Князь Дмитрий Иванович Шуйский.

 

В нашем повествовании встречаются разные люди – героические, противоречивые, предатели, карьеристы. Талантливые полководцы и полководцы, таланта лишенные.

Но никто из них не может сравниться с Дмитрием Шуйским по той ненависти, которую он вызывал у современников и у историков.

 

Дмитрий Шуйский был третьим сыном Ивана Андреевича Шуйского. Несколько слов о его роде. Это – вторая ветвь Шуйских. Дед его, Андрей Федорович, был уже личностью в своем роде знаменитой – ненавистный временщик времен малолетства Ивана Грозного. В итоге, когда он был казнен молодым Иваном Грозным без суда и следствия, а труп его выброшен псарям, казнь эта всех поразила, но никого не возмутила. Даже историки, не любящие Ивана Грозного, признают, что Шуйский давно «нарывался».

Сын его Иван надолго пропал в безвестности. Однако постепенно он начал появляться на разных второстепенных воеводских постах. Его карьера шла настолько туго, что он даже вступил в опричнину, соглашаясь какое-то время походить под «худородными» Плещеевыми и Бельскими, лишь бы сделать карьеру. Опричнина была связана с определенным унижением для представителей именитых родов, однако благодаря нее они были избавлены от местнических тяжб. Тут все решали заслуги, вернее личная благосклонность царя и Басманова. Да и брали сюда лишь тех, кому царь полностью доверял. Ивана Шуйского, далекого от военной оппозиции и в общем-то честного воина, царь воспринимал положительно, несмотря на его происхождение.

Иван Шуйский блистательной карьеры не сделал, и в итоге погиб он в сражении под Коловерью в Ливонии, командуя левым полком – не самое высокое место для сына великого временщика. Про его таланты мы совсем ничего сказать не можем – видимо, это был честный рядовой воевода того времени. Зато про его детей можно много чего рассказать.

У него было четверо детей – Андрей, Василий, Дмитрий и Иван. Род Шуйских снова поднялся при Федоре Иоанновиче – сыграл роль героизм Ивана Шуйского, который после обороны Пскова был вознесен очень высоко. Иван Петрович был родней достаточно дальней, но он стоял за клан горой – в думе вскоре оказались все четверо его дальних родственников, которые Псков не обороняли и ничем пока отличиться не успели.

Иван Петрович претендовал в думе на первенство, однако же первенство прочно захватил клан Годуновых. Шуйский задумал опасное дело – свергнуть опричных выдвиженцев и занять место рядом со слабым царем. То есть, фактически править самостоятельно. Самым рьяным его помощником был Андрей Шуйский – старший из братьев, человек недалекий и рисковый. Василий Шуйский был осторожнее, он понимал, что дело может и не выгореть. Участвуя в заговоре, он не проявлял ненужной активности. Дмитрий был еще довольно молод, и его роль вообще не вполне понятна.

К заговору примкнули Иван Мстиславский, Иван Воротынский – вся высшая знать. Заговорщики хотели развести Федора с неплодной Ириной Годуновой и женить его на дочке Мстиславского, и таким образом отстранить Годунова. Они не учли один маленький нюанс – самого Федора, которого считали просто пешкой на троне. А Федор Иоаннович, хотя и был правителем слабым, но был, однако, человеком набожным, и очень любящим свою жену. Он пришел в ярость от их предложения.

Больше всех подставился Андрей, его тут же сослали и уничтожили в ссылке. Сослали и старого воина Ивана Мстиславского. Удален был Воротынский. Ивана Петровича поначалу просто удалили от двора – слишком уж была популярная личность. И в итоге его сослали позднее, да еще и за якобы неправедный местнический суд. А, сослав, тут же удавили в монастыре газом.

Василий и Дмитрий были просто сосланы – Василий в Галич, а Димитрий в Шую – чисто формальная ссылка. В 91 году его простили и ввели в думу. Шуйские поняли, с кем надо дружить, и вели себя с тех пор лояльно в отношениях с Годуновым.

Долгое время Шуйский мелькает время от времени на разных должностях, не заметный абсолютно ничем. Первое настоящее испытание ему выпадает, когда его в составе войск Мстиславского отправляют на войну с первым Самозванцем.

Мстиславский доверяет Шуйскому в бою под Новгород-Северским правое крыло. Свое боевое крещение Шуйский проваливает – именно через его войско прорываются гусары Лжедмитрия. Он, по сути, является главным виновником поражения.

При Самозванце он ровным счетом ничем не отличается. Его «звезда» восходит после того, как его брат – Василий, становится царем. Время неспокойное – тут же вспыхивает мятеж Шаховского. Готовится новая война.

Вот тут-то Дмитрий Шуйский готовится себя проявить. По местнической иерархии, однако, он пока что уступает Мстиславскому, хотя и является братом царя. Поэтому в войске Мстиславского, отправленном против Болотникова, он – лишь второй воевода. Тем лучше оказывается для него: весь позор поражения ложится прежде всего на Мстиславского. После еще и неудачной осады Калуги Мстиславский оказывается не у дел – ему, как провалившему экзамен, не доверяют больше войск.

Дмитрий Шуйский наконец получает свой шанс – он командует большим войском, идущим против Рожинского и Лжедмитрия. По логике вещей, командиром должен был быть Скопин-Шуйский, прекрасно проявивший себя в борьбе с Болотниковым. Но Дмитрий Шуйский уговаривает Василия доверить войско ему. Дмитрий считает всерьез себя прекрасным полководцем, хотя прежняя его деятельность не дает никаких оснований так думать. Сыграла роль порочная практика – назначение по роду, а не по заслугам.

Дмитрий имел под началом не менее 30 тысяч войска (иногда называют и большую цифру), противостоящий ему Рожинский, гетман Самозванца, мог набрать не более 13 тысяч. Итак, превосходили почти в три раза. Сам Шуйский таланта не имел, но талант имели Куракин и Лыков, которые участвовали в походе, а также начальник артиллерии – Валуев. Но Шуйский предпочитал решать все сам, сам составлял план похода, диспозицию и определял тактику. Его заместителем был также достаточно одиозный Василий Голицын, не обладавший ни малейшим талантом полководца.

Тактика Дмитрия Шуйского была простая – осторожная и выжидательная. Шуйский не понимал разницы между выжидательной тактикой и пассивностью. Его войско стояло за Болховым всю зиму и ждало неприятеля, бездействуя. Лжедмитрий времени не терял, на его сторону переходил один город за другим. Весной он решился наконец атаковать войско Шуйского.

Шуйский избрал позицию неплохую, надо отдать ему должное – войско спереди было укрыто болотистой местностью, сбить его с позиций было крайне сложно, а учитывая соотношение сил, представлялось невозможным. Вообще это было, по меньшей мере, странно – огромная армада в 30 тысяч стоит и ждет в полной пассивности атаки 13-тысячного войска. Но Шуйский хотел действовать наверняка – измотать и потом разбить. Он явил яркий пример того, как использование одной и той же тактики постоянно не представляется возможным. Сейчас момент был как раз неподходящий.

Рожинский, несмотря на превосходство врага, нанес удар, который поначалу не имел успеха, но второй удар сбил передовое войско Голицына. Однако Куракин нанес мощный контрудар, войско врага было остановлено и отброшено. От Шуйского теперь просто требовалось развить успех и нанести мощный контрудар всеми силами. Враг был уставший, значительно уступал, да еще и понес потери, а у Шуйского была масса свежих войск. Вспомним, как в подобной ситуации под Калязиным действовал Скопин. Шуйский на контрудар не решился, вместо этого он... перегруппировал силы и приготовился отражать новые атаки на следующий день.

Шуйский медлил, тянул время, отказываясь от всякой инициативы и очевидно думая, что назавтра Рожинский полезет на его позиции снова и полностью положит войско во фронтальном штурме. Шуйский мыслил примитивно: ему противостоял не примитивный полководец, а весьма крупный талант. Рожинский прекрасно ситуацию оценил и за ночь придумал хитрый маневр. Он решил зайти во фланг войску и нанести фланговый удар. По сути, у него и для одного удара не хватало сил. А теперь он и вовсе их разделял. Если честно, этот фланговый удар не мог произвести особого эффекта, а провести его незаметно было трудно – разведка хотя и плохо, но работала. Рожинскому тогда в голову пришла гениальная идея. Он решил не прятать этот удар от противника, а, напротив, совершать максимально заметно. Однако сделать видимость, что у него войск очень много. Для этого он на обычные обозные телеги водрузил все знамена – мол, к нам подошли новые силы, и вскоре они будут громить ваши тылы и фланги, тогда как на деле там было очень мало войск.

Рожинский рисковал. Он ослаблял отряд, атакующий во фронт, и теперь одна атака – и отряд бы этот был уничтожен. Фактически, он не мог теперь ни во фронт атаковать, ни отбивать прямую атаку противника, и его единственная надежда была на то, что Шуйский клюнет и запаникует.

Расчет сработал на все сто. Шуйский и не думал попытаться атаковать маленькое войско, стоявшее во фронте. А когда узнал об обходившем его позиции «большом войске», он запаниковал, как никто. Он тут же распорядился отослать к Болхову, находившемуся в тылу, большую часть войска, заодно и всю артиллерию, чем, в свою очередь, посеял панику среди своих: люди думали, что их и вправду обходят и окружают. Выслать разведку с целью подойти поближе к загадочным «полкам, рвущимся во фланг», и попытаться выяснить, откуда у гетмана за ночь появились такие сильные войска, он не додумался. Рожинский, видя посеянное смятение, тут же всеми своими оставшимися войсками атаковал во фронт. Ему удалось прорвать линию обороны, а дальше началась паника. Войско в прямом смысле перестало существовать. Убитых было немного – большей частью все разбежались, многие попали в плен, многие перешли на сторону Рожинского и Самозванца. Шуйский сбежал одним из первых с поля боя.

Так завершил он свое командование – удивительным поражением, где имел трехкратное превосходство в живой силе, хороших командиров в войске, подавляющее превосходство в артиллерии и, вдобавок, отличную позицию. Проиграть бой было практически невозможно, но Шуйский сумел. Он с самого начала вел дело неправильно – всю зиму был полностью пассивен, во время боя даже не думал о том, чтобы с помощью резервов разгромить Рожинского, войска которого уже Куракин потрепал здорово. Скверно работала его разведка, Рожинский все знал о его обороне, о ее сильных и слабых местах, о дислокации его войска – Шуйский и Рожинском не знал ничего толком, даже о численности его войска. Но самое главное, что в решающий момент он запаниковал, паника передалась остальным. Войско Рожинского же было уже засечено – о какой внезапности могла идти речь? Вместо некоторой перегруппировки и приготовления к спокойному отражению флангового удара, раз уж свой контрудар он проводить не решался, он просто выдергивал с фронта бойцов и отсылал их к Болхову, а заодно и всю артиллерию. Он утратил контроль над событиями, и в итоге не просто проиграл бой – практически лишился войска, и Рожинский с Самозванцем неожиданно получили возможность идти прямиком на Москву.

Самое забавное, что Рожинский, одержавший столь блистательную победу, по сути тоже не показал в этом бою нечто из ряда вон выходящее и допустил крупную ошибку. Решение в первый день атаковать намного превосходящие его войско силы прямолинейным лобовым ударом выглядело смелым, но безрассудным, и по логике должно было кончиться разгромом войска Самозванца. В принципе, отряд Куракина и так его сильно потрепал контрударом – а если бы контрудар был общим? Рожинский ничего хуже лобового удара не мог придумать. Правда, во второй день он действовал уже изобретательнее и грамотнее. Но факт остается фактом – победил не феноменальный гений Рожинского, а банально полная неспособность Шуйского к управлению войсками.

Шуйский себя вовсе виноватым не считал, стыдно ему не было, и он надеялся, что ему поручат оборонять Москву – это после его «подвигов»! Василий Шуйский, хотя брата и любил, но оценил ситуацию адекватно – ошибиться он не имел уже права. Он поручил оборону Москвы Голицыну, который подходил идеально для этой роли, а Шуйскому, несмотря на все его желание руководить, войск не доверял. Тем не менее, Шуйский в битве на Ходынке участвовал и даже, вроде бы, проявил себя не так уж плохо. Впрочем, он там не был командующим, а главными героями были Голицын, Куракин и Лыков.

После освобождения Москвы Дмитрий Шуйский испытывал злобную зависть к Скопину. Дмитрий Шуйский был не только одержим жаждой военных подвигов – он был туп и коварен. Он очень хотел командовать армией, которая двигалась против Сигизмунда, но ему мешал Скопин. К тому же он побаивался, что Скопина могут избрать царем, свергнув непопулярных Шуйских. И он... отравил его, лишив Русь лучшего полководца.

Дмитрий Шуйский в силу своей глупости не смог предположить, что в итоге на него и подумают, что его как раз и будут ненавидеть. Так и случилось. Но Шуйского это заботило мало. Ему под командование дали снова огромное войско, которое должно было сокрушить Сигизмунда. Шуйский был уверен в успехе, так как это войско превосходило польское. Кроме того он, учтя опыт Скопина, решил копировать его тактику.

Сигизмунд осаждал Смоленск. Он решил отправить навстречу Шуйскому небольшой отряд в шесть тысяч под командованием Жолкевского. Отряд этот почти полностью состоял из летучих гусаров. Дмитрий Шуйский имел снова практически тройной перевес – около 17 тысяч, не считая резервов. В его армии вторым воеводой был талантливый Андрей Голицын, а также вместе с ним действовал Делагарди со своими наемниками.

Шуйский отправил вперед авангард Валуева, который вступил в бой при Царево-Займище и успешно держался там, давая возможность подойти основным силам. Шуйский перенял тактику Скопина – снова выбрал для войска хорошую позицию, сделал засеки против летучих гусар и ждал атаки в полной уверенности, что Жолкевский сделать с его войском ничего не сможет, а он затем разгромит его контрударом. Накануне Делагарди хвалился, что одарит пленного Жолкевского собольей шубой, так как ранее Жолкевский, в одном из боев взяв его в плен, одарил его рысьей. Тут уже были личные счеты.

Перед Жолкевским задача была сложная. Он, впрочем, знал о том, что в лагере московского войска не все спокойно, что наемники недовольны тем, что им обещали заплатить деньги после боя, а не перед ним, рассчитывая удержать себе долю убитых. Благодаря разведке он хорошо знал расположение наших войск.

Шуйский ждал, что Жолкевский попрет напролом на укрепления и на засеки, положит конницу, а потом его легко можно будет разгромить. Копируя тактику Скопина, Шуйский снова не учел того, что Скопин сражался с превосходящими силами Сапеги – получив же перевес в численности под Дмитровым, действовал наступательно. Здесь же Шуйский собрался обороняться от втрое меньшего войска. Болховский опыт его ничему не научил. Жолкевский прекрасно понимал, что прямая атака – самоубийство. И он разработал план скрытного ночного продвижения и удара.

Оставив Валуева в тылу у себя, ночью Жолкевский двинулся сквозь леса, соблюдая режим строжайшей секретности. Конечно, перевезти артиллерию и все войско через заболоченный лес было крайне трудно. Артиллерия в итоге застряла в болоте, войско растянулось. Если бы Шуйский организовал хоть какую-то разведку, он бы не попал впросак. Но он был уверен, что Жолкевский будет атаковать днем, и разведки никакой не выслал.

Войско слишком растянулось, тем не менее, Жолкевский предпринял атаку с утра на ничего не ожидавших наемников Делагарди и русскую пехоту. Русские, не ждавшие нападения, бежали, но наемники устояли, отбив атаки гусар. Наконец подоспела и пехота с пушками, и только она смогла опрокинуть наемников. Делагарди отправил в бой мушкетеров де Лавиля, те дали залп, а второй залп дать не успели – гусары обрушились на них, и те бежали. Андрей Голицын смог сохранить свои конные сотни и прийти к Шуйскому.

Что же делал Дмитрий Шуйский с резервными войсками в это время? Бой был не так уж скоротечен, три часа держались шведские наемники. Решительный контрудар в этот момент мог бы привести к успеху. Но Шуйский с основными силами, с 18 пушками засел в обозе в деревне, ждал атаки врага и проявлял полнейшую пассивность, когда надо было наносить ответный удар.

Оставшиеся в живых наемники предали Шуйского, так как Жолкевский сразу же предложил им жалование. Наемники всегда были ненадежны. Шуйский, видя измену наемников, окончательно поддался панике и с остатками войска обратился в постыдное бегство, причем бежал первым, разбрасывая деньги по дороге, чтобы как-то замедлить наступление корыстолюбивых поляков. Он потерял коня в болоте и в Можайск прибыл... на крестьянской лошади. За ним бежали и остатки войск. Сабля, Булава Дмитрия Шуйского, весь его личный багаж достался Жолкевскому. Разгром был полным.

 

Шуйский снова допустил целый ряд ошибок. Вместо того чтобы действовать активно, как диктовали условия, он приготовился к пассивной обороне, благодаря беспечности и отсутствию разведки допустил скрытное приближение войск Жолкевского, а потом дал ему возможность громить русскую и наемническую армию по частям, не предпринимая никаких контратак. Наконец, в конце боя поддался панике и первым бежал, хотя еще мог держаться.

 

Итог был печален: войско потеряно, инициатива окончательно ушла от Шуйских. Дмитрий Шуйский проиграл второе сражение, в котором имел огромный численный перевес. Жолкевский использовал единственный шанс на успех.

 

Дальнейшая судьба Дмитрия Шуйского была плачевной – династия свергнута, он отправлен пленником в Польшу, где и умер в 12 году.

 

Дмитрий Шуйский – едва ли не самый бездарный полководец во всей истории Руси. Он проиграл два боя, имея перевес в три раза, имея отличную оборонительную позицию, хорошую армию. Еще к двум поражениям он был причастен. Но, кроме полной бездарности, он был также убийцей Скопина-Шуйского, жестоким и завистливым человеком, при этом на редкость глупым. Дмитрий Шуйский олицетворял собой классический тип антигероя и таким вошел в историю.

 

Остается сказать несколько слов о младшем Шуйском – Иване Ивановиче. Иван Иванович Шуйский менее известен, чем его малоприятные братья, и наименее несимпатичен.

Шуйский также, как и другие, пострадал в 87 году, побывал в ссылке в Шуе, был затем возвращен, стал боярином, но в 1602 году по непонятным причинам боярства лишен – редкий случай.

Шуйский заметным стал лишь в ходе борьбы с Болотниковым. Он проиграл небольшое сражение, самостоятельно командуя соединением, но в битве за Москву под командованием Скопина проявил себя столь хорошо, что именно ему поручили преследование побежденного Болотникова. Болотников решился дать ему открытый бой на реке Угре, был побежден Шуйским и укрылся в Калуге, которую Шуйский взять не смог и ждал Мстиславского. С Мстиславским он разделил горечь поражения под Калугой.

Вскоре ему поручается новая важная миссия – он командует войском, которое должно разгромить Сапегу. Войска встречаются у Рахманова. Шуйский имеет двойной перевес в силах, тем не менее, Сапега нападает первым. Шуйский действует вроде правильно – отразив две атаки, он проводит контрудар. Враг отброшен, захвачены все пушки, и победа кажется близкой, но Сапега, раненый пулей в лицо, лично возглавляет последний контрудар всеми силами и одерживает победу. Виноват в поражении был прежде всего воевода Головин, который бежал первым с поля боя, а с ним и его войско. Напротив, князь Ромодановский бился геройски и до последнего, прикрывая бегство войск и не допустив полного уничтожения войска. Шуйский проиграл бой. Конечно, он действовал не самым лучшим образом, но основная вина за поражение должна быть возложена на Головина.

Однако Ивану Шуйскому больше командования не доверяют. Хотя он, безусловно, превосходил своего бездарного брата Дмитрия, но видимо и сам, в отличие от него, не стремился особенно командовать войсками. В целом он был средний командир без какого-то сверхталанта, но, видимо, и не без некоторых способностей. Он благополучно, в отличие от братьев, пережил польский плен, вернулся и еще руководил при Михаиле Федоровиче судным приказом. На нем род Шуйских завершился.

 

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: