До 20 сентября 1930 г., Москва. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ

До 20 сентября 1930 г., Москва

Дорогой Сергей Сергеевич,

Вы меня поражаете Вашим творческим энтузиазмом! Не успеть кончить одну работу и уже сесть за другую, да еще заказную, спешную (3 месяца!)— для этого нужно иметь темперамент героя. Какой сюжет мог Вам предложить театр Grand Opéra? Значит, Вы их совсем покорили! Я рад и... завидую. Не заказу, конечно, здесь заказов хоть отбавляй, но Вашей творческой энергии.

Меня со всех сторон атакуют с требованиями писать оперу, музыку к тонфильму, но я от всего открещиваюсь, так как чувствую полную творческую импотенцию. Я в ужасе даже от необходимости вести класс в консерватории — так я от музыки далек. Новая квартира с ее, так называемой, уединенностью и изолированностью, не восхищает меня ни одной секунды. Сыро, холодно, темно (запад и восток, а кроме того, нет электричества, так как до сих пор мы не соединены с городской сетью), отрезано от «света» — нет телефона — и т. д. Вообще, она меня не «стимулирует», то есть не выполняет главного своего назначения, для которого я ею обзавелся, вложив в нее три симфонии, три «Развлечения» и три квартета!¹ Правда, пока Ваши опасения насчет «жильца с тромбоном» мне не угрожают, но, кажется, наверх приехало пианино. Обещают, что стоять оно будет не над моим кабинетом, но кто знает, что за общая конструкция дома! Мое бренчанье, кажется, весьма разносится даже на лестнице, хотя комната, где стоит рояль, не ближайшая к двери. Ну, да, авось, привыкну.

Получил партитуру Равеля — спасибо. Нагнетание в ней сделано хорошо, но смысл политональных мест мне остается также неясен, как и при исполнении — совершенно не вытекает из простого замысла.

<стр. 343>

Раздражают и саксофоны. Вы еще не пользовались этой дрянью? Какая извращенность, что этот вульгарный звучок получил такую моду! Ведь это клоун в ряду других инструментов. Между прочим, об издательстве. Мне сегодня очень упрямо ставили на вид, что неестественно не иметь здесь моих «Причуд»; они-де имеют здесь громадный спрос, а удовлетворить его нельзя. Я боюсь, что это затронет интересы Р[оссийского] м[узыкального] издат[ельства], так как из-за полной невозможности выписать эти вещи из-за границы их захотят здесь перепечатать. Между прочим, не знаете ли судьбу лежащих у Пайчадзе девяти моих романсов?

Какое несчастье, что из-за каких-то валютных невзгод нарушена всякая связь в области культурных ценностей. Я жажду Ваших симфоний (1, 2, 3), Дивертисмента и квинтета!

Обнимаю Вас. Привет Вам и Лине Ивановне от моей сестрицы, и Лине Ивановне от меня.

Ваш Н. Мясковский

Держановских не видел что-то месяца с два!

С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ

Сентября 1930 г., Наз

Villa Stevens, La Naze, par Valmondois.

(Seine-et-Oise), France

25 сентября 1930

Дорогой Николай Яковлевич.

Восемь номеров из двенадцати для балета написал, но дальше дело пошло хуже, и кажется, натянув еще один, придется приняться за оркестровку, а остальные сочинить после. Сюжета Grand Opéra, по счастью, не навязывала; будет мягкий и слегка лиричный. Кончился ли Ваш период пересыхания? По себе знаю, как это скучно, но всерьез его не принимаю. Ведь Вы так же стонали, начиная сочинять «развлечения», а между тем, вещи получились первый сорт! Все-таки как ощущение это очень неприятно; Стравинский страдает им, сочиняя каждую свою вещь. А что это за три квартета, которые Вы с прочими вещами вложили в квартиру? Я знал о существовании двух, отчего от меня скрыли о третьем?

Вашу X симфонию смотрел по партитуре и играл в четыре руки, правда, с довольно косноязычным партнером. Все-таки, чтобы охватить ее, надо услышать в оркестре. Очень мне нравится конец; хорошо возвращение к 1-й теме (37 —41); вероятно, хорошо выйдет начало. Возмутительны технические приемы вроде 19 или 3-й—5-й такты после 36. Непростительная небрежность — сходство первого такта 1-й

<стр. 344>

побочной (или это «предпобочная»? словом, 14 ) со «Снегурочкой»; сходство можно было, по крайней мере, замаскировать. Но все это рассуждения об отдельных вырванных страничках, когда за деревьями не видишь леса. Чувствуется большая линия, и эту-то линию хочется охватить во время исполнения. Если позволите, по возвращении в Париж, я заберу Вашу партитуру в портфель и постараюсь образумить некоторых парижских дирижеров — из самых эгоистических соображений: услышать самому эту вещь. [...]

Клавир Дивертисмента вышел, и вчера я его отправил Вам по домашнему адресу. 15 октября его будут играть в берлинском Радио, вместе с увертюрой ор. 42 и II концертом в моем исполнении¹. Проехать ли из Берлина недели на две-три в Москву, или же вернуться в Париж кончать балет — вопрос, который я еще не решил. Конечно, осторожнее спокойно дописать ответственную вещь, чем откладывать се напоследок (кроме всего прочего, в первой половине сезона предстоит отыграть 7 концертов в разных городах²). В СССР меня очень тянет, хотя, собственно говоря, никакие официальные учреждения особенно не приглашают. Если в ближайшее время не произойдет каких-либо разъяснений, я, может, в самом деле переложу поездку на январь, а пока постараюсь развязаться с партитурой.

Если скоро соберетесь ответить, то пишите мне сюда. Если же задержитесь, то — на Париж или к 14—15 октября по адресу берлинского отделения издательства.

Valentin Haüy жил 150 лет тому назад и был первым изобретателем грамоты для слепых через прокалывание дырочек на картоне или толстой бумаге. Эта система была усовершенствована Брайлем и в таком виде существует до сих пор. Моя мать перед смертью³ плохо видела и научилась читать по этой системе. Библиотеки и разные другие учреждения для слепых находятся как раз в нашем районе. Произносится таинственная фамилия как три несливаемых гласных, с ударением на последней (А — u — i). Крепко обнимаю Вас. О Ваших девяти романсах справлюсь, когда буду в Париже, но боюсь, что издательство не очень торопится с вокальной музыкой, продаваемость которой самая низкая...

Ваш С. Пркфв

⇐ Предыдущая949596979899100101102103Следующая ⇒

Поделиться: