Глава 1. ИСТИНА И ОБЩЕСТВЕННО- ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА ФАКТОВ

Данная глава посвящена вопросу о понятии и процессу­альном значении общественно-политической оценки фактов, устанавливаемых судом. При определении понятия общест-веннонполвтической оценки в диссертации делается вывод, что в настоящее время такая оценка при осуществлении правосу­дия выступает преимущественно в качестве моральной оцен­ки фактов. В связи с этим анализируется понятие морали, рассматриваются вопросы о системе социальных норм, о ме­сте морали в этой системе.

Предметом общественно-политической оценки может быть только волевое, сознательное поведение людей, оцениваемое с точки зрения коренных интересов господствующего класса (в настоящий период -- всех трудящихся). Вследствие этого многие факты, с которыми приходится сталкиваться суду, вообще не подлежат какой-либо общественно-политической оценке (события, поведение людей, не имеющее существенного значения для коренных интересов советского народа). В свя­зи с этим подвергается критике мнение, что общественно-по-

4

литическая оценка фактов является обязательной составной частью осуществления советского правосудия.

Б данной главе исследуется вопрос о возможных противо­речиях между правовыми и нравственными требованиями, между законом и социально-экономическими потребностями, а в связи с этим между правовой и общественно-политиче­ской оценкой поведения людей. Такие противоречия могут в отдельных случаях иметь место и в социалистическом об­ществе ввиду отставания закона от изменяющихся общест­венных потребностей, несовершенства законодательства. При осуществлении правосудия эти противоречия должны разре­шаться на основе закона, а не в пользу общественно-полити­ческой оценки фактов, не нашедшей соответствующего отра­жения в законе.

Таким образом, общественно-политическая, моральная оценка фактов не играет, наряду с правовой оценкой, само­стоятельной роли в советском правосудии: она либо излиш­няя (в отношении фактов, не способных быть предметом общественно-политической оценки), либо может привести к нарушению закона (при противоречии между общественно-политической и правовой оценками). Мнение же о самостоя­тельном значении общественно-политической оценки фактов в правосудии объективно ведет к оправданию такого нару­шения закона.

Далее. Нельзя согласиться с мнением юристов, пытающих­ся сохранить самостоятельное значение общественно-полити­ческой оценки в правосудии путем конструирования «об­щественно-политической сущности» фактов, которую суд якобы обязан познавать и результаты такого познания отра­жать в своей общественно-политической оценке.

Выяснение общественно-политической сущности фактов, т. е. внутренних закономерностей развития действительно­сти, - - это задача научного познания явлений общественной жизни, но не правосудия. У суда нет и необходимых средств для изучения фактов по методу — от явления к сущности, от сущности первого порядка к сущности второго порядка и т. д.

Суд — не научное учреждение, а орган государства, зани­мающийся практической деятельностью; его задача заклю­чается в правильном применении закона к установленным обстоятельствам дела, закона, в котором объективирована по­знанная законодателем общественно-политическая сущность явлений общественной жизни.

Установление же общественно-политической сущности

фактов не на основе закона, а по правосознанию, носит ин­туитивный характер и может послужить причиной отступле­ния от содержания закона во имя якобы познанной «сущно­сти» фактов (неправильная квалификация преступлений и иных правонарушений, придание правового значения амо­ральному поведению, неправильное определение меры нака­зания и др.).

В конце главы формулируются процессуальные выводы, вытекающие из различных решений вопроса о процессуаль­ном значении общественно-политической оценки фактов. По­ложения данной главы отражены в работах, помещенных в описке под №№ 1, 9, 11, 13, 16.

Глава 2. ИСТИНА И ПР\ВОВАЯ ОЦЕНКА ФАКТОВ

Спорный в теории вопрос о том, входит или не входит в содержание истины в правосудии правовая оценка фактов, ¹ нельзя правильно разрешить без отчетливого представления структуры юридической нормы и порядка ее применения.

В данной главе в результате критического анализа гос­подствовавшего длительное 'время мнения о трехчленной .^структуре юридической нормы делается вывод, что ' в дей-мл'Вительности юридическая норма состоит из двух элемен-^rroti>r 1) указания на юридические факты, с которыми закон связывает определенные юридические последствия (гипотеза) и 2) указания на юридические последствия (диспозиция или санкция).

Диспозиция и санкция в отличие от гипотезы, не разнопо­рядковые, а однородные явления. Факты, предусматриваемые гипотезой нормы, -- это явления объективной действительно­сти, существующие вне и независимо от нашего сознания. Эти факты право не создает, а лишь, давая им определенную юри­дическую оценку, придает им значение юридических фактов. Диспозиция и санкция - это указания на явления другою порядка, явления, целиком относящиеся к области права. Они вне и помимо права существовать не могут, ибо это не какие-либо, а именно и только юридические, т. е. установленные правом последствия.

В связи с этим и механизм применения юридической нор­мы слагается из двух качественно разнородных процессов: 1) установления объективно существующих юридически зиа чимых фактов, предусмотренных в гипотезе нормы, 2) опре­деления их юридических последствий в соответствии с диспо-

6

зицией, угаравомачивающей нормы, либо санкцией запрети­тельной нормы.

Установление фактов - - это процесс познания объектив­ной действительности, ее отражения в сознании судей. Он проистекает в соответствии с общими объективно существую­щими закономерностями познания, человеческого мышления. Юридические законы не в состоянии оказывать непосред­ственного влияния ни на протекание этого процесса, ни на его результаты (сложившееся в сознании судей убеждение о существовании или несуществовании искомых фактов).

Применение права -- акт воли уполномоченного государ­ством органа; это -- не отражение объективной действитель­ности, а воздействие на нее. Изъявление ' воли подчинено иным, чем при познавательном процессе психологическим закономерностям; кроме того оно подчинено юридическим законам, объектом воздействия которых является не что иное, как воля участников общественных отношений.

Отличие познавательного процесса по установлению фак­тов от применения права, как акта воли, отражено в законе существованием категорий обоснованности и законности судебных постановлений, различием в правилах оценки дока­зательств (по внутреннему убеждению) и правилах примене­ния закона (подчиненность судей закону, указаниям выше­стоящих судов), различными последствиями, связываемыми законом с необоснованностью или незаконностью судебных постановлений.

Объединение познавательной деятельности по установле­нию фактов и волевого действия по применению права в еди­ное понятие истины мешает научному анализу специфики протекания этих качественно различных процессов, может послужить теоретическим оправданием мнения о допустимо­сти и необходимости волевыми усилиями преодолевать не-устраненные судебным следствием сомнения в существова­нии или несуществовании фактов и объявлять в результате таких усилий за истину то, что возможно истиной и не яв­ляется.

В применении права также может отражаться деятель­ность судей по познанию объективной действительности: при определении вида и размера наказания, при вынесении реше­ния о выселении ввиду невозможности совместного прожива­ния и т. п. Но это познание иного характера - - оно служит не констатацией существовавших или существующих фактов, я предвидением будущего; оно осуществляется на основе за-

кона, в случаях и пределах, предусмотренных законом, т. е. является применением права.

Специфической особенностью применения права по сравнению с познавательной деятельностью по установлению фактов служит и то, что применение норм советского права носит и не может не носить творческого характера. В данной главе, а также в главе, посвященной предмету доказывания, подробно рассматривается --в чем может выражаться твор­ческий подход к закону, каковы допустимые с точки зрения принципа социалистической законности границы творческого элемента в применении закона. В связи с этим подвергается критике мление процессуалистов, считающих, что поскольку применение закона должно быть столь же правильным, как дважды два -- четыре, то применение права относится к по­знавательной деятельности, а его результаты - - к содержа­нию истины, устанавливаемой судом (А. И Трусов).

«Правильность» и «истинность» - понятия не тождест­венные. Правильность умозаключения при неправильных по­сылках не только не ведет к истине, но, наоборот, предопре­деляет ошибочные результаты.

В настоящей главе подвергается рассмотрению попытка защиты критикуемого мнения при помощи конструкций «юри­дической сущности» (П. Ф. Пашкевич) или «юридического свойства» (П. Е. Недбайло) исследуемых судом фактов, ко­торые якобы и служат тем объективно существующим пред­метом познания, отражаемым в даваемой судом правовой оценке.

В законе, придающем юридическое значение тем или иным фактам, выражается сознание и воля господствующего клас­са (всего народа). Но сознание способно лишь отражать действительность, но не изменять ее; в противном случае мы становимся на позиции идеализма. Сознание и воля способ­ны воздействовать только на сознание и волю; воздействие же их на объективную действительность возможно лишь опо­средствованным путем, через действия людей- Поэтому у фактов объективной действительности никакой «юридической сущности» (свойства), как результата «воздействия» на них закона, нет и быть не может. Эти понятия существуют лишь в сознании сторонников критикуемой концепции. Попытки отыскать эту воображаемую «юридическую сущность» при­водят авторов к тому, что таковой объявляется одно из об­стоятельств дела - - либо субъективная сторона преступле­ния, либо элементы объективной стороны.

8

 

Нельзя признать обоснованным и мнение, согласно кото­рому тем реальным объектом познания, который якобы отра­жается в даваемой судом правовой оценке, служат правоот­ношения (М. А. Гурвич).

Правоотношения являются не материальными, а идеоло-~~ гическим отношениями, а поэтому находятся не в объектив­ной, а в субъективной сфере деятельности людей: вне воли и сознания господствующего класса (всего народа) и его пра­воприменительных органов они существовать не могут. Пра­воотношения, как II право, ничто, если замон, их предусматри­вающий, не применяется.

Сторонники объективного существования правоотношений (а также «юридической сущности») исходят из подразуме­ваемого тезиса, будто бы закон сам себя применяет к фак­там, как бы придавая им определенное общественное свой­ство, которое и познается судом. Между тем «если бы законы применялись сами собой, тогда судьи были бы излишни» (К. Маркс). С позиции мнения об объективном существова­нии правоотношений («юридического свойства») невозмож­но понять обратную силу закона, когда «юридическое свой­ство», вопреки необратимости времени, придается исчезнув­шим явлениям прошлого; нельзя представить себе бессубъ­ектных npaiB и обязанностей, существующих, например, в про-.,, межуток времени между открытием и принятием наследства.

Существование правоотношений не может быть выраже­но ни в чем ином, как в наличии закона, предусматривающего ' эти правоотношения, и в фактах поведения людей, состав-; ляющих содержание прав и обязанностей, поэтому и о по­знании правоотношений можно говорить лишь условно - - и смысле познания фактов и заключенной в законе воли зако- — подателя/ Но у этих двух процессов познания качественно различны предмет, методы и приемы, поэтому объединение их в единое понятие истины, устанавливаемой судом, следует признать искусственным и в лучшем случае практически бесполезным.

Но нельзя считать, что категория правоотношений вооб­ще не представляет какой-либо ценности. Правоотношения в юриспруденции столь же реальная и необходимая конструк­ция, сколько в -математике V" — 1. Этот термин не выражает какой-либо реальной величины, однако в алгебре и высшей математике без него не обойтись. «Правоотношения» также удачная юридическая конструкция для координации челове­ческой деятельности в области имущественных и некоторых

Г~                                        9

нииотш

иных отношений людей, но излишняя, например, в области материального уголовного права, в которой для практических потребностей достаточно другой конструкции -- состава пре­ступления.

• Правоотношения    - не предмет познания, а его резуль-тат, как и все идеальное: представления, понятия и т. д.

Положения второй главы диссертации отражены в рабо­тах, помещенных в списке под №№ 6, 9, 15, 16.

Глава 3. ПРИНЦИП ОБЪЕКТИВНОЙ ИСТИНЫ

Определению принципа объективной истины советского судопроизводства в данной главе предпослано рассмотрение вопроса о характере истины, устанавливаемой судом, и вопро­са о достоверности и вероятности в правосудии.

Философская категория истины применима к любой отрас­ли знания, в силу этого правомерна постановка вопроса о характере истины в правосудии.

Классики марксизма-ленинизма употребляют понятие аб­солютной истины как адекватного и неизменного отражения действительности, по крайней мере, в двух значениях: 1) зна­ния относительно всей действительности, как истину-про­цесс; 2) знания относительно какого-либо фрагмента действи­тельности, как истину-факт а- Если в первом значении к исти­не человечество приближается' па протяжении бесконечного ряда поколений, а поэтому любая часть из имеющейся суммы знаний содержит элементы абсолютности и относительности, то абсолютные истины фактов люди устанавливают па каж­дом тагу.

Смешение этих различных значений понятия «абсолютная истина» и послужило причиной появления взглядов, как от­рицающего применимость понятия «абсолютная истина» к су­дебной деятельности, так и приписывающего истине в право­судии находящиеся в диалектическом единстве элементы аб­солютного и относительного.

Г" Истины факта, если они достоверны, имеют значение аб­солютных истин. Суждения о фактах, основанные на вероят­ности, носят относительный характер, т. е. они могут оказать­ся ложными, полностью или частично неточными. ^ц Отнесение к содержанию истины правовой оценки фактов неправомерно превращает ее в каждом случае в относитель­ную истину, что ведет к снижению требований, предъявляе­мых к познавательной деятельности суда.

10

В диссертации подвергается критике господствующее в советской процессуальной литературе мнение о том, что при осуществлении правосудия все существенные для дела факты должны быть установлены судом только достоверно, и веро­ятности нет места в правосудии.

Действительно, с точки зрения задач советского правосу­дия недопустимо установление вины подсудимого и любого обстоятельства, отягчающего его ответственность, на основе вероятности: эти факты должны быть установлены только до­стоверно.

Однако невиновность подсудимого и другие факты в его пользу могут быть установлены па основе вероятности при невозможности достоверного установления их наличия или отсутствия. Оправдательный приговор по мотивам недоказан­ности, как и любой другой приговор, должен содержать объ-" ективную истину. Поскольку же истинность невиновности в та'ком приговоре нельзя считать достоверно установленной, остается признать, что она устанавливается на основе веро­ятности.

На основе вероятности могут устанавливаться: обстоя­тельства, относящиеся к субъективной и объективной сторо­нам состава преступления, например, неосторожная вина, если не доказан достоверно умысел; несовершеннолетие под­судимого; способ хищения (кража, если не доказан достовер­но грабеж); обстоятельства, освобождающие от ответствен­ности, например, наличие вымогательства при взятке; нали­чие смягчающих или отсутствие отягчающих обстоятельств.

В области гражданского судопроизводства действие веро­ятности значительно шире. Вероятностное знание содержит-' ся в суждениях суда о фактах, устанавливаемых на основе законных презумпций, регулирующих распределение обязан­ностей по доказыванию между сторонами в гражданском процессе. На основе вероятности суд устанавливает факты во всех других случаях, когда определенный факт суд так или иначе обязан установить, а достаточных доказательств для достоверного установления наличия или отсутствия искомого факта получить нельзя.

Если при ра13решении уголовных дел на основе «вероят­ности в пользу подсудимого» степень вероятности не имеет значения (любая, самая маленькая вероятность должна идти на пользу подсудимому), то в рассмотренных случаях для разрешения гражданских дел требуется, чтобы вероятность

11

наличия (отсутствия) устанавливаемого факта была боль­шей, чем вероятность противоположного.

Другая особенность гражданского судопроизводства бу­дет заключаться в том, что установление тех или иных фак­тов па основе вероятности возможно в интересах обеих сто­рон как ответчика, так и истца.

Далее. В отличие от уголовных дел суд, разрешая граж­данские дела, может основывать свои суждения на вероятно сти не только в случае невозможности достоверного установ­ления искомых фактов, но и в некоторых случаях нецелесо­ образности такого установления с точки зрения задач право­судия (при признании иска, в силу требований принципа про­цессуальной экономии).

If,

Во всех случаях вероятность может быть положена в ос-|но'ву выводов суда о фактах при том непременном условии, если она покоится на объективных основаниях, а не является 1 только субъективным предположением.

L Достоверность и вероятность в правосудии носят не мате-матический^или статистический характер, а практический (опытный) \ Достоверность констатируется тогда, когда из со­бранных доказательств на основе достигнутого уровня знаний и практического опыта можно сделать единственный вывод, исключающий всякие иные решения о наличии или отсут­ствии искомого факта; если доказательства для такого выво­да недостаточны, имеет место вероятность, г

Отрицать возможность и правомерность установления су-ГДом при определенных условиях искомых фактов на основе I вероятности, требовать достоверного установления всех су­щественных для дела фактов и во всех без исключения слу­чаях, т. е. и тогда, когда это объективно невозможно, означа­ет фактически - - толкать судеб но-еледственныс органы па \ фальсификацию доказательств, приговора или решения так, \_чтобы вероятное выглядело за достоверное.

Требование безусловной достоверности не может быть обосновано абстрактным тезисом «нет преступления, которо­го нельзя было бы раскрыть». Достаточных доказательств для достоверного установления тех или иных существенных для дела фактов может не оказаться налицо ввиду того, что они не были своевременно собраны, зафиксированы, или бы­ли испорчены, утрачены.

f Необоснованно мнение, что вероятность не может служить I средством познания фактов прошлого, которые либо были, / либо не были (М. С. Строгович). Знание закономерностей

( 1'2

/ развития явлений действительности позволяет нам при нали­чии определенных фактов -- причин и условий, делать веро­ятностный вывод о существовании других -- следствия, либо у наоборот. С гносеологической точки зрения безразлично, бу­дет ли эта цепь событий, как предмет познания, отнесена к бу­дущему или к прошлому.

Вероятностные суждения, покоящиеся на объективных ос^: нованиях (определенной совокупности доказательств), яв­ляются не просто догадками, предположениями, как полага­ет М. С. Строгов'ич, а формой знания о явлениях и связях объективной действительности. Предметом вероятностного знания служат объективно существующие возможности, со­ставляющие то зерно абсолютной истины, которое должно со­держаться в каждой относительной истине. Вероятностное знание приближает нас от незнания к истине, что в практи­ческой деятельности при .невозможности или нецелесообраз­ности получения достоверного знания намного полезнее, чем полное незнание.

Установление истины в правосудии (достоверное или ве-Г⁵ роятное) - - это прежде всего цель доказывания./ Но невер-) -но было бы полагать на этом основании, что установление истины не является одновременно принципом процессуально-_ • го права (М. Л. Шифман).

Во-первых, то, что служит целью в одном отношении (на­пример, взятие власти пролетариатом), может служить сред­ством, а следовательно и принципом в другом отношении (для построения коммунистического общества).

Во-вторых, установление истины, как принцип процессу­ального права, предполагает не только постановку перед су­дом соответствующей задачи, но и предоставление необходи­мых процессуальных средств для достижения этой задачи (М. А. Чельцов, М. С. Строгович).

Рассмотрение объективной истины не только в качестве цели, но и принципа процесса, позволяет правильно оценить и применять на практике правила допустимости доказательств в гражданском процессе. Законодательные запреты пользо­ваться в определенных случаях при доказывании свидетель­скими показаниями являются изъятиями из принципа объек­тивной истины, поэтому усложняют задачу суда при рассмот­рении соответствующих дел; но они не являются изъятиями из цели доказывания, поэтому и не снимают с суда обязанно­сти принять все меры к установлению истины.

Принцип объективной истины представляет собой положе-

13

 

I cue, в силу которого движение процесса должно идти в на­правлении использования всех .процессуальных средств для достоверного, а в случае невозможности или предусмотрен­ной законом нецелесообразности - - вероятного установления I всех фактов, необходимых для правильного рассмотрения и / разрешения дела.

Принцип объективной истины, как любой принцип совет­ского процессуального права, снабжен комплексом внспро-цессуальных (социально-экономические и политические) и процессуальных гарантий. Процессуальные гарантии данного принципа условно можно подразделить на две группы:

1) направленные на обеспечение установления истины п предотвращение нарушений принципа объективной истины, 2) направленные на устранение возможных нарушений этого принципа.

Некоторые из процессуальных гарантий, на наш взгляд, нуждаются в совершенствовании.

Старейшей формой участия общественности в осущест­влении правосудия является институт народных заседателей. Его назначение - - обеспечивать установление истины, соот­ветствие постановлений суда правосознанию широких масс трудящихся, а, следовательно, авторитетность п эффективное воспитательное воздействие постановлений суда.

Указанные задачи могут быть успешно выполнены при том непременном условии, если участие народных заседате­лей в осуществлении правосудия будет не номинальным, а фактическим. Убеждение народных заседателей, складываю­щееся на основе их правосознания и материалов дела, должно иметь не информационное значение для постоянного судьи, а служить необходимым слагаемым суждения суда, отражаю­щегося в приговоре или решении.

Последнее же возможно лишь при условиях^

1. Если перед народными заседателями будет стоять зада­
ча самостоятельно, без подсказок постоянного судьи выраба-)
(ывать мнение по всем разрешаемым в суде вопросам.

2. Если закон и практика его применения будут обеспечн
вать выборы в состав народных заседателей политически ак­
тивных, принципиальных, обладающих высоко развитым
чувством гражданского долга граждан.

3. Если самостоятельность народных заседателей будет
максимально гарантирована, будет исключена возможность
оказания давления на народных заседателей авторитетом по­
стоянного судьи.

14

4. Если закон будет стимулировать осуществление народ­ными заседателями их прав, лишать народных заседателей возможности быть пассивными при осуществлении своих функций.

В связи с этим заслуживает внимания предложение об увеличении количества народных заседателей и предостав­лении им самостоятельности в установлении истины по наи­более важным делам (убийство, изнасилование, лишение ро­дительских прав, споры о детях и др.).

Нельзя считать серьезным возражением против этого "] предложения ссылку на «неразрывность» процессов установ­ления фактов и применения права. Как было отмечено, это—J качественно разнородные процессы. Особое производство по установлению фактов, имеющих юридическое значение, на­пример, основано на «разрыве» данных процессов и от этого интересы истины или правильного применения закона не страдают. Для правильного установления фактов на основе материалов качественно проведенного судебного следствия нет нужды хорошо знать закон, иметь высоко развитое пра­восознание, достаточно социалистического мировоззрения и большого жизненного опыта.

Нет оснований опасаться, что таким o6pasoiM организо­ванный суд будет чем-то напоминать буржуазный суд при­сяжных, как не боимся мы, что наш суд сейчас напоминает суд шеффенов. К. Маркс и В. И. Ленин, кстати, оценивали суд присяжных как наиболее прогрессивную форму буржуаз­ного суда, отмечая в качестве недостатка лишь преобладание в составе присяжных реакционного мещанства.

Состав народных заседателей в советском государстве, их политическая зрелость и богатый жизненный опыт не даю г оснований для проявления к ним какого-либо недоверия, не дают оснований для возрождения отмеченных классиками марксизма-лениниз'ма недостатков предлагаемой реорганиза­ции процесса.

Принятие данного предложения должно привести к пре­одолению встречающейся пассивности народных заседателей, к повышению их ответственности, усилению гарантий против неправомерного давления на народных заседателей; все это укрепит авторитет суда в глазах трудящихся. От предлагае­мой организации процесса следует ожидать заметное умень­шение количества судебных ошибок. Качество ведения про цесса в первую очередь председательствующим в судебном заседании, а также прокурором и адвокатом, должно неиз-

1*

беж«о улучшиться, ибо все возможные сомнения у народных заседателей о доказанности существенных для дела фактов должны будут по необходимости преодолеваться не в сове­щательной комнате, а в судебном заседании в условиях глас­ности, путем надлежащим образом организованного судебно­го следствия. Правильность данного предположения может быть предварительно проверена экспериментальным путем.

В диссертации обосновываются и другие предложения, направленные на укрепление гарантий принципа объектив­ной истины: отмена существующих запретов 'кассационного обжалования постановлений суда по некоторым категориям дел, повышение роли общественности в борьбе за торжество истины в правосудии. Основные положения данной главы диссертации отражены в работах, по:мещенных в списке под №№2, 5, 7, 9, 14, 16.

Глава 4. ПОНЯТИЕ СУДЕБНОГО ДОКАЗЫВАНИЯ

f В большинстве случаев суд познает факты опосредство­ванным путем при помощи доказательств. Однако могут быть и случаи непосредственного познания путем восприятия ис­комых фактов. Предметом такого познания прежде всего слу­жат факты-состояния, то есть явления, носящие длящийся характер; в гражданском .процессе, кроме того, таким предме­том могут быть и отдельные юридические действия матерн-

'лльно-правового значения^ В диссертации обосновывается по­ложение о допустимости непосредственного познания отдель ных искомых фактов, рассматриваются преимущества и недо­статки различных форм познания.

Далее в систематизированном виде рассматриваются различные мнения советских процессуалистов относительно понятия судебного доказывания и делается вывод, что пол

" судебным доказыванием следует понимать имеющую своим назначением установление истины и происходящую в соот­ветствии с установленными законом правилами деятельность участников дела и суда по представлению (собиранию) и ис­следованию доказательств или самих предметов непосред­ственного познания в качестве искомых фактов/

В настоящее время уже немало процессуалистов начали разделять мнение, что оценка доказательств, как мыслитель­ный процесс, подчиняющийся "гьективно существующим за­конам мышления, качественно отличается от деятельности по собиранию (представлению) и исследованию доказательств,

16

и'ятельности, носящей волевой характер и подчиняющейся оридическим законам. В силу этого продолжающийся в лите-катуре опор по вопросу о том, входит или не входит оценка гоказательств в состав доказывания, по сути дела свелся < терминологии: следует ли собирание (представление) и ис-:ледование доказательств называть «доказыванием» или же термин «доказывание» надо употреблять как синоним «су­дебного познания».

Отождествление понятий «доказывание» и «судебное по­знание» представляется неправильным, противоречащим со­держанию процессуальных категорий: предмет, субъекты и обязанность доказывания. Например, обязанность доказыва­ния, лежащая на участниках дела, должна считаться осуще­ствленной тогда, когда представлены и исследованы доста­точные для установления истины доказательства; но не тог­да, когда эти доказательства надлежащим образом оценены судом. Субъектом познания является только суд, субъектами же доказывания являются все те участники процесса, у кото­рых имеются права на собирание (представление) и исследо­вание доказательств. Положения данной главы отражены в работе, помещенной в списке под № 3.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: