Глава 2. О чем молчит карликовый пушистик

 

Снейп закончил полировать стекла на стеллажах с трофеями и вернул тряпку и опрыскиватель в тележку. Потянувшись, он услышал, как хрустнули позвонки, и пустое помещение отразило эхо. Взявшись за ручку тележки, он направился в кладовую, и в этот момент до его слуха донеслась мерная дробь приближавшихся быстрых шагов. Спрятавшись в комнату с трофеями, он увидел рассерженного Уизли, бормотавшего что-то под нос. Снейп усмехнулся, вспоминая сцену, которую недавно подглядел. Как выяснилось, за фасадом благополучной семьи скрывались неурядицы.

 

При мысли, что Уизли несчастен, Снейп осклабился еще раз. Выйдя потихоньку из своего укрытия, он последовал за ним и приметил, что тот направлялся в кухню. Северус и раньше был свидетелем подобных полночных визитов, и теперь ему в голову пришла мысль, что и тогда причиной внезапно проснувшегося аппетита была очередная ссора с женой. Убрав тележку со швабрами в шкаф, Снейп усмехнулся.

 

“Ну что же, сегодня выдался удачный день. Можно это и отпраздновать”, — подумал он.

 

Держась в тени, он бесшумно пошел по коридору, стараясь не дышать через сломанный нос, дабы не обнаружить своего присутствия. Время близилось к полуночи. Подойдя незамеченным к дверям кабинета по зельеварению, он проскользнул внутрь. Оглядевшись и убедившись, что рядом никого не было, он проследовал к мусорной корзине и извлек на свет последний выпуск " Практики зельеварения". Засунув журнал под рубашку, он так же бесшумно покинул помещение.

 

Его крошечная комната находилась в подземельях Хогвартса, и после длинного и утомительного дня Снейпу наконец удалось сесть на колченогий стул, уперев ноги в продавленный диван. В тот момент, когда он собирался вытащить из-под рубашки похищенный журнал, рядом с легким хлопком появился домовой эльф по имени Винки. От неожиданности Снейп вздрогнул, а Винки, увидев это, сильно огорчилась. Ее большие уши виновато опустились.

 

— Я просто хотела спросить, не хочет ли сэр выпить чаю.

 

— От чая я бы не отказался. Спасибо, Винки, — вздохнув, ответил он.

 

Видя, что эльф переминался с ноги на ногу, Снейп еще раз вздохнул и ущипнул себя за переносицу.

 

— Что еще, Винки? — спросил он, уже и так догадываясь, каким будет ответ.

 

— Винки была очень плохим эльфом, сэр, и опять сделала вашу работу.

 

— И что же на этот раз? — смиренно поинтересовался Снейп.

 

— Это все полтергейст виноват, сэр. Он разбил люстру в учительской, а Винки просто проходила мимо. И все починила и убрала, пока директриса не увидела, сэр. Винки просит прощения. Но вы не беспокойтесь, сэр, она обязательно накажет себя. Но сэр всегда велел Винки обращаться к нему за наказанием, — продолжила эльф. Видно было, что она гордилась своим поступком, но в то же время ощущала себя виноватой за то, что ослушалась приказа.

 

Снейп в который раз тяжело вздохнул.

 

— Винки, тебе что говорили о выполнении моих обязанностей? Ведь директриса запретила помогать мне. В качестве наказания я запрещаю тебе пить сливочное пиво в течение двух недель. Ты меня поняла? А теперь иди и принеси мне чаю.

 

Они с Винки играли в эту дурацкую игру весь последний год с тех пор, как он вернулся в Хогвартс. Как-то раз Снейп пытался затащить по ступеням тележку, полную доспехов, бормоча под нос страшные проклятия в адрес всех Поппелтонов. Джэред Поппелтон посчитал необычайно остроумным заставить рыцарей танцевать на лестнице, но вот только ему не пришло в голову расставить потом все по местам. В итоге Снейпу пришлось тащить тележку на три лестничных пролета, чтобы вернуть рыцарей в нужный коридор. Как раз приближалось время обеда, а Снейп из-за того, что еще не достаточно окреп после пятнадцати лет, проведенных в тюрьме, не успел закончить работу до того, как студенты высыпали из своих гостиных и направились в Большой зал. Снейп запаниковал. После возвращения прошло только две недели, и все это время ему почти удавалось не показываться никому на глаза. Те несколько раз, что ему все же пришлось столкнуться с учениками, оставили на душе очень неприятный осадок. Северус расширенными глазами смотрел, как толпа спускалась по ступеням ему навстречу. На краткое мгновение ему захотелось броситься в лестничный пролет. Но из-за того, что он поднялся недостаточно высоко, подобный шаг скорее всего закончился бы не смертью, а лишним унижением. Некоторые студенты остановились и стали показывать на него пальцем. Вот тут-то и появилась Винки. Одной рукой она схватила тележку, другой — Снейпа и перенесла их всех на третий этаж. Они оказались как раз против того места, где должны были находиться рыцари. Снейп с облегчением привалился к стене и закрыл глаза, хватая ртом воздух. Он вздрогнул, услышав, как метал клацал о метал. Открыв глаза, он увидел рыцарей, смирно стоявших в нише.

 

— Спасибо, Винки, — ответил он, довольный тем, что ему не пришлось вытаскивать доспехи по частям и составлять их в правильном порядке.

 

Домовой эльф обрадовалась, что Снейп ее не забыл, и пустилась в многословное приветствие, сообщая тому, что она была безмерно счастлива его возвращению. За прошедшие две недели все те, с кем ему приходилось общаться, относились к нему, как к изгою, и поэтому от теплых слов эльфа на душе полегчало. В Азкабане ему редко доводилось вступать в контакт с охранниками, и, как правило, ни к чему хорошему это не приводило. В Хогвартсе при его появлении улыбки сползали с лиц учеников и преподавателей, сменяясь выражением страха, ненависти или подозрения. Каждый раз, замечая это, Снейп ощущал укол обиды. Да, стоило выйти из одиночного заключения только для того, чтобы пережить новые унижения и жестокость. Поэтому Северуса чуть ли не до слез тронуло доброе отношение эльфа.

 

Слух о добросердечности Винки распространился по школе, и Снейпа навестила директриса. У него с Синистрой всегда были прохладные отношения, но после того, как он убил Дамблдора, она его возненавидела. Ко всему прочему ее сильно раздражал тот факт, что директоры Дамблдор и Макгонагалл частенько переходили из рамы в раму для того, чтобы сопровождать Снейпа, моющего полы в многочисленных коридорах замка. С самого начала Синистра объяснила всем преподавателям, что им было запрещено помогать Снейпу, а также наказала Винки за провинность. Снейпу не раз напоминали, что предыдущий завхоз, да покоится он с миром, был сквибом, а раз так, то все обязанности могли быть выполнены без помощи магии. Директриса дала понять, что любая халтура будет отмечена в отчете, что она направляла в Министерство магии каждую неделю, и могла повлечь за собой увеличение срока исправительных работ. Снейп не стал ей напоминать, что преподаватели всегда помогали Филчу в ситуациях, когда без магии было не обойтись. Стараясь сохранять на лице спокойное выражение, он заверил Синистру, что такого больше не повторится.

 

Снейп ухмыльнулся, вспоминая, как часто за последний год эльф, наплевав на все приказы, выручала его. На самом деле он не удивился такому поведению Винки. Еще когда он был директором, она всегда пыталась помочь и как-нибудь исподтишка насолить брату и сестре Кэрроу. В ответ Снейп всегда ее наказывал, запрещая употреблять алкогольные напитки, до которых та была так охоча. Винки продолжала нарушать правила, а Снейп продолжал запрещать ей пить, таким образом помогая избавиться от зависимости. Они составляли довольно странную пару.

 

С легким хлопком на столе появился поднос с чаем. На блюдце лежали разные печенья. Налив чай в чашку и добавив в него молоко и сахар, Снейп поднял тост за Филча, портрет которого висел на стене. Около года назад Снейп вырезал его из старой газеты и вставил в рамочку. Нарисованный Филч улыбнулся и залился румянцем. Поставив чашку на стол, Снейп вытащил журнал и, устроившись поудобнее, принялся за чтение.

 

Было почти три утра, когда Снейп наконец убрал перо и закрыл чернильницу. Статья, описывавшая разницу в приготовлении бобов ванили, ему понравилась, но не потому, что была хорошо написана. В ней говорилось о двух способах подготовки бобов: удушении или просто высушивании. В первом случае растение выкапывали и тут же помещали в сосуд с вакуумом. Иногда подобный подход приносил интересные результаты, но не в случае с бобами ванили. От подобного обращения их целебные свойства никоим образом не улучшались. Нет, больше всего Снейп заинтересовал комментарий Грейнджер, написанный на полях: " бесполезно и неоправданно жестоко". Снейп усмехнулся. Это только Грейнджер могла прийти в голову мысль, что бобы могли иметь чувства.

 

Поднявшись со стула, он подошел к комоду. Какой-то студент выбросил его, а Снейп нашел и приспособил под свои нужды. Убрав журнал в верхний ящик, уже и так набитый печатной продукцией, Снейп направился в крошечную ванную и начал обычный ритуал подготовки ко сну. Он почистил зубы, снял грязную одежду и кинул ее в корзину для белья, примостившуюся в углу. Натянув через голову байковую ночную рубашку, он надел теплые шерстяные носки, надеясь таким образом защитить ноги от холода. Подняв голову, он посмотрел в треснутое зеркало, которое он приклеил к стене над самой раковиной. Конечно, даже сейчас он выглядел не очень, но это было намного лучше того, что было год назад.

 

Снейп пересек комнату и поставил свечку на прикроватную тумбочку. Как всегда в этот момент он подумал о Грейнджер. Даже в своих мыслях он называл ее только девичьей фамилией: Грейнджер, отказываясь признать, что она стала еще и Уизли. Несколько раз она просила обращаться к ней по имени, но Снейпу это казалось непростительной вольностью. Она обычно называла его " Мистер Снейп", но пару раз использовала " Северус", и каждый раз он был тронут до глубины души, хотя изо всех сил пытался это скрыть. Из всех тех, кто его окружал, за исключением портретов, она единственная называла его так уважительно, и ему было внове слышать подобное обращение.

 

Снейп улегся в кровать и укрылся толстым одеялом, украшенным изображением карликового пушистика и оставленным в замке кем-то из студентов, Снейп подумал о том, как много он приобрел за последний год. Задувая свечу, он так же подумал о том, что ему еще хотелось бы приобрести.

 

Тринадцать месяцев назад

 

Северус Снейп вернулся в Хогвартс к концу зимних каникул, и на тот момент школа была еще полупустая. Однако публичного позора полностью избежать не удалось. Флитвик был в замке и при виде Снейпа стыдливо опустил глаза. Так же поступила и профессор Спраут. Вектор его пристально оглядела с ног до головы, как будто он был трудно решаемой задачей, а директор Синистра посмотрела на него так, словно он был дерьмом, приставшим к ее подошве. Хагрид и Трелони уволились несколько лет назад и больше не преподавали. Остальные учителя были ему незнакомы, хотя нельзя было сказать, что они не знали ничего о нем. Как раз к самому его прибытию у ворот Хогвартса появились репортеры, которые не преминули взять интервью у всего преподавательского состава, сопроводив его фотографиями удивленных профессоров, увидевших бывшего директора, выпущенного на поруки после длительного тюремного заключения и оказавшегося в замке в качестве завхоза, заменив недавно почившего Аргуса Филча. Неохваченными были только Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер-Уизли, так как оба покинули школу еще в самом начале каникул.

 

Снейпу пришлось простоять какое-то время на крыльце на пронизывающем ветре, пока директриса устанавливала новые охранные заклинания, призванные не позволить ему покинуть территорию школы. Одетый в ветхую тюремную робу, парусиновые ботинки на тонкой подошве и слишком короткий плащ, позаимствованный у Поттера, Снейп продрог до костей, ожидая, пока Синистра наконец закончит это бесполезное представление. Сцепив зубы и призвав на помощь остатки собственного достоинства, он наблюдал за взмахами волшебной палочки, хорошо зная, что школьные охранные чары было необходимо устанавливать из кабинета директора. Спустя какое-то время Синистра и сама замерзла, а потому, закончив с заклинаниями, пригласила всех внутрь школы. Сразу при входе их встретили Альбус Дамблдор, Минерва Макгонагалл и Финеас Найджелус Блэк, которые втиснулись на картину, изображавшую волшебников, игравших в карты и висевшую у самой двери. Они не скрывали радости при виде Снейпа. Финеас зашел так далеко, что называл Северуса не иначе, как " директор Снейп", и пустился в пространные рассуждения, обвиняя нового директора и преподавателей в самом позорном представлении за всю историю Хогвартса. В результате портрет Финеаса наказали и удалили из директорского кабинета. Как потом узнал Снейп, он нашел приют в личных комнатах профессора Гермионы Грейнджер-Уизли.

 

Вскоре после этого приветственный комитет утратил свой пыл. Журналисты, увидев, что Снейп держится с максимальным достоинством, а также поняв, что скандала не предвидится, покинули территорию школы.

 

Директор Синистра была чрезвычайно недовольна таким поворотом событий.

 

Снейп принял список обязанностей из ее рук и отправился в свою крошечную каморку, по размеру больше походившую на кладовку для метел. Его предшественник занимал более просторное помещение, но оно срочно понадобилось для нужд школы. Помимо прочих достоинств, его новая комната обладала низким потолком, и Снейп боялся, что любой чих мог закончиться сотрясением мозга. В его распоряжении была узкая кровать, покрытая тонким одеялом. Подушки не было. Имелись так же колченогий стол и стул. Около двери висела полка, на которой стояла свеча, и лежал коробок спичек. В еще более крошечном помещении находилась ванная, состоявшая из туалета и раковины. На крючке висело полотенце. По сравнению с Азкабаном, даже без учета дементоров, новое место показалось Снейпу королевским дворцом. Уставший, он повалился на жалобно скрипнувшую кровать, свернул из одеяла подушку и накрылся плащом Поттера, поджав под себя ноги в ботинках.

 

На следующий день, после того, как его физиономия украсила передовицу “Ежедневного Пророка”, семейство Уизли прервало отпуск и вернулось в школу. Услышав стук в дверь, Снейп отворил ее и на пороге обнаружил мужчину и женщину с двумя кудрявыми и рыжими детишками: Грейнджер привела с собой всю свою семью поприветствовать бывшего профессора и поинтересоваться, не нужна ли тому помощь с устройством на новом месте. Сцена вышла довольно неловкая. Снейпу хотелось захлопнуть дверь у них перед носом, а Уизли выглядел так, будто только и мечтал убраться отсюда как можно скорее. Грейнджер же, оглядев Снейпа с ног до головы, ахнула, сбилась с заготовленной речи, и на ее лице появилось выражение, сходное тому, что красовалось на лице Поттера: смесь жалости и вины. Сдержанным голосом Снейп отказался от помощи, и у Грейнджер хватило совести смутиться. Вскоре после этого Уизли покинули его скромное жилище, но перед самым уходом Снейп заметил, как Грейнджер окинула его довольно странным взглядом. Со вздохом закрыв дверь, он прислонился к ней спиной, и у него возникло неприятное чувство, что он стал очередным проектом по борьбе за справедливость. Почему-то Снейпу не хотелось оказаться в одной компании с домовыми эльфами.

 

Подробности первого дня новой жизни вспоминались с трудом, хотя чувство унижения в память врезалось намертво. Те несколько студентов, что ему довелось встретить в школе, с криками " убийца" кинулись наутек. Профессор Спраут смерила его презрительным взглядом, и Снейпу пришлось спрятаться в пустой классной комнате для того, чтобы справиться с подступившей обидой. Директор Синистра заставила его бегать по всему замку с бесполезными поручениями только для того, чтобы он четко уяснил, кто был за главного. А Уизли, с которым он столкнулся поздно вечером в коридоре, ведущим в кухню, молча оглядел его с ног до головы. Снейп не спускал глаз с идиота, который посмел спасти ему жизнь и тем самым приговорил к бесконечным мукам, а Уизли разглядывал человека, который стал для него чем-то вроде камня на шее. Рон пробормотал что-то нечленораздельное и, покраснев до ушей, прошел мимо. Снейп, до которого только тогда дошло, что Уизли был совсем не рад собственному геройскому поступку, остался стоять один в коридоре.

 

На этом злоключения Снейпа не кончились. На следующий день Синистра велела ему дождаться в совятне важного письма и принести его не медля. Письмо прибыло в точности к обеду, и Снейпу пришлось идти через весь Большой зал к преподавательскому столу для того, чтобы передать послание директору. Ему казалось, что путь от дубовых дверей до стола никогда не кончится, и все же он проделал его с гордо понятой головой. Он переводил взгляд от профессора к профессору, слово хотел вызвать их на дуэль. Все, кроме Грейнджер, прятали глаза. Она смотрела на него с гордостью, а от жалости и вины не осталось и следа. По привычке Снейп криво усмехнулся. Синистра приняла письмо, а Снейп развернулся и пошел обратно. Он добрался почти до середины зала, когда в полнейшей тишине она сказала четким голосом:

 

— Погоди-ка, Снейп. Я напишу ответ незамедлительно, а ты сразу же его отправишь.

 

После этих слов она достала перо и пергамент и принялась сочинять послание. Снейп стоял перед преподавательским столом на всеобщем обозрении. На нем все так же была тюремная роба со слишком короткими рукавами, в результате чего окружающим были хорошо видны побледневшая темная метка и металлический браслет, подавлявший магию. Время тянулось бесконечно, а за его спиной были слышны шепот и смешки студентов. Снейп посмотрел на Грейнджер и увидел, что та покраснела от гнева. Муж ей что-то нашептывал на ухо, явно недовольный такой реакцией. Она опять встретилась с ним взглядом, и в ответ Снейп только приподнял бровь. Синистра церемонно подала ему письмо, и он, развернувшись, последовал вон. Как только за ним закрылась дверь, Большой зал взорвался хохотом, который отозвался болезненными спазмами у Снейпа в животе и обжег горло желчью.

 

Он стерпел и это. А что еще оставалось делать?

 

В тишине ночи, свернувшись калачиком и укрывшись плащом, Снейп мечтал о свободе. Ему было необходимо держать себя в руках. Один неосторожный шаг, и на него донесут в Министерство, а затем и вовсе отправят обратно в Азкабан, а он, в противоположность тому, что сказал начальник тюрьмы, твердо решил, что никогда туда не вернется. Только если в гробу. Осталось потерпеть всего-то два года, а потом — свобода! Хотя что именно с ней делать, он пока представлял себе плохо. По всей видимости, он уже не сможет варить зелья. Необходимая для этого искусства мелкая моторика была безвозвратно утеряна, а все из-за того, что в тюрьме он обморозил пальцы рук и ног. С тех пор прошло довольно много времени, и Снейп не знал, можно ли было устранить последствия.

 

Потянулись недели, наполненные новыми унижениями, которые Снейпу приходилось молча сносить. Сначала на его стороне был только домовой эльф, но вскоре, как Снейп и ожидал, Грейнджер присоединилась к операции по спасению его от тягот жизни.

 

Он не ошибся, когда подозревал, что качества, присущие ее славному факультету, не дадут Грейнджер пройти мимо несправедливости, однако он и не подозревал на что она была готова для достижения своих целей. Как-то утром, спустя несколько дней после происшествия в Большом зале, Снейп обнаружил, что его парусиновые ботинки бесследно исчезли. Он обыскал всю крошечную комнатку, обшарив все возможные и невозможные закоулки. Ничего. Вздохнув, он отправился в ванную, а когда вернулся обратно, то ботинки стояли на прежнем месте, да не одни. Рядом с ними в изножье кровати красовалась пара сапог из драконьей кожи, добротной работы. В голенище были засунуты четыре пары шерстяных носков, скрученных в трубочку. Позвав Винки, Снейп поинтересовался, откуда взялось это богатство. Эльф сказала, что от преподавательницы волшебного зельеварения. Снейп был вне себя от гнева! Она проникла в его комнату и из жалости одарила такой подачкой. В представлении Снейпа это мало чем отличалось от плевков в лицо, полученных от некоторых студентов накануне. Конечно, дверь была все так же заперта, но это еще ни о чем не говорило. Без волшебной палочки он не имел возможности наложить охранные чары на помещение. Снейп отказался носить сапоги и, каждый раз встречаясь с Грейнджер в коридорах, пытался испепелить ее взглядом. Однако и выбросить их он не смог, ведь они были абсолютно новые и хорошего качества. Оставив все это добро в углу комнаты, он старался даже не смотреть в ту сторону. Правда, ложась спать, он все же натягивал на себя шерстяные носки: в комнате было нестерпимо холодно.

 

После первой неловкой попытки помочь Снейпу, Грейнджер выбрала более прямой, но в то же время более изощренный подход. Снейп был в кухне и ужинал вместе с домовыми эльфами, когда сова принесла ему коротенькую записку. В ней профессор Грейнджер-Уизли просила его явиться в лабораторию. Сразу после ужина, зло смяв пергамент в руке, Снейп широким шагом отправился на встречу. Грейнджер как раз заканчивала разливать зелье по склянкам, когда он появился в дверях.

 

— А, мистер Снейп, добрый вечер, — четко сказала она. — Все дело в том, что мне необходимо отнести эти зелья в больничное крыло, и я хотела бы, чтобы вы вымыли котел. К сожалению, мне сегодня не попалось ни одного правонарушителя и в результате мне не на кого спихнуть эту неприятную работу. А если я оставлю котел до завтра, то варево пристынет к стенкам, и его уже тогда ничем не отдерешь.

 

Во время всей этой тирады она была очень занята работой и ни разу не посмотрела на него. Снейп был удивлен таким деловым тоном. Он почему-то ожидал, что жалостливое сердце сподвигнет ее на эмоциональные объяснения и обещания поддержки, хорошо сдобренные сочувствием и пониманием его трудного положения. При одной только мысли об этом Снейп чувствовал, как у него начинало сводить скулы. Однако когда ничего подобного не произошло, Снейп ощутил себя ребенком, которому обещали шоколадную конфету, но обманули в самый последний момент. Ведь он уж с удовольствием представлял себе, как поставит Грейнджер на место, и не знал, как вести себя в ситуации, когда на место поставили его самого.

 

— Как пожелаете, профессор, — пробормотал Снейп.

 

Грейнджер наконец закупорила последнюю пробирку, составила все склянки в коробку и, подхватив ее, быстро прошла мимо, на ходу кивнув головой.

 

Снейп подождал пока она не скрылась из виду, а потом осторожно подошел к столу и со свистом втянул в себя аромат зелья через сломанный нос. Сопоставив что-то в уме, он озадаченно нахмурился. Заглянув в котел, он удивленно приподнял бровь. Если профессор всегда выбрасывала так много зелья, то наверняка бюджет плакал горькими слезами. Он взял черпак, помешал варево, а потом, подняв черпак над котлом, дал вареву стечь обратно, внимательно изучая его густоту и цвет. Оглядев ингредиенты, все еще лежавшие на столе, а также сверившись с ее записями, он тяжело вздохнул. Если за пятнадцать лет тюрьмы он окончательно не выжил из ума, то перед ним были остатки зуборастущего зелья. Снейп языком нащупал во рту дырки, где раньше были зубы. Схватив стоявшую неподалеку коробку с пустыми пробирками, он принялся лихорадочно наливать в них зелье. Собственные движения казались ему неуклюжими. Покончив с этим, он на мгновение застыл на месте, не зная, куда спрятать склянки, ведь у него не было карманов. Потом, задрав рубашку, он заткнул их за пояс нижнего белья, а затем подхватил котел и понес его к раковине.

 

Впервые за пятнадцать лет Снейп вновь был занят чисткой котлов, и эти действия породили множество воспоминаний, отозвавшихся ноющей болью где-то в груди. Он оглядел лабораторию и отметил про себя не меньше четырнадцати нововведений, которые произошли с тех пор, как он покинул Хогвартс. Не так и много, особенно если учитывать, сколько прошло времени.

 

Покончив с котлом, он убрал рабочие поверхности и понес ингредиенты в кладовку. За этими простыми действиями он на мгновение забыл о том, как повернулась его жизнь. Снейп был все еще в лаборатории, когда на пороге появилась профессор Грейнджер. Скорее всего, она думала, что он уже ушел, так как от неожиданности вскрикнула и подпрыгнула на месте. Через мгновение выражение ее лица сменилось с удивленного на виноватое, и его вдруг осенило. Снейп распрямился и сложил руки на груди.

