С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ. Декабря 1931 г., Париж

Декабря 1931 г., Париж

5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France

19 декабря 1931

Дорогой Николай Яковлевич.

Время так летит, что я не заметил, как промелькнул месяц со времени получения Вашего последнего письма. В этот промежуток я послал Вам клавир симфоньетты и скрипичный концерт Стравинского Последний был исполнен в Париже в первый раз третьего дня. Конечно, как во всех вещах Стравинского, в нем было тьма интересного, и в то же время на душе оставались пустота и досада от отсутствия материала или неразборчивости на него. Первая часть вся звучит занятно и только неожиданно врывается тема из IV симфонии Чайковского. Вторая часть идет гораздо скорее, чем можно было бы подумать из ее заглавия: ария. Я не особенно люблю ее шагающую тему, но эффектно звучит в середине части пиццикато у всех струнных и выдержанные аккорды при подходе к репризе. Третья часть наименее удачная, скучная и мутноватая, раздражает орнаментальностью мелодии. Финал

<стр. 370>

бойкий, но, к сожалению, вся кода сделана под «Весну священную»; Стравинский большой изобретатель концов, а потому можно было надеяться, что он выдумает что-нибудь новое. Лурье пытался доказать, что в четвертой части тематика прокофьевская, но я этого не нашел.

Другой новинкой была сюита из балета «Ребус» Маркевича ¹. Маркевич — последняя находка Дягилева, и «Ребус» — тот балет, над которым Дягилев с ним работал перед смертью. Думаю, что под опытным руководством вышло бы стройнее. Маркевич сочиняет по линии Хиндемита. У него есть безусловные способности, но удачные моменты продолжают тонуть в волнах бекмессеровщины, столь свойственной и многим вещам Хиндемита.

Как Ваши Одиннадцатая и Двенадцатая? Как здоровье и настроение? Очень извиняюсь, что до сих пор не прислал Вам ни Равеля, ни Метнера, ни Глазунова. Обещаю сделать это в ближайшее время. Кстати, седьмой квартет Глазунова лишь на днях поступит в продажу. Как же это Вы в Скерцино не признали одной из песен без слов op. 35? Op. 52 я послал Фейнбергу, Нейгаузу, Оборину и всем ленинградцам, о которых Вы мне писали, но ни один анималь мне не ответил. Может, не получили? За последнее время я много возился с корректурами, но между делом почти дооркестровал сюиту из «Игрока» и прикончил сонатинку²; последнюю временно отложил с глаз долой, так как неуверен, стоющий ли опус получился.

Крепко обнимаю Вас. Л[ина] И[вановна] шлет сердечный привет.

Ваш С. Пркфв

Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ

Декабря 1931 г., Москва

24/ХП 1931. Москва

Дорогой Сергей Сергеевич,

Ваше письмо доставило мне радость, ибо я безнадежно кисну, а с чего и сам не знаю. Правда, тут у меня начался было маленький рецидив фурункульный, на почве, видимо, очень неприятных волнений семейного характера. Я впал уже в панику, но, к счастью, смог отлежаться и гадость не развилась — иммунитет, видно, все же действует. Из-за этих происшествий у меня был сильный упадок духа, и работа над 12-й симфонией приостановилась на целых 3 недели. Все же сейчас я ее в набросках уже прикончил. К сожалению, должен сознаться, что до сих пор ничего гаже, нежели финал этой симфонии, не сочинял. Я совершенно, оказывается, не умею сочинять с «заранее обдуманным намерением», поскольку, тем более, это намерение весьма мало соответствует моему внутреннему складу. Так и оказалось, — несмотря на полное напряжение всей моей доброй воли, ничего в этом финале (да, в сущности, и во всей симфонии, кроме, быть может, кое-чего в 1-й части — очень маленькой притом) кроме банальностей не получилось. Дошел

<стр. 371>

даже до такого падения, что перед репризой сделал было педаль на доминанте с октавными канонами на главной теме!! Сейчас все стараюсь сесть за оркестровку симфонии, но, к сожалению, из-за сроков сдачи я должен приниматься сперва именно за 12-ю, которая мне особенно противна, а ко всему я за три года настолько отвык от оркестрового письма, что в голове у меня полная пустота. К тому же, еще год-два, если не больше, ничего из своих оркестровых сочинений не слышал (симфоньетту не считаю, так как она для струнного оркестра и ни в какой мере меня не стимулирует). Ну, да бог с ними. Авось, как-нибудь справлюсь. Жаль только, что придется целый опус считать как бы не существующим.

Симфоньетту Вашу получил недавно, и хотя сперва поворчал на ее двоерукость, но когда немного приспособился, то так вошел во вкус, что играю ее беспрерывно и наслаждаюсь непередаваемо, хотя продолжаю утверждать, что обе четные части Вы испортили. Теперь они, быть может, и мудрее и лаконичнее, а 2-я часть и тоньше, но зато в них нет той «напроломности», которая делала их раньше столь действенными. Я бы сказал, что скерцо даже несколько куцо в конце в полном противоречии со всеми нечетными частями, которые имеют длинные и отлично развитые заключения, что их совершенно, тем не менее, не портит. Мне сейчас почему-то очень по душе пришлась 2-я тема финала как это я ее раньше проглядел?! Одним словом, я от сего опуса в восхищении.

Я не помню, писал ли я Вам о концерте Стравинского? Он действительно. очень интересен технически и даже может удивлять, но не знаю, способен ли восхитить. Когда сочинение строится на таких жалких и нарочитых идеях, к тому же явно ретроспективного характера, работа мастерской Стравинского дает им только отпечаток подогретости и подчистки, что только еще более подчеркивает их архаичность и заплесневелость. Меня больше всего как-то задевает именно это ощущение плесени. Не знаю, быть может, все это в реальном звучании лучше...

Вы спрашиваете о фортепианных пьесах — получили ли их наши пианисты? Сколько знаю — у Фейнберга они есть, но употреблении из них он пока не делает, так как нигде не выступает и хандрит. Нейгауз получил только первые три пьесы, причем Рондо уже вполне усвоил. Когда будет играть, не знаю. Про Оборина ничего не слыхал. Что они ничего не пишут о получении, это по нашим привычкам вполне понятно. Очень не обижайтесь — слишком суетливо живем. Это только я теперь полный домосед, да и то не написал Вам сразу после получения симфоньетты.

Мне ужасно стыдно, что я обременяю Вас своими нотными жадностями, тем более, что это ведь стоит немало денег. Жаль, что Ваш друг Пайчадзе никак не может раскачаться издать мои 9 романсов, которые лежат у него уже около 2-х или 3-х лет, тогда было бы все гораздо проще, и я смело мог бы этими ресурсами оперировать некоторое

<стр. 372>

время для угождения моему дурному вкусу. Я забыл, например, что мне нужна еще метнеровская сюита (не соната!)-вокализ ор. 41, № 2!¹ Ежели Вам что-нибудь нужно от нас, Вы мне напишите тоже, нимало не стесняясь; к сожалению, я давно уже не замечаю никаких интересных изданий, ни нотных, ни даже книжных. А получили Вы асафьевские книжки?

Что собой представляет Маркевич? Ваши описания и привлекают и отталкивают, так как последние изделия Хиндемита (Концерт-музик — для фортепиано с блех-блезерами*) ² отвратительны — бекмессеровщина — великолепно найденное Вами определение. Быть может, пришлете из Маркевича что-нибудь наиболее зрелое, интересное и характерное (только не партитуру, а клавир, так как я ленив стал). Что Вы состряпали из «Стального скока» — какую комбинацию? Переоркестровали тоже? Сведение о «сонатинке» меня взволновало!!! Если бы это было также и мне доступно!..

Обнимаю Вас. Сердечный привет Лине Ивановне от меня и от сестрицы моей.

 

Ваш Н. Мясковский

 

A Scherzino я вспомнил немедленно по отправке Вам письма! Все-таки непростительно!!

⇐ Предыдущая105106107108109110111112113114Следующая ⇒

Поделиться: