава» ошибочно.

А. Ф. Клейнман вслед за Т. М. Яблочковым утверж­дает, что «правопроизводящие факты — это факты, спе­цифические для данного права, а правопрепятствующие факты — общие, свойственные для многих правоотноше­ний» ⁴.

С этим рассуждением также нельзя согласиться. Не­дееспособность конкретного лица является не об­щим для многих правоотношений, а специфическим фак­том, как и дееспособность конкретного лица. Наоборот, такой «специфически» правообразующий факт, как за­ключение договора займа, будет общим для многих правоотношений (если не иметь в виду конкретный до­говор займа). Таким образом, и в этом случае отличие между правообразующими и правопрепятствующими фактами — мнимое.

Деление фактов на правообразующие, правоизменяю-щие и правопогашающие _вполне_ правомерно^ так как оси о'Ъано__на_^азлнч ном_значени и__ф а ктр_в_ _для _ р,азв ити я правоотношения. Поэтому оно, возможно, имеет опреде-

 

¹ К. С. Ю д е л ь с о н. Указ, соч., стр. 275.

² Советский гражданский процесс. Изд. МГУ, 1964, стр. 139.

³ К. С. Ю д е л ь с о н. Указ, соч., стр. 274.

⁴ А. Ф. Клейнман. Основные вопросы теории доказа­
тельств.., стр. 38.

47

ленное значение для цивилистической теории или общей теории права, но трудно усмотреть какое-либо теорети­ческое или практическое значение этого деления для области судебного познания. Основная процессуальная роль, которая отводится данной классификации в лите­ратуре, это — распределение доказывания между сторо­нами в гражданском процессе в соответствии с прави­лом: истец доказывает правообразующие факты, ответ­чик — правопрепятствующие и правопогашающие. В следующей главе постараемся показать неприемлемость данного общего принципа распределения обязанностей по доказыванию.

Трудно также обнаружить какое-либо теоретическое «ли 'практическое значение для области судебного по-знэния в классификации фактов, составляющих предмет доказывания, на 1) факты правообразующие, 2) факты легитимации и 3) факты повода к .иску '.

Буржуазным юристам, например, В. М. Гордону², данная классификация помогала теоретически обосновы­вать допустимость некоторого изменения иска в процес­се, что было направлено на смягчение формализма³ до­революционного русского гражданского судопроизводст­ва, в котором не допускалось какое-либо изменение ос­нования иска или замена ненадлежащей стороны во вре­мя процесса.

Советское гражданское процессуальное законода­тельство допускает замену ненадлежащей стороны в про­цессе (ст. 26 Основ гражданского судопроизводства). Оно предоставляет право истцу изменять основание ис­ка. Поэтому рассматриваемая классификация фактов для советского, гражданскою 'процессуального права утратила какую-либо значимость. В дальнейшем поста­раемся доказать, что данная «классификация не нужна ш для распределения между сторонами обязанностей докам зывания, как ошибочно полагает Т. А. Лилуашвшш ⁴. I

Классификация фактов, составляющих предмет дока­зывания, может иметь определенную теоретическую и

¹ См. К. С. Ю а е л ь с о н. Указ, соч., стр. 155—1!56; Т. А. Л и л у-
ашвили. Указ, соч., стр. 18—119; Я. Л. Ш т у т .и и. Указ, соч.,
стр. 20. Убедительные возражения против дайной классификации вы­
сказаны Л. П. Смышляевым (указ, соч., стр. 13).

² В. М. Гордон. Указ, соч., стр. 204—21,3.

³ М. А. Г у р в и ч. Право на иск. Изд. АН СССР, 1943, стр. 184.

⁴ Т. А. Л и л у а¹ ш в и л и. Указ, соч., стр. i!9.

48

практическую значимость только в том случае, если раЗ-j личным составным частям предмета доказывания свой7 ственны особенности в доказывании, или различные rpynV пы фактов имеют различное юридическое значение.

При такой постановке вопроса следует, во-первых, признать правомерным деление фактов на положи-тел ь н ы е и QJLoLxua^-ej-hJLbLg. Положительный

ф_акт __ это существующее в объективной действительно­сти (в прошлом или в настоящем) определенное явление или состояние. Отрицательный факт, наоборот, есть от­сутствие в определенное .время и в опдеделенном месте того или иного явления или состояния, которь1е_^оотце-то" 'могут существовать в "объективной действительности. Явления и 'состояния, которых согласно нашим знаниям вообще не может быть в природе (домовые, лешие и т. п.), в процессу ал ьном доказывании не нуждаются.

Значение данной классификации состоит в том, что по общему правилу о^гр,ищте_:лыш?_^»к.1Ы — доказывать. труднее, чем положительные. А это важно для выбора спосЪ5а^1Шазывания., Поэтому, еслиу например, окажут -с?Гз1^у7шёТшя~в" доказывании совершения (несоверше­ния) подсудимым инкриминируемого ему деяния, самый экономный и целесообразный способ доказывания несо­вершения подсудимым деяния будет установление так н а з ы в я ештд)_ал11б и . Из примера с алиби вытекает так-жёГчтоТрудность в доказывании отрицательных фактов не означает невозможности их доказывания ¹. Сейчас это-положение почти общепризнано в литературе². Поэтому анахронизмом звучит утверждение С. И. Вильнянского,. что «доказывать отсутствие фактов иельзя» ³.

¹ См Возможность доказывании отрицательных фактов впервые
доказал француз Б о н ь е (Е. А. Нефедьев. Учебник русского
гражданского судопроизводства. М., 1909, стр. 180).

² См. А. Ш а ф ф. Некоторые проблемы марксистско-ленин­
ской теории- познания, стр. 9-3; М. С. Строгович. Курс..,.
стр. 198— 1!99; Л. П. С м ы ш л я е в. Указ, соч., стр. 1 1— Ли и др. Про­
тивоположны* взгляд защищал ранее В. Г. Г р а н б е р г. Граждан­
ский процесс. Госюриздат, 1940, стр. 35.

Возможность доказывания отрицательных фактов признают также и буржуазные юристы (см. М. Гульден ер. Оценка до­казательств и бремя доказывания в швейцарском гражданском про­цессуальном праве. Цюрих, 1955, стр. 51 (на немецком языке).

³ С И. В и л ь ня« с. к и и. Укав, соч., стр. '140. Ранее аналогично
Г. Рындзюнский. Техника гражданского процесса. М., 1924,
стр. 90.

49>

Определенную процессуальную значимость имеет рас­смотренное ;выше деление фактов на явления и co-l стояния. Последние в силу их длящегося характера,! как было отмечено, могут быть предметом 'Непосредст­венного познания, которое прил^рготшгравных условиях предпочтительнее познания опосредствованного. Явле­ния же, познаваемые судом, как правило, относятся к прошлому, иной раз очень отдаленному, я могут быть установлены лишь опосредствованным путем, при помо­щи доказательств.

у Наконец, в составе предмета доказывания следует различать ₍факты, являющиеся осдоаанием возникнове­ния предусмотренных в законе (диспозиции или санкции? нормы) юридических последствий, и фактьг, служащие!

этих последствий с уче­, например, для опре-

деления вида и меры наказания подсудимому, для реше-

ния вопроса о размере возмещения за ущерб (ст. 458 ГК,

ст. 83-6 КЗОТ) и т. д.

Эта классификация оправдана определенной юриди-

ческой неравнозначностью данных двух групп фактов,

а также некоторыми гносеологическими особенностями

в порядке их познания.

Факты, служащие основанием возникновения юридн-п / чреких последствий, являются обязательной составной I ч астью jrp е'Шета _д01казьш ани я ; факты, служащие осно-

в а ни ем диффедещщадии _ юр-идичес^уцушйдр.ДА'Щ-Ии., — фя-

_

i ___ клутьтаэдвной. Правда, в настоящее время советское уго­ловное законодательство фактически не знает абсолют­но определенных санкций, вследствие чего суд всегда должен учитывать, а ввиду этого и исследовать обстоя­тельства, влияющие на определение меры наказания. Од-•HaiRO, применяя .нормы, относящиеся .к другим отраслям советского права, судвгграве . дифференцировать юриди­ческие последствия 1црав а и обязанности стор01Г"пра~втт-отношении, гражданско-правовую и иную юридическую ответственность) только в случаях, прямо предусмотрен­ных законом. В силу этого только в подобных случаях и входят в предмет доказывания факты, являющиеся осно­ванием для дифференциации юридических последствий, ^например, обстоятельства, характеризующие личность правонарушителя, его имущественное положение и т. д. Включение подобных обстоятельств в предмет дока-

'50

 

,о ₀

--т доказав»™ *.

 

», совпадают,

стр. 6).

!;_ОМ^М _П стр. ^196)

х в

в советском у т Р о г о ,в „ я. КУРС..,

Так, учитывая биологические особенности женского организма, законодатель запрещает использование жен­ского труда на особо тяжелых и вредных работах, уста­навливает меньший, чем для мужчин, возраст, при дости­жении которого у женщин возникает право на пенсию и т. д. Учитывая сложившиеся веками и до сих пор жи­вучие национально-бытовые особенности жизни табор­ных сьгган— попрошайничество ,и др.¹, государство на­ряду с воспитательными мероприятиями вынуждено ус­танавливать и административные нормы, учитывающие эти особенности ².

Все такого рода устойчивые особенности являются не только особенностями того или иного конкретного дела, но и особенностями конкретных категорий дел, в связи с чем они могут быть типизированы и учтены при право­вом регулировании общественных отношений прямо в са­мой юридической норме.

Иначе_^стоит__дело с неустойчивыми особенностями. Они не могут быть определены посредством какого-ли­бо стойкого признака, относящегося к пространству, времени или личности. Хакд£_лшйенш1С1и должны бытьл поэтому н_аз„ва,ны не особенностями,^а.тшюрий дел, а. о со-1 бенностями kohkp^pt""^y д^ргт Сюда относятся самые раз-] личные социальные и биологические особенности лично­сти (грамотность, степень развития, здоровье, характер и т. д.), особенности обстановки, в которой действует личность (материальное положение лица и т. д.).

В зависимости от характера особенностей, влияющих на определение социального, а следовательно, и юриди­ческого значения фактов, существуют и различные спо­собы учета их при правовом регулировании обществен­ных отношений. Устойчивыерсобенности учитываются: 1) или путем вкл ючен и я~указ„а.н1 я н а _соответствующу;о особенность в гипотезу нормы в качестве юридического факта, ограничивающего или расширяющего действие нормы применительно к определенному пространству, времени или кругу лиц; 2) или путем децентрализации законодательства; 3) или путем включения в норматив-

¹ См. П. И л ь я ш е н к о, В. Строганов. Цыганский табор.
«Литературная газета», 2 февраля 1957 г.

² Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 октября
1956 г. «О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжни­
чеством».

56

ный акт бланкетных норм, дающих возможность мест­ным органам власти определять их конкретное содержа­ние с учетом местных особенностей. Общим для всех этих способов является то, что имеющей юридическое значе­ние устойчивой особенности определенных категорий дел нормативным путем придается значение юридического" факта, указание на к гипотезы нормы. В

------ 1 —

придавать им при применении закона какое-либо специ-1 фическое, отличное от юридических фактов, значение бы- \ ло бы лишено всяких теоретических и практических осно- | ваний.

Иначе учитываются при правовом регулировании об­щественных отношений те имеющие социальную значи­мость индивидуальные особенности дел, которые не име­ют устойчивого характера. Основной формой учета та­ких особенностей является предоставление возможности определения их социальной, а следовательно, и юри­дической значимости правосознанию органов, упол­номоченных законом давать юридическую оценку фак­там.

Закон, не будучи в состоянии предусмотреть и пере- , числить все эти социально значимые индивидуальные' особенности, ограничивается указанием лишь общего 1 критерия, которым должны руководствоваться правопри- / меняющие органы, определяя юридическую значимость! индивидуальных особенностей случая. Иначе говоря, юридическая значимость устойчивых особенностей опре­деляется законодателем прямо, непосредственно при из­дании закона. Юридическая же значимость неустойчивых индивидуальных особенностей определяется законодате­лем лишь косвенно, опосредствованно, а непосредственно _х определяется при применении закона. В последнем слу­чае правоприменяющим органам предоставляется как бы возможность выбора различных решений при приме­нении юридической нормы. Эта возможность предостав­ляется им для того, чтобы при разрешении конкретного дела можно было выбрать именно то решение из воз­можных, которое в данной конкретной ситуации более

57

ства. Вследствие этого они имеют чисто процессуальное значение. Какого-либо влияния на опредление матери­ально-правовых последствий случая эти факты оказать не могут. Между тем наличие или отсутствие тех или иных конкретных обстоятельств дела означает наличие определенных материально-правовых последствий.

В свете изложенного необходимо, во-первых, отметить ошибочность взгляда, согласно которому иногда конкрет­ным обстоятельствам дела придается значение доказа­тельств (доказательственных фактов). Так, Я. Л. Шту-тин считает, что факты поведения лица, создающие не­возможность совместного с ним проживания, относятся к доказательственным фактам. Нельзя согласиться и с противоположным мнением, согласно которому доказа­тельственным фактам придается значение конкретных обстоятельств дела.

Так, Верховный Суд СССР по иску Клибашевой к Во-стрикову о взыскании алиментов на ребенка, родившего­ся после развода с Востриковым, но при сохранении фак-

- юридическое зна-

_.-

чение последнему обстоятельству и запись о расторже­нии брака аннулировал. Одновременно Верховный Суд СССР отнес к конкретным обстоятельствам дела и дока­зательственные факты поведения Вострикова, свидетель­ствовавшие о сохранении брачных отношений '.

Факты поведения квартиросъемщика, образующие в своей совокупности состояние невозможности совместно­го с ним проживания как основание для выселения, име­ют юридическое значение. С их наличием или отсутстви­ем связано наличие или отсутствие права на выселение. В связи с этим данные факты (например, нарушение ти­шины в ночное время, нанесение оскорблений, ссоры и т. п.) не могут быть исключены из дела и заменены други­ми доказательствами. Они, в отличие от доказательствен­ных фактов, являются обязательным предметом доказы­вания, составляют основание иска, имеют преюдициаль­ное значение. Наоборот, доказательственные факты (на­пример, неуживчивый характер ответчика, неоднократные; жалобы истца на поведение ответчика и т. п.) основани­ем возникновения права на выселение не являются, они

¹ Ом. «Судебная практика...», 1954, № 3, стр. 62

• *

поэтому не входят в основание иска, не служат обяза-1 тельным предметом доказывания. Они вообще могут быть\ исключены из дела и заменены другими доказательст­вами, например, показаниями лиц-очевидцев неправо­мерного поведения ответчика, признанием ответчика.

Вполне понятно, что первую группу фактов, как име­ющих материально-правовое значение, нельзя считать доказательствами, а вторую группу фактов, как не име­ющих материально-правового значения, нельзя относить к конкретным обстоятельствам дела.

Относительно определенная гипотеза по сравнению с абсолютно определенной имеет как свои преимущества, так и свои недостатки. Относительно определенная гипо­теза — это та юридическая фор_ма^_при_помо,щи_доторж можно дать юридическую^сщщк^^^

индивидуальным особенностям' дел с одинаковой со­циальной " значимостью7~"ТТоэтому для всех обществен -них' отношений, обстоятельства возникновения, суще­ствования или прекращения которых отличаются таким трудно поддающимся учету разнообразием, и является наиболее приемлемой формой регулирования норма с относительно определенной гипотезой. Таковы будут, например, основание развода; факты, образующие невоз­можность совместного проживания, как основание высе­ления; непригодность работника, как основание уволь­нения и т. д.

Заметим, что на выбор формы гипотезы нормы влия­ет не только характер регулируемых отношений, но и соображения иного порядка, главным образом полити­ческого характера. Например, в буржуазном праве им­периалистического периода «на смену определенности закона идет расплывчатость, «каучуковость» закона, нарочитая абстрактность нормы, дающая возможность буржуазным судьям гибко (в интересах монополисти­ческого капитала) применять закон» ¹.