 

— Должен ли я понимать, что в результате несчастного случая один из студентов лишился пары зубов?

 

Несмотря на то, что Снейп уже мало походил на устрашающего учителя, каким был когда-то, его нездоровая худоба только подчеркивалась висящей на костлявых плечах тюремной робой, а лысую голову украшала черная щетина волос, Грейнджер отреагировала так, как будто этих семнадцати лет и не было.

 

— Да, сэр, — ответила она, уставившись в пол.

 

Снейп приподнял бровь и наклонил голову.

 

— Ну, и кто же этот несчастный?

 

— Мистеру Поппелтону не посчастливилось столкнуться с бладжером. Один из игроков случайно попал ему по лицу, — она чуть пришла в себя и попыталась переменить тему. — Я предполагала, что вы только котел помоете, и не думала, что уберете всю лабораторию.

 

Снейп неопределенно махнул рукой.

 

— Мне это пошло на пользу, — сказал он. — Вы всегда все варите в двойном объеме? Удивительно, что студенты еще не мрут с голоду, учитывая вашу расточительность, — он внимательно посмотрел на Грейнджер, все еще стоявшую с опущенной головой. — Я только что вылил в раковину очень дорогое зелье.

 

Как Снейп и ожидал, Грейнджер резко подняла голову и в растерянности посмотрела на него.

 

У нее хватило ума не выдать себя полностью, но Снейп и так все понял.

 

" Что еще ожидать от гриффинодорцев? " — подумал он, почувствовав, как весь его гнев улетучился, уступая место веселью.

 

— И какого же студента мне стоит поблагодарить? — усмехнувшись, спросил Снейп.

 

Гермиона покраснела и заломила руки.

 

— Роуз, мою дочь.

 

— Как так вышло, что во время тренировки она запустила бладжером в студента? — спросил он, подходя ближе.

 

Грейнджер наморщила нос, и ее глаза весело вспыхнули. Вздохнув, она ответила:

 

— Я ее попросила. В любом случае этого сорванца стоило проучить. К тому же в начале года он сломал Роуз руку.

 

Снейп свысока посмотрел на Грейнджер, которая нервно теребила мантию. Наклонившись, он приблизился к ее лицу и, сердито вздохнув (сломанный нос при этом издал свистящий звук), произнес:

 

— Грейнджер, я вам не домашний эльф, и меня не освободить разбросанной повсюду одеждой. Мне нужно выдержать всего два года, а потом я забуду о Хогвартсе, как о страшном сне. Ваши неуклюжие попытки спасти меня за счет несчастных студентов могут обернуться дополнительными проблемами, и еще, чего доброго, меня опять отправят в Азкабан. Я не нуждаюсь в вашей жалости, — он распрямился и незаметно поправил начавший было выскальзывать из-за пояса флакон. Криво улыбнувшись, он отступил назад на несколько шагов. — Однако я все же должен поблагодарить вас за неудавшуюся попытку перехитрить меня. Наблюдать за вами было сплошным удовольствием.

 

Гермиона лучезарно улыбнулась, и Снейп споткнулся.

 

— У меня никогда не получалось хитрить, — засмеялась она, и Снейпу показалось, что ее смех был похож на перезвон колокольчиков.

 

— Никогда, — согласился он, и его усмешка пропала. — На будущее я попрошу вас не заходить ко мне в комнаты, — серьезно закончил он.

 

— Что вы, я и не заходила! Я эльфа попросила, — возразила Гермиона. — Вы ведь не подумали, что я так бесцеремонно могу вломиться в ваше личное пространство?

 

— Действительно, — ответил он и, развернувшись, быстрым шагом вышел из лаборатории.

 

— Ну, тогда я оставлю вещи в каком-нибудь другом месте, хорошо? — прокричала Гермиона ему вслед. Обернувшись, Снейп сердито посмотрел на нее.

 

Быстро добравшись до своей комнаты, Снейп вытащил склянки из-за пояса трусов и недовольно посмотрел на натянувшийся на вставшем члене материал. Откупорив один из флаконов, он выпил залпом содержимое и спрятал остальные бутылочки в раструб сапога. Стянув ботинки, он надел шерстяные носки. Потом снял нижнее белье и выстирал его, воспользовавшись украденными из ванны старост обмылками, спаянными в один кусок. Покончив с этой процедурой, он повесил выжатые штаны на спинку стула, а сам, оторвав несколько квадратиков туалетной бумаги и зажав их в руке, улегся на кровать и укрылся плащом. Затем Снейп задул свечу, стоявшую на столе.

 

Лежа в темноте, он подумал о том, что ему нужно было быть очень осторожным и не делать глупостей. К тому же у него прибавился новый повод для беспокойства. Мужчина, у которого не было женщины на протяжении пятнадцати лет, не должен был засматриваться на чужих жен, которые, ко всему прочему, обладали прекрасными янтарными глазами, пахли миндалем и лимоном, и чей смех напоминал перезвон серебряных колокольчиков. Тот факт, что она была замужем за его новым заклятым врагом и в свою бытность ученицей безмерно раздражала его, никак не повлиял на непроходившее желание. Подняв подол робы, он провел рукой по возбужденному члену, а потом крепко его сжал. Вспоминая восхитительный запах женщины, представляя себе улыбку на ее лице, Снейп чувствовал, как от наслаждения у него кружилась голова. Толкнувшись несколько раз себе в руку, Снейп кончил и вытер сперму туалетной бумагой. В комнате стояла полная тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием и характерным присвистом сломанного носа. Годы, проведенные в тюрьме, научили осторожности. Утомленный дневными событиями, а также расслабленный оргазмом, Снейп уснул в ту же секунду.

 

На следующее утро он проснулся с твердым намерением держаться от этой коварной женщины как можно дальше, ибо ему не хотелось сойти с ума, когда оставалось всего два года до вожделенной свободы. Однако надолго его не хватило. На следующей неделе она велела ему явиться в лабораторию как раз тогда, когда разливала по флаконам свежесваренное питательное зелье.

 

— Добрый вечер, мистер Снейп. Не могли бы вы, пожалуйста, отнести эти флакончики мадам Помфри. Ей незамедлительно потребовалось ровно тридцать шесть склянок. Я бы сама это сделала, но не могу, я назначила студентам отработку, — она протянула ему коробку с бутылочками, и он, молча кивнув, бесшумно покинул лабораторию. Даже если бы Снейп и хотел что-то ответить, то все равно не смог бы: он старался не дышать с присутствии профессора Грейнджер.

 

Оказавшись в коридоре, он оглядел почти четыре дюжины склянок и направился в свою каморку. Спустя некоторое время мадам Помфри, презрительно фыркнув, приняла из его рук ровно тридцать шесть флакончиков с зельем и захлопнула дверь больничного крыла у него перед самым носом.

 

С этого момента началась их с Грейнджер тайная игра. Из всех обитателей замка у него установились дружеские отношения с домашним эльфом и с Грейнджер. На людях они общались отстраненно-вежливо, но втихую Грейнджер, вопреки его желаниям, постепенно возвращала его к жизни. Каждый раз, когда ей срочно было необходимо бежать в больничное крыло с зельям, восстанавливающими нервные окончания или с эликсиром, укрепляющим мышечную ткань, Снейп выливал остатки в оставленные пустые флакончики и тайно уносил к себе. Они оба неуклонно следовали правилам игры: никогда не обменивались дружескими фразами (все ее попытки были встречены ледяным презрением), притворялись, что не видели, как вместо щелей у него во рту появились новые зубы или насколько быстро отросли волосы. Также они не обращали никакого внимания на то, что он быстро окреп и перестал напоминать скелет, обтянутый кожей. И уж конечно они никогда не обсуждали тот факт, что теперь как в классной, так и в ее личной кладовой висел список ингредиентов, написанный знакомым угловатым почерком.

 

Снейп молча сносил муки растущих зубов, а также старался не подавать виду, насколько болезненно шло восстановление нервных окончаний в обмороженных пальцах рук и ног. Грейнджер бы так ничего и не узнала, если бы не увидела, как он, хромая, шел по полутемному коридору. После этого флакончики с болеутоляющим зельем стали появляться на его пути, и он с благодарностью их принял. Он так редко говорил что-либо вслух, что вздрогнул, когда услышал, что его голос звучал так же, как и до укуса Нагайны.

 

Снейп никогда не заострял внимание на том факте, что периодически находил то новые джинсы, то байковую рубашку, то неизменно черный, криво связанный свитер в чистых мусорных корзинах в лаборатории у профессора Грейнджер. Как-то раз, обнаружив там упаковку с боксерам и брифами, он взял боксеры и оставил другой пакет на месте. Через неделю на том же самом месте он нашел еще одну упаковку боксеров. Но больше всего он любил шапку из твида. Ее можно было надвинуть по самые глаза, к тому же она не давала ему мерзнуть, пока отрастали волосы.

 

Никто из преподавателей тоже ничего не сказал о его изменившейся внешности, даже Синистра никак особенно не отреагировала, когда в первый раз приметила идущего мимо Снейпа, обутого в сапоги из драконьей кожи. Увидев на Снейпе черный свитер, Уизли покраснел до самых кончиков ушей, узнав в нем вещь, старательно связанную собственной женой. Ничего не сказав, Уизли быстро прошел мимо, и Снейп удовлетворенно усмехнулся. После этого он стал носить свитер и кривоватый шарф как можно чаше.

 

Уважая его пожелания, Грейнджер старалась не говорить в его присутствии, но Снейп заметил, что ему доставляло удовольствие выслушивать ее редкие, но меткие комментарии о нерадивых студентах. Как выяснилось, она могла быть довольно остроумной.

 

Все окружающие норовили свести контакты со Снейпом к минимуму. Студенты, едва завидев его, старались скрыться с глаз. Надо заметить, что и сам Снейп по мере возможности держался от них как можно дальше. Преподаватели просто смотрели сквозь него и обращались только в тех случаях, когда нужно было что-то починить, и магия была уже бессильна. Хотя по сравнению с Азкабаном Хогвартс был просто раем, и именно поэтому Снейпу было еще труднее признать, что он был глубоко несчастен. Он точно знал, что еще до его рождения судьба определила ему несчастливую жизнь, так что это вряд ли было новостью. Что было необычно, так это то, что он ощущал себя необыкновенно одиноким. Он всегда был сам по себе и никак не думал, что в какой-то момент начнет этим тяготиться. И хотя он виделся с Грейнджер не чаще раза-двух в неделю, эти встречи стали самыми яркими событиями в его жизни. На первых порах он думал о ней только иногда, но со временем все его мысли стали вращаться вокруг Гермионы Грейнджер. 

 

Осенью, когда начался новый семестр, семейство Грейнджер-Уизли вернулось в школу после летнего отпуска. Снейп гордился тем, что наконец-то осознал реальное положение вещей и смог прожить последние шесть недель, не думая о ней. Он пообещал себе, что и в будущем будет держаться от нее на расстоянии. Он видел, как они все вошли в замок, и это было не намного интереснее, чем возвращение профессора Спраут. Однако буквально на следующий день они столкнулись в коридоре, и Грейнджер, счастливо улыбаясь, обратилась к нему по имени и сообщила, что была очень рада его видеть. В это мгновение все данные себе обещания испарились без следа, а навязчивая идея по имени " Гермиона Грейнджер" с новой силой завладела всеми его помыслами.

 

Снейп постоянно наблюдал за ней. Он наизусть знал ее расписание, ее привычки и даже цвет любимой мантии. Он знал прозвище, которое она придумала для своей дочери и использовала всякий раз, когда та, топоча, появлялась в кабинете. От его внимания не укрылось ее беспокойство за сына, который был гораздо тише своей сестры и не всегда вписывался в компанию шумных студентов. Снейп внимательно изучал поведение Грейнджер с мужем. Он видел, как она привычным жестом смахивала крошки с его мантии или как он, останавливаясь, пропускал ее в дверь, при этом положив ей руку на талию. С одной стороны ему было нестерпимо больно видеть их общение друг с другом, но с другой стороны его это успокаивало. Он твердо верил, что судьба предназначила Уизли друг для друга, и пока они были вместе, Снейпу казалось, что с мирозданием все в порядке.

 

Он достаточно хорошо себя знал, чтобы понять, почему ему так приглянулась Грейнджер. Начать с того, что она была женщиной, а Снейп провел слишком много времени в одиночестве, чтобы не обратить внимание на то, что она, ко всему прочему, была женщиной с красивой грудью. Это было заметно даже несмотря на то, что Грейнджер предпочитала наглухо застегнутые мантии. В замке было достаточно представительниц противоположного пола, но только одна из них не передергивала плечами в омерзении, завидев его. Это, безусловно, было плюсом. К тому же, она обладала и другими качествами, которые всегда привлекали его. С возрастом она стала хорошенькой, была умна и в добавок ко всему умела и любила заботиться о других людях, а против этого устоять было трудно. И, конечно же, она была довольно напориста, а Снейп всегда испытывал слабость к сильным женщинам. Но была еще одна причина, по которой Грейнджер его так заинтересовала. Эта причина огорчала Снейпа, но глупо было ее не признать: Грейнджер была абсолютно недосягаема. Снейп опасался, что после первой безответной любви он будет всегда выбирать недоступных женщин. 

 

За свою жизнь Снейпу доводилось заводить отношения с другими женщинами, но он чувствовал, что его одержимость Грейнджер по силе не уступала его бессмертной любви к Лили. Видимо, он не мог устоять против умной, заботливой, упорной женщины, которая к тому же была миловидной и невысокой. А эпитет “недоступная” делал ее еще более привлекательной и не оставлял Снейпу никаких шансов на спокойное существование. А потому по утрам он был занят тем, что перечислял все ее недостатки, днем и вечером старался держаться как можно более отстраненно, а по ночам затыкал себе рот скрученной из одеяла подушкой, пытаясь сдержать безмолвный крик. Каждый раз, перед тем как уснуть, он приносил себе всевозможные клятвы, обещая выкинуть Грейнджер из головы, ибо точно знал, что ни к чему хорошему эта новая одержимость его не приведет.

 

Он себе говорил, что когда два года закончатся, он откопает мешочек с золотом, спрятанный двадцать лет назад, и потратит половину содержимого на продажных девок и будет их трахать до тех пор, пока не устанет. А потом он уедет подальше, в другую страну, где никто никогда не слышал о Волан-де-Морте, и найдет себе там спутницу. И, если ему повезет, то ей будет ничего не известно о существовании такого государства, как Великобритания. Но пока этот вожделенный день не наступил, он будет жить в замке, призвав на помощь все свои познания в окклюменции, прочищать засорившиеся туалеты и гадать о том, как Грейнджер вела бы себя во время близости: громко кричала или же, напротив, приглушенно стонала.

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: