Глава 5. Вселенная издевается

 

Снейп несся по коридору, направляясь к подземельям. В душе клокотали ярость, стыд и вина. Какой-то глупый слизеринец метнулся ему под ноги, и Снейп сердито зыркнул на него. Тот, пискнув, скрылся с глаз.

 

По дороге ему попалась еще одна группка студентов, которая, завидев его, кинулась врассыпную. Ослепленный бешенством, Снейп, не заметив этого, свернул за угол и исчез в темноте коридора.

 

Отперев дверь, ведущую в его комнату, он резко открыл ее. Она ударилась о стену и опять закрылась. Еще раз рванув ее на себя, он вошел внутрь и, взявшись за нее двумя руками, толкнул. Дверь стукнулась о проем и отскочила обратно. Неудовлетворенный результатом, Снейп схватил колченогий стул и шарахнул им об стену. Стул разлетелся на щепки, а у Снейпа в руках осталась ножка, напоминавшая дубинку. Он запустил ею в противоположную стену, пожалев, что она не была ножом, вонзавшимся в горло Уизли. В этот момент его грудь пронзила острая боль, и он стал хватать воздух ртом.

 

Чуть успокоившись, Снейп упал навзничь на кровать. Запустив руки в волосы, он с силой потянул, надеясь, что так будет проще успокоиться. Он мысленно повторял: " Десять месяцев, две недели и пять дней, десять месяцев, две недели и пять дней, десять месяцев, две недели и пять дней". Нужно было вытерпеть всего ничего, а потом — свобода.

 

— Мистер Снейп?

 

Он вскочил с кровати и увидел Грейнджер, стоявшую в дверях с обеспокоенным выражением лица.

 

— Дверь была открыта. Я постучалась, но вы... Что-то случилось?

 

Она протянула руку ему навстречу, но не сдвинулась с места. Снейп стоял, сжимая и разжимая кулаки, и смотрел на нее, его лицо было искажено злобой. Гермиона попятилась, а Снейп, напротив, сделал шаг ей навстречу.

 

— Северус, что произошло? — опять спросила Гермиона.

 

Он сморщился от боли, и ему показалось, что грудная клетка была готова разорваться. Он открыл рот, но тут же его закрыл, так и не объяснив, в чем дело.

 

Гермиона прищурилась и достала палочку из рукава.

 

— Вас кто-то поразил заклятием?

 

Снейп с трудом смог выдавить из себя хриплое " нет".

 

Он глубоко и прерывисто вздохнул, и его плечи поникли.

 

— Я прошу прощения, профессор, что побеспокоил вас. Я не хотел, — наконец произнес он.

 

Она продолжала взволнованно смотреть на него, и Северусу показалось, что ему в сердце воткнули кинжал и несколько раз повернули. Какая насмешка судьбы! Она переживает за него, в то время как он...

 

— Что вы, о чем речь. Я и не беспокоилась, пока не застала вас в таком виде. Ко мне подошел студент и сказал, что выглядели так, будто ступили на тропу войны и готовы поубивать всех, кто попадется вам на пути. Вот я и пришла проверить, что случилось, — она указала на кровать. — Вы даже не слышали, как я вошла.

 

— Я уверяю вас, профессор, что я не могу никого убивать, хотя это и звучит заманчиво. Еще раз примите мои извинения за беспокойство. А теперь, если вы соблаговолите, я хотел бы уединиться в собственной комнате, — он махнул рукой, но Гермиона не обратила на это внимание.

 

— Репаро, — произнесла она, и стул, вновь став целым, примостился рядом с продавленной кроватью. — Объясните, что произошло, и я с удовольствием оставлю вас в покое.

 

Снейп с отвращение посмотрел на стул, а потом повернулся к Грейнджер и неприятно осклабился. Он тихонько ткнул ножку стула носком ботинка, и предмет мебели тут же рассыпался в прах.

 

— Неужели вы подумали, что мне разрешат иметь вещи, которые еще можно починить с помощью магии? — зло спросил он и сделал еще один шаг навстречу Гермионе. — Я вас прошу так вежливо, как только могу. Пожалуйста, покиньте комнату и оставьте меня одного.

 

Гермиона не тронулась с места.

 

— Я бы хотела, чтобы вы мне рассказали, что вас так расстроило. Вы ведь работаете здесь завхозом. Если студент повел себя некорректно, и вы считаете, что вашего замечания было не достаточно, то я могу поговорить с директором. Я знаю, вы всегда выручали Филча в подобных обстоятельствах.

 

— Грейнджер, — прорычал Снейп, нависая над Гермионой, — пойдите вон.

 

— Нет. Я хочу знать, что произошло, кто вас обидел, — упрямо возразила она.

 

Гермиона ахнула, когда он схватил ее за плечи и притянул к себе так, что она впечаталась в его грудь. Кончики их носов касались друг друга. Смотря ей в глаза, он произнес:

 

— А я попросил вас больше сюда не приходить. Похоже, нам обоим придется остаться ни с чем.

 

Гермиона залилась краской, а Снейп бесцеремонно вытолкал ее за дверь. Ему даже не пришлось как-то особенно утруждаться, но когда Грейнджер поняла, что произошло, то была уже в коридоре, и дверь захлопнулась прямо у нее перед носом.

 

 

* * *

 

 

Сначала Гермиона хотела постучаться к нему и еще раз потребовать объяснений, но потом пришла к выводу, что это была не самая хорошая идея. Вместо этого она решила выяснить все его действия за последний час и самой разобраться в том, что произошло.

 

 

Снейп слышал удаляющиеся шаги Грейнджер. Когда все стихло, он шумно выдохнул, прислонился к двери и медленно сполз на пол. Какое-то время он так и сидел, упершись локтями в колени и понурив голову.

 

Он пытался успокоиться, но у него никак не получалось. В этот момент он ненавидел и презирал себя. Она была так к нему добра. Относилась к нему с уважением. Он позволил себе увлечься ею, и она, не осознавая этого, стала единственным светлым пятном в его жизни, если, конечно, не считать дату окончания исправительных работ.

 

А теперь ему предстоит предать ее, причем если об этом кто-нибудь прознает, то Снейп наверняка загремит обратно в Азкабан. Но отказаться он никак не мог.

 

Уизли хотел, чтобы Снейп помог ему сварить оборотное зелье. Он, конечно, захотел узнать, зачем, и, несмотря на жалкие попытки Уизли навести тень на плетень, догадаться о причинах оказалось несложно. Снейп попытался отказаться. Он даже открыл рот, чтобы сказать " нет", но в этот момент ощутил ненавистное, но хорошо знакомое сдавливание в груди: долг жизни. По какой-то причине Уизли считал это для себя жизненно важным, и Снейп оказался загнанным в угол. В прошлый раз, когда у него был долг перед Джеймсом Поттером, он испытал те же ощущения. Даже подвергнувшись пытке от рук Поттера и Блэка, он был не в состоянии мечтать о мести. Стоило ему только подумать о том, как навредить Поттеру, как что-то сдавливало грудь, и Снейп не мог вздохнуть. Все шестнадцать лет он жил, зная, что его жизнь зависит от Уизли. Но за последний год он расслабился и решил, что Уизли, должно быть, простил ему долг. Возможно, по наущению Грейнджер. Каким же наивным дураком он был!

 

А теперь ему придется помогать этому мерзавцу изменять жене. Единственному человеку в школе, которого Снейп уважал. Единственному человеку в школе, которому было не все равно, что будет с ним, со Снейпом, и который не пожалел своего времени и сил на то, чтобы узнать, что же случилось. Человеку, который смотрел на него и улыбался. Грейнджер. Все складывалось одно к одному, словно это было судьбой. Украсть ингредиенты будет несложно, ведь Грейнджер сама поручила ему следить за тем, чтобы в кладовке было все необходимое для учеников. А уж найти укромное место в замке, где можно было бы сварить зелье, вообще было проще простого. Жизнь позаботилась о том, чтобы он не смог увернуться от этого позора.

 

Тонким пальцем Снейп провел по своему длинному крючковатому носу, так напоминавшему нос матери, только его был побольше. Впервые с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать лет, нос не был свернут чуть на бок. Грейнджер потратила свое время и силы на то, чтобы исправить его, зная что не получит ничего взамен. Может быть, только благодарность Снейпа. 

 

И как он отплатит ей за бескорыстие? Тем, что поможет ее мужу нарушить данные ей в день свадьбы клятвы? Все это время Снейп думал, что брак Грейнджер и Уизли был совершенным, и только совсем недавно понял, что это было далеко не так. Он не понимал, что она нашла в этом идиоте. Даже когда они были студентами, Снейп недоумевал, как Уизли мог понравиться Грейнджер. Но раз они были вместе, значит, так было предназначено судьбой. Казалось, что они все делали сообща, и Снейп считал это идеалом. Но сейчас стало ясно, что он ошибался. Уизли хотелось чего-то еще. Хотелось завести интрижку. Подобное не укладывалось в голове. Если бы только когда-нибудь Грейнджер добровольно оказалась бы с ним вместе, то Снейп использовал бы любой момент для того, чтобы вжать ее в матрас. И даже если бы в комнату вломилась группа голых, призывно изгибавшихся вейл, то Снейп не обратил бы на них никакого внимания, слишком занятый обнаженной Грейнджер. Ну, может быть, только бросил бы на них один-единственный любопытный взгляд. А у Уизли было законное право обладать ею, и тем не менее он хотел найти развлечение на стороне. Снейп чувствовал, как от одной этой мысли рот наполнялся желчью.

 

А Гермиона? Она беспокоилась о нем. Пришла узнать, не случилось ли чего. Не понимая, что произошло, требовала все рассказать. Хрупкая, с палочкой в руке грозила кому-то, " кто его обидел". Он хотел ответить " вы", но не смог. Долг жизни не давал ему такой возможности. Хотя Гермиона и сама начала догадываться, предположив, что все дело в каком-то заклинании, в принуждении. И если бы он не вытолкал ее в коридор, то ни куда бы не ушла, не разобравшись.

 

Снейп ненавидел свою жизнь. Когда же вселенная перестанет над ним издеваться и оставит в покое? Если он не найдет способа как-то погасить свой долг перед Уизли, то по первому его зову вынужден будет выполнять любое требование, которое каким-то образом могло улучшить жизнь этой рыжей мрази. 

 

Снейп был в отчаянии, и на какое-то мгновение ему показалось, что самый лучший способ прекратить мучение — это шагнуть с Астрономической башни. Но потом он напомнил себе, что потерпеть осталось совсем не долго. И — свобода! В конце концов, Ла Манш был слишком широк даже для долга жизни.

 

Снейп засучил рукав свитера и расстегнул пуговицы на манжете рубашки. Он молча уставился на темную метку и металлический браслет, сдерживавший магию. За свои пятьдесят с небольшим лет это все, чего он смог добиться в жизни. Он был уверен, что к тому времени, как покинет школу, если, конечно, не сдохнет раньше, на его теле будет еще какой-нибудь символ, на который так же можно будет глазеть и показывать пальцем и который так же будет определять все его существование. Он просидел на полу долгое время, не отрывая взгляда от своей руки.

 

Десять месяцев, две недели и пять дней.

 

 

* * *

 

 

Гермиона шла по коридорам, следя за тем, чтобы студенты вернулись в свои гостиные перед отбоем. Ей хотелось вернуться в подземелья и все же добиться от Снейпа, что произошло. Но он уже и так чуть ли не умолял оставить его в покое, и Гермиона решила его пока не тревожить. Ей стало стыдно, когда она вспомнила, что, беспокоясь о нем, позабыла о хороших манерах. Поэтому она продолжила патрулировать коридоры и размышлять уже в который раз о таком загадочном явлении, как " Северус Снейп".

 

Что же такое произошло, что он так разозлился и расстроился? Она разузнала обо всем, что он делал в тот день, и расспросила всех тех, кто хоть как-то с ним пересекался. Никто не заметил ничего необычного, и все шло как всегда, до тех пор, пока Снейп не ворвался в замок сам не свой. Это случилось сразу после того, как он прикрутил полку в сарае. Рон видел его за работой и уверил Гермиону, что ничего особенного не произошло. А после этого его никто не видел, конечно, за исключением студентов, которые и позвали Гермиону на помощь. Может быть, ему прислали письмо? Но кто?

 

Исчерпав все свои детективные возможности, Гермиона поговорила с портретами Минервы и Дамблдора, которые уверили ее, что будут настороже на тот случай, если еще что-то произойдет. Больше Гермиона не могла ничего сделать. Главное — быть начеку, и надеяться, что она сможет во всем разобраться, пока не поздно.

 

Свернув за угол, она остановилась против двери, ведущей в комнату Снейпа, и постояла там какое-то время. Потом грустно покачала головой и пошла к себе. Как понять Северуса Снейпа? Как разобраться со своими мыслями?

 

Когда он прибыл в замок чуть больше года назад, то выглядел ужасно, словно живой мертвец. Гермиона чувствовала себя обязанной ему и помогла бы даже без просьбы Гарри. Поначалу она боялась, что его здоровье было подорвано до такой степени, что даже она не смогла бы ничем помочь. Первые несколько недель ушли на то, чтобы понять, что именно нуждалось в лечении, и на то, чтобы индивидуально подобрать зелья и разобраться с их дозировкой. Гермиона обратилась к Винки за помощью, так как требовались образцы его кожи и волос. Это был удачный выбор, ведь эльф оказалась очень дружна со Снейпом.

 

Однако Гермиона не была бы Гермионой, если бы она остановилась на достигнутом. Ей было мало просто излечить его тело, она также хотела улучшить его жизнь, сделать ее приятнее.

 

После конфуза с ботинками из кожи дракона, Гермионе пришлось сменить тактику. Единственным слизеринцем, к которому она могла обратиться за помощью, был портрет Финеаса Найджелуса Блэка.

 

После того, как он в открытую осудил действия нового директора по отношению к Снейпу, портрет отнесли в дальнюю кладовку, где Гермиона его и нашла. В некотором роде она испытывала чувство вины по отношению к портрету за то, что много лет назад на протяжение года таскала его в бисерной сумочке, а потому повесила на стену в своем личном кабинете.

 

Это оказалось очень удачно, и директор Блэк дал ей немало полезных советов о том, как лучше всего вести себя с бывшим деканом Слизерина. Следуя его наставлениям, Гермиона изменила тактику так, чтобы не задевать излишне чувствительную гордость Снейпа. Вместе с директором Блэком Гермионе удалось разработать особый подход. Если бы она вела себя слишком хитро, то это породило бы невнятные обязательства, и Снейп бы отверг ее помощь, ибо не пожелал бы быть ее должником. Если, напротив, он повела бы себя прямолинейно, то он бы отмахнулся от ее жалости, как и сделал это с новой обувью. Поэтому Гермиона старалась представить дело так, словно она пыталась хитрить, но ей это плохо удавалось. В этом случае Снейп мог чувствовать себя свободным воспользоваться ее неумелой помощью.

 

Также немаловажно было никогда не говорить вслух о том, что происходило между ними, ибо это было не только дурным тоном, но могло закончиться какими-то туманными обязательствами. Как выяснилось, представители факультета Слизерин предпочитали не называть вещи своими именами до тех пор, пока у них был хоть какой-то выбор. Тот, кто не выдерживал и заявлял о проблеме в открытую, считался потерявшим свое реноме. Гермиона никак не могла разобраться во всех этих тонкостях. Не удивительно, что слизеринцы и гриффиндорцы редко соглашались по любым вопросам. С другой стороны, было полезно узнать, что если Гермиона решила бы не упоминать вслух что-либо тоже известное Снейпу, то он до конца своих дней не стал бы говорить об этом. Странно.

 

Придерживаясь выбранной тактики, Гермиона смогла подлечить его, вернуть ему его внешность (тут, конечно, и с самого начала было не ахти), а также сделала его жизнь в замке более комфортабельной. Она сама купила ему всю необходимую одежду. Но это был простой минимум. Гермиона также попросила Винки заменить обычную маггловскую зубную пасту на улучшенный вариант со специальным отбеливателем. Это не было жизненно важно, но Гермионе было приятно это делать. К тому же она знала, что через какое-то время он уедет из Хогвартса и окажется среди незнакомых людей, которым может показаться странным, что его зубы через один были то белыми, то желтыми. Конечно, Гермиона не была полной дурой и не стала предлагать выровнять его кривые зубы.

 

Возможно, подписка на два экземпляра журнала по зельеварению и была перебором, но Гермиона считала, что Снейпу необходимо знать о всех новейших разработках в этой области. Из разговора с Ирмой Пинс она поняла, что он не брал книг в библиотеке, должно быть, потому что директриса полагала, что завхоз не должен читать книги, так необходимые студентам. Ирма была рассержена такой постановкой вопроса, но сделать ничего не могла, ведь книги принадлежали школе, а не ей лично. В тот вечер Гермиона оставила свой собственный журнал в мусорной корзине в лаборатории и заколдовала его таким образом, что если бы Снейп принес его в комнату, она услышала бы легкий звон. Уже поздно ночью, лежа в кровати с книгой в руках и пытаясь не обращать внимание на храп Рона, она услышала слабый " дзынь" и улыбнулась.

 

Со временем покупка вещей, которые ему бы понравились, и придумывание способа заставить его их взять превратились в увлекательную игру. Вот, например, взять прошлую неделю. После навязанной операции носа у Снейпа было полное право обидеться на нее и какое-то время держаться в стороне. Но нет, вместе этого он подыграл ей, и, вспоминая об этом, Гермиона не могла перестать улыбаться. Она оставила полный сборник рассказов о Шерлоке Холмсе в мусорной корзине и вложила в книгу жуткую розовую закладку с рюшечками, отмечая рассказ " Союз Рыжих". На следующий день она обнаружила порванную на мелкие кусочки закладку у себя на столе. Сборник рассказов исчез. Гермиона собой очень гордилась. Эта книга была жестом примирения, знаком уважения, а закладка дала возможность Снейпу отказаться от части ее подарка, но в то же время оставить книгу себе. А жуткий розовый цвет делал выходку Гермионы несколько эксцентричной, и Снейп, без сомнений, оценил ее шутку. К тому же Гермиона поняла, что он ее простил.

 

Но более интересными были те моменты, когда сам Снейп затевал какую-либо игру. Например, прошлым маем он предоставил директрисе список необходимых предметов. Все они были маггловского происхождения, и так как Гермиона была единственной из всего преподавательского состава, кто в силу происхождения разбирался в маггловских штучках, Синистра поручила ей закупить все необходимое. Когда Гермиона открыла список и прочитала его, она приложила максимум усилий для того, чтобы не рассмеяться перед своей начальницей. Среди стандартного набора отверток, гаечных ключей и прочих инструментов она обнаружила следующее: удобоваримый " Лапсанг Сушонг" и " печенье с джемом".

 

В соответствии с установившимися правилами игры, Гермиона ничего не сказала, когда принесла заказанные предметы. Она просто молча протянула ему покупки и ушла. На следующий день, когда Гермиона ввалилась в свой кабинет, нагруженная домашними работами, которые она намеревалась проверить в имеющееся у нее " окно" между третьим и пятым курсами, перед ней возникла Винки с подносом. На нем дымилась чашка ароматного чая, а рядом на красивой тарелке лежало одно-единственно песочное печенье с джемом посередине.

 

За последний год у них сложились довольно странные отношения. С одной стороны, они довольно редко общались и, как правило, держались отстраненно, но с другой стороны, Гермиона все равно считала, что их связывала пусть и необычная, но все же дружба. Пару раз им удавалось пошутить, и ей казалось, что он все же относился к ней с уважением.

 

Эта крупица уважения от человека, которого Гермиона считала великим знатоком зельеварения своего времени, была необыкновенно приятна, даже если он никогда не говорил с ней об этом. Гермионе предоставился шанс по-настоящему оценить его работу только тогда, когда она проработала в должности преподавателя уже несколько лет. Она убиралась в заброшенной кладовке и решила, что настала пора выкинуть старый сундук, который, как она думала, принадлежал Слагхорну. Когда она заглянула внутрь, то обнаружила множество тетрадей, заполненных знакомым почерком Северуса Снейпа. В них были задокументированы различные исследования, однако все они принадлежали Саймону Шиллингу. Также там обнаружились патенты на всевозможные зелья, который кардинально изменяли лечебную практику. Работа самой Гермиона практически совпадала с ранними теориями " Саймона Шиллинга", и в какой-то момент она даже отчаялась и была не уверена в том, что вообще стоило продолжать собственные исследования, но потом увидела, что ее опыты завели ее совсем в другую область. Записи обрывались двадцать лет назад, и Гермиона осторожно разузнала, что случилось с Саймоном Шиллингом. Выяснилось, что примерно в тоже время он продал все свои патенты, снял деньги со счета в Гринготтсе и исчез с лица земли. Гермиона не сомневалась, что Снейп где-то спрятал золото. Это была еще одна причина, по которой она потратила столько сил на его лечение. Ей хотелось, чтобы после того, как его срок выйдет, он смог бы воспользоваться своими деньгами и быть счастливым. Она даже ничего не рассказала Гарри, полагая, что у человека должны оставаться хоть какие-то секреты.

 

В какой-то момент она поймала себя на том, что с нетерпением ждала встречи со Снейпом. Ей было приятно его общество, хотя она не знала, чем это объяснить. Не сказать, чтобы ей нравились их беседы. Все ее попытки начать вежливую болтовню или обсудить последние школьные сплетни встречались презрительным фырканьем. А решение обсудить со Снейпом последние новинки в области зельеварения оказалось очень неудачным. Когда она заговорила о новейших разработках, он посмотрел на нее так, словно она каким-то образом предала его, а потом не попадался ей на глаза в течение двух недель. Как правило, Гермиона просто варила зелья, в то время как Снейп переставлял ингредиенты на полках. Большую часть времени они молчали, если не считать приветствий и пожеланий хорошего вечера, но все же Гермиона находила его присутствие успокаивающим.

 

Именно потому, что Гермиона втайне считала его другом, она кинулась выяснять, что же произошло. Что-то очень расстроило его, и Гермиона, не подумав о хитростях и тонкостях общения, кинулась напрямую выпытывать, что же это было. В результате Снейп на нее обиделся. Гермиона вспомнила, как он на нее смотрел, когда схватил за плечи, сколько было эмоций в его взгляде, и почувствовала, как по телу пробежала дрожь. На какую-то секунду ей тогда показалось, что он собирался ее поцеловать, и сейчас при воспоминании о собственной глупости она отчаянно покраснела.

 

На прошлой неделе, когда она оставила Снейпа отдыхать после того, как исправила ему нос, ей показалось, что в комнате витало какое-то необъяснимое напряжение. В тот же вечер, смотрясь в зеркало, Гермионе вдруг пришло в голову, что, возможно, все было не так просто с его чувствами к ней. Она методично перебрала в голове все те разы, когда они были вместе, и не нашла ни одного подтверждения этой своей дурацкой теории. В конце концов печенье еще не доказательство. И даже список ингредиентов тоже ничего особенного не значил. Ему просто нравилось переставлять склянки на полках, отмечая все то, что могло скоро закончиться и требовало пополнения. Их редкие разговоры были необыкновенно интересными, но отделялись друг от друга неделями, когда они вовсе не виделись. Если Снейп и имел какие-то нежные чувства по отношению к ней, то очень умело их прятал. С другой стороны, ведь не даром же он был шпионом. Гермиона невольно ухватилась за это утверждение как за доказательство того, что ее теория не была беспочвенной. Ей на ум пришли добрые слова, сказанные, когда он упомянул об их с Роном ссоре, и загадочный взгляд. Все это упало на плодотворную почву, сдобренную одиночеством, и дало богатые всходы. В последующие дни Гермиона провела немало времени, оценивая Снейпа с точки зрения женщины, и неожиданно поняла, что он ей нравился.

 

Будучи рациональным человеком, она тут же нашла этому объяснения. Во-первых, он был благородным. Во-вторых, ужасно непонятым. К тому же он был еще умным и обладал внутренним достоинством, которое, казалось, не могли поколебать никакие жизненные передряги. Конечно, внешне его нельзя было назвать красавцем, но внутреннее содержание полностью компенсировало этот недостаток, придавая ему определенную привлекательность. Гермиона была несчастна в браке, и это явилось окончательным ингредиентом, необходимым для этой гремучей смеси. Снейп относился к ней с уважением, в то время, как большинство ее ни во что не ставило, а усилия, потраченные на улучшение его плачевного положения, волшебным образом отвлекали от собственной муторной жизни.

 

Последней каплей стал тот загадочный взгляд, которым он на нее смотрел, пока она меняла цвет одеяла. С этого момента мысли Гермионы потекли в абсолютно неправильном направлении. Конечно, нельзя было сказать, чтобы он смотрел на нее с желанием или страстью, но в его взгляде было нечто такое, необъяснимое. Никто и никогда так на нее не смотрел. Хотя не стоило забывать, что в этот момент он находился под кайфом.

 

Теперь она понимала, какой была идиоткой, когда он схватил ее за плечи и притянул к себе. Очевидно, что этим он хотел напугать ее, сбить с толку и выиграть несколько секунд, необходимых для того, чтобы вытолкать ее в коридор. И все же она подумала, что он собирался поцеловать ее. Хуже — ей хотелось, чтобы он это сделал. Гермиона опять почувствовала, что покраснела, и обозвала себя последними словами. Совершенно очевидно, что разыгравшееся воображение лишило ее последних крупиц разума. Северус Снейп никогда бы не позволил себе воспылать чувствами к кому бы то ни было в Хогвартсе, тем более к человеку, который был частью Золотого Трио. Теперь, понимая, какой непроходимой дурой она была, Гермиона наконец смогла все увидеть в ясном свете и понять, что ей нечего было и думать о том, чтобы хоть как-то соперничать с матерью Гарри.

 

Она наконец осознала, что под влиянием неправильно рассчитанных болеутоляющих он просто вдруг заметил, что она была женщиной. Но на ее месте могла бы оказаться любая другая представительница прекрасного пола. Его взгляд не имел никакого отношения непосредственно к Гермионе Грейнджер.

 

Было необходимо забыть о событиях прошлой недели и сконцентрироваться на том, что произошло сегодня. Гермионе и раньше доводилось видеть подобное выражение лица у Снейпа. Это было, когда Гарри дал ей посмотреть его воспоминания: ужас и вина смешались у него во взгляде, и Гермионе было этого не забыть. Она была уверена, что произошло что-то кошмарное, и она была просто обязана ему помочь.

 

Проблема была в том, что она понятия не имела, как это сделать.

 

Глава 6. Вкус желания

 

Снейп расхаживал по пустой классной комнате, в то время как Уизли пытался нарезать шкурку бумсланга. Получалось у него это из рук вон плохо. Шкурка стоила немалых денег, и это была уже вторая безуспешная попытка. Становилось ясно, что им придется опять тайком наведаться в личную кладовку Грейнджер. От Снейпа не ускользнула ирония момента: много лет назад Грейнджер, по крайней мере, удалось правильно подготовить украденные из его личной кладовки ингредиенты с первого захода.

 

Снейп резко остановился и засучил рукава. Он взял щепоть нарезанной шкурки и, подняв руку вверх, высыпал ее обратно на стол.

 

— Чудесно, Уизли. Вы опять уничтожили ингредиент стоимостью в тридцать галлеонов, который, к тому же, принадлежал вашей... законной... супруге. Продолжайте в том же духе, и мне не будет нужды встречаться с вами по ночам: наше воровство раскроется, и я окажусь в Азкабане. Какой коварный план! А может быть, все дело в том, что вы и сами сомневаетесь в успехе вашей затеи?

 

Рон нервно передернул плечами и сгорбился над столом.

 

— Если уж вы так боитесь попасться, то почему бы вам самому не нарезать всю эту фигню. Дело бы пошло быстрее, — ответил он, стиснув зубы.

 

Снейп криво улыбнулся.

 

— Вам не приходило в голову, Уизли, что я не горю желанием предотвращать свой печальный конец? В мою задачу входит лишь помочь вам в достижении собственного самоуничтожения, — ответил Снейп и резким движение смахнул на пол дорогостоящую шкурку. — Начните с начала.

 

 

* * *

Рон на цыпочках прокрался в свои комнаты. Быстро проверив заклинания на двери, ведущей в спальню жены, он убедился, что та не покидала комнату весь вечер. Стянув ботинки и бросив их по середине гостиной, он направился в сторону собственной спальни, по дороге снимая с себя мантию. После того, как Хьюго поступил на первый курс и переехал в общежитие, замок забрал лишнюю комнату. Гермиона в приступе редкого великодушия наложила заклинание незримого расширения на стенной шкаф, а Рон потихоньку купил необходимую обстановку. Вскоре выяснилось, что новая комната обладала необъяснимой вредностью: предметы в ней периодически исчезали. Сначала пропал стул, потом комод, а потом довольно дорогой стол. Самое интересное, что подержанная мебель, которую он приобрел взамен утраченной, стояла на своих местах.

 

Бросив рубашку на пол, Рон почесал причинное место и забрался в кровать, не снимая носков и нижнего белья. Постель оказалась на удивление неудобной, словно кто заколдовал ее, и по утрам у него ломило все тело. Наложив очередное смягчающее заклинание, Рон вздохнул. Гермиона, конечно, была мегерой, но все же она не стала бы опускаться до такого мелочного поведения. К тому же для подобных проделок требовалось чувство юмора, а у нее оно отсутствовало напрочь.

 

Он лег на спину и закинул одну руку за голову, в то время как другую запустил в штаны, вздохнув с облегчением.

 

Пока все шло по плану. Зелье было почти готово, его усилия не пропали даром. Завтра вечером он будет совсем другим человеком. В прямом смысле этого слова.

 

В прошлые выходные вместе с Симусом и Банко они прошлись по маггловским барам в поисках подходящей кандидатуры. Наконец выбрав довольно симпатичного мужчину, Симус наложил на себя дезиллюминационные чары, проследовал за ним в туалет и вернулся в приличным пучком волос, зажатых в руке. Потом они еще долго смеялись, вспоминая выражение лица несчастного, когда его подружка рассказала ему о том, что он внезапно нажил плешь. Симус также стащил его документы и сделал копию на тот случай, если им еще понадобятся волосы.

 

Завтра вечером они собирались отправиться на поиски симпатичных кошечек. Рон почувствовал укол совести и поморщился. Впрочем, он быстро отогнал от себя глупые мысли. Это все Снейп виноват, задурил ему голову. Все то время, пока они варили зелье, Снейп, не переставая, пилил Рона, говоря о том, что тот вел себя, как дурак, рискуя столь многим в жизни. Иногда его слова достигали цели, и в такие моменты просветления Рон осознавал, как далеко он зашел, какой ужасный поступок он собирался совершить. Но подобные приступы быстро проходили, и тогда Рон ничего не чувствовал, кроме упрямой обиды и отчаянного желания вырваться на свободу.

 

Сочувствие было незнакомо этому гаду, и все попытки поговорить " по-мужски" не принесли никаких результатов. Видимо, у этого козла не было никаких естественных потребностей. Хотя чему тут было удивляться? Учитывая его бессмертную любовь к матери Гарри, он наверняка вообще никогда не был с женщиной. На минуту Рон представил себе Снейпа, занимающегося любовью, и ему пришлось зажимать рот рукой, чтобы Гермиона в соседней комнате не проснулась от его смеха. Снейп был болезненно худым и наверняка нанес бы травмы несчастной женщине выпиравшими костями. Скорее всего, он еще и визжал бы в кульминационный момент. Рон вспомнил, как однажды ночью Невилл забыл наложить Силенцио, и ему с Симусом были слышны его тонкие стоны. Они тогда просто надорвали животики, смеявшись. Жаль, что Гарри своим появлением испортил им всё веселье.

 

Подумав о Гарри, Рон почувствовал себя так, словно его окатили ушатом холодной воды. Рон все еще считал его лучшим другом, они были связаны семейными узами, но все же с тех пор, как Рон стал работать в Хогвартсе, их отношения стали более прохладными. Рон считал, что Гарри ему завидовал. У Рона была легкая, свободная жизнь, в то врем как на Гарри лежала большая ответственность, ведь он был начальником отдела в аврорате. К тому же, кроме общих воспоминаний, их уже мало, что связывало. И поэтому он не мог поговорить с Гарри о своих проблемах, ведь тот его все равно бы не понял. Рон не сомневался, что Гарри бы ужасно разозлился, если бы узнал, как Рон подловил Снейпа на долге жизни. Гарри относился к Снейпу с придыханием, а этого Рон в свою очередь понять никак не мог. Гарри попытался показать Рону воспоминания Снейпа, но Рон наотрез отказался их смотреть. Да хотя бы взять его чувства к матери Гарри. Все-таки что-то в этом было не так. Если бы Рон узнал, что Снейп столько лет вожделел его собственную мать, то он бы высказал ему все, что думал. Но только не Гарри. Нет. Гарри был готов усыновить ублюдка. Он выставил себя полным дураком во время судебного процесса и потратил целое состояние на апелляции. Гермиона тоже не отставала. Рон поморщился, вспоминая, сколько вечеров он провел, слушая, как она без остановки сетовала на несправедливость, царившую в волшебном мире, когда Визенгамот отказался принять вспоминания или свидетельства портретов в качестве доказательств. Конечно, сыворотка правды в некотором роде помогла, и именно поэтому Снейп не был приговорен к пожизненному заключению. Так что он еще радоваться должен был. В конце концов он был убийцей!

 

Рон повернулся на бок и устроился поудобнее. Все было готово для завтрашнего приключения. Нужно еще было заскочить в банк и снять наличные с нового, тайного счета, а потом — несколько часов свободы. Вот еще бы унять совесть, нашептывавшую, что он вел себя, как последняя сволочь.

 

 

* * *

— Хорошо, все что нужно — это добавить волосы, так?

 

— Правильно.

 

— А потом, когда я прибуду по месту назначения, мне нужно просто глотнуть этой гадости, и все?

 

— Да.

 

— И дальше, я просто пью это каждый час, да?

 

— Я поражен вашими умственными способностями, вы уловили самую суть.

 

— И насколько хватит этих запасов?

 

— После того, как вы добавите волос, зелье будет годным в течение месяца.

 

— А без волос?

 

— Если наложите замораживающее заклинание, которое нужно периодически обновлять, то около трех месяцев.

 

— Ну что же, тогда не будем разбазаривать то, что у нас есть. Я возьму эти две склянки, а остальные помещу под замораживающее заклинание. Таким образом, мне не придется просить о вашей помощи слишком часто.

 

— Я просто... тронут вашей заботой.

 

 

* * *

Гермиона сидела на лужайке вместе со своими детьми. Солнце медленно клонилось к горизонту, все предметы отбрасывали длинные тени, становилось все холоднее, и Гермионе пришлось несколько раз возобновлять согревающее заклинание. Наверно, погода была пока неподходящей для пикника, но Гермиона не смогла удержаться, когда увидела, как на улице было красиво и солнечно. Хьюго сидел рядом и читал учебник по трансфигурации, а Роуз, привалившись к дереву, разглядывала последнее оставшееся тыквенное печенье. Гермиона показала сыну правильные движения рукой, затем взмахнула палочкой, и печенье поплыло по воздуху. Роуз радостно вскрикнула, а потом схватила угощение и быстро его слопала.

 

Они все повернулись на звук приближавшихся шагов, и Гермионе показалось, что солнце спряталось за тучами. Рядом с ними стоял Рон. Она постаралась сохранить доброжелательную улыбку, отвернулась и смахнула муравья с одеяла, на котором они сидели.

 

— О, смотрю, вы устроили пикник, — дружеским тоном начал Рон. Гермиона кивнула. — Даже завидую вам. Гермиона, я просто хотел сказать, что встречаюсь с приятелями. Буду поздно, так что не жди.

 

Гермиона спокойно посмотрела на него и удержалась от фырканья. Она очень гордилась своим самообладанием.

 

— Не забудь о домашней работе, Роуз. Да и на печенье особо не налегай. Девушке никогда не следует забывать о фигуре. Хьюго, а ты, наверно, сделал все задания еще до того, как почистил утром зубы, да? Ну кончено, можно было бы и не спрашивать.

 

Улыбка застыла лице Гермионы. От нее не укрылось, что Хьюго опустил плечи, а Роуз оскорбилась. Рон, как всегда, не обратил внимания на подобную ерунду.

 

— Ну ладно, тогда я пошел, — он потрепал сына по волосам и, наклонившись, поцеловал дочь.

 

Затем, распрямившись, как-то странно посмотрел на жену, кивнул и пошел по лужайке в сторону ворот. Гермиона с детьми молча смотрели ему вслед.

 

В этот момент она ощутила некоторое беспокойство и обернулась: поодаль, скрытый тенью деревьев, стоял Снейп. Он, не отрываясь, смотрел в ту сторону, куда ушел Рон. Гермиона не могла толком рассмотреть Снейпа, но ей показалось, что его поза выражала гнев. Словно почувствовав, что на него кто-то смотрел, он повернулся к Гермионе. Его лицо было искажено яростью.

 

Гермиона отпрянула, словно ее ударили.

 

— Мам, ты что? — спросила Роуз.

 

Гермиона посмотрела на детей.

 

— Все хорошо. Давай, Хьюго, повтори последнее заклинание, которое я тебе показала.

 

 

 

* * *

Тяжело опустившись на стул у себя в кабинете, Гермиона вздохнула. Отодвинув в сторону стопку домашних работ, она наклонилась и выдвинула нижний ящик стола. В нем нашлась старинная бутылка огневиски и пузатый хрустальный стакан, которые Гермиона обнаружила там много лет назад. Она вытащила предметы и со стуком поставила перед собой. Ей очень нравился ее стол. Раньше он принадлежал Снейпу, и когда Гермиона стала профессором в Хогвартсе, то Минерва отдала его ей. Внимательно его изучив, Гермиона нашла несколько тайников. Все, кроме двух, были пустыми. В них, помимо огневиски, хранились чернильница античной работы и волшебная палочка. Гермиона сохранила чернильницу и палочку, собираясь их вернуть вместе с тетрадями, написанными Саймоном Шиллингом, Снейпу, когда того освободят. Однако ей несомненно придется купить новую бутылку с огневиски. За последние двенадцать лет ее содержимое значительно уменьшилось. Она пыталась оправдать свою невинную кражу тем, что Снейп наверняка давно забыл о заначке, к тому же, будучи условно освобожденным, он не имел права употреблять алкоголь. А если запрет был бы нарушен, то, благодаря специальным заклинаниям, директриса все равно бы все узнала. Гермиона решила, что преподнесет Снейпу непочатую бутылку, когда закончится его срок в Хогвартсе.

 

— Профессор, неужели все так плохо? — спросил голос откуда-то сбоку.

 

— Здравствуйте, директор, — Гермиона обернулась и посмотрела на портрет. — А как у вас дела?

 

— Похоже, лучше чем у вас, юная леди. Даме не пристало пить в одиночестве.

 

— Ну что же, многоуважаемый директор, присоединяйтесь, я подожду.

 

Гермиона налила приличную порцию огневиски в стакан, а Финеас кинулся вон из рамы. Вскоре он вернулся с бокалом, который Гермиона раньше видела на портрете поющих кабальеро.

 

— И в честь чего мы сегодня пьем, дорогуша? Если судить по вашему мрачному выражению лица, то не за успех или что-либо приятное. Может быть, студент расплавил котел? Или, может быть, ваш бесполезный муж снова случайно проткнул губу вилкой?

 

Гермиона сухо рассмеялась.

 

— Нет, сегодня мы пьем за окончание необычной дружбы. Очень кстати, что вы принадлежите к тому же факультету, что и он.

 

— А, понимаю-понимаю, — Финеас поднял бокал. — За директора Снейпа!

 

Гермиона криво улыбнулась.

 

— За Снейпа! — потянувшись, она легонько чокнулась с нарисованным бокалом, а затем отпила из стакана. Она почувствовала, как горячая волна просочилась в желудок, а потом разлилась в руки и ноги. — Наверно, мне не стоит пить это огневиски. Потом будет невозможно найти напиток точно такой же выдержки.

 

— Если вы рассчитываете преподнести ему новую бутылку, дорогуша, то стоит начать копить средства на ее покупку прямо сейчас. Бывший директор редко позволял себе роскошества, но хороший алкоголь был его небольшой слабостью. Этому напитку больше двухсот лет.

 

Гермиона поперхнулась очередным глотком. Посмотрев на портрет, она заметила, как глаза Финеаса блестели весельем.

 

— И правда. Начну экономить незамедлительно, — ответила она с улыбкой. — Скажите, Финеас, а какие еще слабости были у бывшего директора?

 

Финеас нахмурился.

 

— Я не имею права раскрывать чужие секреты. К тому же, многие его тайны и так стали достоянием общественности. Нам не следует лишать его последних крупиц человеческого достоинства.

 

Гермиона помрачнела.

 

— Вы правы. Хотя я интересовалась исключительно для того, чтобы понять, как его порадовать. Может быть, есть что-то, что ему было бы приятно иметь. Мне кажется, что я совершила какой-то проступок и огорчила его. И вот теперь не знаю, как исправить.

 

— Надо же! Как интересно. А поподробнее?

 

Гермиона посмотрела на нарисованного директора, пытаясь определить, уж не издевается ли тот, но его лицо выражало только удивление. 

 

— Ну, мне казалось, что между нами установилось некое понимание, взаимное уважение, даже что-то вроде дружбы. Хотя, наверно, никто, кроме меня, не стал бы так характеризовать наши отношения, — пробормотал Гермиона, уткнувшись в стакан.

 

— Продолжайте, — ответил портрет.

 

— Вы помните, я вас спрашивала не произошло ли в замке что-то, что могло его сильно расстроить?

 

— Да-да, помню. Но, к сожалению, тщательные наблюдения ничего не дали.

 

— Я знаю. Никому ничего не известно. Он старается держаться как можно дальше. Прекратил всякое общение с портретами Альбуса и Минервы и даже не смотрит ни в их сторону, ни в мою. А если мы случайно и встречаемся с ним взглядом, то его всегда полон ненависти, — Гермиона вздохнула. — Я уверена, что-то произошло. Но теперь начинаю думать, что каким-то образом виновата во всем случившимся именно я сама. Он ведет себя так, словно я обидела его, но я не знаю, что сделала не так. Он больше не заходит в лабораторию. Журналы, которые я оставляю для него в мусорной корзине, так и лежат нетронутыми. Он все еще следит за количеством ингредиентов и записывает те, что нуждаются в пополнении, но это все. Мне не хватает его общества, то есть, я хочу сказать, что мне хотелось бы, чтобы все было, как раньше, — быстро поправилась Гермиона.

 

Откинувшись на спинку стула, она тяжело вздохнула и под пристальным взглядом портрета отпила немного огневиски из стакана. 

 

— Наверно, я веду себя очень эгоистично. Вы ведь знаете, что в последнее время личная жизнь у меня совсем не клеится. Вам, к сожалению, пришлось стать свидетелем не одной ссоры. А теперь я потеряла дружбу Северуса и осталась совсем одна. Может, махнуть на все рукой и оставить как есть, раз уж он так хочет быть в одиночестве? Я знаю, это мои гриффиндорские замашки во всем виноваты.

 

Финеас смотрел на нее с сочувствием. Стоило признать, что гряз... маглорожденная ведьма со временем стала вызывать симпатию. К тому же, она не давала ему скучать. Да еще это мерзкая директриса засунула его портрет в кладовку, и если бы не Гермиона, то ему пришлось бы жаться за ради Мерлина на чужих портретах или перебраться в чересчур жизнерадостный дом Поттеров. Гермиона выглядела такой несчастной, что портрет решил пожалеть ее.

 

— Ну хорошо, хорошо, приоткрою я один секрет: хоть директор Снейп и ругается на представителей вашего факультета, но в тайне ему всегда нравились миниатюрные, бойкие и чуть-чуть нахальные гриффиндорки. Что-то вроде сентиментального баловства.

 

Гермиона недоверчиво посмотрела на него.

 

— Я слышала, что говорили о маме Гарри, и уж нахальной ее никак не назовешь, — возразил она.

 

— Ради всего святого! Уж не думаете же вы, что она была единственной женщиной, которую он замечал. Конечно, именно ее он любил, и именно она его отвергла. Ко всему прочему, она была единственной женщиной, которую он убил, — заявил Фениас, и Гермиона побледнела, но ничего не сказала. Фениас продолжил. — И все же за прошедшие годы Снейп имел отношения с разными женщинами. И не важно, были ли они высокими, низкими, худышками или пампушками все они обладали следующим: выдающимся умом, выдающимися... хм... выдающимися женскими прелестями и настырностью. К тому же больше половины из них закончили Гриффиндор. У него точно тайная любовь к этом факультету. Вот как у вас — к кокосовым печеньям.

 

На этих словах Гермиона залилась краской. Она как-то не ожидала подобных откровений. И правда, лучше бы ей этого было не знать. В одну секунду Снейп из угнетенного, трагического героя, страдающего от неразделенный любви, превратился в бабника.

 

— Да? И сколько же женщин у него было?

 

Портрет нахмурился.

 

— Да какая разница? Я ведь почему вам это все рассказал? На вашем месте я бы еще раз проанализировал все известные факты для того, чтобы понять, что беспокоит нашего бывшего профессора. Если вы утверждаете, что он на вас за что-то обиделся и прекратил всяческие контакты, то почему он до сих пор следит за ингредиентами?

 

— Ну, это очевидно. С лабораторией у Снейпа связанно много приятных воспоминаний.

 

— Вздор! Никогда не ясно, что на душе у слизеринца, и даже если он сам вам расскажет, то может вполне и солгать. Мы никогда не раскрываем личные переживания посторонним, ведь подобная информация всегда может быть использована во вред. Единственно, когда можно поделиться сокровенным, это тогда, когда в этом есть какая-то выгода. Ну, или когда мы влюбляемся. Но в таком случае мы заслуживаем все те неприятности, которые могут посыпаться на голову из-за столь необдуманного поступка. Нет, раз он вас избегает, а я думаю, что так и есть, но при этом не забывает пополнять список ингредиентов, то значит, это неспроста. Я бы начал именно с кладовки, — сказал Фениас и одним махом осушил бокал. — Идите, и постарайтесь разобраться в случившемся, используя разум, а не чувства, как это часто делают нахальные гриффиндорцы, — закончил бывший директор и покинул портрет.

 

Гермиона, скривившись, допила содержимое стакана. Воспользовавшись заклинанием, она очистила стакан и спрятала его вместе с бутылкой в тайник.

 

Встав из-за стола, она слегка покачнулась. В голове все как-то перемешалось. Перед глазами проплыло несколько воображаемых женщин, с которыми Снейп когда-то имел отношения. Опустив голову, она посмотрела на свою грудь, которой очень гордилась и которая вдруг проявила себя, когда Гермиона уже перестала надеяться. После рождения детей грудь увеличилась на несколько размеров и, несмотря на то, что, наверно, уже не была такой упругой, как молодости, все равно выглядела весьма привлекательно. Может быть, директор Блэк и прав? Может быть, Снейп и правда пускал слюни, глядя на ее прелести? Эта идея ей почему-то очень понравилась. Гермиона еще раз посмотрела на свою грудь и расстегнула две верхние пуговки на блузке, отворачивая материал таким образом, чтобы можно было получше рассмотреть всю природную красоту. Конечно, тут главное не переусердствовать, а то окружающим станет слишком очевидна ее попытка продемонстрировать свою одаренность. Она расстегнула пуговки на манжетах и взлохматила волосы.

 

— Ну что же, пора стать чуть-чуть понахальней, — сказала она сама себе и покинула кабинет.

 

 

* * *

Снейп возвращался к себе в комнату, когда увидел, что из-под двери, ведущей в лабораторию по зельеварению, выбивался свет. Желтая полоска была еле заметна, из чего он сделал вывод, что лампа горела не в самой лаборатории, а в кладовке с ингредиентами. Снейп почувствовал, как холодная рука сжала сердце. Приоткрыв дверь, он протиснулся внутрь, посмотреть, что там творилось. Бесшумно преодолев пространство лаборатории, он оказался около кладовки и увидел стоявшую на лестнице Грейнджер. Одной рукой она держала блокнот, зажимом прикрепленный к металлической дощечке, а другой — переставляла склянки на полках. Снейп снова ощутил, как внутри все сжалось. Судя по всему, Грейнджер заканчивала с предметами, начинавшимися на букву “А” и переходила к “Б”. На секунду Снейп замер, пытаясь понять, что можно было сделать в сложившейся ситуации. Если он неожиданно появится в кладовке, пригнется и незаметно смахнет с полки пару склянок, то все будет шито-крыто. Глубоко вздохнув, он ринулся в бой.

 

 

* * *

Гермиона никак не могла правильно сосчитать всевозможные колбочки с ингредиентами, и дело было не в том, что чего-то не хватало, а в том, что, благодаря двухсотлетнему огневиски, она никак не могла правильно отметить, что было уже посчитано, а что — нет. Она совсем запуталась. Выйдя из кабинета, она сначала хотела разыскать Снейпа, чтобы определить, пялится ли он на ее грудь или нет. Правда, было не понятно, как это открытие поможет ей узнать, что же такое с ним приключилось, но Гермиона решила на обращать на это внимание. План казался ей идеальным. Но Снейп не нашелся, и после долгого и бесцельного хождения по полутемным коридорам замка Гермиона, устав и разозлившись, решила все же пойти и сама провести инвентаризацию кладовки. Она опять застегнулась до подбородка, спрятав всю красоту, и взялась за работу. Но и с этим планом все не задалось с самого начала. Неудивительно, ведь план-то был дурацкий. Она нахмурилась и принялась зачеркивать цифру, указанную против лапок летучих мышей, и заново ее писать, но уже около глазок все тех же летучих мышей, чтоб им было пусто. Пока что Гермиона не нашла никаких расхождений между его и своими подсчетами, но к этому моменту она окончательно устала, плохо соображала и чувствовала приближение головной боли.

 

— Не спится, профессор?

 

Гермиона взвизгнула, лестница покачнулась и стала заваливаться назад. Гермиона протянула руки вперед, стараясь уцепиться пальцами за полку, но та не выдержала такого напора и упала на пол. Запаниковав, Гермиона развернулась влево и дощечкой с блокнотом заехала Снейпу по голове. Тот взвыл и попытался уцепиться за Гермиону, но как раз в этот момент она подалась вправо, и лестница, выскользнув из-под ее ног, полетела в противоположную сторону. Завизжав еще отчаяннее, Гермиона очутилась в объятиях Снейпа, и вместе они повалились на пол. Почти все оставшиеся полки последовали за ними.

 

 

* * *

Какое-то время спустя, Снейп немного пришел в себя и огляделся. Большая часть кладовки была уничтожена. Сам он лежал на полу, прижимая Гермиону к себе. Она была практически прикрыта его плащом, ее голова покоилась у него на груди, а ноги переплелись с его. Запрокинув голову назад, Снейп увидел, что чертова полупустая склянка со шкуркой бумсланга уцелела в погроме и все еще красовалась на своем привычном месте, в то время как ее соседки, поддавшись массовой истерии, кинулись вниз, где и нашли свой конец. Не веря своим глазам, Снейп потянулся и смахнул нахалку с полки. Когда она разбилась, ударившись об пол, Гермиона вздрогнула. Он чувствовал, как ее колотит крупная дрожь.

 

— Грейнджер, вы как? — озабоченно спросил Снейп, откидывая плащ в сторону.

 

Она ошарашено посмотрела на него и опять вздрогнула.

 

— Что это было?

 

Снейп моргнул и огляделся.

 

— Я вас напугал, ну вы и... — он поднял руку и обвел комнату, — упали. И все разнесли, — удивленно закончил он.

 

Гермиона попыталась встать, но Снейп крепко держал ее.

 

— Осторожно, кругом полно битого стекла, — предостерег он, слегка разжимая объятия.

 

Гермиона оперлась руками ему на грудь и огляделась. Потом она медленно встала и помогла Снейпу подняться на ноги.

 

Вытащив палочку, она быстро ею взмахнула, удаляя какие-то пятна с одежды Снейпа. Она все еще выглядела потрясенной: рот был приоткрыт, а глаза расширены. Он взял ее за руку и повел из кладовки. Когда они оказались в дверях, Гермиона обернулась и, вооружившись палочкой, принялась удалять испорченные ингредиенты. Увлеченная работой, она не заметила, как плечи Снейп опустились, а губы болезненно скривились.

 

— Вам стоило начать с себя, — тихо сказал он.

 

Она посмотрела на него, потом на себя и, произнеся " Тергео", очистила мантию и волосы, отчего те тут же встали дыбом, и Гермиона стала напоминать куклу-тролля, очень популярную в те времена, когда Гермиона была еще совсем девочкой. Смутившись и пригладив волосы, она еще раз оглядела погром в личной кладовой, и в ее глазах заблестели слезы.

 

Глядя на нее, Снейп чувствовал себя последней сволочью. Протянув руку, он осторожно дотронулся до ее плеча, надеясь этим жестом хоть как-то ее утешить и попросить прощения за то, что ингредиенты погибли по его вине.

 

— Как же мне это восстановить? — спросила Гермиона и обернулась. — У меня ушли годы на покупку всего того, что здесь было.

 

— Не надо за это платить самой, — сказал Снейп. — Пусть школа раскошелится. Еще двадцать лет назад я жаловался руководству на эти полки, и когда я был директором, Слагхорн тоже не раз подавал мне докладные, указывая на их плачевное состояние. Их нельзя укрепить магией, так как это может повлиять на волшебные свойства ингредиентов, но это редко кто понимает, если только сам не занимается зельеварением. Скажите Синистре, что полки рухнули, и перешлите ей счет. Она отправит меня во всем разобраться, и я подтвержу, что их уже давно надо было заменить. К тому же, я уверен, что в ее кабинете где-нибудь пылиться папка, в которую подшиты все мои жалобы и докладные Слагхонра.

 

Усмехнувшись, Гермиона посмотрела на него.

 

— Из слизеринцев получаются такие полезные союзники, — сказала она.

 

Снейп кивнул головой и вопросительно взглянул на Гермиону.

 

— Я что вы так поздно здесь делали? — тихо спросил он.

 

— Нахальничала, — ответила она.

 

Снейп тихо рассмеялся.

 

— Вы всегда старались сделать все, как можно лучше. И какова была ваша цель сегодня?

 

Гермиона промокнула глаза рукавом мантии.

 

— Я скучала по вам, — просто ответила она.

 

Снейп воззрился на нее так, словно она вдруг заговорила на каком-то незнакомом языке.

 

— Не знаю, что я такое сделала, но в результате вы рассердились на меня. А я по вас скучаю. Вы мне друг, и я о вас беспокоюсь. Фениас сказал, что скорее всего вы меня не ненавидите, и что я должна быть понахальней. Ну, не дословно сказал, конечно. Я наворотила делов, да?

 

Снейп наклонился к ней поближе и втянул в себя воздух.

 

— Грейнджер, вы что, пили?

 

— Мы с Фениасом выпили по стакану огневиски.

 

— Моего огневиски?

 

— Да, я нашла бутылку в тайнике в столе. Когда я стала профессором, Минерва отдала мне ваш стол.

 

— Понятно. И вы пили моё виски вместе с портретом? — Гермиона кивнула. — А этот портрет случайно не сказал вам, почему я вас не ненавижу?

 

Гермиона энергично закивала головой.

 

— И в чем же секрет?

 

— Он сказал, что я обладаю качествами, к которым вы были неравнодушны в прошлом.

 

А потом случилось это: Снейп наклонил голову и долгим взглядом посмотрел на ее грудь. По какой-то причине у Гермионы сразу улучшилось настроение. Когда Снейп поднял голову, то увидел, что Гермиона внимательно следила за его действиями. Его бледные щеки постепенно окрасились тусклым румянцем. Напрягшись, он отступил на шаг назад. Гермиона сделала шаг вперед.

 

— Пожалуйста, больше не бегайте от меня, — выдала она.

 

— Профессор, для чего вам понадобилось мое неравнодушие? — резко спросил он.

 

— Я хочу, чтобы мы опять стали друзьями, — ответила Гермиона.

 

— Друзьями? Так мы говорили о дружбе? А если я не хочу дружить? — поинтересовался он.

 

— А что вы тогда хотите, Северус?

 

Долгое время они стояли и смотрели друг другу в глаза. Но потом Снейп опомнился и еще раз отступил на шаг, создавая непреодолимое пространство между ними.

 

— Я хочу, миссис Уизли, чтобы вы оставили меня в покое.

 

На этих словах он развернулся на каблуках и быстро вышел из помещения. Гермиона молча смотрела ему вслед.

 

* * *

Что вы сделали? — прошипел портрет.

 

— Я ведь уже сказала, — вздохнула Гермиона. — Разнесла кладовку. Теперь не узнать, что он скрывал.

 

Фениас хмурился у себя на картине, все еще не в состоянии поверить словам Гермионы. Почти что в истерике она ворвалась к себе в кабинет и разбудила сладко спящего бывшего директора.

 

— Как вы там вообще оказались?

 

Гермиона покраснела.

 

— Вы ведь сами меня туда отправили.

 

— Да, но когда протрезвеете!

 

— Все вышло просто ужасно, — тоскливо протянула Гермиона, облокотившись на спинку стула.

 

— Не скажите, — возразил портрет, оправившись от потрясения. — Вам удалось разузнать две важные вещи.

 

— И что же я узнала? То, что быстро пьянею? Ну, так это не новость. Или то, что Северус не хочет быть мне другом? До меня это тоже уже дошло.

 

— Не умничайте, дорогуша. Я бы сделал следующие выводы. Во-первых, что-то было в кладовке, что было необходимо уничтожить, иначе он не стал бы подкрадываться из-за спины, рискуя вас напугать, да еще посреди ночи. Вряд ли, конечно, он рассчитывал на такой результат, но все же было там что-то, что он хотел от вас скрыть. Но есть еще и во-вторых. И должен признаться, что это открытие все усложняет. Вы дословно пересказали разговор с Северусом, но, как и любой гриффиндорец, упустили скрытый смысл. Наш уважаемый директор не желает быть вам другом, моя дорогая, — Гермиона чуть съехала со стула. — Совершенно очевидно даже слепому, что он хочет от вас чего-то большего. Вы ему нравитесь, и поэтому должны как следует подумать о том, что это для вас означает.

 

Гермиона с раздражением посмотрела на портрет.

 

— Не понимаю, откуда вы все это взяли. Я всего лишь...

 

— Всего лишь что? Хорошенькая? Фигуристая? Интересуетесь тем же, что и он? Разве вы никогда не пытались его подбодрить? Облегчить ему жизнь? Мерлин, женщина. За последние пятнадцать лет его судили, бросили в тюрьму, мучили, выпустили на поруки, подвергали гонениям, а теперь вы все время у него на глазах. Гриффиндорцы! Ничего-то вы не понимаете! Я уже давно подозревал, что произошло что-то подобное, но не думал, что все так запущено.

 

— Но ведь...

 

— Но ведь — что? Вы ведь замужем? Думаю, именно поэтому он попросил оставить его в покое, — Фениас вздохнул. — Гермиона, дорогая, идите уже спать. Подумайте обо всем, что произошло сегодня. Как следует подумайте. Я понимаю, что вы дорожите его дружбой. Но он практически открытым текстом сказал вам, что его эти отношения не устраивают. Так и оставьте его в покое. Все равно вам не остаётся ничего другого. Не поймите меня неправильно и, пожалуйста, не обижайтесь на меня, маленькая гриффиндорка, но я не утверждаю, что Северус вас любит. Я всего лишь говорю, что он вас хочет. А для представителей нашего факультета в этих глаголах заключается большая разница. Другие часто этого не могут понять, в чем, к своему разочарованию, вы сегодня и убедились. С другой стороны, сейчас он находится в уязвимом положении, и если бы вы вдруг завязали с ним интрижку, то ему, возможно, было бы трудно не увязнуть в ней слишком глубоко. Скорее всего, он это понимает. Он с уважением к вам относится, и потому и попросил его больше не беспокоить. Уважьте его просьбу.

 

Слова Фениаса потрясли Гермиону до глубины души. Все, что он говорил, имело смысл, и она была дурой, что не поняла этого раньше. Она нравилась Снейпу, но до того момента, когда она стала исправлять ему нос, он никоим образом не намекнул на свои чувства. До чего же скрытный человек!

 

Гермиона ощутила некоторое удовлетворение от того, что ее глупые фантазии оказались близки к правде. При этой мысли она почувствовала, как сердце в груди пропустило удар. Ирония заключалась в том, что сейчас, когда и Снейп стал ей нравиться, он больше не хотел иметь никаких отношений. А сама-то она что хотела? Закрутить роман? Изменить мужу? На такое Гермиона не могла решиться. За последние несколько недель она так часто думала о Снейпе, что понимала, что если бы была свободна, то с удовольствием бы сошлась с ним ближе. Но ей претила идея причинять боль окружающим. Если она поддастся соблазну, то слишком много людей могут пострадать. Снейп, очевидно, решил последовать высоким моральным принципам и сам отказался от интрижки.

 

Гермиона кивнула и поднялась со стула.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: