Января 1931 г., Париж. H. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ. Января 1931 г., Москва

Января 1931 г., Париж

5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France

б января 1931

 

Дорогой Николай Яковлевич.

Извините молчаливую свинину, которая совсем разучилась стучать своим копытцем. Впрочем, «Элегию» обожаемого Вами Глазунова я послал Вам вот уж месяц, а другого требуемого Вами опуса еще нет в продаже, как мне здесь сообщили. Моя письменная неаккуратность произошла частично от концертных поездок, которые сгустились в декабре. Из прилагаемых программ Вы увидите, что я поигрывал и Ваши вещи, правда в ламентабельном* количестве¹. Но эта чайная ложка «симпатичного» Мясковского производила на публику крайне приятное впечатление. Восклицали: «Как, мы думали, это автор сложных сорокаминутных симфоний, а тут... так мило, так коротко, так мелодично!» Дирижерам, боящимся сорокаминутности, я говорил о Ваших симфоньеттах, но не мог в точности сказать, напечатаны ли материалы и от кого надлежит их выписывать. Будьте добры сообщить мне об этом подробно.

Среди поездок сочинял мало, но все же удалось окончательно отделать и закончить квартет, который на днях уезжает в Вашингтон, где пойдет в первый раз 24 апреля², а появится из печати в октябре. Кроме того, сделал двуручное переложение Классической симфонии; издательство обещает выпустить его без задержки. Постановка нового балета состоится весной, поэтому я временно отложил работу над ним осталось, впрочем, немного.

IV симфонию играл Кусевицкий в Бостоне в ноябре³, a Монте в Париже 18 декабря, в концерте из моих сочинений. И там, и там она была встречена скорее сдержанно: по-видимому, публике полюбилось получать по физиономии; когда же композитор идет вглубь, то они теряют из виду его движение. Немало и в прессе было высказано сожалений— и даже: какой пример для молодежи, если и Прокофьев, и Стравинский упорствуют в бледной простоте! Нашлись и горячие поклонники вроде Пети, Набокова, Риети и пр. Я лично хочу отретушировать немного финал, остальное же, по-моему, настолько просто и ясно, что сомнения моих клиентов удивили меня до невозможности.

Перед тем как писать Вам это письмо, я прочел Ваше последнее, от 15 ноября, и вновь огорчился его пессимистическим тоном. Но прошло два месяца — и я рисую себе успокоительную картину: заплесневелые стены высохли, электричество засияло, фурункулы испуганно скрылись, и, главное, Вы сели за перо! Очень давно мне не пишет Асафьев. Что Вы о нем слышали? При случае сообщите ему, что я писал

 

* здесь — горестно-малом, жалком — от lamentabile (итал.).

<стр. 350>

в ноябре и жду известий от него. Вообще из СССР пишут теперь мало. Очень приятно было получить писульку от Держанульки; надеюсь, он получил мой ответ. На днях выходит клавир «Игрока», который немедленно пошлю Вам на Музсектор; но его почему-то французские граверы издали по старой орфографии: надеюсь, что в таможне не придерутся. Крепко обнимаю Вас. Сердечный привет от жены, также Валентине Яковлевне от нас обоих.

 

Любящий Вас С. Пркфв

H. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ

Января 1931 г., Москва

Дорогой Сергей Сергеевич,

Вы совсем всколыхнули меня своим письмом. Я, правда, начал думать, что долго не получу его от Вас — так закружили Вас успехи фестивалов Ваших. На мое счастье, все благополучно, и Вы не только фестивалите, но и работаете, и не забываете старых калош, прозябающих от Вас за тридевять земель. Я все еще кисну и дохну. И свет, и газ, и кое-какое тепло у меня уже есть, но столько в то же время житейской суеты, что решительно нет никакой охоты сочинять музыку, которая, впрочем, здесь мало и кому нужна (то есть моя музыка, конечно). Такой анекдот (иллюстрация): 19 декабря здесь Армянский (впрочем, очень недурной) квартет сыграл мой 2-й квартетик (c-moll’ный, тот, что с «галопом») ¹ и произвел форменный фурор. Успех был настолько бурный, что публика (опять же преимущественно молодежь, так как «музыканты» были в этот вечер очень заняты!) по окончании требовала повторения всего квартета. Ограничились повторением одного Andante, хотя лучше всего прозвучал финал. В результате на следующий день один из моих бывших учеников в своем классе говорил нашим общим ученикам (у него гармония — у меня сочинение!), что сочинение квартетов теперь с моей стороны это «трагедия большого художника, который не находит путей к широким массам, и пишет для «аудитории Малого зала консерватории». Можно подумать, что я ничего кроме квартетов не пишу и не писал, и вообще, какая-то ерунда. Попишите-ка у нас! Я все-таки очень рад, что услыхал квартет, так как оказалось, что все задумано было верно.

Сейчас я нахожусь на некотором рубеже в смысле личных дел. Я хочу покинуть учреждение, где я работал почти 10 лет, именно Музсектор. Теперь это учреждение называется Госуд[арственное] муз[ыкальное] издательство (Музгиз) и возглавляется совсем другими лицами, чем раньше, хотя я и не могу пожаловаться на невнимание ко мне, но работа принимает такой безалаберный и суетливый характер, что мне

<стр. 351>

очень не по себе, кроме того, требуются какие-то идейные планы, в чем я совсем как в лесу. Сперва будет трудно, но думаю, что хоть этот уход толкнет меня на сочинение музыки, пусть даже по заказу — надо же будет чем-нибудь кормиться, консерватория ведь это только так — самое большее на оплату квартиры. Может быть, и поздно становиться на этот путь в моем возрасте, но, кажется, все же будет лучше. В связи с этим (а, впрочем, даже и без всякой связи), не посылайте мне нот на Музгиз, а лучше всего на домашний адрес: Москва 19 и т. д. Почтальон принесет посылку на дом, когда я буду дома, в крайнем случае, сдаст дворнику, с которым у меня прочные отношения. А то последняя посылка Ваша — «вдохновенная» элегия Глазунова — чуть не затерялась, так как новые работники Музгиза (теперь все новое) раньше, чем смотреть адресат, рвут и выкидывают все обложки — я случайно поймал ноты, так как не знали, куда их приткнуть!

Я буду ужасно рад «Игроку», так как он мне очень понравился при последнем просмотре. С нетерпением буду ждать и Класс[ическую] симфонию. А где же квинтет? У нас он случайно, между прочим, не пошел — заболел гобоист. Пойдет, верно, 24 января². А 14 января на радио будет полный концерт из Ваших сочинений (8 часов вечера по Моск[овскому времени], килоцикл — 416,6, волна метров — 720, мощность станции КЭГ — 20), можете послушать; дирижирует Голованов, играет Фейнберг³.

Из программ Ваших я усмотрел, что Вы, наконец, рискнете на op. 45!⁴ Между прочим, какую из моих финтифлюшек Вы играете, кроме быстренькой?

Об исполнении 4-й симфонии своей Вы пишете так, словно она провалилась, а между тем, Асафьев (который недавно целую неделю был в Москве) говорит, что французские журналы совсем захлебываются от восхваления Вас, и будто он редко наблюдал такой тон. Может быть, ближе виднее шипы, а издали, напротив, только цвет, да аромат! Вы, наверное, свою симфонию опять кончили рр?! У Вас пошла какая-то мания на такие концы: и симфоньетта, и «Бл[удный] сын и Divertimento. Симфоньетту Вы, по-моему, даже исказили — в первой редакции хоть две части кончались f, а теперь все пять — рр! Жаль! Но публика действительно любит, чтобы ее, если и не били, то, во всяком случае, поджаривали. Но почему-то мне кажется, что это может быть стимулом только одного — еще тверже быть самим собой и вести свою собственную линию, к чему Вас, впрочем, уговаривать даже смешно.

Обнимаю Вас. Сердечный привет от меня Лине Ивановне, а от сестрицы моей Вам обоим.

Любящий Вас Н. Мясковский

11/1 1931. Москва

 

Приветствуйте Петра Петровича!

<стр. 352>

⇐ Предыдущая979899100101102103104105106Следующая ⇒

Поделиться: