Князь Семен Васильевич Прозоровский

 

Князь Прозоровский известен более всего, как деятель эпохи Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. Тем не менее, его боевой путь начался именно в Смутное время. Поэтому мы решили рассказать об этом интересном и не очень известном полководце того времени.

 

Семен Прозоровский происходил из ярославских князей. Прозоровские были в служебной иерархии середнячками – они не занимали высоких должностей, но при случае успешной службы имели шансы на выдвижение. Что с ними и произошло при Иване Грозном. Василий Александрович, дед Семена, был хорошим воеводой, добился определенного повышения, но затем после неудачных действий против крымчан был казнен. Его растерзал медведем собственный брат – Никита, по приказу Ивана Грозного. На самом деле, скорее всего казнь Прозоровского и его брата была связана с тем, что род был близок к Курбским, один из членов рода еще раньше был казнен за то, что знал о замыслах Курбского, но не донес.

Отец Семена Прозоровского уже ничем не был заметен. В Смуту Семен Васильевич был еще очень молод. Тем не менее, ему удалось отличиться впервые в 1908 году. Он вместе с воеводой Сукиным одержал победу над крупным отрядом пана Хмелевского. Это была важная победа, учитывая, что в это время войска царя повсюду терпели поражения, Лжедмитрий был в Тушино, а Скопин еще свою деятельность не начал.

Прозоровский верно служил Шуйскому до конца, а после его свержения не принял Семибоярщину, воевал в Ростовщине против сторонников литовцев сначала самостоятельно, а потом вступил в ряды Второго Ополчения. Он оказался одним из тех, кто не запятнал себя изменой в ходе Смуты и, несмотря на молодость, показал определенный боевой талант.

Прозоровский был членом земского собора, избравшего Романова на престол. Он был назначен в 13 году воеводствовать в Тихвин.

Обстановка в Тихвине была напряженная. На севере вовсю хозяйничал Делагарди, стремившийся «урвать кусок» от Руси. Его аппетиты простирались на всю новгородщину. Русь была очень слаба, только что освободилась от поляков, основное войско готовилось к борьбе с Польшей, другие войска воевали против разных казачьих банд и крупного войска Заруцкого. На северное направление просто не оставалось сил. Когда еще представится столь выгодный момент?

Тихвин был важной крепостью на севере. Его контролировали шведы, однако в мае 13 здесь вспыхнуло восстание. Местные дворяне перебили шведский гарнизон. Шведы тут же малыми силами попытались взять Тихвин, однако город был крепок, и они отошли, ожидая основных войск Делагарди. К Тихвину был послан Прозоровский с «войском» для помощи восставшим. «Войско» насчитывало не больше 1 тысячи наспех собранных ратников. С этим отрядом требовалось оборонять Тихвин от больших войск умелого полководца Делагарди и ожидать подхода царской рати. По сути, ждать у моря погоды – никакой рати не было и взять ее было неоткуда. Мы уже рассказывали, как Трубецкого поставили командовать этой «ратью», но самой рати не дали – вместо этого дали деньги, на которые тот должен был сам навербовать рать и сам вооружить. Уникальный случай в истории войн!

Таким образом, Прозоровского посылали фактически «на убой», но он проявил должную распорядительность. Он укрепил два монастыря – малый монастырь (Введенский) и большой – Успенский. Вокруг этих монастырей планировалось организовать защиту. У осажденных практически не было артиллерии, долго продержаться они не могли. Введенский монастырь был оставлен, из-за слухов об измене, но в Успенском укрепились как следует. Прозоровский понимал: единственный шанс его устоять заключается в активной обороне. Иначе стены не выдержат огня и падут очень скоро. Первые приступы отбили с большими потерями для врага, погиб один из командиров шведов – подполковник Беттиг. А также командир минеров – майор Курц. Шведы приступили к методичной осаде, установили артиллерию и приготовились вести подкопы. Однако Прозоровский проявил инициативность и решительность. Он произвел мощную вылазку, выждав момент, захватил три пушки и разрушил все восточные осадные укрепления. Именно отсюда он ждал помощи от отряда Сунбулова, однако отряд был разгромлен шведами на подходе у Тихвину.

Прозоровский не терял бдительности, он узнал, где ведутся подкопы, и новой вылазкой уничтожил один из них. В итоге, шведы, несшие значительные потери от вылазок, которые мешали работе их артиллерии и подкопной деятельности, к штурму не подготовились как следует, и штурм этот был отбит с большими потерями. Однако осажденные, отбивавшиеся лишь огнестрельным ручным оружием, пушек не имевшие, израсходовали почти весь порох, понесли тоже потери, а их ресурсы и так были невелики – по сути, меньше тысячи. В стане шведов после неудачного штурма начались волнения, казаки, которые помогали шведам, жаловались на невыплату жалования и вскоре покинули Делагарди. Однако шведы, узнав, что в крепости почти нет пороха, решились на новый штурм. В обороне участвовали все – даже женщины и дети. Шведов отбили уже буквально со стены, но Прозоровский знал: третьего штурма крепость не переживет. Стены ее выстояли, но боезапас кончился. И тогда он решился на смелый удар всеми силами. Войска произвели смелую вылазку, враг был разгромлен, бросил всю артиллерию и с позором бежал из-под Тихвина. Таким образом, Прозоровский не только спас город – он одержал полную победу.

К сожалению, князь Трубецкой был побежден Делагарди, о чем мы говорили, однако Тихвин в его тылу стал местом средоточения всех патриотических сил, в монастырь стекались отряды добровольцев, которых воодушевил успех молодого полководца. Благодаря князю Прозоровскому мы в то время смогли отразить шведскую угрозу.

Оборона Тихвина в истории не так известна, как оборона Смоленска, Пскова и Лавры, но не менее, на наш взгляд, героична, а князь Прозоровский проявил не меньший талант и мужество. Впоследствии он Тихвинскому монастырю делал богатые пожертвования в память о своей боевой деятельности.

Князя высоко пожаловали за эту оборону. Он занял неплохое место при дворе, занимался теперь приемами послов, обменом пленных, отстраивал заново и укреплял на юге потрепанные крепости. В 1617 году он участвовал в очередной Русско-Польской войне. Он одержал важную победу под Дорогобужем – разгромил крупное польско-литовское войско.

Карьера Прозоровского была блистательной, и не всем нравилось его возвышение. Все-таки, хотя он и был князем, но не относился к высшей аристократии. К Прозоровскому очень благоволил Шеин, и именно его назначил своим помощником в Смоленском походе.

Про этот поход мы уже писали подробно. Прозоровский действовал как раз максимально удачно – его отряды на первом этапе войны молниеносными ударами заняли ряд городов, особенно важную крепость Белую. Неплохо он проявлял себя и при осаде. Хотя он был лишь третьим воеводой, его тоже привлекли к суду и приговорили к смерти. Если казнь Шеина имела хоть какие-то формальные обоснования, то вины Прозоровского в сложившейся ситуации не было никакой. Во-первых, он никоим образом не отвечал за подготовку похода. Во-вторых, конное войско, за которое он непосредственно отвечал, действовало очень успешно. В-третьих, по общему свидетельству, при осаде Смоленска он проявлял себя лучше всех. В-четвертых, он не мог отвечать за капитуляцию. И, наконец, в-пятых, Шеину вменялось в вину то, что Шеин был в плену и там якобы перешел на сторону поляков. Прозоровский в плену не был и в измене никогда не был замечен.

В итоге даже царице – Стрешневой, показались эти обвинения героя обороны Тихвина и победителя под Дорогобужем, который и в смоленской войне действовал лучше всех, смехотворными. Она лично стала заступаться перед своим незадачливым мужем за князя. Михаил Федорович внял ее уговорам. Прозоровского не казнили, а сослали в Нижний Новгород. А затем вспомнили, что Прозоровский являлся не только замечательным полководцем, но и хорошим администратором, который фактически заново отстроил ряд крепостей. Его простили, вернули и направили укреплять веневский участок засечной черты, что он и сделал блистательно.

Князь еще служил и при Алексее Михайловиче. Ранее он был лишен боярства, и лишь «Тишайший» его в боярстве восстановил. Он был одним из тех, кто готовил Соборное уложение – новый свод законов. В 59 году князь, чувствуя приближение смерти, постригся в своем любимом монастыре, месте своей воинской славы – Тихвинском, с именем Сергия. Там же он и похоронен.

Князь Семен Прозоровский – пример талантливого администратора и полководца, который проявлял свой талант на всех участках – и в строительстве, и в политике, и в войне. Такие люди, как он, воздвигали страну из руин Смуты и создавали ее новое величие. Он был всегда верен долгу. Наградой для него чуть было не стала казнь, которая, если бы состоялась, пожалуй стала бы даже большим позором для царствования Михаила Федоровича, чем казнь Шеина. В истории он основательно подзабыт, но, думается, наша статья поможет познакомиться с этим героем Смуты.

 

Михаил Глебович Салтыков

 

Выше мы рассмотрели деятельность двух человек, которые были гордостью Руси в Смутные дни. Пришло время рассказать об очередном деятеле, кто стал ее позором, и чье имя стало синонимом предателя.

 

Михаил Глебович Салтыков – отпрыск старомосковского боярского рода Салтыковых. В местнической иерархии они были середнячками. И Салтыкову была уготована долгая служба в разных гарнизонах, на второстепенных должностях в войсках, без особого шанса на хорошую карьеру.

Салтыков начал службу еще при Иване Грозном, в 76 году, и к концу правления Федора Иоанновича дослужился лишь до первого воеводы в Рязани. Не очень сильное повышение за 22 года непрерывной службы. Увы, это была судьба большинства воевод того времени. Салтыков постоянно в походах, участвует в ряде боев, командует гарнизонами. Его путь – путь честного служивого воеводы. Если бы ни смута, Салтыков так и остался бы в истории простым воеводой, честно исполнявшим долг, известным лишь историкам, но это было бы лучше, чем та известность, которую он приобрел.

При Борисе Салтыков наконец-то замечен и повышен. Борис вообще больше благоволил к неродовитой знати. Салтыков был как раз из таких – честный и расторопный воевода из не самого большого рода. Годунов его попробовал в делах посольских. Побывав в посольстве в Польше, Салтыков впервые посмотрел на то, как живет «Запад». Видимо, деятельность его в посольстве Борису Годунову понравилась. Он пожаловал Салтыкова боярством. И вчерашний воевода пограничных городов попал в Думу, и начал теперь вести не военную, а дипломатическую деятельность. Фактически, постепенно он стал чуть ли не главным дипломатом Бориса Годунова.

Когда началось восстание Самозванца, Салтыкова отправили на фронт, как имевшего большой боевой опыт. Сначала его назначили в Брянск вместе с князем Звенигородским, то есть в ближайший тыл, а потом – второй воеводой в полку князя Василия Голицына. Именно Салтыков возглавлял первый штурм Кром, но провел его неудачно и был отражен с большими потерями.

После смерти Годунова Салтыков стал вторым воеводой при воеводе Иване Годунове. Ему вполне доверяли, как человеку, во многом обязанному возвышением лично Годуновым. За Бориса Салтыков держался, хотя и в боевых действиях ничем особо себя не проявил. Но за Федора держаться не захотел и совершил первое свое предательство – вместе с Голицыным переметнулся на сторону Самозванца.

Самозванец прилично возвысил Салтыкова, однако не так, как последний рассчитывал. Он стал несколько ниже при троне, чем находился при Борисе. Поэтому он охотно присоединился к восстанию Шуйского.

Однако Шуйский не любил воеводу. Салтыков очень уж дружил с Голицыным, которого Шуйский тоже, мягко говоря, недолюбливал, но Голицына трогать было опасно, поэтому он просто отодвинул его на время от важных государственных и военных дел. А от Салтыкова Шуйский решил поскорее избавиться и отправил его воеводствовать сначала в Ивангород, потом – в Орешек, то есть на самый север. Пост, с одной стороны, второстепенный, с другой – важный: Орешек и Ивангород были воротами на Русь.

Салтыков наблюдал за событиями на Руси, и, когда увидел, что Лжедмитрий Второй достаточно усилился, перешел на его сторону и объявил Ивангород его владением. Когда сюда прибыл Скопин-Шуйский, Салтыков не пустил его и вовсю старался помешать его переговорам со шведами. Однако он вовремя понял, что надо побыстрее бежать из Ивангорода, так как миссия Скопина была слишком уж удачной. Он оставил Ивангород и бежал в Тушино.

В Тушино было неспокойно – сторонники Лжедмитрия из русских и казаков враждовали с поляками, осада всем надоела, тем более подливали масла в огонь успехи Скопина и неудачная попытка взятия Москвы, когда войско Самозванца едва не было полностью разгромлено. Салтыков сориентировался в ситуации и поддержал вместе с Юрием Трубецким польскую сторону. Он и Трубецкой вокруг себя собрали группу из пропольской знати, которой не нравился Лжедмитрий.

Когда Лжедмитрий бежал, Салтыков остался на стороне поляков и отправился в посольстве с Трубецким к Сигизмунду. Он перешел открыто на сторону поляков, активно поддерживал Владислава, и вместе с Юрием Трубецким в составе войск Гонсевского прибыл в Москву. Салтыков добился наконец долгожданной власти. Поляки ему очень доверяли, а Семибоярщина была ниже его. Он, долгое время служивший в разных пограничных гарнизонах, теперь был выше Мстиславского, Воротынского и других аристократов. Фактически, из всех русских поляки больше всего ставили на него. Салтыков получил от Сигизмунда за то, то тот первый перешел на его сторону, огромные владения, которые были прежде за Годуновым и Скопиным. Стал большим магнатом.

Деньги надо было отрабатывать. Салтыков решил новым хозяевам оказать еще большую услугу. Дело в том, что патриарх Гермоген занял активную антипольскую позицию, рассылал по всей Руси грамоты, где призывал всех в Первое Ополчение. Салтыков прекрасно понимал, что это Ополчение может быть весьма опасным. Он открыто пытался склонить Гермогена угрозами к сотрудничеству, но Святитель был непреклонен. Салтыков в гневе обнажил меч, но Гермоген бесстрашно объявил ему: «будь проклят ты, предатель, в сем веке и в будущем! » Салтыков спрятал меч, чуть не совершив необдуманный поступок, и распорядился бросить Святителя в тюрьму.

Салтыков был фактически частью оккупационной администрации и ближайшим помощником Гонсевского. Однако он оценил ситуацию – дело начинало приобретать оборот неблагоприятный. Он, как и Трубецкой, предвидел грядущие события. В 1611 он отправился в качестве посла в Польшу – просить подкрепления и отпуска Владислава в Москву. Он решил, как и Трубецкой, обратно не возвращаться, и остался в Литве, где получил имения в Смоленском воеводстве. Умер он с именем предателя, лишь одно немного его отличает от второго такого же персонажа – Юрия Трубецкого: он не изменил по крайней мере Православию, а его дети даже основали на пожалованных землях Православный монастырь.

Салтыков – дитя эпохи. Такой же, как Шаховской и Рубец-Мосальский, которые в другое время вряд ли бы были заметными личностями. Если б ни Смута, вряд ли он бы выдвинулся из общего ряда воевод. Но Смута дала ему возможность сделать карьеру, которая завершилась вполне удачно – он стал крупным магнатом, добился, чего хотел. Но добился ценой неоднократного предательства. Салтыков стал одним из одиознейших личностей Смутного времени.

 

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: