Глава 11. Идея одна, мысли разные.

 

 В это же время. Милан.

Этот спор длился уже больше получаса. Тут не было криков, ругательств, просто захватывающее разногласие в идеях. Спор захватил всех в некое подобие транса, когда следят с особым вниманием за каждым пламенным словом участников этого умственного противостояния. Их спор больше напоминал словесную дуэль, долгую и интересную. Всё началось с того, как Давиан и Пауль разошлись во мнениях о коммунизме.

 Сначала все сидели и спокойно и негромко разговаривали, будучи в тихой и мирной обстановке истинного братства и солидаризма. Кто–то говорил, кто–то ел, то, что принёс. Там были и мясо, и сыр, и мучное, и даже некрепкий алкоголь, который удалось достать только каким–то чудом. Все сидели за своими столиками или на лавках, перешептываясь, разговаривали сугубо о своих темах.

 Но тут Давиан и Пауль стали говорить о коммунизме и его путях. Давиан предложил эту тему вынести на всеобщий спор. Все естественно зарадовались и ликовали предстоящей идейной схватке. Давиан начал говорить о главенствующей и всеобъемлющей роли государства в жизни общества. Начал говорить, о том, что всё должно, как он считал, находится в мудром управлении государства. Ведь, по его мнению, только государство могло обеспечить благосостояние и процветание своих граждан. Пауль говорил совершенно об обратном, излагая мысли абсолютной самостоятельности, самоуправления и полной независимости. Пауль говорил о том, что именно народ должен всё решать, о том, что сами люди знают, что будет лучше для них самих, без государства. Столкнулись два великих вечных политических противоречия: этатизм и анархизм.

 Габриель сидел за столиком вместе с Верном, Артийем и Элен. Артий и девушка о чём–то дружно разговаривали, временно поглядывая на спор, Верн потягивал кофе из чайной кружки, а Габриель смотрел на жаркий спор и нервно поглядывал за Элен и Артийем. Они сидели прямо у старой кирпичной стены. Слабое освещение только придавало томности происходящему, хотя и резало по глазам.

 – То, есть ты считаешь, что именно государство может обеспечить людям их жизнь, а не они сами?

 – Не совсем, я считаю, что государство, как таковое, и создавалось людьми для удовлетворения своих нужд.

 – Понимаешь, в эпоху коммунизма, государство не сможет существовать, даже старина Маркс, считал, что государство придется упразднить, заменив его самостоятельными коммунами.

 – Не думаю, что разделяю точку зрения Маркса относительно коммунизма.

 – Ну, а какие мысли?

 – Если мы определяем коммунизм как мир всеобщей справедливости, мир, где царствует равноправие и законность, то это мир, который сможет обеспечить именно государство.

 – Подожди, а разве не государство не главный поработитель? Разве не вовсе времена враждовали государства, а народы хотели мира? Именно государство насаждало «верные» идеи и лживые идеалы.

 – Ты не понимаешь, если у государственного аппарата будут стоять именно мудрые управленцы, то жить обычным людям будет намного лучше.

 – Чем лучше? Если именно государство взимает с нас ненужные налоги, насаждает ложные идеалы, принуждает нас к ненужному исполнению порой глупых законов.

 Этот спор мог, продолжался больше получаса, но для Габриеля он был не больше пяти минут…. Остальное время он смотрел на Элен, всматривался в её карие глаза. Тщательно изучал её овальные черты лица. И буквально въедался своими глазами в её лицо. При каждом прикосновении взглядом его душу полоскало жарким огнём. Он понимал, что он был безнадёжно влюблён, но также, он яро хотел и понимал всем своим естеством, что необходимо попытаться что–то сделать. Конечно, не было такого, что он совсем с ней не общался. Они много раз дружно вели самый обычный разговор, порой даже шутили. Вместе ходили на дополнительные занятия, ориентированные на изучение второстепенных языков Рейха. Эта страсть, первая страсть к слову, сжигала его изнутри, подтачивала основы душевного равновесия. И поэтому он даже решил, что сделает. Но об этом потом, сейчас его ждёт полемика.

 – Ну, а ты не думал о законности? Если не будет государства как такового, то и следить за порядком будет некому.

 – Есть такое… но суть анархизма это построить общество умных, честных и высокоморальных людей. Суть анархизма в построении общества со свободными и хорошими людьми, а не общества с запуганными рабами.

 – Рабы или люди чтящие закон? Люди готовые послужить на благо своей страны? Ты подменяешь понятия.

– Хм. Государство всегда выступало в роли великого эксплуататора. Именно оно подавляло всякую свободу и самокоррупционировалось.

 – Но если и при власти государства будут люди честные и способные, свято чтящие закон и выбор человека, то и житься, и дышаться будет лучше.

– Государство это сосредоточение власти у кучки людей, которые только и повиливают. Есть такое выражение: «Власть развращает, а большая власть развращает больше». А если власть будет распределена между народом, вся и без остатка, то и люди будут честнее, осознавая свою ответственность, и не понадобится больше государства.

 – Почему так? Ведь если и при государстве каждый человек будет осознавать свою ответственность и будет порядочным, то и жизнь будет намного лучше.

 – Хм. А чем твои убеждения отличаются от того тираничного государства в котором мы живём?

 – Чем отличается… Ну, во–первых, Рейх это государство одного деспота и тирана при всемогущей церкви и безумного Имперор Магистратос. Это государство где человек живёт под жестоким контролем и тирании. В нашем государстве хорошо живут только элиты и высшие чины иерархии. В этом Рейхе многие люди не могут себе позволить роскошную одежду или квартиру не в этих «серых монстрах», а нормальную квартиру в нормальном доме, ибо так говорят догмы религиозный морали. Якобы человек развратиться, и станет подобен животному. И вот ещё, недавно видел как человека, которого лишили работы по политическим причинам, лишили и квартиры, а потом его просто забрали в трудовые лагеря, потому, что он плохо выражался о министерстве Экологического Контроля. А я говорю о государстве, где элиты заботятся о своём народе, где нет политического произвола, принуждения на основе страха смерти и иерархических репрессий.

 – Но вот сами государственные служащие превозносятся над народом? Или ты сейчас не объявлял принцип равенства?

 – Я говорил о мудрости управленцев… ну а каков ваш принцип? – Ехидно спросил Давиан. Пауль собирался отвечать, на его лице проявилась небольшая улыбка.

 – Ни рабов, ни господ. – Гордо ответил Пауль.

 Давиан хотел продолжить, но тут дверь в подвал открылась, и вошёл хозяин магазина. Все на него бросили взгляд.

 – Ребятки, вам надо бы заканчивать. – Мягко и добродушно потребовал владелец магазина, который только что появился в подвале.

 Давиан и Пауль с пониманием посмотрели и ушли со своих мест на импровизированных трибунах, а остальные стали быстро собираться, старик же, увидев их поспешные сборы, слегка и добродушно улыбнулся, повернулся и вышел. И только Габриель стоял, ничего не понимая, хотя догадывался, что это может быть.

 – Верн, а что это все засобирались? Что случилось? – Решил юноша спросить у своего друга.

 – Да понимаешь, дело в том, что сейчас представители министерства Сбора Прибыли, и министерства Идеологической Чистоты придут взимать налог, и одновременно будут производить проверку помещения, в поисках вещей противоречащих Культу Государства. Поэтому нам нужно как можно скорее уйти, а то отправимся все на рудники, там обсуждать идеи.

 Габриель слабо усмехнулся. Он осмотрелся: все уже собрались, привели помещение в свой первозданный вид и направлялись к выходу. Парень тоже неспешно пошёл в сторону выхода, не желая терять из виду Элен..

 Через десять минут у входа в магазин стояли переговаривающиеся меж собой друзья. Не в полном составе конечно. Кто уехал домой, кто–то отправился по делам. Осталось всего несколько ребят: Габриель, Элен, Верн, Артий, Камилла и Понтия.

 У Понтии был немного съехавший голубой шарф, на бежевой куртке, которая немного висела на её худощавом теле. Камилла подошла и с явной толикой поправила его.

 – Ребят, а куда мы пойдём? Может, сходим в какую–нибудь кофейню? – Спросила во весь голос Камилла.

 Все стояли, молча, и раздумывали, куда же они пойдут. Но тут в голову Элен пришла мысль получше и она решила её озвучить:

 – Может, мы сходим в торговый центр «Щедрость Рейха»? Говорят, туда привезли новые вещи.

 Все переглянулись между собой и дружно согласились пойти в то самое здание, ибо гулять по городу и внимать сотням проповедей, или попасться на глаза комиссарам никто не хотел.

 Они шли по улочкам старинного города, болтая и разговаривая на самые различные проблемы, но никто не обсуждал, куда он пойдёт дальше работать, Рейх за них уже всё определил. Министерство Скорейшего Трудоустройства после обучения выдвигало человеку несколько мест, где он сможет реализовать свои таланты. И человек втечение двух часов должен был сделать выбор, в противном случае он объявлялся преступником против морали и идей Рейха, ведь пребывал в лени и тунеядстве. И сделав выбор единожды, гражданину было практически невозможно поменять место работы. Только заполнив специальный формуляр и отправив его в министерство По Трудовому Переустройству, пройдя специальную комиссию, где присутствовали представители от всех Департаментов Власти и убедившись, что человек достоин можно было получить разрешение. Такая система обеспечивала полный порядок и стабильность, попутно решая вопрос о безработице.

 Но мало кто задумывался об этой системе, в особенности Габриель и его друзья. Они просто были рады проводить время вместе и мечтать о будущем, лишь мечтая, что когда–нибудь они доживут до времени, когда восторжествует свобода.

 Ребята просто как весёлые и закадычные друзья: шли, смеялись и радовались своей жизни, они были пока беззаботны и свободны, не обременены ещё работой в царстве вечной определённости. Но не все были беззаботны: Камилла и Понтия сильно беспокоились о своём будущем. Только личная жизнь каждого могла вызвать озабоченность и беспокойство. Дело в том, что Рейх яро стремился отвечать самым благочестивым идеалам морали. А это значит, что до тридцати лет человек ну просто был обязан завести семью. Если этого не происходило, то министерство по Семейному Устройству принудительно подыскивало пару и организовывало свадьбу. Если человек отказывался, то он мог уйти в «монахи» Культа Государства, монастырь церкви или быть объявленным врагом Рейха, и арестованным за преступление.

 Однако даже этот факт, что Рейх уже определил до мелочей их жизнь, друзей не особо волновал. Они просто хотели насладиться моментами юности, пока была возможность.

 Но вот друзей последние переплетения улочек вывели на огромное, монолитное и гротескное здание, бросавшее свою мрачную тень на прилежащую территорию.

 Это холодное здание было неимоверно огромным и таким серым, что могло родить безнадёжность в душе. Оно уходило своими размерами высоко ввысь и имело форму равнобедренной трапеции. Само оно имело бесцветный отлично отполированный фасад, большие крепкие окна, выполненные в неоготическом стиле, огромную парковку и величественный вход, представленный большими стеклянными дверями.

 Друзья направились к входу здания. У здания были десятки, если не сотни автомобилей и огромная парковка, на которой копошились тысячи людей.

 Ребята зашли в здание торгового центра, и пред ними развернулось огромное, гигантское, невообразимо просторное помещение. Тысячи, если не десятки тысяч полок с продуктами и товарами, практически схожими друг с другом. А где–то в углу был большой эскалатор, перевозящий на второй этаж, к следующему такому ярусу. И каждому ярусу была отведена своя специализация товаров: продукты, хозяйственные, одежда и аксессуары, ювелирные лавки, игрушки, техника, галантерея.

 Но всё это разнообразие перемешивалось с неимоверно огромным обилием продуктов Культа Государства и жуткой однотипностью и серостью самого товара. Всюду стояли статуи Канцлера, висели сотни разных стягов и гербов. На всех этажах работали слуги министерств, жёстко контролируя работу всего центра, от уборщиц до директорских отчётностей. По коридорам и помещениям ходили представители Культа Государства и яро проповедовали учение первого канцлера. Откуда–то из глубины Курии послышался звон колоколов. Похоже, Империал Экклесиас была отчитана ещё одно молитва во славу Бога, Канцлера и Рейха.

 Но ребята не желали на это обращать внимание. Они суда пришли не чтобы восхищаться фанатизмом и верой или осуждать это.

 Перед друзьями были сотни тысяч разных продуктов, но таких однотипных и серых, ибо Рейх следил за тем, чтобы не было большого разнообразия. Как утверждал Культ Государства: «все товары должны быть настолько неброскими, насколько это возможно, ибо человек должен предаваться труду, а не бесполезному созерцанию раскрашенных безделушек. Или как заявляла Империал Экклесиас: «товар должен удовлетворять в человеке потребность, а не порабощать его своей опасной красотой и не втягивать во грех роскоши». Но они сейчас их не интересовали, они ринулись к эскалаторам и стали продвигаться к ярусу с одеждой. 

 Через несколько ярусов они оказались в отделе одежды. Этот ярус оказался меньше, но не из–за первоначальных размеров, а из–за бесконечного обилия лавок и магазинчиков с одеждой и лавок, стоящих на мраморном полу. На глаза попадалась самая различная одежда, которая только могла быть в Рейхе. Аж целых пять официально утверждённым министерством Одежды и министерством Идеологической Чистоты видов, наштампованных, будто под копирку.

 Друзья, придя в этот ярус, стали одевать и мерить всё подряд, выбирая понравившуюся им одежду. Элен, Камилла и Понтия мерили различную женскую одежду: юбки, блузки, кофточки, сумочки. Артий, Верн и Габриель стояли в стороне и тихо разговаривали о своём в полголоса.

 Узкие проходы меж лавками и различными магазинчиками, серые помещения, бесцветные стены, давили на души людей, а цветная одежда, которая оказалась сущей редкостью, была как в издёвку. Эта одежда продавалась только государством и за огромные деньги. Но друзья этого не замечали, они были счастливы и без материальных преукрас, которые и так всячески ограничивал «заботливый» Рейх. Они просто радовались жизни.

 – А как вам эта блузка? – Спросила Элен, понимая, что эта одежда практически схожа с тем, что она показывала раньше.

 – Просто отлично, тебе прекрасно идёт. – Вновь непринуждённо заигрывал Верн, пытаясь подыграть девушке.

 – Да, классно. – Поддержал Артий.

 – Прекрасно, добавить нечего. – Уже в конце сказал Габриель, помогая этой акции поддержки.

 Элен радостно улыбнулась и ликующе скрылась в примерочной. Она была счастлива от мерки новой одежды. И Габриель радовался всему этому: возможности видеть улыбку на лице Элен, и видеть её саму. Он просто был рад проводить время возле неё, хотя то, что он чествовал, было схоже с помешательством.

 – Слушайте, а мы в другие отделы заходить будем? – Спросила Камилла.

 – Не, уже что–то не охота. – Недовольно ответил Артий, явно желая покинуть это место и скрыться дома.

 Остальные стали с ним активно соглашаться и через несколько секунд, после поддерживающих ответов, отпала всякая мысль посетить ещё что–нибудь.

 Девушки ещё несколько минут мерили одежду, а парни в стороне разговаривали, обсуждая самые различные вопросы. И вот настал момент, когда дамы всё обсудили, а парням надоело их ждать.

 – Ну, вроде мы всё померили, пойдёмте? – Спросила с улыбкой на лице у подруг Элен.

 – Да, пора бы. – Поддержал её Габриель.

 – Слушайте, вы идите, а я схожу, оплачу на кассу. – Сказала Элен, держа покупку в руках.

 Вообще в Рейхе сохранилась система оплаты покупок в больших магазинах и торговых заведениях как в дорейховских временах – через специальную карточку. Так было проще собрать информацию кто, где и что покупает. Если же человек оплачивает наличными, то номера купюр и монет прогонялись через специальную базу данных, обозначая, что эти деньги покинули гражданина.

 И все магазины и предприниматели, называющие себя частными, должны были состоять в Корпоративной Палате. Она была как одна большая торгово–промышленная вкупе с сельским хозяйством полугосударственная корпорация, контролирующая экономику, наряду с министерствами.

 Но юношеский ум эта система устройства мало интересовала, хотя и вкрапливалась им в умы как идеальная. Ребята, купив, что хотели, стали направляться к выходу из этого серого безликого здания. Они снова на эскалаторах мельком пронеслись через все этажи и ярусы, вновь узрев, все, что было связано с Культом Государства и церковью, и даже уловили нотки благовоний и услышали моления, доносящиеся из встроенной часовни.

 Через пару минут друзья стояли на огромной площадке–парковке и ожидали Элен. Ребята стояли и переглядывались, высматривая комиссаров, а так же смотрели в стороны и с нетерпением ожидали свою подругу.

 Стояла солнечная и хорошая погода, было тепло, над головами беззаботных друзей светило тёплое осеннее солнце. В лицо бил лёгкий и тёплый ветерок, дарящий радость счастье. И парковка, которая попалась на вид друзьям: бесконечное серое покрытие, десятки автомобилей и клубы дыма и смога, бьющего из их выхлопных труб, сотни мешающихся и толкающихся серых людей, и всё это в тени гротескного и неимоверно великого здания.

 Но тут к ним подбежала низкая светлая девушка с папкой в руках, прервав их любование погодой, став просто тараторить:

 – Здравствуйте, я представитель министерства по Послепраздничным Делам. Я обязана вам задать несколько вопросов.

 Ребята понимали, что от этого опроса уйти нельзя было, и нехотя согласились, сделав короткие кивки.

 – Как вы находите вчерашний праздник. – Разом он выпалила единственный вопрос.

 – Хорошо. – Послышался хоровой ответ.

 – А почему «хорошо»? Почему не отлично, прекрасно или совершенно? Почему именно такая оценка?

 От такого напора друзья были обескуражены, не зная, буквально, что ответить.

 – Почему вы замолчали? Вы сомневаетесь в ответе? Если вы сомневаетесь в ответе, значит, вы сомневаетесь в идеологическом курсе Рейха? Так что ли?

 Ребята были в ступоре от такого поворота, понимая, что если они сейчас не ответят, то им наверняка понизят рейтинг, но всех спас Верн:

 – Да ладно. Мы просто считаем, что есть только две оценки: хорошо и плохо. А у нас всё Рейхе всё хорошо. А если всё хорошо, значит плохого нет. Или вы будете говорить об обратном?

 По всем правилам девушка должна была от них отстать, но она стала напористо грозить:

 – Так! Я вам сейчас впишу статью «Введение служащего Рейха в смущение». – Но потом, сделавшись помягче, продолжила. – Я вас поняла. Рейх будет удовлетворён таким ответом. – Сказала представительница министерства, и тут же, молнейносно развернувшись, пошла дальше опрашивать граждан, ища «идейно нестабильных» людей.

 Ещё через пару минут к ним вышла Элен. В её руках был пакет с покупкой, а на лице была лёгкая улыбка. Увидев свою подругу, они договорились не о чём не рассказывать Элен, сделав вид, что этого опроса не было.

 – Ну, пойдёмте. – Не убирая улыбки с лица, сказала Элен.

 – Ну, а куда пойдём? – Спросила Понтия с ноткой требовательности.

 – Слушайте, я думаю, что можно уже по домам. – Предложил Верн.

 – Да, я поддерживаю. – Скоротечно сказал Артий.

 Ребята и были бы рады сходить, куда–нибудь ещё, но вот учёба. Не сказать, что она была трудна, просто количество задаваемого материала, порой просто поражало. Им задавали учить культуру, связанную с идеологией Рейха практически досконально. И причём, не знать культуру Рейха приравнивалось к преступлению против него.

 Все друзья поддержали Верна и поспешили по серой улице к остановке.

 Они были не в самом плохом районе Милана. Новые серые, громоздкие здания сочетались со старыми и уютными домами прошлых эпох. На улице было много народу. Все гуляли и как можно старались отдыхать и радоваться жизни, в таком государстве как Рейх, не обращая внимания на комиссаров и прочих слуг государства.

 Вот ребята дошли до остановки, скучкававшись стали говорить и весело переговариваться, пока не пришёл автобус. Его гудок и шлейф выхлопа ознаменовали прибытие транспорта. Друзья тепло попрощались и все кроме двоих забрались в большой бесцветный коробкообразный серый автобус. Ещё несколько секунд они махали из автобуса Элен и Габриелю, которые вдвоём остались на остановке.

 Девушка, мягко посмотрев на парня, ласково задала ему вопрос:

 – Тебе в какую сторону?

 – Мне туда. – Ответил он, с еле уловимым смущением, указав в сторону дальше по улице.

 – Ну, тогда проводишь меня? – Вопросительно и немного молительно спросила Элен.

 Габриель с радостью, практически ликующе, согласился и они пошли.

 Они шли довольно долго. Но за это время они успели о многом поговорить. Они говорили об учёбе, музыке, тех искусствах, которые были дозволены в Рейхе. Но они в основном ликующе обсуждали, то, что было в книжном магазине. И при разговоре с ней Габриель всегда удивляло, то, что когда они были в группе друзей, то Элен как бы его не замечала, будто он был эфемерен. А сейчас она ведёт с ним полную эмоций дружескую беседу, яро обсуждая все проблемы. Но и их задушевной беседе стал подходить конец. Улица за улицей, плакат за плакатом в переулки, сквозь каменные джунгли и мелькающие золотистые деревья и они стали подходить к дому Элен. Как оказалась она не жила в «каменной коробке», а это был один из тех прекрасных и грациозных домов с дорейховских времён, который по специальному приказу министерства был сохранён.

 Высокий дом, грациозный, украшенный, с крышей из красной черепицы, с небольшими садиками на балконах и из красного и белого кирпича.

– Вот я считаю, что сегодняшний режим Канцлера довольно жесток. – Неожиданно отчеканила Элен.

 – Вот, с тобою полностью соглашусь. – Поддержал Габриель. Его перепирало счастьем, от возможности быть рядом с Элен. Он был готов просто светиться от всей этой радости пускай и мимолётной.

 – Вот видишь, ты тоже со мной согласен.

 – Элен, а какой бы ты тип правления хотела? – Спросил Габриель, сам засмущавшись подобного вопроса.

 – Я? Ну, что б верховная власть выбиралась на некоторое время, что б власть делилась на несколько частей, независящих друг от друга. Чтоб не было, какой либо диктатуры или тирании. Что б у нас не было диктаторов, а был президент, как из Европы до Рейха. Что б народ мог влиять на решения власти. Что б граждане были, какой либо политической силой.

 «Мысли молодой девушки». – Иронично Подумал про себя Габриель. Он не понимал, как в этом возрасте можно было думать не о красоте и любви, а о политике и устройстве государства. Не уж то Рейх настолько холодная машина, что люди, стремясь сбросить его ярмо, отвечают ему ледяной политикой. Чем тогда победа этих людей будет отличаться от правления Рейха?

– Мда, великие планы. Я в принципе с твоей идеей согласен. – Поддержал её Габриель голосом обреченного.

 – Вот, и здесь ты со мной согласен. – Позитивно произнесла Элен.

 Вдруг из угла к ним вышел странный человек. Пара сразу притихла, инстинктивно почувствовав некую опасность, исходящую от мужчины, и попыталась пройти возле человека незаметно. Хотя вышедший человек был одет по–обычному: серый плащ, дотягивавшийся почти до асфальта, бесцветные брюки, из–под которых выглядывали коричневые овальные туфли. Торс украшали белая рубашка и серый жилет, а голову закрывала нависшая на лицо шляпа тоже серого цвета. Этот человек шёл довольно быстро. Он вихрем пронёсся между парой, немного пихнув Габриеля. Парень оставил этот укол без ответа. Этот человек заботил его сейчас меньше всего.

 Пара почти подошла до подъезда Элен. Габриеля переполняло душевное трепетание, а если говорить точнее, то у него в душе был готов разразиться приступ Паркинсона. Но он пока держал себя в руках. Юноша пытался себя отговорить себя от этой идеи, но он всегда вспоминал цитату из одной старой книги, которую каким–то чудом цензура не нашла. Книга была довольно старая, ещё с дорейховских времён. Цитата была довольно интересна, и призывала к действию. Эта фраза говорила, чтобы человек сначала действовал и только потом уже разбирался с последствиями.

 Элен уже стала подниматься на ступени своего дома и намерилась прощаться с Габриелем, как он ласково, но в тоже время неожиданно взял её за руку. Глаза Элен вспыхнули от недоумения и удивления, вызванными поступком юноши, но парень начал говорить. Его сердце, что билось бешеной птице в груде, разрывало от волнения, а язык стал заплетаться как у пьяного:

 – Элен, дорогая, хочу тебе признаться.

 – Габриель…

 – Не перебивай. Ты очень красивая и хорошая девушка. Я тебя довольно долго знал. И как только тебя увидел, я обомлел от твоего совершенства. Да, ты самая красивая девушка, которую я когда–либо видел. Я крайне долго чувствовал эти эмоции и эти чувства. И сегодня я хочу тебе сказать. Элен, я хочу сказать, что я тебя люблю.

 Его слова были переполнены неопытностью и юношеской наивностью. Но это было самым дорогим и ценным, что он мог сказать другому человеку, особенно в таком государстве как Рейх.

 Элен стояла ошеломлённая с расширенными глазами, от услышанного признания, а Габриеля трясло и бросало в пот, как будто у него лихорадка.

 Ветер немного приутих, оставляя лежать немногочисленные золотистые листья, сорванные с редких деревьев. А шум немного спал, оставляя возможность для чёткого ответа. На улице стало жутко тихо. Пара стояла буквально на ступенях, Габриель всё так же придерживал руку Элен.

 Губы Элен зашевелись, неся свой ответ:

 – Габриель…

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: