Князь Иван Михайлович Воротынский

 

Выше мы видели ряд деятелей, которые «сделали себя сами». Видели князя Мстиславского, Голицыных, Трубецких, Шуйского, которые были волею рождения поставлены на важные посты в государстве, и проявили себя по-разному. Большей частью негативно. Настал черед поговорить еще об одном представителе высшей знати – Иване Михайловиче Воротынском.

Прежде чем начать рассказ о нем, вспомним прекрасную драму Пушкина «Борис Годунов». Воротынский мелькает там в самом начале, как человек, вроде бы подумывающий о престоле и недолюбливающий и Годунова, и Шуйского за их подловатость. Некий антипод Шуйского – человек честный. Далек ли был Пушкин от истины?

Иван Воротынский был сыном князя Михаила Воротынского, в представлениях не нуждающегося. О нем мы подробно писали в нашем труде, посвященном Ивану Грозному. Иван Михайлович, таким образом, уже по рождению занимал весьма высокое положение.

Казнь отца никак не сказалась на положении сына. Несмотря на молодость, он уже получает важные назначения. Первым стало назначение в Муром воеводой. Затем идет повышение – он воеводствует в Казани и должен усмирять очередное восстание луговой Черемисы.

После смерти Ивана Грозного он входит в боярскую думу, и здесь примыкает к Мстиславским и Шуйским в борьбе с Годуновым. Воротынский – уже не полуфеодальный правитель, его владения значительно уменьшены при Иване Грозном. Но при этом он все равно один из богатейших людей государства. Три «кита» старой аристократии – Шуйские, Воротынские и Мстиславские, объединились против «выскочек» - Годуновых. Но проиграли. Годунов оказался изворотливее и умнее, у царя он имел кредит доверия чуть ли не неограниченный.

Воротынского захлестывают репрессии – он сослан, причем наказан сильнее, чем Василий и Дмитрий Шуйские. Прощен он в 92 году, но отослан подальше от Москвы – на воеводство в Казань. Там он и пребывает все правление Федора Иоанновича. А в 98 возвращается в Москву, заседает в думе, занимая довольно высокий пост все правление Годунова.

При избрании Годунова Воротынский на царство еще не претендовал, тем не менее, эта мысль его потом не покидала. Годунов увидел, что князь лоялен и неопасен, так как не был активным деятелем. Однако до конца он Воротынскому все же не доверял – к борьбе с Самозванцем Воротынский не был подключен. Кто знает? Может быть, зря. По таланту он не уступал Мстиславскому уж точно, и не стал изменником.

Он до последнего сохранял верность Федору Годунову, и лишь после того, как в Москве тот был согнан с престола, вынужден был поехать в Тулу встречать Самозванца. Самозванец был не в восторге от его верности Годунову, но согнать просто так с Думы не мог – Воротынский был довольно популярен благодаря своей справедливости и честности. Поэтому он ограничился тем, что сохранил за ним формальный статус, но управляли совсем иные люди.

Воротынский охотно поддержал заговор Шуйского. Он и сам был не против занять престол, однако реальным претендентом не стал. Шуйский ему вполне доверял, как старому соратнику, и именно Воротынский возглавил первый поход против Болотникова, вместе с Трубецким.

Мы уже рассказывали об обстоятельствах поражения Трубецкого под Кромами. Воротынский под Ельцом тоже был побежден, но поражение было не такое чувствительное. Он вернулся назад и отправился отдыхать в свое имение, не смея показаться царю на глаза, так как считал себя виновным в поражении. Хотя основная вина была на Трубецком. Любопытно, что Воротынский до этого момента практически не имел боевого опыта, несмотря на немолодой возраст.

В битве у Троицкого Воротынский уже третий воевода после Мстиславского и Дмитрия Шуйского. Бой снова проигран. Но вина основная не на князе. Затем, после отражения Болотникова от Москвы, он идет на Тулу, где разгромлен Телятевским, о чем мы уже рассказывали в соответствующей статье.

Итак, Воротынский в борьбе с Болотниковым не показал особенного таланта. Шуйскому не понравилось его полководческая деятельность, и к борьбе с Вторым Лжедмитрием он уже Воротынского не привлекает. Тем не менее, в битве за Москву он участвует, но не на ведущих ролях, уступая более талантливым Лыкову, Андрею Голицыну и Куракину.

Только на самом завершающем этапе Шуйский отправляет Воротынского и Голицына бороться с Лжедмитрием, перебравшимся в Калугу. Реально командует Голицын, но Воротынский общей картины не портит, царские воеводы чуть не громят Самозванца, лишь измена крымчан заставляет их отступить.

До сего времени Воротынский был верен Шуйскому. Однако же его верность была подточена, видимо, еще смертью Скопина. Отравили-то его по случаю именин сына Воротынского. Впоследствии после Клушина он окончательно разочаровался в Шуйском. Поэтому Воротынский поддержал заговор против Шуйского и был одним из тех, кто более всего уговаривал Шуйского сойти с престола.

Когда Шуйский был свергнут, возник вопрос: что же делать дальше? Преемнику Шуйского досталось бы незавидное наследство: с одной стороны – Сигизмунд, с другой – тушинцы, не говоря уже о шведах и о казаках. Мстиславский от престола отказался. Воротынский, подумав, тоже. На общем собрании было решено создать временный коллегиальный совет управления Русью – Семибоярщину, и договориться с Владиславом. Так можно было убить двух зайцев – найти царя и завершить войну с Польшей, получив союзника против тушинцев и шведов. План был вовсе не глупый: в то же время Владислава обязывали не брать в Москву поляков, принять Православие, наши обычаи, советоваться во всем с думой, то есть, правил бы он только номинально, на деле – русские бояре.

Воротынский, конечно же, вошел в Семибоярщину, став в ней фактически одним из лидеров. Близок к нему был Андрей Голицын, с которым вместе они участвовали в войнах.

Сигизмунд вместо Владислава прислал польский гарнизон и объявил, что сам хочет править и на своих условиях, а не на условиях думы. Фактически он просто присоединял Москву к Польше. Мягкотелый Мстиславский устранился от всякой борьбы, а Лыков, наиболее яркий представитель Семибоярщины, согласился с этими условиями. Воротынскому же это не понравилось. Он все-таки был человеком честным, тем более ничего хорошего от поляков в Москве не ждал. Он нашел соратника в лице Андрея Голицына и Гермогена. Деятельность Гермогена им приветствовалась полностью.

Поляки обо всем быстро узнали и показали, насколько они уважают коллегиальное управление: Гермоген, Воротынский, Голицын за «измену» и связь с «мятежниками», то есть Первым Ополчением, были арестованы, после чего в городе ввели особое положение, и власть Семибоярщины прекратилась. Воротынский не захотел идти на попятную, однако и убит, в отличие от Гермогена и Голицына, не был, так как не представлял такой опасности. Он пересидел в тюрьме осаду и был освобожден Вторым Ополчением.

Встал вопрос: кого же избрать царем? И теперь Воротынский реально очень хотел занять престол. Шансы на победу у него были неплохие.

Мстиславский себя запятнал соглашательством с поляками, и, хотя мелькал в качестве кандидатов, реально избран не мог быть, да и не хотел. Голицыных уже не было – Андрей убит, Василий – в плену. Трубецкой не имел за собой реальной силы, и все помнили его Тушинское прошлое. Кандидатура Пожарского серьезно не могла рассматриваться: несмотря на популярность, он имел слишком уж неподходящее происхождение, да и сам не стремился. Воротынский казался главным претендентом. Как-никак, он изменой себя не запятнал, был сторонником патриотов. Хотя и особыми талантами не отличался.

Однако Воротынского не захотели избирать на земском соборе. Причина была простая – Воротынский был силой самостоятельной. Он был не так-то легко управляемым. Сначала он проявил принципиальность в верности Годунову, затем – в отношении поляков, серьезно рискуя, имел всегда свою позицию и готов был ее отстаивать. Ведь, даже находясь в заключении, он не стал сотрудничать с поляками. Воротынский имел свою позицию и при Шуйском – сначала поддерживал, но после отравления Скопина разошелся с ним. Кроме того, он имел родовую гордость, у Воротынских особенно развитую.

Никому не нужен был сильный государь. Боярская дума желала править, опираясь на Земский собор, сама по себе. А царь должен был быть скорее номинальным, но при этом добродетельным и популярным в народе. Воротынский не захотел бы быть таким номинальным руководителем.

В итоге избрали Михаила Романова. Кандидатура была подходящей – в народе Романовых любили, в измене они замечены не были, зависти к ним никто не испытывал – Романовы не были князьями и были в стороне от местнических княжеских разборок. Клана Романовых, который мог бы занять место у престола, оттеснив прочих, тоже не было – сказалась деятельность Годунова. Филарет, отец Михаила, был в Литве. Впрочем, он в 19 году вернулся и поумерил аппетиты боярской думы, так как умел править сильной рукой.

Сам Михаил был почти ребенок, но и впоследствии, когда вырос, оказался безвольным и зависимым человеком, неспособным решать проблемы самостоятельно.

Воротынский обиделся не очень сильно – в конце концов, Романов бы был царем номинально, а в правлении Воротынский занимал бы высокое положение. Он лично возглавил делегацию к нему. При нем он действительно первоначально занимал высокое положение. Правда, его отправили воеводствовать в Казань, но в важные моменты приглашали. В 16 году его отправили главой посольства в Польшу. Он о мире не только не смог договориться, но спровоцировал войну. Воротынский не был создан для дипломатии, был слишком прямым и, возмущенный провокациями поляков, совершил невиданный жест в истории дипломатии – полез... в драку с поляками. Сигизмунд обиделся и объявил войну. Хотя поляки, конечно, нарочно провоцировали русских, все поняли, что Воротынский – не самый лучший дипломат. В 21 году он управлял еще Москвой, когда отъезжал Михаил, но постепенно отходил от дел. Воротынский был уже немолод. В 27 году он постригся в схиму и скоро умер.

Иван Воротынский, судя по всему, действительно похож на образ, написанный Пушкиным, в отличие от Басманова. Он не был большим талантом. Рискнем предположить, что если бы он, скажем, был по рождению равен тому же князю Пожарскому, то нигде бы, кроме разрядных книг, его имя мы бы не встретили. Он не имел полководческого дара, в отличие от других членов рода, не имел особенного управленческого дара и не был хорошим дипломатом. Однако он был человеком честным, прямым и не стал изменником. Даже в сравнении, скажем, с Мстиславским он явно выигрывает. Его нельзя назвать и полной бездарностью. По своим способностям это был средний деятель, который, если можно так выразиться, на своем месте «обедни не портил» и глобальных ошибок не допускал, но и в судьбе страны только участвовал, не верша ее.

 

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: