Склонение местоимений и прилагательных

6.3.1. Личные местоимения

Особенности формообразования местоимений принадлежат к числу древнейших различий между нижненемецкими диалектами, сохранившими ингвеонские формы без r (типа wī — „wir“, jī — „ihr“ и т. п.), и верхненемецкими, для которых характерны формы на r.

Разнообразие фонетических вариантов местоименных форм и неравномерность границ их распространения создают существенные различия между литературным языком и диалектами, а также внутри диалектной макросистемы.

Местоимению 1-го лица единственного числа ich в нижненемецком соответствует непередвинутая форма ik с вариантом ek (преимущественно в остфальском), в южной Вестфалии с обычной дифтонгизацией iek. Как расширенная форма под ударением в нижненемецких диалектах встречается ikə (с которым связано и восточносредненемецкое iç ə ). Ослабленные формы в энклитике редуцируются > ə k, -k, например: ю. вф. ik havə „ich habe“ — havə k „habe ich“.

Верхненемецкая форма iç имеет фонетический вариант еç (в особенности в среднефранкском). Ударная форма в самостоятельном употреблении в западных и южных диалектах удлиняет гласный > ī, который в ряде средненемецких диалектов подвергается последующей дифтонгизации в ai: aiç „ich“ представлено в верхнегессенском, западной части мозельского и в северо-западном Пфальце. По течению Рейна форма ich, поддержанная литературным языком, вклинилась между этими областями дифтонгизации. В качестве ослабленных вариантов iç (eç ), ī ç выступают ə ç, ç, i. В южнонемецком регионе редуцированная форма с отпавшим конечным ç обобщается и для сильного положения: ı ̇ ̄ (i) является здесь общей формой местоимения повсюду, кроме северной части восточнофранкского.

Местоимение 2-го лица единственного числа имеет в нижненемецком и верхненемецком ареалах основную форму dū с долгим гласным. В вестфальском и остфальском выступают дифтонгизированные формы dou, dį u. Для западной части средненемецкого также характерны сильные формы с дифтонгизацией, например: ю.моз. dou, в. гесс. dau. Районы дифтонгизации здесь расположены, как и для aiç „ich“, к западу и к востоку от Рейна, хотя имеют другие границы. Дифтонг отмечен в западношвабском (də u) и в некоторых восточносредненемёцких говорах (тюр. då u).

Редуцированная форма в нижненемецком и средненемецком — də; в южнонемецком в энклитике обычно выступает d(t), которое может полностью поглощаться глагольным окончанием, например: швц. dū bį š š ksī ̨ — „du bist es gewesen“, bį š t ä u da? — „bist du auch da? “ В 3-м лице единственного числа верхненемецкой форме местоимения er в нижненемецком ареале соответствует ингвеонское hē. Данная форма является основной в современных нижненемецких диалектах.

Ее дифтонгические варианты представлены в остфальском и нижнефранкском hei, вестфальском hå i, мекленбургском hai. В качестве редуцированных форм выступают hə, ə. В средненемецких диалектах (среднефранкском, нижнегессенском, частично верхнегессенском, в западной части тюрингенского) преимущественно употребляются формы hē, hę ̄. Однако повсюду в этом регионе южное er наступает, поддержанное литературной нормой. По течению Рейна оно продвинулось почти до Бонна, разорвав области с hē. Другой клин с er разделил центральную часть верхнегессенского диалекта по линии Франкфурт — Гиссен — Марбург.

На востоке формы с начальным h изредка встречаются на территории восточной Тюрингии и большей части Верхней Саксонии (кроме юга).

Яркие диалектные различия проявляются в формах дательного и винительного падежей единственного числа от местоимений 1-го и 2-го лица. Большинство нижненемецких диалектов сохранило древние ингвеонские общие формы mī, dī. В южновестфальских говорах долгий гласный, как обычно, дифтонгизирован, например: mui, mei; dui, dei. В восточной части Остфалии в качестве общей формы косвенных падежей функционируют mik, dik, в западной её части — их фонетические варианты mek, dek. На нижнем Рейне верхненемецкие формы mich (mech), dich (dech) продвинулись далеко на север за линию Юрдингена до Гельдерна и оттеснили нижнефранкские общие формы дательного-винительного, приняв на себя их грамматическую функцию обозначения обоих падежей. К востоку от Рейна, на границе нижненемецкого и верхненемецкого, в говорах южной Вестфалии различаются по верхненемецкому типу дат. mi (mei) — вин. mik (mek); дат. di (dei) — вин. dik (dek). Далее к востоку, в Остфалии mek (mik), dek (dik) вытеснили ингвеонскую общую форму me, de и выполняют функцию обоих падежей.

Восточная часть средненемецкого на границе с нижненемецким обнаруживает сходные типы смешения ингвеонских и верхненемецких форм. В восточной части нижнегессенского и в западнотюрингенском дательный и винительный различаются формами дат. mei, mä; dei, dä — вин. mich, dich. Дальше на восток в северных тюрингенских и верхнесаксонских говорах, граничащих с нижненемецким, верхненемецкие mich, dich выступают как общая форма дательного-винительного единственного числа.

Соответственно этому для городских полудиалектов севернонемецких областей, в особенности для Берлина, характерно смешение дат. mir, dir — вин. mich, dich, наблюдающееся повсюду, где в местных нижненемецких диалектах была представлена общая форма косвенного падежа.

Верхненемецкие диалекты дифференцируют формы дательного и винительного падежей личных местоимений, которые имеют различные фонетические варианты. В сильной ударной форме дательного mir, dir i перед r удлиняется (mī r, dī r). В швабском оно подвергается дифтонгизации (miə r, diə r), в некоторых других диалектах расширяется (ю. гесс. mē ə r, dē ə r). Конечное r нередко ослабляется (mī ^r, dī ^r) или полностью вокализуется (mī ɐ, dī ɐ ). В слабой неударной позиции выступают редуцированные формы: mə r, də r; mr̥, dr̥; mə, də; mɐ, dɐ и т. п., в зависимости от особенностей данного, говора и от степени ослабления.

Фонетическое развитие mich, dich в общих чертах параллельно развитию ich. И здесь представлен ряд фонетических вариантов, ср. сфрк. meç, deç; ю. моз. mę iç, dę iç; в.гесс. maiç, daiç. Для южнонемецких диалектов характерно отпадение конечного ç, преимущественно в слабой позиции. Однако в швабском, баварском, большинстве швейцарских диалектов формы без конечного ç обобщились для всех положений: mī (mi), dī (di).

Целый ряд различий между диалектами связан с употреблением и формами возвратного местоимения 3-го лица.

В большинстве верхненемецких диалектов, как и в литературном языке, общей формой дательного-винительного единственного и множественного числа 3-го лица является sich.

В отдельных говорах наблюдается расширение сферы употребления sich, которое распространяется и на 1 лицо множественного числа. Это явление отмечено в верхнегессенских говорах, в южнофранкском, в севернобаварском, в восточносредненемецком, например: ю.фрк. ets mesə mɐ siç inaxt nemə — „jetzt mü ssen wir sich (= uns) in acht nehmen“; тюр. mai fö rç tə n siç — „wir fü rchten sich (= uns)“.

В нижненемецком ареале возвратное местоимение повсюду представляет собой заимствование из верхненемецкого. В современных нижненемецких диалектах в качестве общей формы дательного-винительного единственного и множественного числа функционирует «онижненемеченное» sik [zik] с фонетическим вариантом sek [zek] (преимущественно в Остфалии). Для колониальных диалектов к востоку от линии Магдебург — Нейстрелитц — Штральзунд характерна форма sich [ziç ]. Эта верхненемецкая форма проникает в настоящее время и в остальные нижненемецкие диалекты. На границе между нижненемецким (вестфальским) и верхненемецким (рипуарским) к востоку от Рейна по типу местоимений 1-го и 2-го лица (дат. mi (mei), mir — вин. mich) разграничиваются дат. si (sei), sir — вин. sik). Верхненемецкое sich имеет фонетические варианты, соответствующие вариантам ich, mich, dich: seç (преимущественно в среднефранкском); с удлинением sī ç, значительно реже с дифтонгизацией saiç; с отпадением конечного ç в слабоударных формах, с обобщением формы sī в наиболее южных диалектах.

В именительном падеже множественного числа 1-го лица в нижненемецком ареале выступает ингвеонская форма без конечного -r. Преобладающим типом огласовки является vī; vē преимущественно в Остфалии; vei в нижнефранкском; в вестфальском и южной части Остфалии — с соответствующими дифтонгами, например: ю. вф. wei; вф. vui; ю. остф. wä i. В Рейнской области граница формы на r проходит между линией Бенрата и Юрдингена.

В верхненемецком ареале wir литературного языка почти повсеместно соответствует mir, являющееся, по-видимому, результатом фонетической ассимиляции и перераспределения в энклизе по типу gē n+wir > gē mə r > gē (n)+mir (подробнее см. 20, 419). Фонетические варианты mir „wir“ соответствуют аналогичным вариантам его грамматического омонима — формы дательного падежа единственного числа.

Другим грамматическим омонимом mir „wir“ является неопределенно личное местоимение mir „man“. Омонимия в данном случае развилась, по-видимому, в результате смешения обоих слов в безударной позиции, при отпадении конечных согласных, ср. диал. mr̥ wesə „wir wissen“ — mr̥ waist „man weiß “.

Весьма многообразны фонетические отражения в диалектах общей формы дательного-винительного множественного числа 1-го лица, соответствующие uns литературного языка. Носовой перед спирантом выпадает в ряде нижненемецких диалектов, частично во франкских, а также в швабском и алеманнском. Однако форма с выпавшим носовым и заменительным растяжением гласного повсюду вытесняется в настоящее время формой uns, поддерживаемой литературным языком.

В нижненемецком ареале uns представлено в диалектах между Эльбой и Одером, включая и довольно широкую полосу к западу от Эльбы. Для западной части нижненемецкого характерно ū s, в вестфальском с дифтонгизацией ius, uis и др. В некоторых остфальских говорах наличествует умлаут: ü ns, ȫ s, спорадически ü sg (< срнн. unsik, ū sik). В нижнефранкский из соседнего нидерландского проникла форма ons. В верхненемецком ареале формы без n: ō s, os, ū s, us встречаются в среднефранкском, в западной части верхнегессенского. В пфальцском, большей части гессенского, верхнефранкском, баварском и в восточносредненемецких диалектах выступают uns, ons. Частично и здесь имеются формы с умлаутом ins, ens (< свн. ü nsich). Среди собственно южнонемецких диалектов центральная часть швабского имеет на севере ō ⁿs (с обычным расширением u перед носовым), на юге aoⁿs (с дифтонгизацией ū ). Для южно-швабских говоров характерны формы с умлаутом ē ⁿs, ü ⁿs, ī ⁿs (< свн. unsich), в области дифтонгизации eiⁿns. Формы с умлаутом свойственны и швейцарскому, ср. ǖ s, ī s.

В некоторых говорах, где uns господствует в ударной форме, в безударном положении n выпадает, например: юфрк. сильн. uns — слаб. ə s, сев. бав. uns — ɐ ⁿs. Именительный падеж 2-го лица множественного числа в нижненемецких диалектах характеризуется ингвеонской формой jī, jē (дрнн. gi, ge). Преобладает огласовка jī, с дифтонгизацией jē i, вф. jui; в северновестфальских говорах и на границе северновестфальского и северносаксонского выступает ī (с поглощением начального j); в других диалектах с начальным g вместо j в результате адоптации, например: ю. вф. gei. В нижнефранкском также представлено gei. Северная граница верхненемецкого ihr (с вариантами в рипуарском ē r, ǖ r, ȫ r) проходит к западу от Рейна между линиями Бенрата и Юрдингена, совпадая с границей wir. Южнее этой границы встречается контаминация gē r (из ē r+gi), свидетельствующая о продвижении формы ihr с юга на север.

В ряде верхненемецких диалектов (мозельский, верхнегессенский, верхнефранкский, восточная часть швабского, швейцарские говоры, тюрингенский) вместо ir употребляется dir, являющееся результатом перераспределения в энклизе (gē t + ihr > gē ḍ r > gē ḍ + ḍ ī r). Возможно, что здесь, как и в случае с mir — „wir“, определенную роль играет грамматическая унификация по типу косвенных падежей единственного числа dir, dich, mir, mich (см. 20, 421). Однако dir вместо ihr распространено не столь повсеместно, как mir вместо wir, и в настоящее время при поддержке литературного языка вытесняется.

В некоторых диалектах во 2-м лице множественного числа выступают формы, исторически восходящие к формам двойственного числа, подвергнувшимися переосмыслению.

Так, к формам двойственного восходит 2-е лицо множественного числа в баварских наречиях: им. ē s (с фонетическими вариантами ē is, ȫ s, ȫ is, слаб. ə s, s — дат. вин. eŋ g̣ (с вариантами aiŋ g, ю. бав., ю. австр. eŋ kx).

Довольно пеструю картину представляют диалектные соответствия форме дательного-винительного падежей множественного числа 2-го лица литературного языка — euch.

В современных нижненемецких диалектах функционируют формы без конечного согласного, главным образом в вестфальском, северносаксонском и бранденбургском: jō, jū; с дифтонгизацией jou, jau, вф. jiu, на северо-западе Вестфалии ū (с поглощением начального j); с конечным k или х в Остфалии и в Мекленбурге: в основной части остфальского jü k, jö k, на юго-востоке jü ç, jiç, jeç, в Мекленбурге jū x, jū g. Нижнефранкский имеет ou, ow (без j-). Граница верхненемецкого euch проходит на Рейне севернее линии Юрдингена, но несколько южнее изоглоссы mich (dich). Многообразие фонетических соответствий в верхненемецком ареале обусловлено различными возможностями развития в диалектах фонетического сочетания iuw- (двн. дат. iuw, вин. iuwih.). Рипуарский и переходная полоса к северу от линии Юрдингена характеризуются формами ü ç, ö ç (из свн. iuch), с сохранением лабиализованных гласных, но без дифтонгизации. Основная часть мозельского имеет eiç, еç, iç (с делабиализацией, формы без дифтонга развиваются в слабой позиции). В центральной полосе средненемецкого (южная часть мозельского, нижнегессенский, западная группа тюрингенских говоров) дифтонг iu перед w переходит в ū с дальнейшей дифтонгизацией > au. В этом районе господствуют формы aux, oux, при отсутствии дифтонгизации ux, ox спорадически встречаются ü ç (iç ) с умлаутом (из *ū wich). Формы с au (ū ) повсеместно вытесняются более южным aiç (свн. iuw > eu [ǫ ü ], с делабиализацией > ai). Эта последняя форма преобладает в южногессенском, верхнефранкском, восточной части тюрингенского и в верхнесаксонском (часто параллельно со слабым iç ). Швабский имеет uiç, притяж. uiə r (соответственно переходу свн. iuw > швб. ui). В основной части пфальцского утвердилось iç в результате обобщения слабой формы. В швейцарских говорах выступают ǖ x, ȫ х, в районе делабиализации ī x, слаб. ə x.

6.3.2. Притяжательные местоимения

В группе притяжательных местоимений формы единственного числа не обнаруживают существенных различий но диалектам кроме фонетических. Формы множественного числа дифференцированы в зависимости от наличия или отсутствия в них r. Среди современных немецких диалектов форма uns без r представлена, кроме нижненемецких диалектов, в среднефранкском, нижнегессенском, верхнегессенском и большей части восточносредненемецкого (за исключением юга тюрингенского и юго-запада верхнесаксонского) с фонетическими вариантами, в основном соответствующими разнообразным отражениям дат., вин. uns (ū s-, uis-, uns-, ons-, ins-).

Восточнофранкский имеет своеобразную ассимиляцию unə r. Южная часть средненемецких диалектов и большинство верхненемецких сохраняет суффикс r (варианты unsə r, бав. insə r, шваб. ō ⁿsə r, aoⁿsə r и др.). Однако в южной части швабского и в ряде верхнеалеманнских говоров функционируют формы без r, например: швц. ü sa — мн. ü sį.

Граница „euer“ без r значительно отличается от „unser“. Для нижненемецкого характерна основа, образованная от формы; jū, jō с различными фонетическими вариантами:, глшт. jū, сев. вф. jū, сев. вф. — сев. сакс. jouə, вф. jiuə, ю. вф. juʒ ə, мекл. jū x. Границы этих форм не выходят за пределы общего распространения нижненемецкого jī (jē ) „ihr“. На Рейне верхненемецкое euer продвинулось вслед за euch за линию Юрдингена и выступает здесь в огласовке ü r, ö r (соответственно ü ç, ö ç „euch“). В других верхненемецких диалектах представлены варианты ę iə r, aiə r, auə r или ū r (в области aux, ux „euch“), шваб. uiə r, швц. ǖ ə rä, ö ̧ ü ̧ a, ö ̧ wa, в границах сходных, но не тождественных с формами euch.

6.3.3. Атрибутивные местоимения и прилагательные

Главные различия между литературным языком и диалектами в сфере склонения атрибутивных местоимений и сильного (прономинального) склонения прилагательных обусловлены характерной для диалектов тенденцией к грамматической унификации, устранению различий между дифференцированными падежными окончаниями. Эта тенденция особенно ярко проявляется в нижненемецких диалектах. Так, в современных нижненемецких диалектах, в отличие от литературного языка и верхненемецких диалектов, различающих у указательного местоимения формы мужского и женского рода der — die, функционирует общая для обоих родов форма dē (слаб. də ), с фонетическими вариантами dei, ю. вф. dai, мклб. dai; в нижнефранкском die. Формы дательного и винительного падежей мужского рода, различающиеся в литературном языке окончаниями -m и -n, в большей части нижненемецких диалектов имеют в настоящее время общую форму, чаще всего den, dę n (у личного местоимения 3-го лица em, ę m). Весьма широко распространено в нижненемецких диалектах вытеснение дифференцированной формы именительного падежа сильных прилагательных мужского рода формой общего падежа с окончанием винительного, например: ю. вф. nə alln̥ frö nt — „ein alter Freund“; сев. сакс. ə n rī kə n man — „ein reicher Mann“.

В верхненемецком ареале общая, форма дательного-винительного единственного числа мужского рода характерна для баварских и австрийских диалектов и значительной части восточносредненемецкого (тюрингенского и верхнесаксонского). В центральной части баварско-австрийского в личном местоимении обобщается -m, в указательном и вопросительном -n, например: н. австр. дат. вин. eɐ m — „ihm“, „ihn“; прилаг. friš n — „frischem“, „frischen“. В тюрингенском и верхнесаксонском общая форма имеет окончание -n, например: тюр. дат. вин. ǖ n — „ihm“, „ihn“; прилаг. grō sə n — „groß em“, „groß en“.

В диалектах юго-запада, в особенности в алеманнских, реже в южной части франкских, наблюдается замена винительного падежа именительным на -r, получившая название «рейнского винительного» (rheinischer Akkusativ), например: швц. им. вин. dä r — „der“, „den“; прилаг. feš ta — „fester“, „festen“.

Аналогичное явление получает распространение и в некоторых гессенских говорах, ср.: с одной стороны — unsern Vatter is komme — „Unser Vater ist gekommen“, с другой — ich weiß einer (= einen).

Различия между диалектами проявляются в трактовке краткой несклоняемой формы прилагательных. Консервативные нижненемецкие говоры в сильном склонении прилагательных нередко сохраняют старую нефлектированную форму наряду с более новой флектированной, например: ю. вф. им. м. р. klō k (klō kə n) — „klug“, ср. р. klō k (klō kə t), ж. р. klō k (klō kə ).

В верхненемецких диалектах сильное окончание наиболее прочно утвердилось в именительном падеже мужского рода, несклоняемая форма особенно широко удерживается в среднем роде, например: ю. моз. ə grō sə r man, ə grō s frau, ə grō s kent. В южнонемецком (включая верхнефранкский) и в восточносредненемецком дифференцированы все три рода, например: востсрнем. (Галле) xū tə r — „guter“, xū tə — „gute“, „xū tes“ — „gutes“.

Спряжение глаголов

6.4.1. Верхненемецкие диалекты

Главные отличия системы глагольного формообразования в немецких диалектах от глагольной системы литературного языка обусловлены интенсивными процессами вытеснения и разрушения ряда флективных форм — простого прошедшего (претерита), оптатива I, в меньшей степени оптатива II, которые являются определяющими для исторического развития диалектов.

Утрата претерита и замена его аналитическими формами так называемого перфекта составляет основную особенность морфологии глагола в южнонемецких и в обширной южной части западносредненемецких диалектов.

При этом, по наблюдениям многих исследователей, претерит даже в тех диалектах, где он сохранился, воспринимается как форма архаическая и мало употребительная. Носители диалекта обычно заменяют его аналитическими формами перфекта или синонимичными описательными конструкциями. Так, в верхнегессенском вместо еç bå d — „ich badete“ более предпочтительными оказываются формы еç hon gə bå d — „Ich habe gebadet“, eç då ̄ d bå ̄ ɐ rə — „Ich tat baden“, eç wå ɐ r ə m bå d — „ich war im Bad“.

В сфере формообразования сильных глаголов различия между литературным языком и диалектами связаны, далее, с тем, что формы претерита (там, где они сохранились) представляют собой результат местного развития системы глагольного аблаута средневерхненемецкого периода. В разных диалектах процесс унификации форм единственного и множественного числа в претерите протекал неодинаково, причем направление унификации в целом ряде случаев не совпадало с моделью выравнивания корневых гласных, отраженной в литературном языке.

Различия в направлении процесса выравнивания ярко проявляются в III ряду аблаута, где в литературном языке утвердилась форма с вокализмом единственного числа a, ср. singen — sang — sangen. В отличие от литературного языка в большинстве диалектов закрепилась форма с вокализмом множественного числа u, поддержанная формой причастия II-го. Прошедшее на u (иногда с расширением > о) представлено в среднефранкских и нижнефранкских диалектах, например: моз. š proŋ — „sprang“, š turə f — „starb“; нфрк. druŋ k — „trank“, holp — „half“. Большая часть тюрингенских диалектов также обобщила u, например: bų ŋ — „band“, hų lf — „half“. В верхнесаксонском преобладает u: suŋ — „sang“, hulf — „half“.

Глаголы VII ряда аблаута, весьма пестрые по вокализму презенса и причастия II, частично разделились на группы с отличающейся от литературного языка моделью выравнивания. Так, глаголы со старыми ā и а в основе (свн. slā fen, fallen) нередко притягиваются глаголами VI ряда на a (свн. varn) и получают в форме прошедшего ū, u (с. н. uo). Глаголы на ng (прет. свн. fieng, hieng, gieng) сближаются с глаголами III ряда типа singen и также могут иметь в прошедшем u. Среди восточносредненемецких говоров этот тип прошедшего особое распространение получил в тюрингенском, и, частично, в верхнесаксонском, например: тюр. fū l (fī l) — „fiel“; š lų ̄ f — „schlief“, hų l — „hielt“; в результате адоптации — в глаголах с другими гласными: lų ̄ f — „lief“, rų ̄ f — „rief“, hų ̄ s — „hieß “.

В настоящем времени (презенсе) различия между диалектами и литературным языком зависят от характера, трактовки и распределения чередований гласных в личных формах единственного числа. При этом в диалектах, не связанных письменной кодификацией, процесс унификации древних чередований, основывающихся на повышении и умлауте, как избыточных грамматических признаков, протекает более интенсивно.

Так, по трактовке чередования e: i можно выделить три типа диалектов. К диалектам первого типа принадлежат наречия западносредненемецкой зоны, где указанное чередование полностью устранено, например: ед. hę lfə n — „helfe“, hę lfš t, hę lft; ю. пф. ед. 3 hę lfd; brę ç d, gę bt; noв. hę lf, brę ç, gę b.

Диалекты второго типа, к которым относятся только собственно южнонемецкие, полностью сохранили старую модель чередования, например: шваб. trę fə — „treffen“ — ед. trif, trifš d, trifd, мн. — trę fə d; пов. trif. Диалекты третьего типа унифицировали единственное число настоящего времени и в большинстве также императив по формам множественного, сохранив чередующийся гласный i только во 2-ом и 3-ем лице единственного числа, например: ю. гесс. наст. ед. hę lf — „helfe“, hilfš d, hilfd, мн. hę lfə; пов. hę lf.

Значительно шире границы аналогического вытеснения чередующихся форм с умлаутом. Помимо диалектов западносредненемецкой зоны это явление широко представлено в значительной части южнонемецкого (швейцарский, баварско-австрийский), например: пф. drā gš (d) — „trä gst“, drā gd — „trä gt“, š lō fd — „schlä ft“; швц. fart — „fä hrt“, waxxst — „wä chst“; н. австр. grō bd — „grä bt“, louft — „lä uft“.

В остальных диалектах сохранилось чередование форм с умлаутом и без умлаута, например: шваб. fē rt — „fä hrt“, š lę ̄ ft — „schlä ft“, laift — „lä uft“. В этих диалектах умлаут имеют и формы на ū (u) аористо-презентных глаголов (свн. sū gen, sū fen II, kumen IV), например: тюр. kom — kö mst, kö mt.

Одно из существенных расхождений между литературным языком и диалектами в сфере формообразования слабых глаголов связано с разной судьбой в них форм претерита с обратным умлаутом. Как известно, в новонемецком литературном языке формы претерита с обратным умлаутом у большинства слабых глаголов были вытеснены формами без чередующегося гласного, поскольку чередование гласных воспринималось как избыточный грамматический признак для категории, четко маркированной дентальным суффиксом, ср.: свн. hœ ren, hô rte — нвн. hö ren, hö rte.

В верхненемецком ареале чередования, обусловленные обратным умлаутом, были устранены в основном в тех южнонемецких и частично средненемецких диалектах, которые утратили претерит. Диалекты, в которых претерит сохранился, закрепили это чередование, использовав его как средство грамматической дифференциации форм настоящего и прошедшего времени слабых глаголов. Обратный умлаут характеризует три большие группы диалектов, сохранивших претерит: нижнефранкский и среднефранкский, нижнегессенский и верхнегессенский, восточносредненемецкий (в особенности тюрингенский). Основные типы глаголов с обратным умлаутом в диалектах в общем одинаковы, однако, лексический состав этой группы колеблется в зависимости от говора. Например: гесс. ken „kennen“ — kaⁿndə, gə kaⁿnd; dç ē ln „zä hlen“ — dsaldə, gə dsald; š dę ln „stellen“ — š daldə, geš dald; тюр. brä n „brennen“ — brå ̄ nt, gə brå ̄ nt; tsē l „zä hlen“ — tså ̄ lt, gə tså ̄ lt; hǖ r „hö ren“ — huirt, gə huirt. Число глаголов с обратным умлаутом в названных диалектах довольно велико: в списках, даваемых в местных грамматиках, приводятся от 25 до 30 глаголов этого типа.

В восточносредненемецкой области широкое вытеснение обратного умлаута во всех случаях, кроме представленных в литературном языке, является одной из характерных особенностей верхнесаксонского.

В современных диалектах наблюдается взаимодействие между формообразованием сильных и слабых глаголов, в результате которого часть сильных глаголов переходит в группу слабых, как продуктивную и более регулярную. При этом разные говоры отличаются друг от друга и от литературного языка по количеству и лексическому составу глаголов, перешедших из сильных в слабые, ср.: ю. моз. gə š rä it — „geschrien“, gə lē st — „gelesen“, gə mę st — „gemessen“, gafrest — „gefressen“. Частично отмечено и обратное явление, переход ряда слабых глаголов в группу сильных, например: тюр. så ̄ „sagen“ — sū k — „sagte“, frǟ „fragen“ — frū k „fragte“, kē f — „kaufte“. Из форм сослагательного наклонения в большинстве верхненемецких диалектов (в отличие от литературного языка) представлены только претеритальные формы (так называемый оптатив II). Формы настоящего времени (так называемый оптатив I) в них полностью заменены оптативом II или синонимичными сложными конструкциями с модальными глаголами. Сохранилась лишь форма 3-го лица единственного числа оптатива I в устойчивых архаических фразеологических оборотах со значением пожелания или побуждения, например: ю.австр. gop-pə wō ̧ r — „Gott bewahre! “, griə s got — „grü ß Gott“ (приветствие при встрече).

Как грамматическое средство выражения модальности во всех верхненемецких диалектах выступает оптатив II, имеющий частично флективные, частично аналитические формы. Последние, образуемые, как правило, при помощи оптатива глагола tun, могут употребляться параллельно с остатками флективных форм, например: wan i-s-wesə dat — „wenn ich es wissen tä te“ (=„wü ß te“); mr̥ dat-s-m̥ ne gloiwə — „man tä te es ihm nicht glauben“ (=„man wü rde es ihm nicht glauben“).

Флективные формы оптатива II разрушаются, как и формы оптатива I, в результате фонетического смешения с индикативом. Наиболее устойчивыми фонетически и наиболее употребительными повсеместно оказываются отчетливо дифференцированные формы вспомогательных и некоторых служебных глаголов: wę ̄ ran (wę ̄ r) — „wä re“, het — „hä tte“, kę nt (kę n) — „kö nnte“, wot — „wollte“.

Из претеритальных форм оптатива сильных глаголов наиболее прочными являются те, которые по характеру вокализма могут получить умлаут как отличительный признак по сравнению с индикативом (II — VI ряды аблаута). В верхненемецких диалектах сильные формы оптатива II наиболее полно сохранились там, где сохранился сильный претерит индикатива, т. е. в рипуарском, нижнегессенском, менее регулярно в верхнегессенском и в восточносредненемецком, к которым примыкает и нижнефранкский, например: в.гесс. прет. инд. bū d „bot“ — опт. bī d; suŋ „sang“ — siŋ; half „half“ — helf, nō m „nahm“ — nē m; gå ̄ b „gab“ — gē b; wū š „wusch“ — wī š.

Оптатив II от сильных глаголов сохранился также в южной группе немецких диалектов (в баварском и в швейцарских говорах), несмотря на утрату форм претерита индикатива. В этих случаях для форм оптатива характерен первоначальный вокализм основы множественного числа претерита, например: швц. fə rlǖ rä „verlieren“ — fə rlų r „verlö re“ (свн. verlü re); sį ŋ ŋ ä „singen“ — sų ŋ ŋ „sü nge“.

У слабых глаголов формы оптатива II выходят из употребления, если они не поддерживаются специальными дифференцирующими признаками. В качестве таких сильно маркирующих признаков в диалектах используется, прежде всего, умлаут, который ряд слабых глаголов усваивает в оптативе по аналогии с сильными, например: гесс. инд.прет, hū rde „hö rte“ — опт. hī rdə; š daldə „stellte“ — опт. š dę ̄ ldə; må xt „machte“ — опт. mä xt; froxd „fragte“ — опт. frē ç d.

Южнонемецкие диалекты в качестве признака, отличающего формы оптатива, II слабых глаголов от форм претерита индикатива сохранили или развили особый модальный суффикс. В верхнеалеманнском после суффикса прошедшего времени -t в этой форме используется модальный маркер į (из двн. ī ), например: центр.швц.прет. ед. 1-е л. -tį, 2-е л. -tį š, 3-е л. -tį: lę ptį, lę ptį š, lę ptį (от lę bä „leben“), мн. lę ptə d.

В баварско-австрийских диалектах у слабых глаголов было обобщено окончание -ɐ d (-ə t), восходящее к суффиксам слабых глаголов II — III класса двн. -ō t, -ē t (ср. lobō ti, habē ti). Например: ю.австр. опт. II ед. 1-е, 3-е л. lē iwɐ d („lebte“ „wü rde leben“), 2-е л. lē iwɐ st, мн. 1-е, 3-е л. lē iwadn, 2-е л. lē iwats.

В ряде диалектов специальный модальный суффикс слабого оптатива II распространяется и на сильные глаголы, благодаря чему последние также получают новый четко дифференцированный признак данной формы -t. При этом встречаются две модели слабых оптативных форм от сильных глаголов: в первой модели модальный суффикс -t(-ḍ ) присоединяется к основе инфинитива без чередования гласных; во второй модели суффикс -t добавляется к сильной форме оптатива II с обычным аблаутом, так что возникает как бы контаминация способов образования сильного и слабого прошедшего, например: бав. 1) gē pə t опт. слаб. (от свн. geben, бав. gē m, с суффиксом слаб. -ə t). 2) gā pə t контаминированная форма (от свн. gæ be) с суффиксом -ə t. Для баварского и австрийского наиболее характерна вторая форма, которая может быть образована почти от всех сильных глаголов.

Различия между литературным языком и диалектами обнаруживаются и в сфере личных окончаний. Особенно ярко специфика личных окончаний в диалектах проявляется во множественном числе. Большинство диалектов юго-запада имеет во множественном числе одинаковое окончание для всех трех лиц. Из современных диалектов швабский (почти полностью) и швейцарский (в центральной своей части) имеют в индикативе настоящего времени и в оптативе II общее окончание мн. 1-е, 2-е, 3-е л. -ə d(-ə t), восходящее к окончанию мн. 3-го л. свн. -ent (с выпадением носового перед дентальным), например: шваб. наст. 1-е, 2-е, 3-е л. trę ̄ fə d (от глагола „treffen“), оптатив II trę ̄ fed; в стяженных формах нередко -nd: heⁿnd — „haben“, geɐ ⁿnd — „geben“, deɐ ⁿnd — „tun“.

К западу от Рейна (пфальцский, южная оконечность гессенского) общее окончание множественного числа имеет огласовку -en, так как в диалектах этого региона носовой перед d не выпадает. При этом 2-е л. мн. всегда оканчивается на -ə n, тогда как в 1-ом, 3-ем л. мн. конечное -n в некоторых говорах этой группы отпадает, например: пф. 1-е, 3-е л. мн. sitsə (n), 2-е л. sitsə n. Поскольку по окончанию 1-го, 3-го л. мн. -ə n «зарейнские» диалекты сближаются с нормой литературного языка, их специфической особенностью является наличие окончания -ə n во 2-ом л. мн., например: ē r glawə n — „ihr glaubt“, kumə n-ə r — „kommt ihr“. Окончание -en распространилось и на 2-го л. мн. императива, например: wę rfə n — „werft! “, maxə n — „macht! “

Большинство верхненемецких диалектов, как и литературный язык, различают по окончанию формы 1-го, 3-го л. мн. от формы 2-го л. мн..

При сохранении дифференцированных окончаний множественного числа в ряде случаев наблюдается их фонетическое укрепление благодаря присоединению элементов энклитического местоимения. Это явление особенно широко представлено в баварско-австрийском наречии. Здесь окончание 2-го л. мн. -t подверглось расширению в -ts(-ḍ ṣ ) путем присоединения элемента -s, который является частью фонетически ослабленного местоимения 2-го лица множественного числа бав.- австр. es „ihr“, например: н.австр. 2 л. š raids — „(ihr) schreit“, š auds — „(ihr) schaut“, fexts — „(ihr) fechtet“. Глагольное окончание 2-е л. мн. -ts может присоединяться в баварско-австрийских диалектах к восклицаниям и междометиям в случае обращения к нескольким лицам, например: в.австр. haⁿts? — „Wie meint ihr? “ (ед. hā ⁿ? ); hauts! — „ei, schaut mal! “ (ed. Hau! — „ei! “); gę e̯ ts — „nicht wahr“ (ед. gę e̯ — „gelt“).

В придаточных предложениях, в особенности в севернобаварском диалекте, глагольное окончание -ts присоединяется и к подчинительному союзу, например: сев.бав. wę nts ē e̯ ts bau̯ en wā ḍ ẓ — „wenn ihr Bauern wä ret“: wa· lts ē e̯ ts bau̯ ə n hats — „weil ihr Bauern seid“. Подобное же согласование союзов с глагольной формой («спряжение» союзов) отмечено в некоторых мозельских и восточносредненемецких говорах, например: зап.моз. wanš tau — „wenn (-st) du“, wailš tau — „weil (-st) du“; dē nš tə baš t — „der (-st) du bist“, aš tā u — „als (-st) du“.

6.4.2. Нижненемецкие диалекты

В нижненемецком ареале, в отличие от верхненемецкого, сохраняется претерит. Однако и здесь, в регионе, характеризующемся отпадением конечного редуцированного е, наблюдается вытеснение претерита аналитическими формами со вспомогательными глаголами haben и sein.

Система глагольного аблаута в нижненемецком существенно отличается от системы глагольного аблаута верхненемецкого. Кроме того, прослеживаются значительные различия между диалектами и внутри нижненемецкого ареала. Наиболее архаический характер имеет система глагольного аблаута в вестфальском наречии, где единственное и множественное число претерита характеризуются разным вокализмом, причем гласный формы множественного числа по аналогии с формой оптатива II имеет умлаут. Форма 2-го лица единственного числа претерита сохранила вокализм множественного. Данному диалекту несвойственно аналогическое сближение между отдельными рядами аблаута. Напротив, они подверглись значительной дифференциации в зависимости от фонетических условий. Ср., например: 1 ряд xrī pm „greifen“ — xreip — xriepm (ед. 2-е л. xrieps) — xriepm; III ряд binn „binden“ — ban — bü nə (ед. 2-е л. bü ns) — bunn.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 Следующая ⇒