¹ И. С. П е р е т е р с к и и. Очерки судоустройства и граждан­ского процесса иностранных государств. М., 1937, стр. 13—14; В. А. Т у м а н о в. Критика современной буржуазной теории права. М., 1957, стр. 111.

63

 

МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА

И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИМЕНИ М. В. ЛОМОНОСОВА

Юридический факультет

С. В. КУРЫЛЕВ

УСТАНОВЛЕНИЕ ИСТИНЫ В СОВЕТСКОМ ПРАВОСУДИИ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ на соискание ученой степени доктора юридических наук

МОСКВА, 1967

Совет юридического факультета МГУ направляет авторе­ферат докторской диссертации тов. Курылева С. В.

Просим ознакомиться с авторефератом и Ваши замечания прислать в Совет юридического факультета МГУ по адресу: Москва, К-9, ул. Герцена, 11, в Ученый Совет.

Защита диссертации состоится на юридическом факульте­
те МГУ                            1967 г.

«.   .» мая 1967 г.

Проблема истины в правосудии единодушно признается в теории центральной проблемой процессуального права. Меж­ду тем, почти все узловые вопросы данной проблемы, несмот­ря на обилие литературы, посвященной судебным доказатель­ствам, до сих пор являются спорными. Эти вопросы и состав­ляют основной предмет настоящей диссертации.

Диссертация состоит из введения и семи глав,

Во введении обосновывается необходимость теоретической разработки избранной темы, определяются задачи и методы исследования.

Ряд вопросов проблемы истины в правосудии был и не раз предметом дискуссий в советской литературе. Однако некоторые из этих дискуссий получили в печати отрицатель­ную оценку, как схоластические. Главной причиной такой оценки, на наш взгляд, послужило то, что участники дискус­сий часто вели полемику в чрезмерно абстрактной форме, почти не касаясь тех «выходов в практику», которые могли бы вытекать из обсуждавшихся различных рен*ений вопросов.

Решение проблем общетеоретического характера часто не дает непосредственно осязаемых практических результатов, но последние могут быть намечены через ряд промежуточных звеньев. Это, по нашему мнению, возможно сделать даже в отношении таких, казалось бы сугубо абстрактных вопросов, как вопрос о содержании и характере истины в правосудии. В попытке наметить возможные «выходы в практику» из рас­сматриваемых решений спорных вопросов темы автор видит одну из задач своей работы.

В работе показывается, что спорность многих вопросов проблемы истины в правосудии в числе других обусловлена и следующими двумя причинами. Во-первых, эти вопросы до недавнего времени исследовались процессуалистами разоб­щенно, или только с позиций уголовно-процессуальной тео­рии, или только в гражданско-процессуальном аспекте.

Во-вторых, успешное решение некоторых вопросов рас­сматриваемой проблемы (содержание и характер истины в

3

правосудии, предмет доказывания, распределение обязанно­стей по доказыванию) невозможно без правильных отправ­ных позиций из области общей теории права. Между тем, до­статочной увязки проблемы истины в правосудии с необходи­мыми категориями общей теории права (структура юридиче­ской нормы, санкция как элемент юридической нормы, поня­тие и значение конкретных обстоятельств дела и др.) до сих пор почти не наблюдалось. Более того, в последнее время оказалось, что традиционные и, казалось бы, незыблемые взгляды представителей общей теории права по некоторым из этих вопросов являются небесспорными. В связи с этим в дис­сертации, во-первых, предпринимается попытка комплексного исследования вопросов темы —не только с позиции граждан­ско-процессуального права, но в сопоставлении и с использо­ванием уголовно-процессуального материала (теории, законо­дательства и судебной практики); во-вторых, рассматриваются и некоторые вопросы из общей теории права.

Исследование вопросов темы автор стремится строить на базе данных, добытых марксистско-ленинской философией, в необходимых случаях углубляясь в анализ недостаточно еще изученных положений.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: